XXXIII
Ужасная ночь миновала. Наутро дом Хачо имел такой печальный вид, точно там находилось несколько покойников.
Из дому вывели Вардана. Он был спокоен. На лице его не отражалось и тени печали или волнения. Казалось, ничего не случилось с ним. Презрительная улыбка на его лице словно говорила: «Что могут сделать со мной эти глупцы?..» Пять солдат стояли наготове для того, чтобы сопровождать его к паше. Вардана посадили верхом и связали ему ноги цепью под брюхом лошади. Он не сопротивлялся, хотя сидеть на лошади связанным было очень мучительно, и только заметил:
– Напрасно делаете это. Если я захочу убежать, то ваши цепи мне не помешают… – Солдаты, не обратив внимания на его слова, скрутили ему назад руки, концы же веревки взяли два верховых солдата, – кроме них, были снаряжены в путь еще трое.
Хотя невежественная масса любит подобные зрелища, никто из крестьян не пришел смотреть, как уводят Вардана, того самого Вардана, который так много для них сделал… Все избегали теперь дома Хачо, как места, зараженного чумой.
Женщин дома не было. Апо и Айрапет ждали своей очереди после Вардана. Остальные сыновья Хачо, бывшие на свободе, не показывались; один только Хачо пришел попрощаться с Варданом.
Несчастный старик был совершенно убит. События последних дней, насилия и зверская жестокость турок совсем его доканали. Он подошел к Вардану, обнял его, но не в силах был произнести ни слова. Только по его щекам покатилось несколько капель.
– Крепись, отец, – сказал Вардан спокойным голосом, – кто полез в воду, тот не должен бояться, что замочится… Будьте здоровы…
Солдаты погнали лошадь Вардана. Старик долго смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду.
Погруженный в грустные думы, Хачо вернулся домой. Почему увели одного Вардана и оставили Айрапета и Апо? Почему не арестовали его самого и оставили на свободе, хотя и под надзором? Какая тут скрывается тайна? Старику еще не была известна настоящая цель всех действий Томаса-эфенди. Последний же так обставил дело, чтобы в случае, если Хачо не примет его предложения, иметь возможность отомстить семье старика. Он выдал Вардана и Салмана, потому что считал их опасными для турецких властей. Но эфенди не подозревал ни в чем Хачо и его сыновей и впутал их в эту историю только для того, чтобы иметь возможность явиться спасителем сыновей Хачо и требовать Лала как вознаграждение.
Вот какие расчеты толкнули его на такое злодеяние, печальных последствий которого не мог предвидеть Даже он со своим сатанинским умом.
Эфенди не показывался у Хачо целый день, хотя старику очень хотелось его увидеть и выяснить, чем все это кончится. Хачо верил еще обещаниям эфенди и помнил его слова: «Старшина Хачо, я не допущу, чтобы тронули хоть один волос у тебя на голове»…
Вместо эфенди пришел отец Марук. Хотя в минуты несчастий присутствие священника и утешает человека, однако на этот раз его приход произвел на старика неприятное впечатление. У него было особенное предубеждение против попов: встречу с ними он сч итал дурным предзнаменованием. Но святой отец отозвал его в сторону, сказав, что имеет к нему важное дело. Это несколько успокоило старика. Они отправились в глубь сада и сели под деревьями.
Духовный отец начал с большой утешительной проповеди, ссылаясь на святое писание. Приведя в пример страдания Иова, он сказал, что нередко бог посылает своим слугам всякие мучения, дабы испытать силу их веры. Надо быть терпеливым и не падать духом, говорил Марук, потому что бог спасает верующих от всякого зла, удостаивая их вечного блаженства.
Окончив свою проповедь, священник приступил к настоящей цели своего визита и, подобно всем сватам, начал с притчи.
«Однажды царский сын, – начал он, – отправился на охоту, но до наступления темноты не смог вернуться и остался в лесу, в хижине пастуха. Он был очень доволен гостеприимством пастуха, но более всего был пленен его прекрасной дочерью. На следующий день, вернувшись домой, принц объявил царю о своем желании жениться на дочери пастуха. Отец назвал его сумасбродом и страшно разгневался. Но увидев, что уговорить сына невозможно, он послал к пастуху одного из своих придворных сватать его дочь для принца. Придворный вернулся с ответом, что пастух отказался отдать свою дочь. Крайне удивленный, царь послал придворного чином выше первого, но и тот вернулся с тем же ответом. Тогда царь отправил главного визиря, но и он вернулся ни с чем. Наконец царь вышел из себя и пошел сам лично, и тоже потерпел неудачу. Он удивился и созвал совет вельмож. Один из них, человек умный и опытный, посоветовал царю послать к пастуху пастуха: «Они поймут друг друга, и, быть может, пастуху удастся уговорить упрямого отца». Выбрали одного из царских пастухов и отправили его сватом. Последний без всяких приготовлений и подарков взял свой посох и направился к дому отца девушки, где был принят очень любезно. Два пастуха пообедали, выпили и разговорились. Царский пастух объявил просьбу царя, опросив при этом: – «Почему ты не хотел выдать свою дочь за принца?» Пастух ответил: – «Чудак, я ведь тоже человек, и у меня есть самолюбие; разве царь посылал ко мне такого почтенного человека, как ты, чтобы я мог согласиться выдать свою дочь за его сына?» Окончив притчу, священник прибавил:
– Я тоже такой же пастух, как и ты, старшина Хачо, мы оба пастыри общества: я – сельский священник, ты – старшина. И я пришел к тебе, как пастух к пастуху, с подобным же предложением.
– С каким предложением? – спросил старик с неудовольствием, так как в эту тяжелую минуту ему было не до священника.
Отец Марук объяснил старику, что бог пожелал утешить его в таком трудном положении, открыв перед ним врата спасения: Томас-эфенди просит руки Лала и обещает спасти Хачо и его дом от постигшего несчастья. «Нужно возблагодарить бога, что человек, подобный эфенди, протягивает руку дружбы и помощи».
Как ни ловко повел свою речь священник, он не добился успеха. Быть может, в другое время, при других обстоятельствах его слова были бы приняты со вниманием, тем более, что старик Хачо и сам подумывал выдать свою дочь за эфенди. Но теперь обстоятельства приняли другой характер. В то время, когда двое его сыновей сидели в тюрьме и сам он находился под надзором, когда женщины его дома скрывались у чужих людей, а друзей его – Вардана и Салмана – выдали в руки властей, в то время, когда имущество его грабили при нем же – ему объявляли предложение человека, подготовившего все эти несчастья. Словно пелена спала с глаз старика, и перед ним открылась яма, которую копали ему умелые руки эфенди. Он вспомнил слова Вардана о том, что эфенди был несколько раз женат и бросал своих жен. Не такая ли судьба ожидала Лала? Он припоминал поведение эфенди, которое с начала до конца было подозрительным и имело лишь одну цель – завладеть Лала. Он вспомнил, что эфенди первый объявил ему об аресте Салмана. Откуда он мог узнать об этом, когда арест совершился поздней ночью, так что даже из крестьян никто не знал. Томас-эфенди первый сообщил ему о предстоящем обыске в доме и, притворившись другом, обманул его, взяв ключи от подполья, куда они спрятали бумаги Салмана. С какой целью сделал он это? Разве не мог он взять бумаги с собой и уничтожить? Очевидно, он сделал это для того, чтобы в случае надобности указать полиции место хранения бумаг, доказав этим участие старика в заговоре.
Все это, одно за другим, вспомнилось старику, и он с ужасом увидел, что стал жертвой подлого обмана.
– Батюшка, – ответил Хачо с горечью, – ваша притча совсем не подходит к вашей роли посредника. Будь Томас-эфенди настоящим царем, и тогда я не выдал бы свою дочь за эту собаку. Будь что будет! Лучше мне видеть разрушение моего дома и гибель всей моей семьи, чем искать спасение у этого злодея, который сам подготовил погром. Теперь я все понимаю… Он обманул меня. Но больше уже не проведет…
Отец Марук не понимал причины гнева старшины и смысла его неясных слов. А старшина не захотел продолжать разговора, вспомнив, что отец Марук крестил Степаника, и, кроме него, никто другой не мог знать, что Степаник – девушка; следовательно, кто, как не он, священник, выдал эту тайну эфенди?
Отец Марук ушел из дома Хачо очень недовольный, думая про себя: «Прежде чем лишить человека богатства, бог отнимает у него разум».
Эфенди был в доме священника и ждал его с большим нетерпением.
– Какую весть принесли? – спросил он.
– Не знаю, что и сказать, – ответил отец Марук в смущении. – Этот человек совсем рехнулся.
– Отказал?
– Да.
– Я ожидал этого…
Точно небо обрушилось на голову эфенди и раздавило его. В глазах его потемнело, и он повалился на пол. Долго лежал он без чувств, потом, придя в сознание, начал бить себя по голове и рвать на себе волосы, крича: «Что мне делать теперь? Ах что мне делать!»
Ничто в мире так сильно не покоряет человека, как любовь; самые ужасные деспоты и изверги, разрушающие целые государства и вселяющие в народы страх и ужас, покоряются женщине, преклоняются перед той, которую любят, становясь людьми со всеми их слабостями.
Томас-эфенди теперь любил Лала искренно и горячо. Его жестокая натура изменилась под влиянием этого чувства. Демон, полюбив, становится ангелом; Томас-эфенди, полюбив, начал терзаться угрызениями совести. Он никогда не любил, и этим объяснялось то, что раньше для него не существовало ничего святого. Насколько он был расчетлив в житейских делах, ловок и хитер, когда добивался намеченной цели, – настолько же он был далек от чистых и высоких чувств.
Любовь к Лала зажгла в его потухшем сердце огонь и осветила его мысль ярким лучом сознания Эфенди, увидев свои злодеяния, содрогнулся.
– Боже, что я натворил, – кричал он и рвал на себе волосы.
До этой минуты он не сознавал всех последствий содеянного им, думая, что любое средство позволительно для достижения цели. Теперь он почувствовал, какое совершил зло. Сначала он думал начать легкую игру со стариком и, как ребенок, играющий с огнем, попугать его. Но искра произвела неожиданный и страшный пожар, потушить который он был не в силах.
– Ах, что я наделал?.. – причитал он без конца.
Отец Марук с ужасом смотрел на страдания эфенди. Ему казалось, что тот находится в предсмертной агонии.
Долго лежал эфенди без чувств, вздрагивая всем телом и судорожно сжимая губы. Наконец он открыл глаза и сказал:
– Все, что говорил старик Хачо – справедливо. Я недостоин его дочери. Что может связать такого преступника, как я, с невинным ангелом? Прокляни меня, батюшка, я заслуживаю только проклятия.
Он опять лишился чувств, а священник подумав, что эфенди умер, воскликнул:
– Эх! пропали теперь мои деньги… пропали…
XXXIV
Вернемся к началу нашего рассказа.
Теперь читатель знает, кто такой был молодой человек, который, получив письмо от коменданта Штоквича, во время осады крепости притворился юродивым и, удачно миновав лагерь неприятеля, вручил письмо генералу Тер-Гукасову. Читатель также помнит, как этот молодой человек, отвергнув предложение генерала остаться при нем в качестве телохранителя, отказался от этой чести и, оставив лагерь русских войск, поспешил спасать чью-то жизнь. Последуем за ним.
Сев на лошадь, взятую у убитого им курда, Вардан направился прямо в провинцию Алашкерт, где находилось все близкое его сердцу: семья Хачо, среди которой он провел столько счастливых дней; прекрасная Лала, которой принадлежало его сердце; товарищи, вместе с которыми он поклялся пожертвовать жизнью для святого дела, – все то, что было ему дорого и свято, все было там… И этих близких людей Вардан оставил в бедствии.
После того как его увезли в цепях к паше, старик Хачо с сыновьями был арестован. Семья его разбрелась, скрываясь, где попало. Судьба Лала зависела от борьбы между Томасом-эфенди и курдским беком. Салман находился под арестом, и Мелик-Мансур с товарищами отправился спасать его. Вардан не знал, удалось ли им это.
С тех пор прошло уже полтора месяца, и он не имел никаких сведений о дорогих ему людях. А сколько перемен произошло в это время! Сколько событий свершилось!
Россия объявила войну Турции. Победоносные войска генерала Тер-Гукасова, завладев провинциями Алашкерт и Баязет, подошли к Эрзеруму, и армянский народ, перейдя под покровительство русских, свободно вздохнул. Но внезапно счастье изменило русским: генерал Тер-Гукасов принужден был оставить завоеванные провинции и отступить к русской границе, а Баязет, взятый им восемнадцатого апреля, двадцать восьмого июня снова перешел в руки турок.
Вардан ничего не знал о том, что совершилось во время отступления войск генерала Тер-Гукасова, о трагическом бегстве алашкертцев и о печальных причинах, вызвавших это переселение.
За такое короткое время события изменились удивительным образом.
Полтора месяца назад Вардан, закованный в цепи и окруженный солдатами, был отправлен к военному паше. Но в пути их нагнали Сако и Его и, смело напав на стражу, освободили своего господина. В этой борьбе Вардан был ранен, и слуги унесли его на русскую границу, в одну из деревень Сурмалинского уезда. Едва поправившись, он поступил в армянское ополчение, куда за ним последовали и его верные слуги – Сако и Его. Эти несчастные погибли во время осады Баязета, а Вардану удалось уйти из крепости – каким способом, нам уже известно.
Одинокий и грустный, спустился он в долину, где находилось село О… Как прекрасна была эта долина еще несколько недель назад! Сколько жизни и красоты являли эти чудесные поля, ущелья и горы, покрытые лесами. Вся долина, занятая богатыми нивами, волновалась как золотое море. На горах паслись большие стада домашних животных. Нежные и приятные звуки свирели беззаботного пастуха раздавались в горах.
А теперь долина казалась печальной пустыней. Огонь уничтожил хлебные поля, покрыв все пространство черным пеплом. Кто совершил это злодеяние? Кто уничтожил плоды человеческих трудов, над которыми было пролито столько пота? Вардан недоумевал. Он смотрел кругом, надеясь увидеть некогда красивые и населенные деревни, но всюду были кучи пепла; огонь оставил лишь развалины. Жизнь кругом вымерла. Не слышно было веселых песен земледельца на полях. Не видно было на пастбищах овец. Все затихло. Все вымерло. Казалось, демон разрушения пролетел над этой страной и уничтожил все, что было создано руками трудящегося человека.
Июльское солнце невыносимо жгло.
Было за полдень, когда Вардан въехал в село О… Оно походило на сказочный город, в один миг превращенный в развалины проклятием волшебника. Дома, служившие некогда жилищами для людей, обратились в их могилы. Все было похоронено под этими развалинами. Вардан как безумный бродил по улицам села. Там и сям попадались ему остатки человеческих трупов. Несомненно было, что здесь случилась ужасная катастрофа. Проходя мимо церкви, Вардан увидел, что и храм божий мало чем отличается от окружающих его развалин.
Наконец, он подошел к усадьбе старика Хачо; от нее остались только стены, да и те местами были совершенно разрушены. Сад у дома превратился в пустырь.
Не было густых красивых деревьев, под сенью которых он провел столько приятных минут вместе с Лала. Где же она?.. Он пришел за ней… Ее искал он среди этих грустных развалин… Неужели ее похитил курдский бек, или она попала в руки турецкого солдата?.. Вардан весь похолодел от этой мысли. Этот железный человек точно сломился под тяжелым ударом; кровь бросилась ему в голову, и мир потемнел в его глазах. Присев на камень, опустив голову на руки, он долго сидел, как в лихорадочном бреду. Ему представился нежный образ любимой девушки, такой же грустной и отчаявшейся, с полными слез глазами, какой он видел ее в последний раз в ночном саду, когда она, обняв его, просила: «Уведи меня отсюда, увези… Я боюсь курдов»… Почему он не увез ее тогда?.. Для чего оставил?.. Вардан не мог ответить на это, он совершенно обессилел от горя.
Но сколько грустных воспоминаний воскресили в его памяти эти печальные развалины! Еще недавно на их месте стояли каменные строения, в которых мирно и счастливо жила патриархальная семья. Где же теперь она? Что стало с нею?
Вардан посмотрел на женскую половину дома, от которой остались только закопченные, почерневшие стены. Здесь некогда кипела жизнь; здесь внуки старика Хачо весь день резвились, кричали, шумели, невестки его работали, и все были довольны и веселы. Теперь умолкли и веселые детские крики и голоса заботливых матерей.
Он отвернулся, и глаза его остановились на ода, от которой также остались одни развалины. Вардану вспомнились те шумные вечера, когда он, Салман, Хачо и его сыновья, сидя в этой комнате, горячо спорили, совещались и составляли планы спасения народа от страданий, чтобы создать для него новую, счастливую жизнь.
Одни руины остались теперь от всего этого. Не было ни совещателей, ни тех, о благе которых они думали…
Вдруг вдали среди развалин показались люди. Проехав через всю долину, Вардан не встретил ни души. Обрадованный, он подошел к ним. Несколько бедных курдов кирками раскапывали развалины. Вардан узнал в них пастухов старика Хачо и их жен с детьми. Мужчины копали, а женщины разыскивали разные предметы, оставшиеся под мусором после пожара.
– Бог в помощь, – сказал Вардан таким тоном, с каким обращаются к работникам.
– Добро пожаловать, – ответили ему.
– Что ищете?
– Сами видите… что попадется, – ответили курды, продолжая свою работу.
Вардан, обратившись к одному из них, сказал:
– Узнаешь меня, Хло?
– Как не узнать, ага, ты был другом нашего старшины Хачо и нередко приезжал сюда с товаром, ни разу не забывая привезти что-нибудь и для детей Хло, Гляди, это тоже твой подарок! – Он указал на платье жены из красного полосатого ситца.
Вардан начал расспрашивать курда о том, что случилось с этим домом, отчего село превратилось в груду развалин, куда исчезли его жители?
Пастух отложил в сторону кирку, вытер пот с лица и сел, точно для его рассказа требовался покой.
– Не дай бог врагу моему того, что случилось с этим домом, – сказал он, грустно покачав головой. – Мы-то сами не знаем всего, ведь нас здесь не было, мы уходили со стадами в горы на пастбище; к вечеру только, когда начало смеркаться, погнали овец в деревню (накануне того же дня жене моей приснился страшный сон, и я ожидал чего-нибудь дурного). Не успели мы дойти до деревни, как внезапно на нас напала шайка курдов и начала угонять овец. Я и товарищи побежали в деревню звать на помощь и увидели, что все село горит. На улицах всюду курды. Когда же мы подошли к дому старшины, то увидели, что он со всех сторон горит, – к нему и близко не подойдешь!
– Что же сталось с жильцами?
– Избави бог их всех от беды! Старика Хачо, Айрапета и Апо дома не было. Их давно уже увели к судье, и говорят, они сидят в тюрьме. Из женщин тоже никого не было. В доме оставались другие сыновья Хачо. Что случилось с ними – мы не знаем, ведь когда мы пришли, дом уже горел.
– Наш хозяин, старик Хачо, был добрый человек, – продолжал пастух, – богобоязненный, и мухи бы не обидел. В этом доме все были добрые, любили нас, как своих сыновей. Пусть будут прокляты эшираты!38 Все перевернули вверх дном… все уничтожили…
– А что сделалось с крестьянами?
– Большую часть их вырезали, других увели в плен, а кое-кто спасся бегством.
Утопающий хватается за соломинку. Как ни горек и печален был рассказ пастуха, но он пробудил в Вардане надежду. «Еще не все погибло…» – подумал он. Вардан теперь Знал, что Хачо с сыновьями сидели в тюрьме, где они могли спастись от варварства курдов, если их не убили уже в самой тюрьме. Он узнал также, что во время обыска Хачо удалил из дома всех женщин, которые, возможно, скрывались у знакомых и родственников и с ними, вероятно, была и Лала. Может быть, они спаслись от ужасной катастрофы, постигшей дом Хачо. Но что сталось с ними, если подобное же несчастье не миновало и тех домов, где они скрывались? В рассказе пастуха было еще и другое утешительное обстоятельство. «Большую часть вырезали, других увели в плен, а многие спаслись бегством», – сказал курд. Быть может, в числе этих беглецов была и семья Хачо, была и Лала. Но куда они ушли? Этот вопрос не давал покоя Вардану. Пастухи ничего сказать не могли. Катастрофа случилась ночью и так внезапно, что во мраке ничего нельзя было разобрать. Между тем, проезжая через провинцию Алашкерт, Вардан не видел ни одного армянина. Везде все опустело. Невозможно, чтобы всех перебили или увели в плен; очевидно, совершилось поголовное, ужасное беженство, но куда, в какие страны?..