Глава V
Напряжение нарастало, паника и усиливающаяся боль в груди были ничем иным, как отчаянным криком о помощи.
Но как он ни старался закричать, из его уст вырывался только стон.
Джеймс попытался найти телефон, но обшарив все карманы, ничего не нашел, «наверно он вылетел, когда меня месил этот ублюдок».
Джеймс закрыл глаза, где-то звучала музыка, может из бара или из квартиры, он слышал какие-то голоса; улица дышала свободой, ночь была холодной, холодной ко всем.
Почувствовав этот холод внутри, понимая, что это значит, Джеймс решил не сопротивляться.
Сил, чтобы встать у него не было, позвать на помощь он тоже не мог. Воссоздав в памяти, в каком хорошем настроении он проснулся сегодня, какие были потрясающие планы на этот день, и не только на день, на всю жизнь, Джеймс прослезился. Как он мог так всё испортить.
Вспомнив про маленькую бархатную коробочку, Джеймс стал обшаривать карманы, мысленно надеясь, что кольцо все еще с ним. Засунув руку во внутренний карман, он нащупал то, что искал.
Некогда девственно белая коробочка за несколько секунд превратилась в багровую.
Джеймс понимал, что, если местные бомжи найдут его холодным, первым делом они заберут кольцо.
А этого допустить он никак не мог.
Как же так получилось, что глупое мнение человека, подкосило всю его жизнь, всего лишь человек, один из миллиона мнений. Ведь другому редактору роман мог бы понравиться, а, даже если нет, ну и черт с ним – в мире столько разных идей, возможностей; ведь, пока у тебя есть жизнь, весь мир лежит у твоих ног.
А теперь получается, что я лежу в грязном переулке, истекая кровью. И моя жизнь на этом закончена?
Всё меньше чувствуя свое тело, Джеймс растворялся в своих мыслях – пока ты мыслишь, ты существуешь. Всё, что у него сейчас осталось – его мысли.
Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, но у него перед глазами была Эллис.
Её лицо было так близко, её улыбка, в ней было больше света, чем в сотнях тысяч солнц.
Джеймс представил, что они лежат в постели у себя дома, наслаждаясь отдыхом, не торопясь куда-то вставать. Элли проснулась раньше него – так часто бывало. Открывая глаза, Джеймс видел: она, улыбаясь, смотрит на него, – это было самое прекрасное чувство, которое человек может испытывать. Только проснувшись, видя её улыбку, Джеймс чувствовал себя по-настоящему счастливым.
Вдруг ему стало очень хорошо, тепло, он видел перед собою лицо Эллис, она нежно гладила его по щеке и улыбалась. Когда уже смирился со смертью, вдруг очень сильно хочется жить.
Рука Эллис стала холодной. Её нежные поглаживания превратились в удары, она кричала.
– Эй, эй, Парень! Ты жив? Ты меня слышишь?
Приоткрывая распухший правый глаз, Джеймс увидел мужское лицо.
– Парень, «скорую» я уже вызвал, потерпи немного.
– Ты кто, Ангел?
– Пока ещё нет, но если тебя спасу, точно им буду.
– Как ты меня нашел? – хриплым, от пересохшего горла голосом спросил Джеймс.
– Та девчонка, которую ты спас, она сказала, где тебя искать. Я приехал на сигнализацию: какой-то придурок разбил витрину моей пекарни.
Джеймс смутно вспомнил, как снес голову одному из братьев, всё это уже было, как будто в другой жизни.
Мертвенно бледный он пристально смотрел на своего спасителя слипшимися от крови глазами. Жизненные силы утекали вместе с желанием что-то говорить.
– Эй, парень, не отключайся, держись, «скорая» уже близко… Всё будет хо…
Часть вторая
Глава I
Утро Эллис начиналось с того, что она вставала ровно в 7:00. Джеймс ещё сладко спал, она заходила на кухню тихонько, стараясь не греметь посудой, и варила себе кофе.
Потом одевала свой спортивный костюм, и, налюбовавшись на спящего Джимми, выходила на пробежку.
Утренний город благоухал свежестью солнечного утра, птицы звонко заливались своими песнями, посвящая их новому, прекрасному дню. Пробежка в ранние часы, приносила ей массу удовольствий: её спокойный и размеренный бег, где она была сама собой, наедине со своими мыслями, помогал ей настраиваться на новый день. В такие минуты мысли были такие же свежие, как и сам воздух.
Сегодня она тоже бежала – только не по цветущему парку, а по белым коридорам больницы, выжигая страх движением, повторяя снова и снова его имя. Задыхаясь от волнения, ей казалась, что она дышит старым и мертвым воздухом, словно на пути к её легким, он прошел через множество других.
Подбежав к кабинету дежурного врача и поднимая руку, чтобы постучать, Эллис вдруг остановилась. Сильный запах формальдегида настраивал ее подсознание услышать плохие новости.
Больше всего Эллис боялась увидеть отработанный до автоматизма грустный взгляд доктора и услышать от него извинения. Одно слово сейчас стоило целую жизнь.
Слезы катились из глаз, отдавая свою влагу сухим губам.
Всю ночь она просидела с телефоном в руках, душа её металась, не давая уснуть.
После его сообщения она, наверное, раз двести набирала Джеймса, но он был не доступен. Она звонила и Ричарду, но тот тоже был в не сети. Держа в одной руке пульт от телевизора, в другой – телефон, Эллис переключала свои мысли словно каналы, с одного на другой. И каждый канал был страшнее предыдущего. Она передумала всё, что могло бы произойти, вплоть до того, что Джеймс нашел другую, решив её бросить. Приняв несколько таблеток успокоительного, и стараясь не падать в пучину тревожных мыслей, Эллис уснула.
В шесть утра её разбудил звонок, звонил Ричард.
Отвечая ему, она ещё спала; он что-то быстро и возбужденно говорил:
– Алло! Эллис! Быстро собирайся и поезжай в больницу "Святого Стефана". Джеймс тяжело ранен, врачи везут его в реанимацию. Алло! Эллис, ты меня слышишь?!
После выпитого снотворного, сознание отказывалось приходить в себя.
– Эллис, Алло! Ты слышишь меня вообще?! Джеймс в больнице!
Последняя фраза привила её в чувство. Джеймс!
В ту же секунду Эллис словно ударило током, вчерашняя бесконечная монотонность "а вдруг" превратилась в ошеломительную реальность "сейчас".
Посмотрев на потухший экран телефона, она не могла поверить, что предчувствие чего-то плохого её не обмануло.
«Что с Джеймсом? Почему он в больнице?» Она набрала Ричарду, телефон был занят.
Тело бросает в дрожь, а мозг начинает посылать панические сигналы «Джеймс в больнице, Джеймс в больнице, Джеймс в больнице».
Эллис пытается не слушать их, но тело слышит и впадает в отчаяние: потеет, немеет, сотрясаясь дрожью.
Футболка, в которой она уснула, прилипает к её груди и к спине, – кажется, что липкий страх проник в самые кости. Даже кровь в её жилах принимается вибрировать в унисон со звенящей тишиной.
Выскочив из постели и приказывая сердцу сохранять спокойствие, Эллис начала собираться, изо всех сил стараясь не впадать в истерику.
Одевшись, как при пожаре, она вылетела из квартиры. Бешено нажимая кнопку вызова лифта, она не сразу заметила, что лифт не работает. Взвыв от отчаяния, она побежала на лестничную площадку; сердцу стало уже наплевать на приказ сохранять спокойствие, оно стонало и рычало, бившись в грудной клетке.
Ночью была гроза, которую плавно сменил сильный ливень, поэтому улица встретила её дождем с холодным ветром, который сразу швырнул в её лицо острые, словно иглы, капли дождя. Выбежав на проезжую часть дороги, Эллис подняла руку, в надежде быстро остановить такси. Мышцы её рук и ног героически одолевших спуск, от перенапряжения начинало сводить судорогой. Но машины, будто бы игнорируя её, проезжали мимо, освещая безразличным светом.
Не думая сдаваться, она стояла не опуская руки, пытаясь поймать машину и одновременно управлять своим непослушным телом, которое кидало из стороны в сторону от прерывистого дыхания.
Зная, что промедление подобно смерти, она молила бога, чтобы хоть кто-нибудь остановился.
Простояв десять минут и окончательно промокнув, ей всё-таки удалось поймать пустое такси.