– Это не поможет.
– Я пересмотрела кучу роликов на ютубе, так что не мешай мне спасать тебя!
Рассердившись на подругу, я ринулась к ее ноге. Сейчас я ее вызволю, а потом уже буду выслушивать депрессивный бред. Он просто сломал ей психику, она боится сопротивляться, но я сильная!
– Нора, ты помнишь свое детство?
– Что за дурацкий вопрос? Конечно помню! – я колупала отверстие замка, пытаясь вспомнить как это делали в роликах. Оказалось, что не так все и просто, как они показывали.
– А первые пять лет? – металлическим, спокойным тоном продолжила допрос девушка.
– Ну…да кто вообще помнить первые пять лет? Я же была совсем ребенком! Лучше подержи фонарик, а то мне одной рукой не удобно.
– Как твое имя?
– Пфф, а это уж что за вопрос? Меня зовут Нора, или ты уже забыла?
– Полное. Назови свое полное имя.
– Я ним не пользуюсь, оно слишком длинное.
– Назови.
Я закатила глаза:
– Элеонора. Зачем тебе это?
– Мама всегда звала тебя Нора, а как называл отец?
– Он так же, хотя чаще он сразу говорит, что ему нужно, без имени.
– Нет, настоящий отец.
– О чем ты? Я не понимаю! Что за загадки? У меня один папа. Он сейчас далеко.
– Он здесь. Всегда был здесь.
– Что за бред ты несешь, Элла?
– Вспомни, КАК называл тебя отец. Вспомни. Ты же видела его во снах, я знаю.
– Мне снились кошмары, но это просто на фоне стресса. Хотела спасти тебя.
– А кто я?
– Моя подруга!
– Ты почувствовала, что обрела недостающий фрагмент. Что тебе нужно спасти меня. Но это тебя нужно спасать.
– Так, расскажи нормально! – я злилась и ничего не могла понять.
– Ты хочешь знать правду?
– Да!
– Дай руки. И закрой глаза.
Я положила вещи и дала подруге ладони. Она положила свои поверх. Странные образы вторглись в мое сознания причиняя дикую боль. Я хотела забрать руки, но Элла крепко держала меня, будто приросла.
– Что это? Прекрати!
– Прими меня, Нора. Ты все поймешь, если расслабишься. Загляни вглубь.
Мне было ужасно сложно справиться с болью. Все тело отторгало Эллу. Я прорывалась сквозь тьму, пока боль не стала терпимой. Образы стали четче, лица перестали быть размыты.
– Это же мама!
– Да, смотри какая она еще молодая.
– Но откуда ты ее знаешь?
– Смотри.
Я была в теле маленького ребенка. Я посмотрела в зеркало и узнала себя. Мне лет пять. Я худая и несчастная. Мама расчесывала мои длинные темные волосы. Мы были не в нашем доме, где я выросла.
– Это что – здесь?
– Да, комната на втором этаже. Смотри на ее руки.
Длинный свитер оголил запястье. Синий, фиолетовый, зеленый и желтый – все оттенки синяков. Женщина сразу натянула рукав и устало улыбнулась.
– Элла, я дома! Иди, поиграй с папочкой…
Расческа в маминой руке дрогнула.
– Ложись спать, быстро.
Мама резко уложила меня и вышла из комнаты.
– Что происходит? – я не понимала, но страх от его голоса был таким реальным.
– Слушай внимательно.
Я тихонько вышла в коридор. Послышался удар и крик:
– Что значит она спит?! Твою мать, ты тварь будешь вставать между мной и дочерью? Уже настроила ее против меня, да?!
Мужчина стоял на первом этаже спиной ко мне, я видела испуганное лицо матери сквозь перила. Она заметила меня и легким движением головы приказала уйти. Мужчина заметил это и резко повернулся:
– Элла, а твоя мать мне нагло врет в лицо, что ты уже спишь. Иди к папочке.
От его голоса по коже пробежал панический страх. Отец отпустил маму и направился по ступенькам вверх. Я испугалась и побежала.
– Оставь ее в покое! Она же ребенок! – надрывно кричала женщина. Удар. Еще удар.
Слезы катились по детскому лицу. Я бежала по знакомому из сна маршруту. Спрятаться, нужно спрятаться.
– Почему я не могу контролировать свое тело?
– Это воспоминание. Ты уже ничего не сможешь исправить.
Девочка залезла под кровать задыхаясь от слез и страха. Я видела, как медленно открывается дверь, мужские ноги тяжелой поступью измеряли комнату.
– Элла хочет поиграть в прятки с папочкой. Давай поиграем. – он жутко растягивал каждое слово. – А где же наша Элла? Может в шкафу? Нет, не в шкафу.
Он наслаждался игрой. Я поняла – он знает где девочка. Просто хочет поиграть подольше. Он чувствовал, что ей страшно и пожирал этот страх как настоящий монстр.
– А может под столом? Нет, ее здесь тоже нет. Какая жалость. Может поискать в другой комнате?
Я слышала свое дыхание и стук сердца в ушах.
– А вот она где! Попалась!
Мужчина за ногу тянул девочку из-под кровати. Я цеплялась за ковер, стирая пальцы в кровь, но он был сильнее. Ноги обожгла о жесткий ворс и ударилась затылком о деревянный низ кровати.
– Нельзя прятаться от папочки, Элла! Сколько раз говорил! – отец смотрел безумно прямо в глаза и трусил ребенка как мешок.
– Отпусти! – плачет она и я вместе с ней. Мне страшно и тогда, и сейчас. Многодневный запах перегара и пота раздражал слизистую носа. Я безуспешно попыталась освободиться.
– Оставь ребенка в покое, Стэн!
Мама, заплаканная стояла с кухонным ножом в руках. Пальцы побелели от того, как сильно она сжимала рукоять.
– Очень страшно! Да что ты можешь, тупая шлюха? Думаешь напугала меня своим ножиком?
– Я убью тебя, мне уже на все плевать! Оставь дочь! – она кричала довольно убедительно, но ее трясущиеся руки выдавали неуверенность.
– Вот сука, иди сюда! Ты смеешь мне угрожать?! – тиран схватил нож и вырвал его одним движением. Схватив мать за волосы, он прорычал, – Больше никогда не смей мне угрожать, поняла?
Мужчина кинул ее на кровать, а сам принялся за девочку.
– Видишь, что бывает, если не слушать папу? Видишь?! – он схватил меня за руку и потащил вниз, размахивая ножом, – Придется тебя наказать! Вы с мамой были плохими девочками и заслуживаете наказания.
Малютка кричала и умоляла его прекратить. Я знала: он тащит нас в подвал. В самый дальний и темный угол. Как много времени я там провела… Как же я могла забыть?
– Мамочка, мама! Спаси меня, мааамааа!
Как же мне захотелось выйти из тела и спасти себя. Но я могла лишь наблюдать. Страх превращался в гнев. Как он мог так с нами? За что?!
Мы стояли у открытой двери в мой личный бездонный ад. Лестница казалась еще больше и страшнее.
Глухой удар. Мама приложила отца по голове, и он от неожиданности даже отпустил мою руку, чтобы схватиться за место ушиба.
– Беги! – прокричала мама и не найдя ничего лучшего, толкнула мужчину в спину со всех сил.
Он поворачивался и получив толчок споткнулся о свою ногу и, пересчитав спиной все ступеньки, скрылся в полумраке подвала.
– Я знаю, что случилось дальше: он сломал шею. А мама вызвала полицию и сбежала. Так?
– Да. Вы обе ушли и оставили нас здесь.
– Вас? – Видение рассеялось, – Кто ты, Элла?
– Твое детское Я. У каждого человека их два и гармоничная личность находится в балансе между ними. А твое детское так часто оставалось в этом подвале, что просто не смогло его покинуть.
– Но я не понимаю. Я же тебя водила в наше убежище, как ты вышла?
– Мне стало 18, как и тебе. А потом я почувствовала тебя и вышла. Но когда он узнал, то снова приковал меня здесь.
– Он может появляться только ночью?
– Да, от заката до рассвета он приходит и играет. Раньше он не мог покидать дом, но теперь он овладевает мной и моей способностью.
– Выходить из дома?
– Не только. Ты видела, что я делала с людьми.
– Да, но я не понимаю, что это с ними?
– Я могу отделять человека от его взрослого Я. Оставляя только чистое детское Я.
– Но дети же чистые и добрые!
– Дети жестоки, особенно, если их заставляют жить скучной взрослой жизнью. Даже в детстве ребенок имеет доступ к взрослому Я и умеет анализировать что плохо, а что хорошо. Но оставь обиженного ребенка с детским Я и он становится агрессивной машиной разрушения, которая годами копила обиды и злость. А иногда, людям вообще не нужен повод для ненависти, они просто унижают и бьют слабых или не таких как они или не красивых.
– Я поняла, но это же можно исправить?
– Эта способность у моей второй половины. – девушка посмотрела мне в глаза очень пристально.
– У меня?
– Да, найди баланс и прими свое детство.
– Но я так хотела стать взрослой, меня так достали чужие приказы и запреты. Стать ребенком это снова быть маленькой и слабой.
– Нужна гармония. Твой маятник должен быть на середине. Брать лучшее от обоих это не так уж и просто, но только так ты сможешь его победить.
– Прости меня. Я не знала, как ты страдала все это время, я не смогла тебя защитить, но сейчас я смогу. Я принимаю тебя со всеми страхами и болью.
По бледному лицу Эллы текли слезы. Я закрыла глаза и обняла ее. Каждая моя клеточка наполнилась и в душе появилось чувство полноты. Оба мои Я одинаково хороши и сильны по-своему.
– Элла, папочка пришел. Выходи поиграть.
Я открыла глаза. Эллы больше не было, но я знала где она.
Ну что ж, иди сюда, урод. Сейчас поиграем.
Глава 11
У детей нет ни прошлого, ни будущего, зато, в отличие от нас, взрослых, они умеют пользоваться настоящим.
Жан Лабрюйер
Тяжелые шаги, такие знакомые, все еще до жути пугающие. Но страх перекрывали злость и ненависть.
– Я готова поиграть, па-по-чка, – последнее слово я отчетливо разбила на слоги.
– Элла, как долго я тебя ждал. – его голос слышался где-то в доме, казалось, в самих стенах, – Что это за мусор? Мелкая мерзавка, я научу тебя хорошим манерам.
Огромный мужчина вышел из темного угла. Я его не боюсь, я уже не маленькая. Он шел и его тело росло и деформировалось. Кости хрустели и выкручивались.
– Видишь, что сделала со мной твоя паскудная мать? Видишь? – он подошел вплотную и хищно оскалился. Желтые кривые зубы пахли гнилью.
– Ты даже не призрак ты мерзкое нутро, монстр, живший в теле моего отца. Ты не достоин был иметь такую жену и дочь, ублюдок!
– Да как ты смеешь! Твоя мать вечно настраивала всех против меня, я это знаю, я знаю. – его шея хрустела, изогнувшись в месте слома, – Теперь только я буду учить тебя, сделаю из тебя приличную жену.