Магия туманов

Кастл с трудом сдерживал свое негодование. Он налился краской, напомнив Бену вчерашний брюквенный суп, поданный к обеду.

– Что было в посылке? И кому она предназначалась? – рявкнул Кастл, брызгая на Бена слюной.

– Заказали волшебное пирожное «Нежный аромат розы», район Сохо, ночной клуб «Белые волчицы». Заказ я доставил – скороговоркой выпалил Бен, ладонью вытирая выпущенные Кастлом «ядовитые» брызги. Тут он вспомнил о послании Белладонны, и, нащупав в кармане конверт, вытащил и протянул админу.

– Наверное, ради передачи письма и был сделан этот заказ. Пирожное – это как предлог!

Кастл мгновенно сдулся и побледнел, отстранившись от письма, как от проказы.

– О, нет, нет, это не мне! – залепетал он. – Срочно ступай наверх, к главному распорядителю, и доложи ему! – приказал Кастл.

У лифта, Бена нагнал Би-Джи.

– Предчувствие меня никогда не обманывает! Ох, не к добру это письмо… В старые добрые времена, за плохие вести курьерам головы сносили!

Бен невольно поежился.

– Ладно, не вешай голову, она тебе еще пригодится! – подмигнул Би-Джи.

– Надеюсь, ты там и без меня справишься, а мне тут не терпится пару Джи проучить, после Сохо. Распустили языки, очень нелестно о тебе отзываются!

– Спасибо, что подбодрил! – усмехнулся Бен, и вошел в лифт. – Верхний, пожалуйста! – попросил он.

– Желаю удачи! – вдогонку крикнул ему Джи.

Лифт мгновенно доставил его на верхний этаж. Подойдя к двери с табличкой «Главный распорядитель, мистер Джордж Миддлтон», Бен негромко постучал.

Кабинет босса отличался от других тем, что очень зависел от настроения его хозяина, и входящий на ковер к начальнику уже понимал и ощущал, что его ждет. В кабинете менялось все: его форма, обстановка и даже освещение и цвет, и если, открыв дверь, волшебник видел светлое и просторное помещение, с мебелью в мягких тонах, отблескивающим матовым лаком, веселым рисунком на обоях, по которым прыгали, играясь, солнечные зайчики, появившиеся невесть откуда, а на стенах ярко – красочными полутонами светились картины, и пташка – быстрокрылка, сидевшая в клетке, заливалась соловьем, посетитель ступал в утопающий, мягкий ковер твердо зная, что у мистера Миддлтона прекрасное настроение, и никаких сюрпризов и нагоняя ему не грозит.

Бен еще раз постучал в дверь. Ответа не последовало, и он постучал вновь.

Наконец, дверь перед ним открылась, и Бен вошел. Паркет под его ногой скрипнул, и он увидел в полумраке, маленький серый кабинет, который пах пылью. И только лампа тускло освещала стол, вырывая на стенах фрагменты болотно – бурых обоев. За невзрачным столом сидел худосочный, седовласый мужчина, в синем костюме. Судя по количеству перстней, а у него их было шесть, в ранге волшебников он занимал одно из высоких положений. Все считали его суровым, но справедливым.

Мистер Миддлтон сжимал потертую от времени телефонную трубку, внимательно слушая собеседника. Его взгляд остановился на Бене, не предвещая ему ничего хорошего.

Наконец, он с кем-то попрощался, и закончил разговор.

– Мне доложили о каком-то письме, которое ты привез из Сохо… – без предисловий начал он, нервно постукивая пальцами по столу.

«Кто бы сомневался! Не успел подняться, как Кастл уже доложил!» – подумал Бен, вытащив из кармана белый, запечатанный сургучом конверт, с личной печатью отправителя, и сделал шаг к столу.

Но, стол отдалился от него.

У Бена выступил пот. Это явно не предвещало ничего хорошего.

Следующие шаги Бену давались с трудом, паркет под ним нещадно скрипел, словно выражал недовольство, отзываясь сильным раздражением, которое читалось на лице Миддлтона, и казалось, до стола было рукой подать, но он сделал не меньше двадцати шагов, чтобы достичь его края, и еще столько же, чтобы положить письмо на стол перед волшебником. Это была настоящая пытка!

Главный распорядитель взял конверт в руки, и рассматривая ленз, кивнул. Он произнес имя и фамилию, кому оно было адресовано:

– Моему брату, Ардену Арчибальду Боларду от Двейны Болард. Лично в руки.

Миддлтон помрачнел. По его жизненному опыту, редкие письма от сестры Боларда приносили одни лишь неприятности.

Он подошел к клетке, где сидела серая пернатая помощница – быстрокрылка.

Миддлтон свернул конверт, повязал его пташке на шею, и выпустил ее.

Сделав несколько кругов под потолком, птичка все убыстрялась и убыстрялась, пока не исчезла совсем, с сопроводительным свистом и сверх громкого хлопка. Одно лишь перышко осталось, оно парило и качалось в воздухе, как лодочка на волнах, плавно опускаясь вниз. Бену ужасно захотелось исчезнуть мгновенно и сейчас же, как только что это сделала быстрокрылка.

Проводив взглядом пташку в дальний путь, мистер Миддлтон сурово глянул на Бена, и он, даже ничего не предпринимая, тут же отдалился от главного распорядителя на двадцать шагов. Какое-то время, Миддлтон стоял неподвижно, задумчиво разглядывая один из своих магических перстней.

– Вот и хорошо… – наконец, молвил он, – письмо отправлено в волшебный город. Остается недолго гадать, что в нем!

Бен молчаливо кивнул, стараясь не шевелиться, и сохранять спокойный, невозмутимый вид, чтобы не вызвать назойливый скрип паркета, но долгое молчание главного распорядителя само собой вызывало беспокойство и тревогу.

– Послушай, Хоуп, – начал Миддлтон, и выйдя из-за стола, встал напротив юноши. – Твое приключение в Сохо вызвало ненужную для нас шумиху… – усталым голосом сказал он.

Сверху послышался скрежет, и над головой Бена маятником начала раскачиваться бронзовая люстра, издавая при этом душераздирающий скрип, и угрожающе нависнув над ним, словно дамоклов меч, будто раздумывала, снести ему голову, или еще немножко повременить.

Бен зажмурился от страха, не решаясь взглянуть на Миддлтона, и как приговоренный, обреченно стоял, не шевелясь, покорно ожидая наказания.

– Полиция и любопытные журналисты требуют объяснений по данному инциденту… – продолжал Миддлтон, – нам не хватало только скандалов и стычек с белыми волшебницами, а тем более с полицией и прессой! Ты нарушил правила, а значит, должен понести наказание. Придется тебе оставить курьерское дело. Кроме того, твои вечные опоздания и задержки сыграли здесь не последнюю роль. Дальнейшую службу ты будешь нести в Гризео Аква.

У Бена было такое чувство, словно его хлопнули по голове чугунной сковородкой, и размазали как блин. Тут же, нависшая над ним люстра перестала скрипеть, словно удовлетворилась приговором Миддлтона.

– С приходом серого тумана, ты отправишься в обратный путь – продолжал босс, будто не замечая подавленный вид Бена.

– Курьерское кольцо и кольцо остановки времени оставь на столе. Ты свободен, и можешь идти. – сухо произнес Миддлтон.

Бен подошел к столу, на ходу пытаясь снять волшебные кольца, но чувствуя их сопротивление, скривился от сильной боли. Они сжали его пальцы, не желая расставаться со своим хозяином. Миддлтон отвернулся, чтобы не видеть его мучения.

Как правило, процесс отлучения волшебников от колец проходил очень болезненно. Волшебник страдал от потери чего-то близкого и дорогого, отсутствие колец вызывало тоску и одиночество, ведь они стали его неотъемлемой частью, и в добавок ко всему, судьба его колец была предрешена – их ожидала незамедлительная переплавка.

Наконец-то, с большими усилиями Бен снял свои волшебные кольца, и бережно положил на стол, и не отрывая взгляд, смотрел на них, погрузившись в пустоту и отчаяние, мысленно прощаясь с ними.

– Как кусочек души оторвали!

Острая боль пронзила виски, в глазах потемнело, а сердце застучало так, как будто хотело вырваться наружу. Это был конец, это был крах его карьеры.

Глава 8. О том, как портрет подсказал Бену, чему бывать, того не миновать

Бен не помнил, как вышел из кабинета Миддлтона, и оказался в распределительном зале, не замечая вокруг себя никого, даже Би-Джи. Комок подступил к горлу, и с трудом сдерживая слезы, он задыхался от жгучей обиды и досады при одной мысли, что должен покинуть Гризео-Хаус.

– Как же так? За что? Я ведь думал, что поступаю правильно! – убеждал он сам себя. Но что-то внутри говорило ему совершенно обратное:

«Ты думал? Индюк тоже думал, да в суп попал. Чего греха таить, все правильно, поделом тебе. И Миддлтон прав: твои опоздания, да еще эта драка в Сохо – все к одному. Значит, ты это заслужил!» – нашептывал ему внутренний голос, который причинял ему еще большую боль.

– Эй, Бен! Что с тобой? – подлетев к нему, заволновался Джи, глядя на измученный и понурый вид друга, как вдруг, заметил отсутствие волшебных колец.

– Только не это! – вскрикнул он. – Бен, за что? И что теперь будет со мной?

На Джи было больно смотреть, испуганное лицо выражало полную растерянность и беспомощность.

Бен тяжело вздохнул:

– Поделом мне, поделом! Все правильно, я это заслужил! Не гожусь я быть курьером!

Глянув на Джи, Бен заставил себя улыбнуться:

– А у тебя все будет хорошо, вместо меня пришлют нового курьера, и все у вас наладится.

– А как же ты?

– А что я? – Бен взглянул на свою единственную именную кольцо– печатку. – Буду топить серым углем камины… на большее, как видишь, я не способен…

Отчаяние Бена передалось Би-Джи. Ему захотелось обнять его, и как– то утешить. Бен ему нравился, они крепко сдружились, и как можно представить другого курьера на его месте?

– Как же так? – вскричал Джи. – Это несправедливо!! Неужели ничего нельзя сделать?

– Нет… – Бен тяжело вздохнул, – это приказ Миддлтона.

На глазах Джи навернулись слезы. В отчаянии он попытался найти хоть – какую-то надежду:

– Бенни, послушай, может, у тебя есть какие – нибудь скрытые таланты, ты покопайся в себе! Может, есть маленькая, но возможность, или предлог, чтобы остаться!

Упав духом, Бен покачал головой.

– Все время опаздывать и раскисать перед родительским домом – вот и все мои таланты.

Джи встрепенулся, и зажужжал крылышками.

– Слушай, пока тебя не было, я тут с одним интересным типом познакомился! Он, оказывается, художник. Вон он, на лавочке сидит. Так вот, он не при делах волшебных, но как-то умудрился здесь остаться. Может что посоветует!? Айда к нему! – затараторил Би-Джи, увлекая Бена за собой.

Бен послушно поплелся за Би-Джи. Ему было все равно, как коротать время до прихода серого тумана.

Проходя мимо бюро, Бен взглянул на Кастла. Тот ехидно улыбался, и не скрывал своего злорадства.

– Радуется, что добился своего! – на душе скребли кошки.

У фонтана, на лавочке, скрестив длинные ноги, сидел парень с толстым альбомом и карандашом в руке.

Лохматые волосы юноши и явное пренебрежение к опрятной одежде недвусмысленно говорили о том, что на эти условности ему абсолютно наплевать: руки, рубашка, джинсы, были в засохшей краске, которую он и не старался отмыть. Должно быть, все, что окружало художника, всецело поглощало его внимание и интерес, и это было пищей для его творчества и философских размышлений.

Приветливая улыбка незнакомца сразу расположила к себе.

– Добрый день, я – Алекс – художник! – запросто представился он.

– А я – Бен.

– Как же, как же, наслышан! Сегодня только о тебе и говорят!

– Мне все равно, что обо мне говорят! – раздраженно ответил Бен.

– Вижу, у вас неприятности… – сказал художник, привычным жестом открывая альбом, и быстро пролистнув свои зарисовки. Рука с карандашом легла на чистый белый лист. – Все образуется! Так устроен мир. Жизнь – это качели: вверх – вниз и обратно! – старался он подбодрить Бена.

– Это у вас качели, а у нас с Беном – самые настоящие американские горки! – ввернул свое слово Би-Джи.

– Вы не против, если я набросаю ваш портрет. У вас очень интересное лицо!

– Обычное лицо, не считая «фингала» … – прикрывая бачками уши, пробурчал Бен, нехотя согласившись с предложением художника. На данный момент спешить ему уже было некуда, хоть как-то скоротать время до прибытия тумана.

Алекс устроился напротив Бена, и выбирал нужный ему ракурс.

– А синяк и ссадины только украсят образ настоящего героя! – от себя добавил неунывающий Би-Джи. Подмигнув другу, он тут же принялся присматривать за рисующей левой рукой художника.

Би-Джи глянул на отрешенное лицо Бена, и безутешно вздохнул. Ничем не выделяющийся парнишка удивил Джи, доказывая всем, что он не из робкого десятка, и утешительные слова казались в такой момент глупыми и совсем неуместными.

– Пустяки, вот увидишь, все образуется! – стоял на своем Алекс, – могу тебе признаться, что в свое время я очень сильно разочаровал волшебников, и как они не старались, все насмарку. Волшебное дыхание есть, а результата нет. Сколько не пытались, все впустую: волшебные кольца мне не подчиняются.

– Может, тебе бракованные попались? – на всякий случай поинтересовался Би-Джи.

– Да нет, вердикт один: волшебство есть, а таланта владения кольцами нет! Меня ведь, тоже, сначала готовили в курьеры!

– Кто бы мог подумать! – подперев лапы под бока, вставил свое слово Би-Джи.

– Да…Так вот. На меня возлагали большие надежды. Но все кардинально изменилось, когда я сдавал экзамен по магии остановки времени. От этого мой наставник потерял дар речи, и долго лечился от немоты, правда, так до конца и не вылечился… до сих пор заикается.

– Ты имеешь в виду мистера Ди? – догадался Бен.

– Его… – подтвердил Алекс.

– И как же это надо испугать волшебника, что он стал заикой? -удивился Би-Джи.

– А – а! – махнул рукой Алекс. – У меня это получилось легко!

– Надо же, а я думал, у него это врожденное! – изумился Бен.

– Увы, у него это приобретенное, и это моя заслуга. А дело было так: я сдавал экзамен по остановке времени, на одном из оживленных перекрестков Лондона, а моим куратором был, как раз, мистер Ди. Когда я применил кольцо остановки времени, все пошло наперекосяк, и вместо того, чтобы замедлить движение транспорта, вышло как раз все наоборот – он резко ускорился.

– Ничего себе! Ты не шутишь? – воскликнул ошарашенный Бен.

– Какие тут шутки! – усмехнулся Алекс, – все машины, попавшие под мое волшебство, вдруг понеслись на бешеной скорости, а те, что не попали под мое влияние – намертво замерли на дороге.

– Вот это, да-а! Круто! И что было дальше?

Бен был заинтригован невероятной историей Алекса.

– Слава богу, что массовая авария обошлась без жертв. Но это было только полбеды. Под нами оказался тоннель в метро, и как назло, в это время проезжал поезд, и так же, как и машины, попал под мое «дурное» влияние. Поезд так ускорился, что догнал другой поезд, который шел впереди. Была жуткая паника! О ней долго трубили по телику и в прессе, не могли понять причину.

– Точно! По новостям передавали, в рубрике «загадочное происшествие»! – припомнил Бен.

– Вот – вот, теперь ты в курсе, что загадочное происшествие – моих колец дело… – подытожил Алекс.

– Выходит, что ты обладаешь огромной силой волшебства, если способен охватывать такое большое пространство!! Только ты его не можешь обуздать.

– Ну да, также говорил и мистер Ди, когда еще мог говорить. В тот момент, его речь тоже ускорилась, и чего я только не услышал, а если убрать его ругательную брань, то вкратце, я понял, что такого болвана, как я, серый свет еще не видывал! И вот, после этого я оказался не у дел. А рисование – это увлечение детства, дело несерьезное! – говорили мне все, кому не лень, так сказать, хобби.

Сначала, оказавшись здесь, я надеялся, что будет от меня хоть какой-то толк и польза, но ничего путного из меня все равно не вышло. – делился своим печальным опытом художник. – Вот я и оправдываю свое пребывание здесь тем, что рисую дружеские шаржи, небольшие портреты, и то, что попросят. Даже выпуском ежемесячного журнала «волшебные трудодни» занимаюсь – хохотнул он.

– Вот видишь, я же говорил, может и тебе здесь тепленькое местечко найдется?! – оживился Би-Джи.

Бен неуверенно пожал плечами. Он вспомнил до мелочей свой невезучий день, возвращая и прокручивая в памяти цепочку роковых событий. Что же он сделал не так? Сначала злополучный автобус, потом этот заказ… как будто неведомая рука вела его к такому печальному результату. Наверное, это рок и злая судьба. И теплое местечко ему уготовлено только в Гризео Аква, возле камина. – удрученно сделал неутешительный вывод Бен.

Вглядываясь в лицо мальчишки, с темно– серыми глазами и копной темных волос, Алекс возвращался к рисунку, быстро перенося его образ на бумагу.

Точно такие же движения головы совершал и Би-Джи. То и дело он прищуривал глаз, строго сверяя рисунок с оригиналом, и с неподдельным интересом делал, как ему казалось, весомые замечания, без которых художнику, ну, никак не обойтись.

– Эх, ну, что же вы, ну, как же вы рисуете? – искренне переживал Джи.

– Синяк, надо больше сделать! Разве не видно, что он какой – то невыразительный, ну, совсем не солидный получился!

В ответ, художник лишь улыбался, невозмутимо продолжая рисовать, в нужных местах растирая рисунок пальцем.

Громкие возгласы Би-Джи моментально привлекли внимание пробегающих мимо, курьеров. Любопытство заставило ребят остановиться и подойти поближе. Довольно быстро собралась могучая кучка, и, выглядывая из-за плечей товарищей, последние вытягивали шеи, стараясь рассмотреть и оценить работу художника.

– Ух ты, похож!

– Как живой! Вот это здорово! Талант!

– А меня нарисуете?

– И меня! Я тоже желаю свой портрет!

Ажиотаж вокруг портретного сходства вызвал у Джи укол ревности.

– Дайте художнику закончить свой шедевр! Это вам не хухры мухры, а настоящее искусство! И вообще, он принимает только по записи!

– Ну вот, готово! Подпишу вам, на добрую память.

В нижнем углу листа Алекс написал свое имя, и развернул альбом к Бену.

Оценив свой портрет, Бен с восхищением посмотрел на Алекса.

– Совсем не ожидал такого сходства! Ну, прямо как фотография, даже лучше! Вот это и есть волшебство! И кто имеет право утверждать, что у тебя его нет, и что ты не волшебник?

– А по – моему, совсем не похож!

Бен узнал голос, и оглянулся. За его спиной стоял Брэд, которого все за глаза называли Занудой – любимец мистера Кастла, которому вечно не нравилось все, что нравилось другим. Поджав пухлые губы, он с вызовом посмотрел на Бена, и, оттолкнувшись от скамейки, дал разгон своим крылатым кроссовкам.

Бен только пожал плечами.

– Художник, не обращайте внимания! Просто угрюмый Брэд не привык видеть Бенни с синими фингалами – дружеский смех ребят поддержал меткое замечание Би-Джи.

– Подождите, еще один важный штрих!

Он взглянул на опешившего навигатора, и подхватив отложенный в сторону карандаш, нарисовал Би-Джи, как смешную копию Бена, сидящим на плече главного героя, и тоже с синяком, в точности передав его озорной вид.

– Вот теперь все. – сказал довольный собой художник.

– Браво! С талантом не поспоришь!

– Вот это круть! Мне бы так! На досуге, возьмусь за краски, и займусь рисованием! – загорелся идеей скутерист, дылда Тэд.

– Прикольно! – оценил Би-Джи, весьма довольный своим портретным сходством. – Старик, и как будем делить этот шедевр?

Алекс оторвал лист и вручил его Бену.

Не успел он отдать портрет, как художника обступила толпа волшебников, спорящих между собой, кто будет следующим, оттеснив Бена в сторону.

– Вот видишь, Алекс нашел себя! Почему ты не можешь? Подумай, может ты на каком-нибудь инструменте играть умеешь? – не сдавался Джи.

Бен отрицательно покачал головой.

– А как насчет хореографии, или пения? – поинтересовался Би–Джи, но увидев скривившееся лицо Бена, тут же предложил.

– Например, вот так…

Набрав полную грудь воздуха, при этом чуть не раздувшись вдвое, Джи затянул во все горло, продемонстрировав отрывок из известной оперы Кармен.

– У любви, как у пташки, крылья, (и к дополнению к этому, Джи затрепетал крылышками)

Ее нельзя никак поймать.

тщетны были все усилья,

Но крыльев ей нам не связать.

Лю-ю-юбовь! Лююююбовь! Люююбовь! Люююбовь! – максимально растягивая гласные, пропел Джи, закончив арию на высокой ноте, после чего в зале воцарилась мертвая тишина.

Все обернулись, и посмотрели в их сторону.

– Браво, брависсимо! – раздался возглас из толпы волшебников, и грохнули бурные овации.

Джи засиял от счастья, произведя три низких поклона в разные стороны.

– Вот видишь? – подмигнул он к Бену, – успех налицо!

– Ну, нет уж, моя ария уже спета. Теперь как-нибудь без меня! – в сердцах бросил Бен, и развернувшись, помчался к лифту.

Провожая друга взглядом, Джи удрученно опустил лапки, и повесил нос.

Глава 9. О том, где же здесь поставить точку-заклятие невозможно расколдовать

В воздухе хлопнуло, и Быстрокрылка, исчезнув из кабинета мистера Джорджа Миддлтона, моментально очутилась в волшебном городе Гризео Аква, в доме главного волшебника сэра Ардена Арчибальда Боларда.

Шустрая пташка несла на своих крыльях ответственную службу посыльного между двумя мирами. Она была единственной среди летающих собратьев, способной преодолеть серую, непроходимую преграду волшебного тумана, скрывающую этот город, и также беспрепятственно попадать в мир людей.

Сделав круг, птичка села ему на плечо, и скинула конверт. Он упал на голову любимца Арчибальда – двукотика – мясоеда и вегетарианца в одном теле, который увидев добычу, молниеносно рванул с места, пытаясь схватить быстрокрылку длинными лапами, с выпущенными когтями. Но не тут-то было. Его проснувшаяся половинка, упираясь, упрямо тянула хищника вниз, препятствуя славной охоте.

– А ну, брысь, сколько раз тебе повторять, не смей бросаться на быстрокрылку! – сурово заговорил с мясоедом волшебник. Двукотик жалобно мяукнул, и улегся на колени хозяина.

Белый конверт приземлился сургучной печатью вверх, на котором красовался ленз от перстня его сестры, и изображал ящерицу, сидящую на виноградной лозе. Сэр Болард взял нож для бумаг, и вскрыл его.

Внутри оказался белоснежный листок, на котором было написано всего лишь несколько слов:

«Жду тебя в семь вечера, в башне «колыбель солнца».

Сестра.»

Едва успев прочесть послание сестры, как листок вспыхнул, загорелся синим пламенем, и сгорел до тла, не оставив и пепла.

– Как всегда, в своем репертуаре! – подумал Болард, – встреча с ней сулит одни неприятности!

Он пустился в грустные размышления, почесывая то одно, то другое ушко своего любимца. Необыкновенное, рыжее, в темную полоску создание имело две головы, разделенные длинным мохнатым туловищем, четыре лапы, и два полноценных кошачьих характера, во всем и везде противоречащих друг другу. Одного назвали – Биг, а другого – Бен. Хвоста у двукотика не было, и обделенный такой грацией, они частенько злились друг на друга. Один был мясоедом, другой – на дух не переносил мясо, предпочитая ему вегетарианский корм. Но поохотиться, как правило, любили оба. Когда одна голова хотела спать, другая желала поесть или прогуляться по саду, и наоборот. Один из котиков упрямо тащил другого в одну сторону, другой в другую. Силы были равны, поэтому, двукотик долго не сходил с места, рыча, и фыркая друг на друга. Устав браниться, они тут же, галопом, старались изо всех сил убежать, каждый в свою сторону. Мир и покой они находили только рядом с волшебником, и две головы громко мурлыкали в унисон, когда он гладил двукотика, по очереди почесывая то одного, то другого за ушками.

Мистер Болард уже и не помнил, как это чудо завелось у него в доме, приписывая его появление грустной истории про двух котят, брошенных злыми людьми в коробке, в темном парке. Несчастные создания мяукали до хрипоты. Лишь эхо пыталось им помочь, донося их крик до людских ушей. Но никто из людей не захотел прийти к ним на помощь. Боясь потеряться, они приросли друг к дружке телом, и больше не расставались. Выйдя из темного парка, они нашли дорогу в волшебный город, где нашлось место и для двукотика, пострадавшего от жестокости и равнодушия людей.

Эту историю он рассказывал всем, кто впервые видел и интересовался происхождением этого необыкновенного создания.

В своем любимце он, как будто видел себя и сестру: они также неистово стремились в разные стороны, забыв о том, что когда-то были как одно целое.

Арден поднял голову, и посмотрел на старинные часы, гулко отсчитывающие время.

Было без четверти семь.

– Надо поторопиться! – сказал вслух волшебник, поднимаясь с глубокого кресла. Он взял ключи, висевшие возле сейфа, и вышел из дома.

Бодрой походкой волшебник отправился в восточную часть города, к самой высокой башне, с золотым куполом. Он радовался приятному теплу перед прохладой ночи. Встречающиеся ему на пути, жители города, гуляющие по вечерам, в этот час, в парках, и придорожных кафе, приветливо здороваясь и раскланиваясь перед главным волшебником серого мира, провожали его взглядом.

– Куда это его понесло, на ночь глядя!? – недоумевали волшебники, всматриваясь в силуэт башни, куда направился всеми уважаемый сэр Болард.

Наконец, благополучно добравшись до головокружительной высоты башни, почтенный волшебник открыл дверь ключом, и вошел вовнутрь.

Взглянув на уходящую вверх лестницу, он печально вздохнул, неторопливо, шаг за шагом, поднимаясь, все выше и выше, на встречу к сестре.

Арден и Двейна были детьми могущественных волшебников Сандры и Оливера Болардов, когда-то правившие волшебным миром.

Арден был старше своей сестры Двейны лишь на несколько мгновений. Маленькие двойняшки, с раннего детства, сильно отличались друг от друга: спокойный, во всем рассудительный светловолосый Арден, и его полная противоположность – черноволосая Двейна, с ее эмоциональным, несдержанным, и неуступчивым характером непоседы.

Они росли на радость родителям, и дополняли друг друга, как две половинки одного целого, с азартом и страстью занимаясь любимым делом – волшебством, и со временем стали лучшими волшебниками.

Много лет назад, когда над миром людей нависла смертельная угроза, и только волшебники могли встать на его защиту, так случилось, что родители Ардена и Двейны ценой своей жизни нанесли заклятие, спасая мир людей. Цена заклятия была столь высока, что волшебный мир был проклят. Сила проклятия постепенно разделила волшебников. Сначала, никто этому не придал значения. Но чем дальше, тем больше между ними возникали разногласия и противоречия. Самое невероятное, что происходило это между волшебниками и волшебницами, как – будто неведомая сила отталкивала их друг от друга, и дело дошло до того, что стало невыносимым их совместное существование. Потеряв единство, Двейна создала белый мир, тем самым разделив волшебный город на две части. Свою половину она назвала Аква Альба.

В ответ, Арден создал город серых волшебников, под названием Гризео Аква.

Они скрылись друг от друга за серым и белым туманами, и только здесь, в «святой комнате», брат и сестра могли встретиться и поговорить, где магия туманов теряла свою силу.

Разделившись, они не могли иметь потомство, и поэтому, медленно, но неизбежно вымирали. И цель у них была одна. Чтобы продолжить свой род, маги тратили все свои силы и способности волшебства, бросив их на поиск в мире людей, детей с волшебным дыханием, которые могли восполнить их ряды, и продолжить волшебный род.

Болард остановился, переводя дух:

– Годы берут свое…

Который раз его терзала мысль сбросить проклятие с волшебного мира, но его останавливало только одно – если его снять, то мир людей закончит свое существование. Страдая, он так и не смог для себя и мира решить, где в этом предложении поставить точку.

ЗАКЛЯТИЕ НЕВОЗМОЖНО РАСКОЛДОВАТЬ

Шаг за шагом, Болард поднимался по лестнице, все выше и выше.

Со временем, он начал понимать, что пропасть между волшебными мирами становилась все глубже и глубже.

И эта глубина его очень пугала. Она приближала его к выбору неизбежного решения.

Делая передышки, Арден, наконец, добрался на самый верх башни.

Волшебник открыл дверь, и вошел в небольшую комнату, овальной формы. Посредине стоял стол с двумя креслами, вот и все убранство. Скромная обстановка подчеркивала, что здесь не должно быть ничего лишнего.

Зал освещал луч солнца, в объятиях волшебной магии. Эта сила, черпаемая волшебными мирами, была заключена в каменную чашу. «Колыбель солнца» – так называли ее.

«Здесь все началось, и здесь все и закончится».

Зал был пуст.

Арден стоял, и смотрел на чарующее пламя.

Оно делилось на два цвета. С его стороны он было серым, а со стороны Двейны – белым, символизируя их разделенные миры.

Главный маг зачарованно смотрел на священный огонь, пытаясь найти в нем волнующие его ответы. Отблески пламени осветили его задумчивое лицо. Большие серые глаза, разделенные широкой переносицей, прямой нос и красивые губы, с тонкими складками вокруг них, достались ему от матери.

Все говорило о том, что он вобрал в себя ее черты, а Двейна, наоборот, вся была в отца.

Болард так погрузился в свои мысли, что не услышал появление своей сестры.

– Ну, здравствуй, брат! – раздался родной голос.

Арден повернулся, и увидел Двейну, сидящей за своей половиной стола.

Она наблюдала за ним. На этот раз, сестра выглядела гораздо моложе своих лет.

Их глаза встретились.

– Добрый вечер, Двейна. Давно не виделись! – доброжелательно приветствовал ее брат.

– Да, очень давно! Извини, но все мое драгоценное время поглощают дела, и другие радости жизни! – ответила она, открывая коробку с дамскими сигаретами. Вдруг, оттуда, как черт из табакерки, выскочил маленький горбун, и встав перед ней, услужливо следил за движениями хозяйки, стараясь предугадать ее желания. Ловко заправив сигарету в мундштук, он, словно гимнаст с длинным шестом, поднял ее вверх, потянувшись к ее руке. Двейна небрежно взяла сигарету, как тут же миниатюрный слуга поднес пылающую длинную спичку.

Двейна глубоко затянулась.

Перехватив изумленный взгляд Ардена, Двейна не скрывала свой довольный вид. Она знала, как поймать брата врасплох.

– Как такое могло случиться, что некогда великий народец ты превратила в своих рабов? – возмутился Арден.

– Пусть тебя это не волнует, братец! Он же не жалуются на свою судьбу, не голодает, и как видишь, всегда при деле.

– Ты сбросила со счетов затаившееся, но очень живучее зло, которое, возможно, копит свои силы, и отомстит!

– Не морочь мне голову их былым величием. Оно уже давно кануло в лету!

Она прищурилась, всматриваясь в лицо брата.

– Что-то ты плохо выглядишь! – заметила Двейна. – Совсем не следишь за собой!

– Уверен, что ты назначила эту встречу не для того, чтобы выразить беспокойство о моем здоровье! – усмехнулся Арден.

– Ну, надо же с чего-то начать! – нагло усмехнулась она, сладко затянулась, и от удовольствия на миг закрыла глаза. Арден не одобрял эту вредную и дурную привычку, которую она завела с детства, желая самоутвердиться и завоевать у других авторитет.

– Итак, ближе к делу… – сказала Двейна. – Я пригласила тебя, чтобы поставить в известность о моих исключительных интересах на район Ковент-Гарден*. (Ковент-Гарден – район в центре Лондона, в восточной части Вест-Энда, является популярным местом шопинга и туристической достопримечательностью, на площади с бывшим фруктовым рынком находится королевский Дом Оперы, также известным как Ковент Гарден)