Сумеречные лучи

6.

Столб огня вырвался из открывшегося отверстия и опалил протянутую к нему сигарету. Анна Владленовна задумчиво затянулась, втянув и без того впалые бледные щеки. Табачный дым коснулся легких, и она открыла рот, выпустив сигаретные клубы наружу. Женщина оглядела свою гостиную и остановилась взглядом на испуганной журналистке городской газеты, вжавшейся в диван с рисунком из выцветших хризантем.

–Значит, про подарок судьбы записали, милочка? – Анна Владленовна грациозно подставила руку под подбородок, воображая себя светской дамой в прокуренном салоне девятнадцатого века.

– Отличник, спортсмен, добродушный и отзывчивый мальчик, – послушно перечислила Олеся, не поднимая взгляда от блокнота для записей.

Стрелки больших напольных часов с шумом сдвинулись, и Алексей Петрович испуганно вздрогнул, поежившись на другом конце дивана.

– Суховато, вам не кажется? – Неуверенно пожал плечами мужчина.

– Пушкин, собственной персоной! – Возмущенно воскликнула Анна Владленовна, хлопнув свободной рукой по своей ноге, – там уж наверно Гоголь в гробу искрутился, боится, бедный, что ты за него второй том допишешь со своим-то писательским дарованием!

– Я просто спросил… – потупившись, ответил Алексей Петрович.

– Давайте перейдем к главному вопросу, – продолжила женщина, – на какой странице мы будем?

– Не дальше девятой, это точно, – уверенно кивнула Олеся, нервно теребя прядь своих волос.

– На девятой?! – Сигарета дрогнула в руках Анны Владленовны, едва не упав на пыльный ковер, – ладно, они не заплатили нам за интервью, но на девятую страницу? С нашим-то горем?

– Аморальная страна! – Поддакнул ее муж.

–Оперуполномоченный по вашему делу отказался давать комментарий, поэтому не получится на первую полосу, – Олеся почувствовала покалывание в животе.

– Подумать только! – Задумчиво воскликнул Алексей Петрович, снимая с себя очки, – мне эта девица сразу не понравилась.

– Так вот ты чем занимался! – Анна Владленовна стряхнула пепел на пол, – у него сына убили, а он на всяких девиц заглядывается! Мачо, да и только!

– Аня! У нас же гости… – боязливо напомнил мужчина, – у Костика вот похороны завтра…

–Так скоро? – Вырвалось у Олеси.

– А что нам тянуть? – Пожала плечами Анна Владленовна, – чай не в бархатном гробу хороним!

– Вы представляете, какие мы расходы вынуждены нести? – развел руками Алексей Петрович, – квартире вот требуется капитальный ремонт, например! При нынешнем президенте все вроде стабилизироваться начало потихоньку-помаленьку, мы уж думали плиту новую покупать на кухню, а тут такие расходы…

– Да что ты везде своего президента суешь? – Всплеснула свободной рукой женщина, – он сегодня есть – завтра другого поставят, послезавтра третьего, а потом и опять страну развалят, как в девяносто первом.

– Боюсь, мы отошли от темы, – вежливо проговорила Олеся.

– Действительно, – опомнилась Анна Владленовна и затушила сигарету обслюнявленными пальцами, – значит, ремонт кухне нужен. Хотя вообще из всей квартиры это самая прогрессивная часть – в ней относительно новые обои. Только плита маленькая, с рук брали.

– И шкафы! – Вставил мужчина.

– Да, и вот это вот чудо-юдо прибило шкафы своими кривыми руками, торчащими из его тощей задницы. Моя мечта, можете так и написать, чтобы все на кухне было самым новым! Я в телемагазине видела такую посудомойку на днях, знаете ли!

– Зато трехкомнатная, – пожал плечами Алексей Петрович, – нет, конечно, с этими непредвиденными расходами содержать будет сложнее. А коммунальные услуги? Я, извините, не для того на двух работах работаю, чтобы за воду ржавую каждый месяц платить!

– Я тебе давно сказала – иди и из колодца таскай! – Съязвила женщина, – работает он на двух работах, герой труда! Первое мая пусть переименуют в день Лешки-алкоголика, что на двух работах штаны просиживает! Две работы, ну надо же!

– Да, две работы! – Взвинтился Алексей Петрович, – между прочим, на государственных объектах! Особой важности!

– Государственный объект, ну надо же! – хмыкнула Анна Владленовна, – сторож он в детском саду в две смены, вот тебе и государственный объект с двумя работами! Господи, у меня траур, а он сидит здесь кичится!

– А каким спортом он занимался? – Прервала их Олеся, держа ручку наготове, – вы сказали, что Костя был спортсменом. Хорошо было бы уточнить, чем именно он занимался.

– Не знаю, – женщина пожала плечами, – кто поймет эту молодежь сейчас? Раньше все было предельно просто, так нет, развалили…

– Аня, это и мой сын тоже, – помрачнев, перебил ее Алексей Петрович.

– Чего ты там бормочешь? – Переспросила она.

– Ты сказала! – Жалобно воскликнул он, – сказала, что у тебя траур! Но это и мой сын тоже, так что у меня есть право тоже быть в трауре!

– Вот как! Теперь он твой сын?! – Анна Владленовна покраснела и раздула щеки, – Как ему костюм новый в школу покупать, так он не твой сын! А как показуху устраивать перед посторонними, так это мы будем спорить о том, кто больше скорбит! Какой же ты, Леша! Как это низко! Ох, таблетки…

– Скорую? – Олеся испуганно поднялась с дивана.

Алексей Петрович бросился к старому шкафу, достал оттуда маленькую коробочку и извлек оттуда пузырек с таблетками, а затем еще более стремительно побежал на кухню за водой, попутно коря себя за слишком резкие слова в адрес жены. Наливая воду в граненый стакан, он услышал звук работающего телевизора.

– Вот я вам, милочка, про эту посудомойку говорила, – воскликнула Анна Владленовна, не глядя взяв у мужа стакан с водой и пузырек с таблетками, – вы представляете, чтобы в мои золотые годы цены на что-то росли? Нет!

–Не было ничего, вот цены и не росли, – пробурчал Алексей Петрович, нахмурившись.

–Чего тут каркаешь стоишь? – Женщина пронзила его острым взглядом, – хоть бы в магазин за водкой сходил, что ли. Сам сказал, что завтра похороны.

– Я вас провожу, – Олеся прижала свою сумочку в руках, избежав тяжелого взгляда женщины, – до свидания.

–Ага, – кивнула Анна Владленовна, подозрительно покосившись на мужа, – вы там с моим поаккуратнее, он у нас мачо недоделанный.

– Аня! – Цокнул Алексей Петрович, надевая куртку.

– Аня-Аня! Сигарет захвати мне, Аня! – Крикнула женщина на прощание.

Олеся с облегчением закрыла за собой дверь квартиры Вороновых и побежала вниз по лестнице за прытким Алексеем Петровичем, перепрыгивавшем через ступеньки, как непослушный ребенок, который хочет поскорее попасть на детскую площадку. Он быстрым движением распахнул деревянную подъездную дверь и с облегчением остановился под козырьком, со свисающими сверху сосульками.

      -Что ваша жена имела в виду? – Олеся запахнула пальто и замерла рядом, – почему она сказала, что Костя не ваш сын?

      -Он… – Алексей Петрович задумчиво почесал переносицу, – Он не мой родной сын. Когда мы с Аней познакомились, Косте был уже год, и мне пришлось…пришлось учиться воспитывать детей.

–Получилось? – Хмыкнула девушка, и тут же опустила глаза, – простите, не хотела…

      -Конечно, я был не идеальным отцом… – Он пожал плечами, не заметив иронии вопроса, – А кто из нас совершенство? Такого не бывает, чтобы без изъянов, ведь так?

–Не бывает, – кивнула журналистка и неуверенно посмотрела время на наручных часах.

–Хорошо сегодня, – вздохнул Алексей Петрович, расправив плечи, – запахло весной, да? Как в песне поется, помните…?

–Да, во всех маршрутках играет, – вежливо улыбнулась Олеся.

      -Я, конечно, не поклонник этих тюремных мотивов, – мужчина покачал головой, и шагнул с крыльца на асфальт, покрытый снегом, – но песни у них красивые. Казалось бы, я и тюрьма – два разных слова, но есть в этих текстах что-то цепляющее, не пойму что. Вот есть человек, который хочет на свободу, и все.

– А вы? – осторожно спросила журналистка, – вы хотите на свободу?

–Разве я не свободен? – Мужчина поправил очки на носу.

– Вы мне скажите, – Олеся пожала плечами и спустилась вниз, закрывшись рукой от яркого солнца, медленно исчезающего за горизонтом, – может, мне просто показалось, но вы не выглядите как человек, который счастлив в браке.

– Нет? – он сделал вид, будто удивлен и последовал за девушкой, – моя супруга…она женщина с характером, как вы могли заметить. Вы, наверное, спросите, почему я не уйду от нее…

– Не спрошу, – девушка покачала головой, осторожно ступая по весенней грязи, – моя работа не в том, чтобы слушать оправдания, Алексей Петрович.

– И вы… – мужчина запнулся, пытаясь подобрать слова, – и вы не скажете мне, что бы вы сделали на моем месте?

– Поведите себя как мужчина, – предложила Олеся, останавливаясь рядом с автобусной остановкой, – вам лучше известно, как это работает.

– Она… – Алексей Петрович понизил голос и опустил взгляд на тающий снег, – вы сами…вы будете готовы сказать нет тому, кто сильнее вас? Мне иногда кажется, что простого «нет» было бы достаточно, но для этого нужно гораздо больше мужества, чем для каких-то других мер, может, более радикальных.

– Без вашей супруги вы другой человек, – кивнула ему Олеся.

– Правда? – Он с благодарностью посмотрел ей в глаза.

– Журналисты не лгут, – девушка обернулась на звук подъехавшего автобуса, – это мой.

Алексей Петрович растерянно махнул на прощание рукой и замер около столба с расписанием, погрузившись в свои мысли. Олеся посмотрела в окно на то, как уменьшается его неподвижная фигура, и с облегчением выдохнула. Мимо прошло несколько детей, сжимавших в маленьких ручках разноцветные пакеты со сменной обувью, и на мгновение она представила себя в их возрасте. Маленькая девочка, которая бежит по коридору общежития с ранцем в руках, и громкий топот её маленьких ножек эхом возвещает всех жильцов здания о том, что юная Олеся вернулась со школы домой. Добежав до нужной двери, она с возбуждением начинает сильно стучать по ней, и через какое-то время дверь со скрежетом открывается.

– Ну чего ты барабанишь? Не на параде! – Приветствует ее мать Лидия Михайловна, придерживая сарафан, надетый на ее дородное тело.

– Мама, у меня радость! – С порога объявляет девочка.

– Правильно говорить не радость, а радостные новости, – устало поправляет ее женщина и подходит к плите, стоявшей в маленькой коморке рядом со входом, – чего там у тебя?

– Татьяна Владимировна сказала, что у меня самое лучшее сочинение про лето! – Маленькая Олеся радостно подпрыгивает.

– И чего ты прыгаешь, как стрекоза? Разве это радостные новости, а? Лучше бы ты нам нового папу привела! – Раздраженно отвечает Лидия Михайловна, – с одной похвалой далеко не уплывешь, нужно еще и гребсти чем-то по жизни, понимаешь?

Улыбка сползает с лица девочки, и она раздосадованно топает ногой:

– Но разве это я виновата, что папа ушёл?

–То есть это я виновата? – Злится мать Олеси, – дрянь мелкая! За словами бы последила, прежде чем матери такое говорить!

– Но я же ничего такого не говорила! – Возмущенно кричит маленькая Олеся, – ничего такого!

– Мать бы пожалела! – Лидия Михайловна берется рукой за сердце и тяжело опускается на деревянную табуретку рядом с плитой.

– Мама, все в порядке? – Пугается девочка.

– Отстань, – отмахивается женщина, переводя дыхание, – ты меня, наверное, совсем не любишь. Воспитала на свою голову.

– Люблю, люблю! – Протестует маленькая Олеся и крепко обнимает ее.

– Тогда слушайся маму, – наставнически произносит она, – слушайся маму.

Автобус резко затормозил, и Олеся со всей силы ударилась головой о стекло.

7.

Дверь тихо скрипнула, и несколько детей повернуло головы на вошедших милиционеров. Андрей и Женя поспешили остановиться в самом начале зала, чтобы не помешать выступлению полноватого мужчины с маленькой бородкой, замершего на середине сцены.

–Это притча о человеке, шедшем в гору, – его голос раздался в динамиках, стоявших по всему большому залу, – он шел день, шел второй. Сменялись пейзажи, крутые склоны становились узкими скалистыми тропинками. Человек то бежал, то медленно ковылял, но продолжал свой путь наверх. Несмотря ни на что.

Андрей украдкой взглянул на Женю, следившую за оратором с приоткрытым ртом. Мужчина нахмурился и стал разглядывать лица детей, сидевших в зале.

-…Видел перед собой конечную цель своего пути, пока однажды он не вышел на поляну. Там светило яркое солнце, журчал родник, и росла зеленая трава, так и манившая его. Человек остановился, лег на землю и решил остаться в той долине. Он прекратил двигаться и вскоре умер. Забавная притча, правда?

Женя кивнула головой в такт юным слушателям, и Андрей незаметно закатил глаза, подавив едкий смешок.

– Это ведь про всю нашу жизнь, – подытожил мужчина, – пока есть движение – есть жизнь, не так ли?

Он простодушно улыбнулся, разведя руками, и дети одобрительно закричали.

– Поэтому нам с вами тоже нужно подвигаться, верно? – Финал его слов заглушила громкая музыка, и на сцену выбежали ребята в красных галстуках, тут же занявшие свои позиции. Дети вскочили на ноги и принялись повторять танцевальные движения за старшими. В это время, незаметно для публики, удовлетворенный рассказчик спустился вниз и, с улыбкой посмотрев на начавшееся веселье, подошел к следователям.

– Простите, что заставил ждать, – благодушно поприветствовал он их и протянул руку Андрею, – надеюсь, я не утомил вас своей старческой болтовней?

– Слегка, – Казанцев пожал протянутую руку и выдавил из себя короткую улыбку.

– В кабинет? – Спросил мужчина и, не дожидаясь ответа, вышел в коридор.

– Спасибо, что согласились уделить нам время, Яков Михайлович, – начала разговор Женя, закрывая за собой дверь в зал.

– А как же иначе? – Он прошел вперед по коридору, жестом приглашая их за собой, – когда случаются такие…когда люди делают такое с собой, то невольно начинаешь думать – а где был ты? Почему ты не заметил, не остановил? Как ты мог позволить погибнуть ребенку, который был с тобой рядом?

Андрей поежился и заметил, как Женя вытирает вспотевшие ладони о брюки. Они повернули на лестницу, и Казанцеву на глаза попался пролет, ведущий в подвал.

– Остается только искать себе оправдания, – продолжил Яков Михайлович, – говорить себе, что остались и другие, и ты не можешь себе позволить упустить и их. Напоминать, что работаешь с такой категорией детей, и не всегда все зависит от тебя, но все равно в глубине души продолжать себе задавать одни и те же вопросы. Что ты мог сделать, чтобы Костя Воронов остался жив?

Мужчина достал из кармана брюк ключи и открыл свой кабинет, пропуская следователей вперед.

– Чай? – Поинтересовался он, заходя следом, – кофе не пьем, для здоровья вредно.

Андрей растерянно поискал глазами бутылку с водкой, но вспомнил, что стоит в доме пионеров, и с досадой засунул руки в карманы пальто.

– Расскажите о Косте, – попросила Женя, остановившись перед стеной, увешанной благодарственными письмами и дипломами.

– Костя попал к нам не так давно, – вздохнул Яков Михайлович, жестом приглашая их присесть, – вы когда-нибудь слышали о нашей организации до этого момента?

– Читала в газетах, – кивнула Женя, присаживаясь на один из стульев, стоявших перед массивным дубовым столом.

– «Юные сердца» – самая крупная некоммерческая организация в регионе, которая занимается работой с детьми, – напомнил мужчина, усаживаясь на свой большой стул за другим концом стола, – у нас занимаются дети почти из каждой школы города, и так это работает. Ты узнаешь, что твой друг ходит куда-то, где ему нравится, и просишь его взять тебя с ним – и вот вас уже двое

–Мы знаем, как работает пионерия, – прервал его Казанцев.

– Ничего общего! – Яков Михайлович яростно замотал головой, – как работала пионерия? Да так же, как и НКВД! Одни методы, мои друзья. Хочешь не хочешь, а вот тебе красный галстучек, белая рубашечка. Будь добр спой песню про зайку-попрыгайку, а теперь про светлое будущее коммунизма и вот про вождя еще, будь добр. А не нравится – враг народа, предатель родины и будущий ГУЛАГовец. Все на страхе, на принуждении. К нам приходят потому, что хотят! Согласен, нам не приходится работать инструментом для идеологической пропаганды, в этом нам повезло. Наши цели лежат совсем в других областях.

– Костя Воронов, – напомнил Андрей, нервно стуча ногой.

– Верно, – улыбнулся Яков Михайлович, – через пару десятков и ваши внуки будут вас перебивать и напоминать, что вы ушли от темы. Такой уж возраст! Действительно, я хотел сказать о том, что Костя попал к нам по приглашению, и не то, чтобы хорошо вписался в коллектив. Он был достаточно замкнут, знаете ли.

– Не плясал вместе с вашими красными галстуками и белыми рубашечками? – Язвительно спросил Андрей, откинувшись на стуле назад.

– И это тоже, – кивнул мужчина.

– Сколько друзей у него было? – Спросила Женя, смерив раздраженным взглядом своего жениха.

– Количество друзей не определяет человека, моя дорогая, – улыбнулся Яков Михайлович, – его внутренние качества, его стремления и желания – вот, что действительно важно! А то, скольким людям он готов открыться и скольких принять в свой круг общения – это сугубо личное дело каждого человека.

– Она задала вопрос, – напомнил следователь.

–Немного, – поджав губы, ответил мужчина.

– Вы…вы видели какие-то признаки того, что он собирается убить себя? – Женя внимательно посмотрела в его живое лицо.

– Боюсь, что fors omnia versas, как обычно, – пожал плечами он.

– Простите? – Девушка вопросительно подняла брови.

– Ох, прошу прощения! – Яков Михайлович хлопнул себя по лбу, – я говорю, что слепой случай решает все. В подростковом возрасте никогда не знаешь, какая именно из предпосылок оказывается верной. Мы все были в этом возрасте и помним, что любая незначительная мелочь казалась катастрофой и концом света. Я вижу, к чему идут ваши вопросы, и ни в коем случае не осуждаю вас. Вы хотите услышать от меня о том, что он был забитым мальчиком, над которым издевались на заднем дворе и называли голубым, или как там их сейчас называют, а потом просто поставить пару печатей на его деле и со спокойной душой подать отчетность вышестоящему руководству.

– Пропустим оскорбление сотрудников при исполнении и перейдем к сути, – бросил Казанцев, под столом сжав руки в кулаки, – вы утверждаете, что Костя Воронов был убит? И причин для суицида у него не было?

– Боюсь, я окончательно вас запутал, – Яков Михайлович вздохнул и задумчиво посмотрел наверх, – я просто хочу призвать вас не относиться шаблонно к тому, что произошло в этой ситуации. Возможно, только возможно, стоит копнуть глубже? А может, наоборот? Кто знает? Костя был талантливым мальчиком, и мне, безусловно, хотелось бы верить, что это было не его сознательное решение. Потому что если оно им было, то мне станет чуть тяжелее верить в лучшее и сохранять оптимистичный настрой на свою пенсию.

– И в чем выражался его талант? – Хмыкнул Андрей.

– Принято считать, что талант должен в чем-то заключаться. Допустим, что человек хорошо рисует или поет – у него есть талант. Но он необязательно должен в чем-то выражаться, понимаете? – Мужчина внимательно посмотрел на следователей.

– На ваши сладкие речи, наверное, девочки на раз-два залетали на огонек.

– Ну это уже слишком! – Яков Михайлович раздраженно ударил рукой по столу.

– Тогда хватит лить воду! – Казанцев придвинулся вперед.

– Андрей… – Женя тихо вздохнула и закрыла лицо ладонью.

– Если у человека нет друзей – значит, у него их нет, – продолжил он, – не умеет на скакалочке выше всех прыгать или стишок про Ленина наизусть рассказать – нет у него таланта! И не надо его оправдывать, а надо пойти и родителям по голове надавать за то, что на кружок по кройке и шитью не отдали в третьем классе.

– Вот она – государственная структура! – Воскликнул покрасневший Яков Михайлович, – из-за таких, как вы, мы катимся к черту! Формалисты, которые за рамки своих шаблонных квадратов и ни шагу не сделают!

– А вы растите деградирующее поколение, которое под песенки пляшет и думает, что они особенные просто потому, что они есть. Вбиваете в их головы понимание того, какие они прекрасные, а они потом с крыши прыгают от того, что это не имеет ни малейшего соответствия с реальной жизнью.

–Вы своему ребенку так и скажете? – Спросил разгоряченный Яков Михайлович, – ты, конечно, мой сын, но как человек ты не удался?

–То, что вы…

– Да заткнись ты уже! – Женя вскочила с места, опрокинув стул.

Мужчины замолчали, испуганно посмотрев на раскрасневшуюся девушку. Она бросила на Андрея взгляд, полный ярости, и вылетела из кабинета, хлопнув дверью.

– У нас…у нас сложный период, – пояснил Казанцев, не поднимая взгляда.

– Простите мою старческую запальчивость, – оправдывающимся тоном извинился Яков Михайлович, – мне правда жаль, что я ничем не могу вам помочь.

– Все в порядке, – кивнул Казанцев и поднялся с места.

– Дайте знать, если что-то понадобится, – добавил на прощание мужчина, потирая седые виски.

– Непременно.

Казанцев вышел из кабинета и пошел вперед, закрыв глаза.

– Эй!

Андрей остановился и, открыв глаза, увидел, что чуть не налетел на ребенка.

– Совсем что ли? – Удивленно спросил мальчик, посмотрев на него снизу вверх, – нельзя ходить с закрытыми глазами!

– Я…я просто задумался, – мужчина смущенно пожал плечами.

– Сейчас бы врезался в меня и платил бы компенсацию, – он покачал головой, – и я не шучу.

– Тебя как звать, такого смелого? – Усмехнулся Казанцев.

– Крылов Денис Сергеевич, – представился мальчик, – а тебя?

– Андрей Казанцев, – кивнул мужчина, – и я из милиции, вообще-то.

– Хвастаться нехорошо, – Денис покачал головой.

– Я взрослый, мне можно, – Казанцев развел руками, – тебя что ли мама не научила, что нам все можно?

– А у меня нет мамы, – с вызовом бросил мальчик, – я сам по себе.

– Детдомовец что ли? – Нахмурился Андрей.

– Да к черту этот детдом! – Денис махнул рукой, – надоело там. Думаю, вот, сбежать на волю.

– Далеко побежишь? – Хмыкнул Казанцев.

– Жизнь покажет, – он задумчиво почесал затылок.

– Смотри, не добегайся, – предупредил его Андрей и потрепал по голове, двинувшись вперед.

– Эй, Андрей! – Окликнул его Денис, когда мужчина дошел до лестницы.

– Чего тебе? – Оглянулся Казанцев.

– Больше не ходи с закрытыми глазами!