Эпос трикстеров – 3, или Подлинная история хартлендских богов

Глава 4. Любовь: цветы и плоды

2147 год до Р.Х., середина месяца белки по северному календарю (11 февраля)

* * *

Сон пришёл неожиданно.

В кромешной тьме заклубились облака чёрно-зелёного дыма, пробежались по ним мелкие зелёные молнии. А потом полыхнуло чем-то красным и оранжевым, словно в костре заиграли языки пламени. И на этом фоне проявилось лицо, обрамлённое огненно-рыжей шевелюрой и золотисто-рыжей бородкой. Спокойные правильные, волевые черты познавшего жизнь мужчины в возрасте близком к преклонному. От них веет мужеством и властью. Но при этом в лице чувствуется что-то хитрое, неуловимо лисье. В черных, словно угольки костра глазах, подтверждая это ощущение, мерцает лукавая искорка.

Тонкие губы, выразительно алеющие на бледном лице, шепчут что-то приятное. Кажется это слова любви… Он зовёт к себе. Да! Он любит её. Вот сейчас он протянет руки и обнимет стройный девичий стан.

Она ждёт этого, в предвкушении дрожит всем телом, протягивает руки навстречу…

Хлоп!

Видение исчезает. Руки бессильно падают на застеленное медвежьими шкурами ложе. Нереида Дорида открыла глаза.

В комнате темно. Но в этой мгле прорисовываются стоящие вдоль внешней стены мраморные ложа сестер. Сама стена, как и потолок, сделаны из толстенного горного хрусталя. А за ней – колыхаются холодные и мрачные ночные воды Чёрного моря.

Подводный замок Понта спит, погружённый в темноту и тишину. И только губы Дориды тихонько шепчут:

– Агни, милый Агни. Всё равно ты будешь моим. Пусть на краткий миг, но моим. Я своего добьюсь.

Веки девушки закрываются. Она вновь погружается в сон. Спящий на другом конце подводного замка бог огня из Дома Тримурти, один из членов Тримурти Великий семипламенный Агни о мечтах Дориды даже не подозревает.

* * *

Галатея поправила непослушную прядь серебристых волос и ещё раз погляделась в надраенный до зеркального состояния бронзовый щит, висящий на стене комнаты.

– Ох, девочки… Я жду – не дождусь, когда мы поедем гулять на берег, – слегка кокетничая, сообщила нереида своим сестрам.

Нежившиеся на застеленных медвежьими шкурами широких мраморных ложах Галена и Фетида тихо улыбнулись, а копавшаяся в своём сундучке в углу комнаты, Дорида громко хмыкнула и съязвила в ответ:

– Галатея вновь завела себе поклонника. И это опять пастух. На этот раз его зовут Хар. Говорят он от тебя без ума, Галатея.

Среброволосая нереида оторвалась от изучения собственного отражения в бронзовом щите и повернулась к обидчице. Глаза мстительно сузились, а поджавшиеся губы произнесли:

– Не дразни меня, Дорида, повторяя чужие шутки. Он всё-таки сын Тваштара, каков бы он ни был.

– Это он так говорит, – уточнила Дорида, надменно тряхнув своей рыжей шевелюрой, а потом поднялась во весь рост, повернулась к сестре и заявила. – Впрочем, в их племени немало сыновей Тваштара. Может быть, это и правда. Но кто такой Тваштар? Бог-кузнец в Доме Тримурти. Он даже в правящую троицу не входит. Ну, бессмертный. Ну, покровитель племени здешних горцев. Ну и что? Да будь он хоть сам Варуна, которого некоторые в степях называют раджой неба! Если бы его сын оказался таким волосатым дикарем и к тому же одноглазым, то неужели ты думаешь, происхождение могло бы скрасить его безобразие?

Галатея сморщила носик, словно унюхала что-то неприличное:

– Ни его волосатость, как ты выражаешься, ни дикость нисколько не портят его: все это свойственно мужчине. А что касается его глаза, то он потерял его в битве, но и одним может видеть не хуже, чем некоторые двумя.

Дорида в ответ широко улыбнулась:

– Кажется, Галатея, что не Хар[1] влюблен в тебя, а ты сама любишь его: ишь, как расхваливаешь.

Галена с Фетидой прыснули прикрыв прекрасные ротики ладошками. Галатея обожгла их гневным взглядом:

– Вовсе не люблю, но не переношу ваших грубых насмешек; и мне кажется, что вы делаете это просто из зависти! Ведь Хар счел самой красивой меня, а на вас даже не обратил внимания. Это-то вас и огорчает, так как доказывает, что я прекраснее вас и более достойна любви, а вами пренебрегают.

Дорида не осталась в долгу:

– Если пастуху с плохим зрением ты и показалась красивой, так неужели этому можно завидовать? Ведь в тебе ему нечего хвалить, разве что белизну кожи; да и это, я думаю, понравилось ему потому, что он постоянно возится с сыром и молоком. Ну и, конечно, всё, что их напоминает, он считает прекрасным.

Белоснежное лицо Галатеи стало пепельно-серым от злости:

– Моя неподражаемая белизна дала мне хоть этого поклонника, тогда как у вас нет никого – ни пастуха, ни моряка кому бы вы понравились.

Улыбки сползли с лиц Фетиды и Галены, а Дорида в ответ звонко рассмеялась. В это время в коридоре послышался топот босых ног. Плотный полог, закрывавший дверной проём в комнату девушек, откинулся, и внутрь влетела ещё одна нереида по имени Актея. Причёска растрёпана, глаза вытаращены, рот беззвучно открывается, как у рыбы. Все, разумеется, уставились на это странное явление.

Сделав пару глотков воздуха и ещё больше вытаращив глаза (хотя, куда бы уж больше-то?), Актея наконец-то выдавила из себя:

– К нам отец в гости прилетел…

Галатея тут же сникла. Отец – это хорошо. Давно с ним не виделись. Но свидание с таким загадочным мужчиной, как Хар – это же ещё лучше! И тут такая невезучесть…

– И что? Мы не поедем на берег? – тусклым голосом произнесла она и поглядела на хрустальный потолок комнаты.

Там за прочным и прозрачным слоем кристально-чистого горного хрусталя плескалась зеленоватая толща воды Чёрного моря. До поверхности не меньше двух десятков локтей, но судя по всему, там наверху царит ясное весеннее утро. Солнечные лучи пробивают сквозь слои воды и хрусталя, создавая в комнате нереид лишь лёгкий полумрак.

Актея вслед за сестрой поглядела на потолок, затем помотала головой:

– Нет. Дедушка и бабушка наоборот хотят сплавить нас на берег. Но с нами они не поедут. А обедать они будут с гостями.

– Ты имеешь в виду нашего отца и дядю Агни? Он там тоже будет? – заинтересованно спросила Дорида.

– Куда же он денется? Он уже неделю здесь живёт. Даже удивительно. И чего это бог огня из Дома Тримурти забыл в нашем дворце? Ладно бы Варуна – он бог воды. Ему здесь было бы привычнее, а тут Агни! Но я вообще-то не его имела в виду. Вместе с папой тётя Най из северного Дома прилетела. Представляете, радость-то какая!

– Вообще-то она тоже из огненных богов… – вставила своё слово Фетида.

– Да плевать на это! – возбудилась Актея. – Это же тётя Най! Она такая выдумщица! Помните как мы играли, когда она в последний раз у нас была?

Сёстры согласно закивали головами.

– Но мы всё-таки поедем на берег? – поинтересовалась Галатея.

Глаза Актеи прищурились, в них заиграли лукавые искорки:

– Если тебе невтерпёж увидеть своего одноглазого пастуха, так можешь не волноваться. Дедушка уже велел запрягать колесницы. Начинай сборы. Ох, Гала, погубят тебя одноглазые. Это уже второй на моей памяти. Ну, да это твоё дело. А вот для тех из нас (здесь присутствующих), кому интереснее встретиться с гостями, будет сделано исключение. Это плата за моё молчание. Так что ты, Гала, гляди не проболтайся остальным девчонкам, когда поедете гулять. А то сорвёшь гуляние.

– А мы-ы пойдё-ом к гостя-ам, – растягивая слова, Дорида вновь повернулась к своему сундучку и извлекла из него небольшой флакончик, вырезанный из куска горного хрусталя и заткнутый деревянной пробкой.

В сосуде плескалась какая-то тёмно-коричневая жидкость. Все дружно посмотрели на этот флакончик, ожидая от Дориды продолжения речи. Та не заставила себя долго ждать. Она повернулась к Галатее и, обнажая зубы в ослепительной улыбке, произнесла:

– Пастухи и моряки, говоришь, нами пренебрегают? Хм… Ну и ладно. Сегодня я стану любовницей бога огня, одного из правителей Золотого города!

Галатея опять посерела, Фетида и Галена рты открыли, а Актея от избытка эмоций ладони к покрасневшим щекам прижала.

– Дорка! Ты что, в Агни влюбилась? Ну, ты – дурёха…

– И что это за зелье? – поинтересовалась всегда спокойная и обычно молчаливая Галена. – Бога на всю жизнь не околдуешь. К тому же у него уже жена есть. И насколько я о ней слышала, не стоит с нею ссориться.

Дорида на это легкомысленно тряхнула рыжей гривой волос и ответила:

– Нет. С женой Агни я ссориться не собираюсь. Зелье всего неделю действовать будет. Но мне этого хватит. А супруга его, как я слышала, вовсе не против походов Агни налево. Вы-то мне поможете? Зелье в пиво подмешать надо. А остальное я сама сделаю. Там нужно будет и мне зелье выпить, а потом с возлюбленным взглядами встретиться…

– А если он поймёт, что его опоили, и заклинанием чары снимет? Да ещё скандал раздует. Дедушка Понт и бабушка Амфитрита нам потом такую жизнь устроят… – засомневалась Фетида.

– Это очень хорошее зелье, – успокоила сестёр Дорида. – Снять его может только сам зачарованный. Но он никогда на это не пойдёт. Какой же дурак от взаимной любви добровольно откажется?! А потом, когда любовь проходит, у него всё равно добрые чувства остаются. Так что расстаются после этого зелья всегда по-доброму. А боги или смертные – зелью всё равно. Ему все подвластны.

– Ох, Дорка, – вдохновлённо произнесла Актея, – ну, и рисковая же ты девка… [2]

_______________

[1] Хар, точнее было бы Харр (высокий). Одно из имён Одина. О́дин, или Во́тан – верховный бог в германо-скандинавской мифологии, отец и предводитель асов, сын Бора и Бестлы, внук Бури. Мудрец и шаман, знаток рун и сказов (саг), царь-жрец, колдун-воин, бог войны и победы, покровитель военной аристократии, хозяин Вальхаллы и повелитель валькирий. Супруга – Фригг. В соответствии с германо-скандинавскими эсхатологическими мифами, в день Рагнарёка Один будет убит чудовищным волком Фенриром.

[2] Сцены в хрустальным дворце написаны по мотивам «Морских разговоров» Лукиана Самосатского в переводе С. С. Лукьянова.

* * *

– Папка-а-а!!! – радостный визг Дориды эхом отразился от стен огромного тронного зала.

Нереида вихрем пролетела полсотни шагов, отделяющих вход с женской половины подводного дворца от центра зала, где в большом очаге пылал негасимый костёр. Чуть подпрыгнув, она повисла на шее отца. Нёр-ойка, которого здесь предпочитали звать Нереем, только встать успел с расстеленных у огня шкур, да обернуться к дочери.

– Папка! – возбуждённо зашептала на ухо Нерею Дорида. – Я так рада тебя видеть! Мне о многом так хочется с тобою поговорить!

– Поговорим, поговорим, время у нас будет. Я у вас месяцок поживу. А теперь позволь мне с твоими сёстрами поздороваться. Актею я уже видел, а вот на Фетиду с Галеной посмотрю с радостью, – прошептал в ответ отец, высвобождаясь из объятий.

Дорида чуть отступила в сторону, освобождая место приближающимся сёстрам.

– Доброе утро, дядя Агни, – полупоклоном поприветствовала она сидящего справа от Нерея гостя из Дома Тримурти.

Тот о чём-то беседовал с возлежавшим чуть дальше Понтом. Повернув голову к источнику шума он лишь улыбнулся и кивком головы ответил на приветствие нереиды. Опиравшийся же на локоть Понт, с интересом слушавший до этого приятеля, слегка поморщился.

– Доброе утро, дедушка! – улыбнулась ему Дорида, а Понт в ответ почему-то нахмурился.

– Доброе утро, бабушка! – это уже обращение к Амфитрите, которая устроилась у вытянутых вдоль костра ног мужа, а тот свободной правой рукой обнимал её за талию.

– Живи здоровой, Дорушка! – ответила Амфитрита.

– И тебе здоровья, бабушка, – прошептала Дорида.

Пару недель назад стало известно, что Амфитрита беремена. Это была сенсация. И дело, конечно, не в возрасте. Для богини что 50 лет, что 500, что 5000 – всё едино. Здоровье божественное. Зачать может просто по желанию. В том смысле, что никакие графики и циклы её не волнуют. Но есть проблема. Чтобы выносить ребёнка, приходится отказаться от всякой магии. Очень плохо она влияет на беременных, а переход в тонкое тело – это гарантированная смерть плода. Вот и получается, что Амфитрита сейчас не сильнее обычной смертной. Столь же беспомощна и беззащитна. И это нужно будет терпеть аж 9 месяцев! Нет. Что ни говори, а бабка заслуживает уважения.

Дорида повернулась, обошла сестёр, всё ещё щебечущих с отцом, и присев под бок расположившейся слева от Нерея Най-экве, прильнула к ней со словами:

– Я так рада, тётя Най, что ты к нам в гости наконец-то наведалась! С тобой так весело бывает! Поживи у нас подольше в этот раз. Ну, пожалуйста…

Богиня огня хмыкнула, массивной рукой обняла Дориду за плечи и прошептала ей на ухо:

– Ну, уж так и быть. Поживу подольше, коли просишь. Не выгоните?

– Ну, что, тюльки малолетние, навилялись хвостами? Напускали пузырей? Со всеми поздоровались? – раздался нарочито-серьёзный бас Понта. – Думаете, вас просто так сюда позвали? Нет, устрицы мохнатые. Бездельничать я вам не дам. Пока мы тут дела серьёзные обсуждаем, вы давайте нам у четвёртого очага обед сготовьте. Гостей накормить, напоить требуется. Вот вы нам и прислужите.

Девчонки оторвались от отца, кивнули деду и дружно направились в угол зала. Дорида ткнулась носом в огромную мягкую грудь Най-эквы, блеснула взглядом васильковых глаз, хитро улыбнулась, вскочила и побежала вслед за сёстрами. Очаг в этом помещении был не один. Помимо центрального по углам зала находилось ещё четыре поменьше. Вот к одному из них они и отправились. Всё необходимое для обеда там уже было. Слуги-водяные приготовили. Но дед их всех отправил в качестве охраны и прислуги на прогулку с нереидами. Видимо, не хотел, чтобы они слушали важные разговоры. Внучкам он доверял больше. Этим внучкам.

* * *

Времени прошло уже немало. Опробованы многие морские деликатесы, выпито по паре кубков тёмного ядрёного пива. Сидевшие у большого очага уже поменяли места. Нерей теперь увлечённо рассказывал отцу и матери о своей жизни и делах Дома Ена. А бог и богиня огня с энтузиазмом перемывали косточки общим знакомым.

Дорида посмотрела на эту идиллию и подумала: "Вот сейчас – самое то. Пора". Она наполнила два прекрасных золотых кубка пенящимся пивом, а потом рука тихо скользнула в мешочек, привешенный к поясу хитона. Мгновение, и на свет появляется заветный флакончик из горного хрусталя. Чувствуя себя воришкой в чужом доме девушка быстро добавляет тёмную жидкость из флакона в оба кубка. Сослуживший службу сосуд отправляется на прежнее место.

«Так. Теперь взять кубки, и – вперёд к большой Любви, – проносятся мысли в голове Дориды. – Подойти и сказать: «Дядя Агни, после печёной камбалы пить, наверное, очень хочется. Вот я тебе пива принесла». А Он скажет: «Благодарю тебя, детка. С пивом ты очень точно угадала». А как пить начнёт, я Ему скажу: «И я с тобой выпью». Кубок – к губам, а взгляд от Него не отрывать. После моих слов Он на меня посмотрит. Вот тут мы взглядами-то и встретимся».

Дорида подхватила по кубку в каждую руку и изящно покачивая бёдрами поплыла к большому очагу.

– Да ты пойми, – чуть захмелевшим голосом Агни втолковывал Най-экве почти что прописные истины. – Ну, должен же Понт в конце концов чью-то сторону принять. Когда мы с Дьяусом общий Дом разделили, он со своими ребятами на юг ушёл, а мы в степи на восток подались. Ну, ты это помнишь. Когда мы у владений вашего Дома появились. Кстати, Дьяус, говорят на горе Олимп обосновался. Не бывала там? Нет? Ну, и ладно. Не много потеряла. Горы – они везде горы. Холод, ветер и облака внизу. Говорят, Дьяус сейчас имя своё поменял. Его теперь Зевсом кличут. Ну, да не важно. Важно то, что при разделе Понт так ни один из Домов и не выбрал. Ни к нам не примкнул, ни к Дьяусу. И своего Дома не основал. Не порядок это. Вон по берегам Чёрного моря народ бегает и не знает теперь какому Дому молиться: то ли Дьяусу молиться, то ли наш Тримурти славить. А здесь на севере и на востоке от моря у нас серьёзные племена собраны. Даже Арьяпур, где раджа раджей обитает, недалеко от моря стоит. Нам эти места терять не хочется. А Понт смуту вносит. Он как бы сам по себе и только море его. Ага! А племена-то как раз от моря и зависят.

– Так тебя чё? Послали Понта уговорить в ваш Дом войти? – удивилась Най-эква.

– Ну, так! А поди докажи ему, что это необходимо…

– Э-э-э… – Дорида попыталась влезть в словесную паузу, но при этом сильно разволновалась и слегка спутала свои прежние словесные заготовки. – После печёной камбалы пить, наверное, очень хочется. Вот пива принесла…

Агни посмотрел с некоторым удивлением на кубки, но потом взгляд его прояснился и улыбка осветила его лицо:

– Благодарю тебя, детка. С пивом ты очень точно угадала.

"Прямо, как я думала, ответил, – удивилась мысленно Дорида. – Ну, слово в слово!"

Агни взял кубок и, закрыв от удовольствия глаза, стал смаковать тёмно-коричневую сладковато-горькую жидкость.

– Хорошее у Понта пиво. Пожалуй, и я с тобой выпью, – проговорила в этот момент Най-эква и в один миг забрала второй кубок из руки Дориды.

Агни поднял веки и уставился в зелёные очи Най-эквы.

– Вечной жизни тебе, Златобородый! – глядя ему в глаза, проговорила огненная женщина, пригубила кубок и стала неспешно наслаждаться прохладным напитком.

– Счастья тебе, Семипламенная, – ответил на пожелание Агни, а потом тихо добавил. – И любви…

Чёрные, словно угли костра глаза Агни, зелёные с золотистыми прожилками, словно морская вода под лучами солнца, очи Най-эквы. Незримые нити переплетённых взглядов свиваются в прочные узы, соединяющие души и сердца.

Миг, другой, третий… Ошарашенная произошедшим и перепуганная содеянным Дорида замерла, словно мраморная статуя, наблюдая за игрой вырвавшейся на свободу магической силы. Но, кажется, никто в зале не заметил случившегося.

Агни и Най-эква, словно по команде дружно закрыли глаза и повернулись в сторону очага.

Бог огня потряс головой:

– Да что же это?

Он встал и молча направился к выходу на мужскую половину дворца. Понт изумлённо глянул на него:

– Что-то случилось, Агни?

– Нет, нет. Всё в порядке. Я просто неважно себя чувствую, наверное, немного устал. Пойду полежу в своих покоях.

Понт от изумления только плечами пожал. Бессмертный себя неважно чувствует! Уж не простуду ли подхватил? Эк, выдумал! Ему ж, чтоб от любой болезни или слабости избавиться, только пожелать надо – всё исполнится. А он: полежу. Вот ведь шутник!

– Я, пожалуй, тоже у себя в покоях побуду. Путешествие у нас долгое было. Устала. Ты, извини, Понт. И ты, Амфитрита. Всё было хорошо. Благодарю за угощение, – встала и откланялась Най-эква, отправившись в противоположную от Агни сторону.

Дорида удивлённо шмыгнула носом и подумала: «Я чего-то не поняла. Оно что? Не подействовало?!»

* * *

Оставшись один, Агни почувствовал лютую неизъяснимую тоску, разрывающую грудь и затопляющую мозг тьмой пустоты, в которой рождаются желания и страсти.

Эти зелёные глаза… Бог огня взглянул в хрустальный потолок, над которым колыхалась толща морской воды. Пробивающиеся сквозь неё солнечные лучи делали её зелёной, с некоторой примесью жёлто-коричневого.

– Словно её глаза. И эти лучики, словно золотистые прожилки, – подумал Агни.

И вдруг он ощутил, что ему тесно здесь, в этих стенах на морской глубине. Ему надо туда – вверх!

Тело бога стало расти и при этом как бы истончаться, превращаясь в тень. И вот его уже не увидеть обычным взглядом простого смертного. И эта тень устремляется вверх сквозь хрустальный потолок, сквозь толщу вод.

Широко расставив руки, вращаясь вокруг своей оси, винтом прошёл Агни морскую воду и взлетел в небо. Полёт наполнял сердце бога энергией молодости и каким-то бесшабашным весельем. Локтях в ста над уровнем воды Агни остановился и завис в воздухе. Интуиция подсказала, что здесь что-то не так. Бог обострил магическое зрение и…

Те самые глаза… Она была совсем рядом и на той же высоте. И она видела его…

Две тени рванулись навстречу друг другу, переплелись, почти слившись воедино, закружились в безумном танце, постепенно приближаясь к берегу.

На берегу они вновь обрели плотные тела. Но как же они изменились! Вместо пожилой женщины необъёмных размеров на пляже стояла стройная и прекрасная лицом девушка, чью красоту можно сравнить лишь с нежным цветком эдельвейса или с утренней зарёй. Полупрозрачный голубой хитон смело облегал фигуру в нужных местах. От прежней Най-эквы остались лишь ярко-рыжие волосы да зелёные, словно морская вода, глаза.

А Агни вместо солидного бородатого старца стал молодым ещё безбородым парнем поистине божественного телосложения и облика. Лишь огненно-рыжие волосы, чёрные угольки глаз да нечто неуловимо лисье в лице выдавало в нём прежнего Агни.

Бог огня застенчиво улыбнулся:

– Я знаю тут поблизости одну пещерку… Здесь, конечно, снега уже нет, но всё-таки ещё прохладно. В наших-то краях сейчас вообще ещё зима. А в пещерке можно устроиться очень уютно…

* * *

2147 год до Р.Х., середина месяца белки по северному календарю (18 февраля)

* * *

Пещера, расположенная недалеко от моря, была невелика, но действительно уютна. В центре соорудили очаг, в котором всю неделю неугасимо пылал огонь. На застеленном медвежьими шкурами полу ногами к костру сидел обнажённый Агни. И привалившись спиной к стене пещеры, наблюдал за пляской пламени. Одной рукой он шевелил волосы на голове Най-эквы, а другой гладил её грудь. Обнажённая богиня лежала параллельно очагу, а колени возлюбленного использовала, как подушку. Это очень приятно, когда тёплая подушка шевелит тебе волосы и гладит грудь. Можно серьёзно подумать, глядя в покрытый трещинами каменный потолок, на котором пляшут отбрасываемые костром тени.

«Три дня. Три прекрасных дня безумной любви… Любви? Нет. Любовь – это нечто большее, нечто более серьёзное. Тут была страсть. Великая, всепоглощающая и всесжигающая страсть».

Богиня улыбнулась своим мыслям.

«Да. Со мною такого не случалось ни разу за те несколько тысяч лет, что я прожила на свете. Это было прекрасно. Жаль, что на четвёртый день Дорка призналась, что подлила зелья. Хотя… Что я сама этого не понимала? Ведь видела, как она тогда побледнела. Но мне на это плевать было. Всё равно. Это было восхитительно. Так и остальные дни тоже были лучшими в моей жизни. Нет. Признание Дорки ничего не изменило. Если бы мне дали выбор, я бы всё сделала вновь. Но всему приходит конец. Страсть угасает. Я это чувствую. Он, наверное, тоже. Сегодня последний день, а завтра надо расстаться…

Расстаться и всё? Нет. Я так не хочу. Пусть останется память. Пусть будет ребёнок. От Агни мне ничего не надо. Всё было прекрасно, но пусть он уходит. У него своя жизнь. А во мне останется маленький язычок этого безумного пламени.

Да. Завтра утром пусть уходит. А ко мне пусть позовёт Дорку. Волшбой мне пользоваться будет нельзя. А вот она мне дальше поможет. А заодно клятву с неё возьму, и с Амфитриты, и со всех нереид, и с Понта, чтобы не проговорились ребёнку, кто его отец. Незачем это остальным знать.

Пусть так и будет».

Най-эква изящно потянулась и по-кошачьи грациозно перевернулась, встав на четвереньки. Её лицо оказалось на уровне лица Агни. Глаза в глаза.

– О, бог мой! О, величайший из Великих! О, Семипламенный! – игриво промурлыкала богиня, зажмурив глаза и растягивая губы в сладчайшей улыбке. – А не продолжить ли нам наше прежнее развлечение?..

* * *

2147 год до Р.Х., тридцать седьмойдень месяца выдры по северному календарю (11 ноября)

* * *

Фарна подбросила хворост в очаг. Промозглая очень не доставляла ей удовольствия. За спиной на своей лежанке закашлялась бабушка.

– Фарна! Кхе-кхе… Солнышко моё! Подай мне водички. Кха-кха-кха… Никак не могу унять этот кашель, кха… Провалиться бы ему через семь подвалов! Что-то совсем плохо мне, девочка моя… Кха-кха-кха-кха…

Откашлявшись, бабушка в изнеможении откинулась на служившую ей подушкой свёрнутую старую медвежью шкуру. Фарна взяла берестяную кружечку и зачерпнула водицы из недавно принесённой с ручья бадейки.

– Вот, бабушка, выпей, – с сочувствием в голосе произнесла девушка, опускаясь на колени перед старушкой.

Бабушка попыталась подняться, но её опять забил кашель. Она вдруг застонала схватилась за грудь и упала вновь на ложе. Судорога пробежалась по изборождённому морщинами лицу, а потом оно внезапно упокоилось. Бабушка затихла. Она больше не дышала.

– Бабушка! – в ужасе воскликнула Фарна.

В тот же миг словно молния ударила по глазам провидицы. В опустившейся после на мир тьме она увидела лицо младенца. Круглое личико, бессмысленно голубые глаза. Губы его неестественно для младенца растянулись в ядовитой усмешке и девушка услышала тихое слово:

– Жди…

Мир для Фарны опять погрузился во тьму. Из ослепших глаз потекли кровавые слёзы.

* * *

– Уа-уа-уа!!! – заливался в злом плаче ребёнок.

– Ишь, а глазки-то у нас какие голубые! А какой ты рыженький-то! Ну, прямо в папу с мамой пошёл, – морская богиня с улыбкой разглядывала новорождённого.

– Уа-уа-уа!!!

– Амфитрита! Ты поклялась! – сурово одёрнула её отдыхающая от только что пережитых родов Най-эква.

– Уа-уа-уа!!!

– На-ка, Фетида, подержи малыша, – морская богиня передала свёрток пелёнок с ребёнком своей внучке и обратилась к богине огня. – А ты не переживай. Тайну мы сохраним. Если он и узнает про отца, так не от нас. А вот лучше скажи, как ты его назовёшь?

Младенец, почувствовав новую няньку, наконец-то замолк.

– Пока пусть будет Лодур.

– Лодур? Растущий? Будет хорошая компания моему Тритону. Ровесники. Три недели – это не разница. И нам с ними пока проще будет. Но Лодур – это по-нашему. А почему не на твоём языке?

– Я туда не собираюсь возвращаться… Никогда.

– Ну, и правильно. Будем вместе Лодура с Тритоном воспитывать. Ты, Лодур, согласен?

– Лодур, ты слышишь, тебя зовут Лодур, – начала сюсюкать и стоить умильную рожицу Фетида.

Она с интересом рассматривала круглое личико младенца, вглядываясь в бессмысленно-голубые глаза мальчика. Вдруг что-то переменилось в его лице. Глаза приобрели осмысленное выражение, в них промелькнула искорка хитрости. И левый глаз неожиданно подмигнул Фетиде.

Нереида замерла, дыхание у неё перехватило. И тут словно чёрная молния ударила в мозг нимфы. Сознание помрачилось. Мир перед глазами Фетиды окутала тьма…

День. Свет. Внизу Фетида видит странный город. Горы. Скалы, как кубики. А в них выбиты пещеры, в которых живут люди. Внизу проложены дороги. Каменные дороги. По бокам их растут деревья. Лето. На деревьях листва. По дорогам идут люди. Много людей. Очень много людей. Разве бывает ТАК МНОГО людей?

Далеко впереди вспыхивает огонь. Огненный шар поднимается от земли. Под шаром чёрная ножка, словно у гриба-поганки. Даже воротничок имеется.

Ветер. Сильный ветер, сбивающий людей с ног, сносящий скалы, словно пушинки. Ветер от огненного гриба.

Свет. Свет заполняет всё вокруг.

Жар. Нестерпимый, мучительный, уничтожающий всё на своём пути. Это конец. Конец всего мира!

Тьма. Чёрная непроглядная тьма.

Кто-то шлёпает Фетиду по щекам. Она открывает глаза. Бабушка Амфитрита.

– Ух, напугала ты нас. Хорошо хоть ко мне магия уже вернулась. Я и тебя и Лодура подхватить успела. Что с тобой, внученька?

Фетида с опаской смотрит в сторону. Там Дорида баюкает младенца. Фетиде видно его лицо в профиль. Лицо слегка поворачивается к ней и младенец подмигивает левым глазом.

Фетида бледнеет и медленно отворачивается:

– Ничего, бабушка. Наверное, слишком переволновалась…

* * *

Безымянная сущность, живущая на путях мёртвых, веселилась от души.

«Да. Этот мальчик далеко пойдёт. Пожалуй, я ему чуть позже раскрою прорицание про Фетиду. Может быть, вместе они устроят Рагнарёк раньше, чем через четыре тысячи лет».

* * *