Они доехали до шатров. Первый всадник продолжал свой путь. Он искал старую дорогу и не замечал ни детей, игравших в золе, ни коз, удивленно провожавших его глазами.
Второй всадник – человек в фетровой шляпе – не искал древностей на вершине Какаваберда. Все его имущество заключалось в остро отточенном карандаше и толстой тетради. Стоило ему заметить какое – нибудь лицо, красивый уголок или мшистый камень, как он сейчас же начинал зарисовывать на бумаге то, что видел.
Первый всадник был археолог, второй – художник.
Когда они доехали до шатров, на них накинулись собаки.
На собачий лай из палаток вышло несколько человек и посмотрело в их сторону.
Дети, игравшие в золе, наблюдали, как собаки с лаем побежали за лошадьми. Напрасно проводник пытался отогнать их плеткой. Собаки с лаем проводили их до самых стен замка, потом взапуски побежали обратно.
Камни замка как будто ожили и начали беседовать с археологом. Он подходил к каждому камню, нагибался, что – то разглядывал, измерял, записывал, ковырял ногой землю и обнажал края обтесанного камня. Наконец он взобрался на стену, высунул голову из бойницы башни и громко вскрикнул, увидев в углу вырезанные на камне письмена.
Проводник, который в это время отпустил поводья, курил, сидя у стены, вскочил на ноги от его крика. Ему показалось, что человека в очках ужалила змея.
Человек в фетровой шляпе зарисовал развалины стен и остроконечную башню. Когда он скопировал вход в замок, карандаш на минуту застыл в его руке, потому что гриф, вспугнутый звуком его шагов, вылетел из гнезда и закружился над башней. За ним шумно вылетели остальные.
Лошади испугались и прижались друг к другу. Когда археолог закричал с вершины башни, что обнаружил склей князя Бакура, художник не понял его слов. Он следил за полетом грифов, за могучими взмахами их крыльев, смот рел на их изогнутые кроваво – красные клювы. Какое – то страшное величие было в их кружении.
Он даже не заметил, как его шляпа, соскользнув, упала на камень.
Крестьянин с заткнутым за пояс серпом, с головой, повязанной грязным платком, поднялся по скалистому обрыву, опираясь на палку, и подошел к сидящему возле лошадей проводнику.
Он видел, как человек в очках сдвигал камень. Когда он спросил проводника, кто эти приезжие и что они ищут в развалинах замка, проводник сначала не нашелся что сказать, но потом ответил, что в книгах написано, будто на вершине Какаваберда зарыт в карасе2 золотой клад.
Жнец призадумался, повел плечом и спустился к ущелью жать просяное поле. Он шел, разговаривая сам с собой. Как было бы хорошо, если бы ему посчастливилось найти этот клад. Как часто сидел он на том самом камне, который сдвинул человек в очках. Если бы он раньше знал о кладе, золото давно звенело бы в кармане его архалука. Ах, сколько коров можно было бы купить… Занятый такими мыслями, он незаметно дошел до своего поля. Сняв чуху, он отбросил вместе с ней все ненужные мысли, схватил и сжал пучок проса.
Возле камней замка расцвела альпийская фиалка – цветок пурпурного цвета. Археолог не замечал ни фиалки, ни травы. Его сапоги мяли зелень и цветы.
Мир для него был громадным музеем, где нет ничего живого. Он срывал плющ, обвившийся вокруг камней, кончиком палки с корнем вырывал растущую в расщелинах камня фиалку, гладил рукой эти камни и счищал с надписей въевшуюся в них пыль… Зарисовано все, что понадобилось археологу, человек в фетровой шляпе стал рисовать развалины, гнездо горного орла, свитое между зубчатыми камнями, и альпийскую фиалку у подножия стены.