Еду к папе. Потому что как бы мне не хотелось побыть сейчас одной, мне нужна почему-то именно его поддержка. И у меня ощущение дежавю. Тогда также я плакалась в его жилетку, словно маленькая, и меня обидел мальчик в песочнице, но плевать я хотела на то как это выглядит или называется – сейчас мне важнее пережить этот внутренний смерч. Звоню ему по дороге:

– Пап, ты дома?

– Дома. С тобой все в порядке? – голос папы больше спокойный, что радует.

Я вздыхаю.

– Фактически да, но по состоянию нет.

– Хорошо. Поговорим, когда приедешь.

А едем мы долго – вечерние пробки в центре этому причина, но это наоборот меня умиротворяет. Не хочу приезжать. Хочу ехать и ехать, любуясь огнями прекрасной столицы. Но как и все в этом мире, поездки, какими бы не были красными дороги в навигаторе, имеют свойство заканчиваться. Выхожу из такси и иду домой к папе. Нажимаю звонок, дверь открывается, и через пару секунд я уже стою в обнимку с ним.

– Доченька… С тобой точно все хорошо? – отстраняя меня, он заглядывает в мое лицо.

– Нет, пап. Он опять разбил мне сердце, – снова утыкаюсь в его плечо, прячась от всего мира.

Папа дает мне столько времени, сколько нужно, а когда я сама отстраняюсь, чтобы хотя бы раздеться он говорит:

– Подожди, не раздевайся. Нам нужно съездить – написать заявление на похищение. Я уже обо всем договорился.

– Папа, я была там по своей воле, – немного испуганно поднимаю глаза на отца. Каким бы не был Женя козлом, я не хочу его сажать или вообще как-то привлекать к ответственности.

Папа смотрит на меня как на полоумную и наверняка думает, что у меня поехала крыша на фоне случившегося.

– Не сразу, но потом да. Пап, я его опять люблю, – на глаза наворачиваются слезы.

– Тогда почему плачешь?

Усмехаюсь идиотичности этой ситуации.

– Я ему опять отвратительна – он… Видел мой шрам.

Краснею, потому что видеть его Женя мог только в одном случае, и признаваться в этом родителю очень неловко.

– И сказал, что… – папа пытается подобрать слова. – Он сам сказал, что не может тебя любить из-за твоего шрама?

– Не совсем. Но он попросил за это прощения.

– Я правильно понял, что он попросил прощения, и ты сама решила за что?

– Папа, да не нужно много ума, чтобы понять что к чему. Ты бы видел его лицо, когда он увидел этот шрам.

– Мда, может и видел что-то похожее, поэтому даже представлять не хочу. Ладно. Маш, надо твой телефон на жучки проверить. Мало ли. Давай мне – Артем сейчас подъедет, все сделает.

Не вникая в смысл слов, отдаю папе телефон, продиктовав пароль. Голова тяжелая, и все, чего мне хочется – это в душ и спать.

Ненавижу этот шрам! Ненавижу ту аварию! Ненавижу того придурка, что вырулил на меня, хотя по сути у него не было другого выбора! Ненавижу того водителя грузовика! Всех ненавижу!

Ненавижу…

Долго плачу на полу душевой и даже когда слезы перестают смешиваться с водой я просто сижу, опустив голову на колени, пока упругие капли стучат по голове и спине.

Выхожу из душа выжатая и успокоившаяся, но все равно избегаю смотреть в зеркало, потому что не хочу новой волны слез и переживаний. Закутываюсь в любимый халат, который по-прежнему мне великоват и иду на кухню, где меня ждет папа.

– Не спишь?

– Ждал тебя. Ну как ты?

– Лучше. К тому же переживать на эту тему для меня не впервой. Иммунитет же должен вырабатываться, да? – уже появляются силы на подобие шуток.

– Наверно должен, Маш. Я никого кроме твоей мамы не любил. Пока, – добавляет он, и я чувствую в этом новый подтекст, но глядя на папу, решаю эту тему пока не затрагивать, чтобы не спугнуть. Неужели у папы появился кто-то на горизонте?

Почему-то вспоминаю о Свете:

– Спасибо, кстати, что Свете рассказал, что меня увезли.

Не хочу употреблять “похитили” даже разговаривая с папой, так как это все же не отражает истинной сути.

Папа откашливается и выглядит немного странно, но потом все же отвечает:

– Да, она сильно переживала.

– Если честно, я думала, что за мной приедет какой-нибудь спецотряд по твоей наводке, – улыбаюсь я. – Даже странно, что ты не вычислил где мы.

– Я нашел тебя, – отвечает папа. – Но Света, узнав, что тебя похитила твоя первая любовь, надоумила дать тебе самой определиться. Ну я и подумал, что ты сама не хотела быть найденной, иначе не выключила бы телефон.

– Телефон переставал ловить дома, хотя уже во дворе связь появлялась. Я так и не поняла, что это было, – пожимаю плечами.

– Глушитель связи. Вот говнюк, – хмыкает папа.

– Но в любом случае хорошо, что ты не вмешался. Я должна была это пережить. И как бы Женя ко мне не относился, я ему очень благодарна за одну вещь…

Папа вопросительно смотрит, ожидая продолжения.

– Я не вышла за нелюбимого человека, – поясняю я. – Я правда рада, что не испортила этим жизнь не только себе, но и Роме.

– Да, тут не поспоришь. Если на то пошло – и я этому недоуголовнику благодарен. Ты ведь знаешь: я твоему Роме все равно не доверял.

Дальше мы молча допиваем ароматный чай и идем спать.

А утром перед работой я решаю завершить одно дело.

Еду в кафе недалеко от центра и жду Рому. Телефон остался у папы, хотя уже утром я подумала, что проверять его на жучки бессмысленно – не трогал Женя мой телефон, но тем не менее остаюсь без связи до вечера.

Сегодня понедельник – рабочий день, а Рома всегда перед работой заходит в это кафе.

Пока жду, в памяти всплывает разговор со Светой.

– Серьезно? У вас все настолько серьезно? – удивлялась она три минуты, когда я сказала ей о том, что Рома сделал мне предложение. – Сейчас чувствую себя виноватой в том, что надоумила тебя с ним встречаться. Вот блин.

– Да чего ты, – смеялась я над ее реакцией. – Мы вообще-то любим друг друга.

– Да, любите, – закатила она глаза. – Да вы даже трахаетесь раз в месяц!

– Света! – оглянулась я нет ли кого поблизости, и, убедившись, что ее никто кроме меня не слышал, ответила, опустив взгляд: – Чаще иногда.

– Маш… – ее тон изменился. – Ты прости меня, конечно. Вместо того, чтобы нормально поздравить, я тут свои выводы сую. Просто реально не ожидала, что у вас так далеко зайдет. Я думала он просто раскачает тебя и отправится восвояси, а ты вон как. Про любовь говоришь.

– Все нормально. Ты имеешь право на свой взгляд. К тому же не знаешь наши отношения изнутри.

Света словно опять хотела вставить что-то свое, но передумав сказала другое:

– Ладно, главное – будь счастлива.

Выдыхаю и понимаю, насколько проницательной оказалась Света. А может и не она оказалась проницательной, а просто даже со стороны все было видно как на ладони.

Поднимаю голову, слыша звук открывающейся двери. Но это не Рома – в кафе заходит какая-то девушка и садится за столик позади меня.

– Натуль, привет, – тут же начинает она говорить по телефону.

А я как назло даже номер Ромы не помню наизусть, чтобы попросить у кого-нибудь позвонить. Надеюсь он все же не изменит свой распорядок дня и придет.

– Да, снова тут. Я не отступлюсь, ты же знаешь. Тем более сейчас, – продолжаю я слышать речь девушки.

– Ну блин, и что что отшил? Он мне тогда сказал, что я ему понравилась. А отшил только из страха. Да стопудово он не любит эту свою.

– Ой, перестань. Мне не восемнадцать, чтобы думать какой он в постели – вот переспим и узнаю. Да и знаешь, пофиг на это. Главное, что деньги есть. У него мерс эс класса, на минуточку.

У Ромы тоже мерс эс класса, – отмечаю про себя. И надеюсь этот мерс подъедет наконец к этому кафе. Зря я все-таки не договорилась о встрече заранее. Уже начинаю думать, что мой план сорвался, как дверь вновь открывается, и в кафе на этот раз заходит действительно Рома. Он сразу замечает меня, и на его лице сразу сменяются эмоции от удивления и радости до обеспокоенности и грусти.

Только то, что я наблюдаю следом, грозит вызвать истерический приступ смеха.

– Рома, – слышу, как его окликает та самая девушка за соседним столом.

Глава 29. Не хочу.

Маша

– Что ты здесь делаешь? – цедит Рома сквозь зубы, обращаясь к блондинке.

– Как что? Кофе пью, – наигранно смеется она. – А тут вот ты заходишь.

Поворачиваюсь, чтобы разглядеть девушку, и внимание привлекает ее тату прямо на шее – лилия в огне. Секунда мне понадобилась, чтобы понять, где уже видела не только рисунок, но и саму девушку-блондинку – на фотках из клуба, что тогда отправил папе Виктор, а папа показал мне.

Уже с интересом наблюдаю за их диалогом.

– Я тебе уже все сказал. Пожалуйста, не нужно больше разговоров при моей невесте.

Она переводит взгляд на меня и тут же тушуется, понимая, что я слышала, как она говорила о Роме с подругой.

– Ладно, мне пора, – берет она свои вещи и практически вылетает из кафе.

– Это твоя однокурсница? – вспоминаю, что тогда Рома назвал ее именно так.

– Нет, мы… По работе как-то познакомились. Давно еще, – отмахивается он.

Вот в чем прелесть вранья – человек сам забывает, что говорил.

– Когда ты приехала? – садится он за мой столик и пристально вглядывается в мое лицо, задавая вопросы. – Он отпустил тебя? Почему ты не позвонила мне?

– Не хотела, Ром. Прости. Сейчас вот решила вживую с тобой поговорить.

– Маш, не переживай насчет свадьбы. Если хочешь – организуем все заново, а если нет – просто распишемся и все, – здесь он берет мои руки, лежащие на столе, в свои, а я смотрю на этот жест и понимаю, что Рома ничего не понимает.

Я почему-то решила, что объяснять ничего не придется, так как все уже было ясно из сообщения, что я отправила накануне свадьбы, но видимо ошиблась.

– Рома… Ты получил мое смс?

– Да. Это он его отправил? Я говорил с твоим отцом – нужно написать на него заявление.

– Не нужно.

– Ладно, это можно сделать и позже, но тянуть не стоит – у нас на следующей неделе самолет. Понимаю, что лететь в медовый месяц без свадьбы не комильфо, но что поделать – придется опять месяц ждать, после того как подадим заявление заново.

Надо же, я совсем забыла о запланированном путешествии в Тай после свадьбы.

– Ром, я не полечу никуда.

– Почему?

– Я… – несколько долгих мгновений пытаюсь подобрать слова, но в итоге отвечаю честно и коротко: – Не хочу.

– Почему? – снова спрашивает он.

– Прости меня, но соглашаться выходить за тебя было моей ошибкой.

– Тебя по голове ударили или что? – морщится он, строя неприятную гримасу. – Или это стокгольмский синдром? Только не говори, что он сумел тебя одурачить.

Я не успеваю ничего сказать, и Рома продолжает.

– Я понимаю – он твоя первая любовь – твой папа обмолвился про это, но пойми и ты – он тебя просто использует, чтобы отомстить мне. Иначе почему он объявился только сейчас? Не задумывалась?

Ах, если бы причина была в этом или только в этом. На самом деле мне даже больнее, потому что истинная причина гораздо прозаичнее той, что рисует в голове Рома.

– Не решай за других. Лучше подумай о девушке, что строит на тебя планы. Скажи… Ты тогда, в клубе, заметил Виктора, поэтому сплавил эту блондинку до моего приезда?

Воспоминания словно проносятся по его лицу, и он понимает, что сейчас прокололся, но ничего не отвечает. А мне и не нужно его слов – я прекрасно вижу ответ в его глазах – я попала в точку.

Удачно я не вышла замуж, однако.

Встаю, но Рома подскакивая следом, берет меня за локоть.

– Маша, подожди. Прости. У меня с ней правда ничего не было – мы только потанцевали тогда, обменялись номерами и все. Она потом писала, звонила, но я понял, что не хочу тебя обманывать. Мы не спали. Пожалуйста, поверь мне. Она ничего не значит для меня – я тебя люблю.

Слушаю его речь, но думаю о своем: наверно и Женя меня так же легко вычеркнул из своей жизни. Это я успела опять влюбиться по уши. Такая же дурочка, что и эта блондинка. Она, конечно, вряд ли испытывает ту же полноту чувств, что и я, но в любом случае отношение к нам мужчин, которые нам нравятся, похожи.

– Не веришь? – поникшим голосом спрашивает тот, кто познакомился с девушкой будучи в отношениях со мной, взял ее номер, общался с ней, раз уж и она знает в каком кафе его ждать, и тот, для кого она, несмотря на все это, ничего не значит. Просто все так у мужчин…

– Верю, Ром, – я не вру – это действительно так, учитывая, что девушка тоже говорила, что они не спали. – Но это все равно ничего не меняет. Я правда перед тобой виновата, но дело не в ней и даже не в тебе. А во мне.

– В нем! – снова заводится он. – Хорошо, иди к нему, только он еще пожалеет, что украл тебя у меня!

Смысла объяснять Роме нашу ситуацию, а именно, что Женя меня может и украл, да потом вернул из-за обнаруженного дефекта, я не вижу, поэтому наконец выхожу из кафе.

Еду на работу впервые не хотя. И не зря – сначала приходится противостоять сияющему лицу Насти, которая опять думает, что у нас с Женей идиллия в отношениях, а поняв, что это не так по моему лицу, бурчит в спину:

– Когда у вас уже будет все нормально.

А потом и Фине, когда рассказываю, что с Женей не вышло. Но в отличие от Насти, Фина всегда прагматична.

– Так, раскисать не надо. Плюсы от этой истории есть? Есть. Лично я вижу один большой огромный плюс – ты наконец пустила по бортам этого придурка. Как он мне не нравился, ты бы знала! Я тебе не рассказывала, но я видела, как он с Полиной флиртовал, и причем не так как этот обаяшка, – имеет она ввиду Женю, – у которого начерно в крови, блин, соблазнять, а так тошнотворно, что бэ-э, – изображает она рвотный рефлекс, и от ее невербалики на место моей грусти временно приходит смех.

– Ладно, мужиков обсудили – теперь по заказам, – плавно переходит она к делу и перечисляет немалый объем работы. – Ты летишь не летишь на следующей неделе?

Надо же, даже она помнит, а я умудрилась забыть.

– Нет.

– Могла бы одна слетать. Но ладно, это хорошо, что не летишь – работы много, Маш. Твой Женя прям как-то раскрутил нас – все просят теперь предметную съемку с моделями. Но ведь и инфографику им подавай. А куда им ее лепить? На лицо что ли? Придумают тоже, – закатывает она глаза, но весьма довольно.

Заваленная работой, тружусь до поздна, но несмотря на усталость, после работы все равно еду к Свете в офис. Надеюсь она сегодня на работе. Вчера так и не написала ей, пока ехала домой, а потом уже отдала телефон папе.

Жду ее в фойе их офиса, а когда, наконец, вижу ее, выходящую с ее коллегой из лифта, спешу к ней, пока она не проскочила мимо, увлеченная как обычно обсуждением рабочих моментов.

Замечая меня, Света прощается с коллегой и идет мне навстречу.

– Ты уже совсем, Синицына, совесть потеряла! О том, что ты благополучно покинула свой сладкий плен, я почему-то узнаю от твоего папы, а не от тебя, – огорошивает она, когда мы обнимаемся вместо приветствия.

– От папы? – уточняю я, не начались ли у меня слуховые галлюцинации.

– Да, он… – так и не договаривает она. – В общем, пойдем перекусим. Да же?

Мы заходим в кафе, расположенное в этом же здании, садимся за столик и пока ждем официанта, Света спрашивает:

– Ну как ты?

Рассказываю ей историю моего “сладкого плена” как она выразилась, слушаю ее “Неужели он такой индюк?” и “Не парься. Ты, Маш, не представляешь насколько ты классная и еще встретишь своего принца”, отмахиваюсь от последнего ее выражения, так как никаких принцев сейчас не хочется и пью фруктовый чай, что нам уже принесли.

– Твоя очередь, – поставив чашку, выжидательно смотрю на неё.

Не думает же она, что я забыла ее упоминание о моем папе.

– В общем, я устраиваюсь на работу к твоему отцу – сегодня дала окончательный ответ, а заодно узнала, что блудная дочь вернулась в Москву, – улыбается подруга.

– Ого. Вот как? – мне даже в голову такой вариант событий не мог прийти. – А ты будешь успевать совмещать? Тебя же здесь к повышению вроде готовят.

– Нет, успевать точно не буду. Поэтому… Отсюда увольняюсь.

На это я уже ничего не отвечаю, так как слов просто нет. Он ей что золотые горы пообещал? Ей ведь нравилось здесь все: и зарплата, и сама работа, и командировки в крутые страны.

– Он мне ничего не сказал, – вспоминаю наш разговор вчера, в котором не было даже намека.

– Да ничего в этом такого нет. К тому же стало ясно только сегодня. И он же не докладывает тебе о всех сотрудниках, которых принимает на работу.

– О обо всех нет, только о самых важных. А ты все-таки не чужой человек, а моя лучшая подруга.

Замечаю, что Свете не нравится мой ответ, но не понимаю, что именно я сказала не так.

– Ладно, Маш, – сделав глоток чая, она устремляет взгляд в дальнюю точку, – на самом деле это интересный опыт – я еще не работала с подобными фирмами, – говорит Света уже серьезно, будто сама для себя обосновывая свое решение.

Мы сидим с ней еще около часа, болтая обо всем подряд, или просто молчим, когда каждая задумывается о своем, а потом я снова еду к папе, и не только за телефоном, но и за ответом на вопрос: почему он не сказал, что берет Свету на работу – это ведь как минимум прикольно.

Еду, еще не зная, хочу ли снова ночевать у него. Но забрав телефон и проверив журнал вызовов, смс и даже мессенджеры и не обнаружив от одного человека никакой активности в мой адрес, решаю остаться.

– Что у вас там со Светой? – спрашиваю папу, отрывая его от ноута. Он такой трудоголик, что часто работает и дома, даже в столь позднее время.

– Ничего? – нахмурившись, он словно пытается угадать правильный ответ, но потом понимает о чем я. – Аа, да, Света вызвалась помочь мне с маркетингом. Так что через две недели с ее помощью, я надеюсь, мы начнем взлетать.

– Вообще это здорово, что ты ее отхватил – она крутой специалист, – делюсь с папой своим личным мнением. – Только не будь с ней таким же строгим как со своими подчиненными – она слишком свободолюбива, – предостерегаю родителя, зная характер подруги.

– Постараюсь, – обещает папа.

Иду спать и снова проверяю телефон – ни-че-го. А я не могу перестать думать о Жене, вспоминая каждый момент проведенный с ним. Засыпаю с единственной просьбой к исполнителю желаний – поскорее выкинуть из сердца и забыть того, кому оказалась не ценна моя душа. Но либо я свое желание сформировала неправильно, либо меня просто не услышали, потому что почти всю ночь мне снится он.

Глава 30. Эскортница.

Маша

Дни идут своим чередом. Я уже практически не жду, что Женя напишет или позвонит. Точнее, конечно, жду, но это больше похоже на эфемерную надежду, которую иногда даже получается игнорировать и не проверять телефон так часто, как могла бы.

Помогают в этом и многочисленные заказы, которые мы с Ясей – вторым фотографом еле успеваем отфоткать и обработать. Фина уже проводит собеседования на должность третьего фотографа, но пока безуспешно.

– Нет, все не то. Не знаю в чем дело, – говорит она нам с Ясей во время обеда, который мы заказали в студию, чтобы быстро перекусив, вернуться к работе. – Вас я так долго не выбирала – фоткаете нормально и все. А тут прям особенного чего-то хочется.

– Ну спасибо, – недовольно отвечает ей Яся. – Нормально фоткаете. Классно мы фоткаем!

– Сейчас да, а тогда мне пофиг было. Но не в этом суть, говорю же. Не нравятся мне все что-то.

– Ты такими темпами нас с Машей уработаешь и вообще потом без фотографов будешь сидеть. Уже обед вон урезали из-за времени.

– Я плачу вам вообще-то дохрена и за каждый заказ дополнительно! Ни в одной студии нет такого.

– Ну ладно, ладно, не злись. Уже и сказать ничего нельзя, – смеется Яся.

А потом мы понимаем, чего особенного ждала Фина, и разинув рты смотрим, как она представляет нам нового фотографа.

– Сколько ему, – шепотом спрашиваю у Яси, пока Фина что-то объясняет ему.

– Не знаю, но смазлив он на все 100. Баллов – не лет, – смотря на ‘парочку’ отвечает Яся.

Егор оказывается весьма интересным молодым человеком, который уже успел стать профессиональным фотографом, несмотря на свой юный возраст – ему недавно исполнился 21 год.

На вопрос почему он выбрал нашу студию, когда со своим послужным списком мог устроится в более престижное место, он ответил:

– Я сам не понял. Увидел объявление, и меня потянуло сюда. Я давно ищу работу, но хотелось чего-то особенного.

Еще один.

– Стервозной начальницы? – уточняет Яся, а я толкаю ее в бок – не такая уж Фина и стервозная.

– Возможно, – смеется Егор, демонстрируя свои прелестные ямочки на щеках.

С приподнятым настроением после обеда возвращаюсь в кабинет и натыкаюсь на конверт на столе. Сердце невольно начинает стучать быстрее, хотя я еще даже не подозреваю, что в нем. Раскрываю его и достаю письмо, написанное от руки до боли знакомым почерком, который я безошибочно узнаю с первого курса универа.

Читаю немногочисленные строки и ничего не понимаю.

“Я уже просил у тебя прощения, но не говорил за что. Сначала думал ты не помнишь и не знаешь, и что твой отец все же не рассказал тебе, что это был я. А потом я слишком был ошарашен тем, чем та авария обернулась для тебя. Понимаю, что это ничего не изменит, но твое прощение важно для меня. Поэтому… Прости, что из-за меня ты тогда пострадала”.

Неужели Женя говорит про аварию? Неужели тем водителем был он…

Перечитываю несколько раз и не могу в это поверить. Как из миллионов людей, живущих в Москве, человеком, которого я ненавижу больше всего, мог оказать Женя? Разве такое возможно?

Это ведь точно он написал? Но почему было просто не написать тоже самое хотя бы в мессенджере – зачем утруждать себя письмом? Звоню Насте.

– Насть, а Женя…

– Да, приезжал, пока ты с новым мальчиком флиртовала, – немного зло отвечает она. Она видимо сериалов пересмотрела и теперь так же реагирует на людей в жизни, когда те не следуют ее желаниям быть вместе. Но я точно в этой ситуации не виновата. Или… Смотрю на строчки еще раз, беру телефон и, еле как найдя, захожу в заблокированные номера. Где, как я и думала, оказывается номер Жени. Номер его также оказывается в черном списке и в мессенджерах.

Это значит вот так папа мой телефон на жучки проверял?!

– Папа, как это понимать? – тут же звоню ему, даже не спросив, удобно ли ему сейчас говорить.

– Ты о Свете?

– Нет! О Жене! Зачем ты заблокировал его мне?

– Думал никогда не поймешь, – не очень приятно, когда даже собственный отец считает тебя дурой! – Приезжай домой сегодня – поговорим.

А меня так злит сейчас все, и особенно это его “домой”.

– Не домой, а “ко мне в гости”! Я уже не с тобой живу. Слава Богу.

Чувствую, что очень резка с папой, но по-другому не могу сейчас. Какого он вот так лезет в мою жизнь?!

Кладу трубку, так как не хочу сейчас с ним разговаривать в таком взбешенном состоянии, и только задумываюсь: звонить или не звонить Жене, как от папы приходит сообщение:

“Не торопись ему звонить. Вечером скажу почему”.

Опять его указания! Теперь хочу ослушаться его на зло, но кнопку вызова так и не нажимаю. Что-то не дает это сделать. Возможно, надо собраться с мыслями и все обдумать.

Ладно, прошло уже столько дней, как мы не общались. Я смогу дотерпеть до вечера. Ведь не просто так папа написал мне это сообщение?

Когда приезжаю к нему, его еще нет. Готовлю ужин, зная что папа вряд ли поужинает или закажет что-то на дом. И постепенно успокаиваюсь, уже не желая грубить ему так яро. Поэтому, когда он приходит злости остается лишь на:

– Почему ты не рассказал мне про аварию? И зачем ты заблокировал Женю? Пока я ждала его звонка, ты видел это, знал и просто смотрел. Папа!

– Так было нужно. Я ведь твой родитель. И сказал Артему заблокировать его везде, где только можно, чтобы сначала убедиться в нем.

– Папа, мне не 3 года и даже не 17! Мне 24! Я уже взрослая, – в который раз пытаюсь достучаться до него.

– Тогда тебе тоже было не 17, однако ты попросила моей помощи, – жестоко напоминает о моей слабости папа.

– Помощи пережить свои страдания. Я и тогда не просила ехать разбираться с ним!

– Я делал то, что должен был сделать нормальный отец.

– Опозорить меня перед любимым парнем, выставив ненормальной дурой?

– Не дать вытирать ноги об мою дочь! Ты не думала, что он и дальше мог успешно пользоваться тобой, если бы не наш разговор и не твой перевод в другой вуз?

– Хорошо. Возможно ты даже прав. Но почему ты не сказал, что это он врезался в меня?

– Маша, я знаю, что ты его любила, и не хотел чтобы ты ещё и в этом разочаровалась. Поэтому и скрыл, что это из-за него ты чуть на тот свет не отправилась.

– Ты прекрасно знаешь, что пострадала только кожа – рана была не глубокая, – закатываю я глаза от его преувеличений.

– Мне не надо было, чтобы он и дальше оббивал пороги, таща тебе свои веники, а потом играл на твоих чувствах снова.

– Он приходил? – учащает ритм мое сердце.

– Да, но в первый день к тебе не пускали, а на второй я увез тебя из больницы в клинику – это ты уже должна помнить.

Я и помню. Помню, как ничего не объясняя, папа перевез меня, несмотря на мои протесты, что чувствую я себя нормально и вполне могу полежать пару дней без лишней суеты.

Хочу тут же пойти в свою комнату и позвонить Жене, но все же перед этим решаю уточнить один момент.

– У меня слов нет. Но если ты понял, что сейчас дело не в моей дефектности, а в Женином чувстве вины из-за нее, то почему не рассказал мне? Неужели ты настолько его ненавидишь, что тебе отгородить его от меня важнее, чем состояние собственной дочери?

– Машунь, я был у него вчера…

– Опять?! – все же удивляюсь я, хотя после того раза думала меня удивить уже сложно. – И?

– Поехал, чтобы выяснить его намерения, но из его квартиры вышла девушка.

Папа говорит это таким тоном, каким тогда рассказывал про блондинку Ромы в клубе.

– Девушка… Хорошо, но бывает всякое, – пытаюсь не делать преждевременных выводов. – Может это его сестра или… Или подруга, я не знаю.

– Маш, она эскортница. А эскортницы приходят к клиентам на работу. И она точно не его сестра, – я это знаю, потому что она долгое время обслуживала одного моего хорошего знакомого… Я понимаю, это неприятно, но он не изменился, как ты это рисуешь в своей голове. Он такой же как и был.

Выжженные угли внутри – вот что остается после слов папы. И что самое ужасное – я понимаю, что это вполне похоже на Женю.

– Ты ведь не врешь про эту девушку? – делаю последнюю попытку прояснить этот момент.

– Нет, Маша. Не вру. Я ведь и ехал, чтобы нормально поговорить и убедиться, что он нормальным стал и к тебе достойно относится. Но, увы.

Папа часто косячил со своей гиперопекой, но он не стал бы врать про эту девушку легкого поведения – такое специально и придумать сложно. Значит это действительно так, и Женя легко мне нашел замену. Да еще какую! И значит его слова о любви и правда были водой.

Убеждаюсь я в верности своих выводов, еще и потому что телефон за весь вечер не издает ни звука, хотя Женю я достала отовсюду, и, если бы он заглянул в мой профиль в мессенджере, то увидел бы это.

Нет сообщений и от Ромы, который видимо принял наше расставание, и причем достойно, если не считать последней фразы, брошенной перед моим уходом. Хотя эту фразу оправдать можно – видимо сыграли эмоции.

Но уже на следующий день я понимаю, как ошибалась насчет принятия ситуации Ромой, и узнаю каким он подлым и ужасным может быть – утром телефон пиликает сообщениями от него.