Приправив рукой всклоченные волосы, отличавшиеся выше чем средней длиной, Орланд Гарвин неловко подбросил вверх толстую кипу распечаток программных кодов, которая тотчас же разлетелась по замкнутому пространству кабинета.
«То ли дело мой коллега, возмущался теоретик. Сначала при помощи суперкомпьютера обнаружил повторяющуюся последовательность из восьми байтов в данных по волнам в сверхдлинном диапазоне. Позже неохотно рассказывал осаждающим журналистам про найденную строку, нарочито жалея, что пришлось отказаться от своей скромности. Однако, когда мир узнал об его открытии, вся слава досталась именно ему».
Собирая разбросанную по паркетному полу бумагу, Орланд Гарвин внезапно понял, где скрывалась ошибка. Несколько ударов по клавишам, и по электронно-лучевому экрану компьютера заплясали замысловатые символы. От неожиданности Орланд Гарвин был словно током ошарашен. Немного подумав, он решил ничего не сообщать своему боссу, заведующему лабораторией, словно это не было открытием, а чем-то заурядным, совсем не нуждающимся в чужом внимании.
Тем временем, пока теоретик бился над своей головоломкой, в закрытом государственном учреждении больничного типа, затерянном где-то в глубинке, пациент Казимир докладывал доктору о своём состоянии. Глядя на обросшего щетиной Казимира, обутого в истоптанные тапки, было легко видеть, что больному многое пришлось вытерпеть.
«Ну-ка расскажи, где провёл прошлые выходные?»
«Прошлые выходные провёл дома. Занимался физкультурой, активным трудом и самообразованием».
«Каким таким ещё самообразованием?»
«Читал про ксенотехнологии».
«На что они тебе сдались?»
«Интересуюсь разного рода контактами с давних лет. Правда, исключительно только в целях саморазвития».
В обходном листе появилась отметка, что речь Казимира К. запутана, а фразы плохо сопряжены.
«Типичный случай».
«Да, и в правду типичный. Таких пациентов тысячи, и все что-то говорят и что-то делают. Но этот…»
Медсестры жестоко подшучивали над новеньким за обнаруживший себя дефект речи. Соседей с трудом удалось заставить не глумиться над ним, хотя некоторые все же пробовали. Казимир словно не замечал этого, и пожилая доктор вскоре начала понимать, что за больничными речами этого беспокойного пациента скрывается нечто рациональное, не лишённое здравомыслия. Но сложившиеся обстоятельства мешали тому, чтобы комичного Казимира принимали всерьёз.
После обхода Казимира направили к психологу. Молодая психолог, недавно окончившая интернатуру и подающая большие надежды в своём деле, заставляла Казимира запоминать картинки и осторожно задавала разные наводящие вопросы. Вопросы были с уклоном в бытовое объяснение картины происходящих в мире событий, которые, рассуждала психолог, как в зеркале отражались в душе Казимира. Но пациент решительным образом отказывался давать развёрнутые объяснения, и он не был единственным человеком с таким диагнозом.