Глава 3
Спустя ровно двадцать четыре часа с момента разговора Егора и Воронного в кабинете Сергея Михайловича Лебзюка зазвонил телефон. Сергей Михайлович очень хорошо знал этот телефон. Он звонил редко, и звонок всегда обозначал полярные вещи: или повышение, или разгром на грани увольнения. Но увольнять Сергея Михайловича было совершенно не за что – выборы были проведены им эффективно, их регион в закрытом рейтинге от администрации президента занял двадцать первое место по эффективности выборов. Лебзюк любил такие результаты и стремился именно к ним. Они не слишком выделялись, чтобы привлекать к себе излишнее внимание, но при этом были и не в конце списка. Займи первое место, рассуждал он, – и сразу начнутся проверки, козни от конкурентов, да и президент, чего доброго, решит, что у губернатора слишком высокий электоральный потенциал, и усмирит его! А достанется за это кому? Сергею Михайловичу.
Нет! Первые места он не любил категорически. Все опытные руководители областных администраций знают: нельзя быть в федеральных рейтингах вверху и внизу списка – надо быть посередине.
Вчерашняя охота тоже прошла на ура: губернатор завалил лося и кабана, всё было устроено в лучшем виде. А раз увольнять Лебзюка было не за что – значит, звонили о повышении, о переводе в Центр. Как же Сергей Михайлович уже этого перевода заждался! Тщательно и быстро проанализировав весь расклад, Лебзюк поднял трубку:
– Лебзюк на проводе.
– На проводе ты, значит, Лебзюк? Ты там на этом проводе не повис ещё, скажи? Или, может, ты нас на нём повесить решил? – Разговор шёл на повышенных тонах.
Сергей Михайлович аж подпрыгнул от такого начала, встал, вытянулся и ответил максимально спокойным голосом:
– Пётр Лаврентьевич, в нашей епархии всё спокойно. Вам, видимо, доложили что-то не то, давайте разберёмся.
– Епархии? Разберёшься ты? Ну давай, разбирайся, Лебзюк! Времени я тебе на это дам очень мало.
– Так что случилось? Пётр Лаврентьевич, я, честное слово, не понимаю, о чём идёт речь. Вчерашняя охота… – Тут Лебзюк запнулся, потому что Петр Лаврентьевич его перебил:
– Какая, к чёрту, охота, Лебзюк? Вы там совсем, что ли, ситуацию не контролируете? У вас там Человек-Паук по городу бегает, а вам хоть бы хны? Охота у вас? Я вам там сейчас охоту устрою! На тебя охотиться будем, Лебзюк. У меня весь Телеграм в видеороликах, как какой-то охламон прямо из огня выходит и не горит. И вот так, в несколько заходов, людей из пожара вынимает. Ты это видел, Лебзюк? Ты понимаешь, что это значит вообще? У нас по социальным сетям уже группы фанатов этого парня, про него сюжеты на Ютубе, все о нём говорят! Российский супергерой, мать его! Ты знаешь, как они его называют? Файермен!
Пётр Лаврентьевич выдержал паузу, подождал, пока Лебзюк придёт в себя после этих новостей, и продолжил чуть более спокойным тоном:
– А если он окажется оппозиционных взглядов, а, Лебзюк? А всё к тому и идёт, ведь среди молодёжи других взглядов не бывает. Это тебе не Навальный, это вообще не пойми кто! Он возьмёт и поднимет людей на митинги, и ещё чего похуже. Ты вот контролируешь его, Лебзюк. Ведёшь с ним работу? Как же! Да ты вообще не понимаешь, о чём речь! Я тебе твои жировые отложения урежу, Сергей Михайлович, – в Крым вместо Тенерифе ездить начнёшь, и «Лексус» служебный сдашь, и дачу. Ты слышишь меня?
Сергей Михайлович Лебзюк держался одной рукой за стол. Всё плыло. Он действительно только отдалённо понимал, о чём речь, но признаться в этом означало бы конец. Мементо мори. Он это знал.
– Пётр Лаврентьевич, всё под контролем. Не думал, что вы так близко воспримете всю эту историю. Тут всё под контролем. Этот человек… с ним ведутся консультации, всё под моим личным…
Тут Сергея Михайловича вновь прервали:
– Какие ещё консультации, короед ушастый? Мне надо, чтобы его ни в каких Телеграмах больше не было! Если он исчезнет, то про него через неделю и так все забудут, ты меня услышал?
– Петр Лаврентьевич, всё под моим личным контролем, – ответил побелевший Лебзюк.
Пётр Лаврентьевич ничего не сказал и положил трубку. Сергей Михайлович Лебзюк растёкся в своем кожаном кресле под аккомпанемент телефонных гудков.
Глава 4
К вечеру того же дня в кабинете Лебзюка собралась тайная вечеря в составе подполковника Воронного, начальника пожарной части Валерия Валерьевича Безбородько и помощника начальника УФСБ Игоря Борисовича Харина, которого все за глаза называли исключительно «Матахарин».
Лебзюк: Господа, времени у нас до утра. Москва с ног на голову встала! Я навёл справки через человечка своего – он говорит, что всё чуть ли не до Путина дошло, и, может, завтра даже Песков эту историю прокомментирует. Как я вам по телефону и озвучил, у нас тут с вами Змей Горыныч, понимаете?
Харин (нахмурившись): Михалыч, давай к сути, без этой херни своей! Мне с утра от босса такое прилетело, что ты даже в своих эротических снах не встречал!
Лебзюк: Змей Горыныч – это мы с вами, господа. Если отрубят одну голову, – продолжал Сергей Михайлович, высокопарно закинув руки, – то полетят и остальные головы за этим столом, а на их месте быстро вырастут новые. Но уже не ваши, господа. Не ваши. Поэтому давайте решать вопрос, и решать его быстро. Я посмотрел все эти видео – они теперь вообще повсюду. Валерий Валерьевич, как же вы не проконтролировали-то?
Безбородько: Так тут ведь как. – Валерий Валерьевич заметно нервничал, он налил себе в стакан воды и сделал глоток. – Тут ведь какое дело, Сергей Михайлович: это всё начали снимать люди, которых он спас, а он их спас и за новыми пошёл. Там пожар-то сильный был, и этажи нижние… А он натурально из огня их выносил и не горел, да и дымом не задыхался, даже респиратор не надел. Ну, все и стали снимать и выкладывать в Интернет. Тут-то уже что можно было поделать, с Интернетом этим? Запретили бы его уже побыстрее, одни бучи из-за него! – Валерий Валерьевич сделал ещё один глоток.
Лебзюк: А где сейчас парень, всё ещё у вас? – обратился он к Воронному.
Воронной: У нас, да. Сидит в целости и сохранности, но люди как-то прознали об этом – приходят к нему, поговорить хотят. Ну, мы не пускаем. Я вот что думаю. – Воронной выдержал паузу и осмотрел всех собравшихся. – А парень-то ведь неплохой. Он людей спас. Может пользу принести. Не фокусник вроде. Настоящий. Давайте объясним это Центру – пусть туда едет.
Лебзюк: Так-то оно так, Михаил Петрович. Парень неплохой. И людей спас. Всё так, но этот же парень может юные умы направить не туда. Они увидят его, пойдут за ним – а кто знает, что у него в голове? Уже сейчас у него фан-клубы. А что если он интересуется англо-саксонскими делами? А ведь раз у него суперспособность, то это очень вероятно, это как раз в их традиции, не в нашей – иметь суперспособности. Поэтому парень, может, и хороший, но наверняка мы этого знать не можем. А мы должны брать на себя ответственность. Мы отвечаем за людей. За город. За страну. Кто защитит людей, если не мы? Люди сами не разберутся, вы поймите! – Тут Сергей Михайлович встал из-за стола, засунул руки в карманы брюк и начал прогуливаться вдоль него, посматривая то на заседателей, то в окно. – Люди доверятся ему, а если его разум отравлен? Если его купят с Запада? Тогда неизбежна революция. А может, и гражданская война. Нет, мы люди взрослые и обязаны брать тут на себя весь вес этого сложного решения. Парень опасен для общества. Ну какие нам тут сейчас супергерои? В условиях санкций? В условиях внешнего давления? Украины? Нам нельзя, чтобы ещё и внутри полыхнуло!
Воронной: Ну постой, Михалыч, парень-то ничего плохого ещё не сделал. Может, он с правильными мыслями в голове – нам почём сейчас знать? Давайте в Москву отправим – пусть там разбираются. Парень людей спас, он герой, а ты нам предлагаешь на дыбу его?
Лебзюк: Нет, не на дыбу. Конечно нет! Надо просто оградить его от людей. Не дать разложить ему умы своих сверстников. Он же готовый лидер для оппозиции. В огне не горит, в воде не тонет. Вы представьте, что может быть, если он окажется западных взглядов? – Тут Сергей Михайлович с укоризной оглядел собравшихся, давая понять, что если Егор окажется западных взглядов, то это будет персональная вина каждого из них.
Воронной: Ну так давайте проведём с ним беседу, объясним, как правильно. Он же молодой ещё.
Лебзюк: Молодой! Ну конечно молодой! Вот в том-то и штука. Тебе он скажет одно, а в Интернете напишет другое, создаст там группы, что-то ещё – и через неделю у тебя тысячи на площади. А над Интернетом у тебя пока власти нет, и у Харина нет – ни у кого нет. Как тебе это понравится? Мне Пётр Лаврентьевич дал понять совершенно однозначно: нам супергероев не надо. Спасибо, и без этого проблем хватает! Я думаю, надо аккуратно и повнимательнее изучить парня – там наверняка найдётся что-то. Может, травку любит покурить, может, писал что плохое в социальных сетях. Ну присмотреться надо, как это умеют у вас, – обратился он к Харину.
Харин: Что значит «умеют»? Михалыч, ты на что сейчас намекаешь?
Лебзюк: Ни на что. Я просто думаю, что каждого если поскрести, то что-то и отвалится, – так же?
Воронной: Мужики, я против скрести этого парня, он людей спас! Безбородько, ты-то что молчишь? Ты же своими глазами видел это всё, а теперь молчанием своим его закапываешь!
Безбородько (протирая платком лоб, а потом аккуратно складывая его обратно в карман): Я не молчу. Парень хороший. Но тут тоже с какой стороны посмотреть. Это же ненормально, согласись Михаил Петрович, – обратился он к Воронному. – Согласись: недоброе это дело – в огне не гореть, что-то в этом есть дурное. От лукавого. Что-то не так с этим парнем. Пока спасает людей, а потом, глядишь, и губить их станет, как получше свою силу осознает.
Воронной: Да почему губить-то? Что вы его в черти рядите? Когда губить станет, тогда и будем разбираться. А я вот думаю, что никого губить он не станет.
Харин: Так, Воронной, ты чего тут разошёлся, тебе же сказали из Москвы указание. Тебе, может, надоело на своей должности? Может, ты сам у нас революционер латентный? Ты решил прямых приказов из Центра ослушаться?
Подполковник Воронной тяжело замолчал, достал пачку сигарет и закурил:
Воронной: Не по-людски всё это как-то. Но делайте что хотите, я просто высказал своё мнение. Имею же я право на своё мнение?