Все умрут, а я останусь…
Сок лимонный я волью в свои глаза,
чтобы не видеть страха истощенного,
чтобы не знать, что на твоих устах,
застыли две молитвы
и увядает бабочки пыльца.
Останусь я над морем праведным гореть,
с желанием напиться вдоволь,
не видеть гор и только солнце так бестолково,
нам станцует и рай покажет…
Мне Буда истину на ушко, так нежно пел,
а мне плевать!
Я даже слушать не желаю про Нирвану,
я телом всем прильну к экрану,
желая там найти ответы о том,
что пели мне поэты,
на утро после майских гроз.
Я не останусь, но умру,
а может не умру, не знаю…
Я в вечности хочу тонуть,
и ей я бесконечно каюсь,
под звездным небом и луной,
в слезах от первой чистой боли,
простите розы моё горе и Богородице несите,
обиду на подносе битом…
Я найду тебе могилу поукромней.
Я найду тебе могилу поукромней милый,
Только сообщить о смерти не забудь.
Не забудь на чердаке плоды гнилые,
Затолкай мне их поглубже в грудь.
Верен ли тебе твой ангел молчаливый?
Думаю сейчас лишь демоны верны.
Ну тогда я демон твой ревнивый,
Демон, что приплыл из глубины.
Почему ты все еще не в красной книге?
Ты ведь редкий и опасный вид…
Расскажи, прошу, о верхом бриге,
Что доныне в нежном море спит.
Я на дне поодаль проплывала,
Но тебя заметить так и не смогла.
Не плыла, клянусь, я утопала,
В сладкой луже красного вина.
Но тебя спасти я постараюсь,
Я для этого на землю и пришла.
Чтобы дьявол, с коим за тебя сражаюсь,
Ни за что не сжег тебя дотла.
Разлей вино вокруг пустой могилы,
Чтоб полусладкими казались дни.
Лежат в твоей кровати крокодилы,
Они мечтают в мои вены заползти.
Не бей меня без видимой причины,
Зашей мне веки ради вечной темноты,
Познай мои бездонные глубины,
Познай природу чистой красоты.
В твоей кровати чувствую опасность,
Там пасти жадные преследуют меня,
Твоего тела и души вся безобразность,
Меня приманит медленно пьяня.
Скорми меня своим друзьям-пришельцам,
Раздень, укутай в крапивы ростки,
Продай меня глухим рабовладельцам,
Что будут так бессмысленно жестки.
Любовь и боль синонимами стали,
Когда в кровать ты хищников привёл.
Они всю ночь с моей душой играли,
На утро же восточный мак зацвёл.
Я прочту Отче наш наизусть сидя в кресле,
прогнившем насквозь, неудобном, но вроде во имя
чего-то святого должна я терпеть, увядая и плача наигранно,
так истерично смеявшись над тиграми,
что меня рвали обиженно,
услышав от дрессировщика глупого,
что я им не мать вовсе, а кошка чужая,
мать саблезубого…
Твои я пределы мечтаний, пределы страданий точнее,
твой личный мучитель, больной кровопийца,
прости за глубокие, рваные раны,
я их зализать постараюсь, как можно быстрее.
Тот свет, что в окне, не похож он на солнце,
похож на сияние платья эскортницы,
его ей купил брат со странными отклонениями.
Я сегодня в унынии из-за стихов своих.
Они паршиво звучат.
Очень жаль…
Спасибо за внимание.
За красочным фасадом дома моего
скрывается обида детская,
глубокая, как океан,
в котором тысячи акул тебя съедали.
Не отрезай мне крылья умоляю…
Насильно не корми меня гвоздями,
я не смогу переварить ту боль,
которую загонишь в глотку мне, как водку,
что вливают жертве прямо в пасть.
Сегодня день расплаты.
Я все истории запомню о маньяках,
чтобы потом не растеряться и не забыть,
как в ночь с субботы мне тебя убить.
Но только осторожно, не повредив той мертвой кожи,
которой ты покрыт от глаз до самых стоп.
Не режь мне вены, я за бессмертие сражаюсь.
Не зря меня по ящику готовы показать за деньги.
Они мне платят, я смотрю в холодный черный объектив,
там на другом конце планеты, моя забытая сестра,
жрет мясо, с кровью,
давно просрочено,
пусть жалобу напишет,
тем, кто продал его,
за золотые зубы тетушки.