Тысяча эпох. Искупление

Глава 3
Миражи

 
“God knows what is hiding in this world of little consequence
Behind the tears, inside the lies
A thousand slowly dying sunsets”
 

♫ Birdy – People Help the People

Выпить за знакомство не получилось. Ван Цин и заметить не успел, как все закончилось. Однообразное «твою мать, твою мать, твою мать» от Фа Линя в ухе сменилось подрагивающим от смеха голосом Хао Синя, который попросил ассистентов снять с них страховочные тросы и спустить вниз. А дальше все закрутилось с такой скоростью, что очнулся Ван Цин уже в той же гримерке, откуда выходил этим утром. В голове была какая-то каша, и он даже забыл сделать еще одну трансляцию сразу после постановки, как обещал подписчикам. Просто сидел и, чуть нахмурившись, смотрел на себя в зеркало.

Зеленый цвет одежд делал его лицо на контрасте немного бледным. От жары в павильоне на лбу выступили маленькие капельки пота. Длинные волосы растрепались, и Ван Цин зачем-то взял со стола расческу и провел ею по тяжелым прядям. Она почти сразу зацепилась и запуталась, но это были не его волосы, боли не ощущалось, так что Ван Цин смело продолжил движение с нажимом. Он бы так и портил парик, если бы в комнату не вошел Фа Линь.

Можно было ожидать, что он начнет орать прямо с порога, но этого не произошло. Брат просто приблизился к Ван Цину и с рычанием на выдохе выдернул из его руки расческу, на зубцах которой осталось несколько черных волос.

– Поверить не могу, что ты не смог сказать четыре строчки из сценария, как написано! Тебе настолько захотелось повыделываться?

Ван Цин покачал головой.

– А где Лун Ань?

В отражении он увидел, как Фа Линь за его спиной нахмурил брови.

– С Юйлань. Если бы она не была так взволнована результатами и не говорила без конца, что импровизация пошла не с твоей стороны, я бы уже впечатал тебя головой в этот стол.

Ван Цин ожидал, что почувствует облегчение, узнав, что сестра не сердится на него за отход от сценария, но ощущение оцепенения так никуда и не делось. Все тело казалось сжатым в пружину, кольца которой перепутались и отказывались разделяться. Он встряхнул головой.

Фа Линь достал из кармана телефон и закатил глаза, сразу после начав яростно что-то печатать. Выражение его лица, когда он вот так сводил брови и всматривался в экран, словно хотел сожрать смартфон вместе со всеми, кто ему что-то писал, рассмешило Ван Цина.

В затылок тут же резко ткнулась крепкая ладонь.

– И чего ты ржешь?

Ван Цин покачал головой, продолжая улыбаться. Он потянулся к собственному телефону, который ему успел отдать Хао Синь, но просто взял его в руку, забыв, что хотел сделать. Чувство замешательства и беспокойства, возникшее после окончания постановки, сходило на нет, как отступают волны от океанского побережья. Внутри становилось… тихо.

– Юйлань не сказала, получился ли эксперимент?

Фа Линь цокнул языком.

– Как она скажет? Она в шоке от поведения собственного пациента. Ей некогда заниматься тобой и твоими выходками.

– Почему? – спросил Ван Цин, повернувшись к нему и уложив руки на спинку стула. – Он не так уж сильно отошел от сценария.

Фа Линь нервно почесал пальцами лоб. На его коже остались побелевшие следы от коротких ногтей. Он развернулся и сделал несколько медленных шагов по гримерной.

– Вообще-то существенно. Хао Синь задолбался записывать.

– Записывать?

Брат кивнул.

– Он зачем-то все это время что-то строчил на полях сценария вместо того, чтобы подсказывать тебе слова. Демон его разбери, что у него в голове. Юйлань забрала эти листы, я не успел прочитать.

Ван Цин хмыкнул и поднялся со стула, начав стаскивать с себя костюм. В нем снова стало неудобно и жарко. Он развязал и стянул пояс, закинул его на перекладину с вешалками, где плотным разноцветным рядом висели пахнувшие сладкими духами и тяжелым театральным гримом женские платья. Когда повернулся, Фа Линь снова копался в телефоне, покусывая заусенец на большом пальце свободной руки.

Пора было ехать домой. Позже он позвонит Юйлань и сам все выяснит. Пока Ван Цин понял только одно – дело было не в том, что говорил Лун Ань, потому что в этом он придерживался намеченного плана.

Но зачем он попытался схватить его?

* * *

От стука каблуков Куан Ли у Фа Юйлань начинала болеть голова. Она следила взглядом за коллегой, которая ходила от одной стены ее кабинета до другой, как солдат, вбивая каждый шаг в пол, словно хотела провалиться вниз через несколько этажей, прямиком в свою лабораторию. Расстегнутый медицинский халат развевался за ее спиной, как плащ у супергероя. Лун Ань, сидевший напротив, в свою очередь, не обращал на нее никакого внимания.

Фа Юйлань прочистила горло и улыбнулась ему.

– Лун Ань, я считаю, что ваше поведение на постановке, наоборот, дает нам пищу для ума. Не думайте, что вы сделали что-то не так. Я сама просила вас вести себя естественно.

Лун Ань, до этого смотревший на ее стол, поднял на нее взгляд.

– Следующий сеанс медитации будет сегодня?

Фа Юйлань покачала головой. Она прекрасно понимала, что ему как ученому хочется проверить, получилось ли у них хоть что-нибудь, но рисковать было нельзя. Мозг как минимум должен успеть обработать полученную информацию, а для этого требовалось несколько часов глубокого ночного сна.

– Нет. Давайте отложим все на завтра. Вы хорошо себя чувствуете?

Куан Ли остановилась, услышав этот вопрос, и вскинула голову.

– Все показатели в норме. Я тебе уже говорила.

Фа Юйлань вздохнула.

– Доктор Куан, показатели в норме, но состояние от них не всегда зависит.

Лун Ань поправил белый халат, надетый поверх темно-синей рубашки, и сдержанно кивнул. Потом глянул на часы на запястье.

– Тогда я пойду. Мне еще нужно зайти к профессору Лао.

– Хорошо.

Одним ловким движением увернувшись от начавшей снова быстро ходить по кабинету Куан Ли, Лун Ань вышел за дверь. Звук его шагов растворился в гулком коридоре научного центра. Подождав немного, Фа Юйлань с улыбкой посмотрела на коллегу.

– Чего ты бесишься?

Куан Ли всплеснула руками и плюхнулась на место Лун Аня у ее стола. Ее всегда идеально уложенные волосы были всклокочены. Тоненькая прядка прилипла к ярко-красной помаде на губах. Она нервно закинула ногу на ногу, зацепив остроносой туфлей ножку стола.

– Почему ты не хочешь провести проверку сейчас? Мы можем упустить момент!

Фа Юйлань улыбнулась и развернула к ней исписанный на полях лист бумаги. Куан Ли подалась вперед и нахмурилась.

– Это еще что?

– Хао Синь записывал все, что делали Ван Цин и Лун Ань. Точнее, все, где они отходили от сценария. Посмотри в конец.

Куан Ли встряхнула листом и впилась в него взглядом. Фа Юйлань видела, как быстро ее глаза бегали по неаккуратным рукописным строчкам. Дочитав до конца, она бросила бумагу на стол и снова откинулась на спинку стула.

– Это все я и без него знаю. Я выучила этот сценарий задолго до того, как он был написан. Юйлань, картинка при медитации была очень четкой. Я сама была на этой постановке, ее воспроизвели в мельчайших деталях, насколько это было возможно. Все со слов и рисунков пациента. Но его поведение в конце, эта попытка дотянуться до Ван Цина, схватить его, – тебе не кажется, что это и есть продолжение? – спросила она.

Фа Юйлань и сама об этом думала. Здесь не нужно быть ученым, чтобы догадаться, что вот такие невольные действия могли возникнуть только по одной причине – Лун Ань не смог сопротивляться порыву, хотя даже сам не знал, откуда он возник. Она беседовала с ним в машине, пока они возвращались в научный центр. Куан Ли была за рулем и гнала так, словно они опаздывали на тушение пожара.

Лун Ань четко и ясно дал понять, что не планировал ничего делать. Более того – объяснений, почему он вдруг потянулся к ее брату, у него тоже не было. Куан Ли абсолютно права – им удалось заглянуть чуть дальше той границы, до которой дошла медитация. Но это не значило, что им нужно спешить.

– Не будем торопиться, – озвучила она свои мысли. – Куан Ли, мы крутились на месте целую неделю. Сколько бы мы ни пробовали, у нас было только это, – Фа Юйлань взяла со стола сценарий и снова опустила его на место. – Мы трижды повторяли глубокую медитацию, чтобы получить максимальное число деталей, но ни разу она не сдвигалась дальше короткого разговора на этой крыше. А теперь у нас есть реальные действия пациента.

Куан Ли свела брови к переносице и постучала пальцами по поверхности стола.

– В том-то и дело, – уже спокойнее произнесла она, – мы на верном пути. И я считаю, что нужно было повторить медитацию уже сегодня.

– Я против, – с улыбкой, но жестко сказала Фа Юйлань. – Это нагрузка на мозг и на тело. На сегодня Лун Аню хватит потрясений.

Куан Ли усмехнулась.

– Какие там потрясения? Он двадцать четыре на семь выглядит так, словно ему не знакомо это состояние.

– Ты сама знаешь, что это вовсе не так. Первое, что я сделала, когда они с Ван Цином спустились с крыши, – это проверила его пульс. Сто, Куан Ли. Ты уже успела изучить его за эти месяцы. Хоть раз видела нечто подобное?

Куан Ли вздохнула и прикрыла глаза.

– Нет, – она провела ладонью по столу, словно стирая с него что-то, хотя, кроме листка бумаги и фотографии в рамке, повернутой к Фа Юйлань, на нем ничего не было. – Ты права. Я просто хочу поскорее понять, что у нас получилось.

Фа Юйлань глянула на фотографию. На ней были ее братья и тетя. Мама Ван Цина улыбалась и обнимала сына и Фа Линя, которым тогда было по четырнадцать лет. Она обожала этот снимок. Такие счастливые. Она подняла глаза на Куан Ли. Та сидела, скрестив руки на груди.

– Мы врачи, Куан Ли. Первое, о чем мы должны думать, это здоровье пациента.

Куан Ли устало отмахнулась от нее.

– Знаю. Но дам тебе совет.

Фа Юйлань с интересом подалась вперед.

– Какой же?

– В следующий раз проверь еще и состояние Ван Цина сразу после постановки. Или пусти меня на площадку. Я хочу наблюдать и за ним тоже.

Фа Юйлань нахмурилась. Эту тему они еще не затрагивали. Ее брат просто помогает. На его месте мог оказаться кто угодно.

– Он в данном случае актер. Зачем тебе это?

Куан Ли только покачала головой:

– Мы должны учитывать все стороны процесса.

* * *

Лун Ань, мягко ступая по траве, подошел к высокой стене. Он не слышал собственных шагов, не слышал шороха опавших с магнолии листьев и цветов, что устилали все вокруг. Он ощущал запах свежего ночного воздуха, который был таким чистым и прохладным, будто он находился в лесу.

Вытянув перед собой обе руки, Лун Ань внимательно посмотрел на них. Запястья были прикрыты краями серебристых рукавов, спадавших вниз широкими складками. Он дотронулся до своего лица, провел ладонью по волосам. Пальцы коснулись кончиков челки чуть ниже скулы. Он моргнул.

Темнота перед глазами дрогнула и размылась.

Глубокий вдох помог восстановить концентрацию. Лун Ань услышал уже знакомый звук – легкую поступь по своду крыши и дыхание. Он вскинул голову и в несколько движений взобрался наверх так легко, словно делал это каждый день. Тело двигалось само, и он старался не зацикливаться на непривычности таких действий. Любая попытка осмыслить происходящее могла разрушить все.

На крыше был юноша. Он замер, услышав Лун Аня, а потом обернулся. Взметнулись от порыва ветра длинные черные волосы, блеснула белозубая улыбка. Изумрудная ткань его одеяний казалась темной на фоне ночного мрака, подернутого лунным светом. В его руке был глиняный сосуд. Увидев его, Лун Ань почему-то почувствовал укол раздражения.

– Что ты здесь делаешь?

– Мне не терпелось с тобой познакомиться! Прими этот дар из Храма Пяти Сокровищ! Почему так смотришь? Не нравится подарок? – произнес юноша, не переставая улыбаться.

– Сейчас глубокая ночь. Не лучшее время для гостей, ты не находишь? – услышал Лун Ань собственный голос.

Улыбка на чужом лице стала еще шире, а в глазах серебристый лунный свет превращался в задорные искры. Он на шаг приблизился к Лун Аню, продолжая протягивать ему сосуд.

– Так давай спустимся и побеседуем! Вот увидишь, я тебе понравлюсь, и ты захочешь стать моим другом!

Энергия ци, которая при медитации должна проходить свободно через все тело, всколыхнулась. Лун Ань ощутил какое-то движение внутри, горячий поток. Ранее он не ощущал ничего подобного. Его будто подбрасывало вверх так легко, словно он ничего не весил. В центре груди закололо мелкими иглами, посылая дрожь по всему телу.

– Я никуда с тобой не пойду, – проговорил он напряженными губами.

Рука будто сама потянулась к поясу, а пальцы легли на прохладный рельефный металл. Лун Ань склонил голову, заметив рукоять меча, которую крепко сжимал. Блеснуло в свете луны ледяное лезвие, на мгновение ослепившее даже его самого. Движение тоже казалось таким привычным, тело вело себя совсем иначе, чем в жизни.

– Лун Ань, что вы видите? – словно сквозь туман, пробился к нему голос доктора Фа.

Он и хотел бы ответить, но не смог сконцентрироваться. Энергия ци циркулировала по телу мощным потоком, как вода в бурном горном ручье, пытаясь выйти из берегов. Лун Ань бросился вперед.

Лязгнули мечи.

Перед глазами пронеслась вспышка.

– Ван Цин!

Руку обожгло от прикосновения пальцев. Запястье мелко закололо. Поток ци остановился, будто собираясь потечь в ином направлении. Лун Ань вздрогнул, когда зрение помутилось, а следом увидел перед собой доктора Фа.

Хлопнула дверь комнаты для медитаций. Лун Ань повернул голову. Шея онемела, поэтому ему пришлось сделать это с усилием. На пороге стояла доктор Куан.

Доктор Фа тоже посмотрела на нее. Доктор Куан тяжело дышала, как будто бежала сюда из своего кабинета пешком по лестнице с четырнадцатого этажа на семнадцатый.

– Стоп, – на выдохе сказала она и направила на Лун Аня палец. – Что ты произнес?

Лун Ань моргнул. Доктор Фа погладила его по руке, которую до этого крепко сжимала, чтобы вывести его из медитации. Он нахмурился.

– Ван… Ван Цин.

Доктор Куан картинно развела руками:

– Именно. Так зовут актера, с которым у тебя вчера была постановка. Юйлань, мы…

Доктор Фа покачала головой и отпустила Лун Аня, поднимаясь на ноги. В комнате для медитации было прохладно, и это почему-то ощущалось сейчас очень ярко. Все органы чувств работали на пределе возможностей. Лун Ань слышал все: как ступает по мягкому полу доктор Фа и как дышит доктор Куан. Даже прозрачный воздух казался каким-то ярким и давящим.

– Куан Ли, это нормально.

– Я так и думала. Моя гипотеза подтверждается. Смешивая данные человека из реальности с видениями при медитациях, мы не получим чистый эксперимент. Лун Ань, ты видел того же человека, что раньше, или Ван Цина?

Лун Ань сглотнул и сделал глубокий вдох.

– Того же, что раньше.

Куан Ли нахмурилась и прислонилась плечом к стене, словно ее ноги не держали.

– И назвал его Ван Цином?

Вмешалась доктор Фа.

– Это нормально. Во время сна мозг обработал полученную информацию и выдал единственное знакомое имя. Когда нам что-то снится, мы тоже чаще всего не знаем имен, даже если чувствуем, что видим человека не в первый раз. Я не удивлюсь, если потом в дальнейших медитациях будут появляться и окружающие люди. Даже мы.

Лун Ань еле слышно вздохнул.

– Если они будут. Я видел то же, что и раньше. Продвижения нет.

Доктор Фа подошла к нему и присела рядом, некрепко взяла за плечи и заглянула в лицо. У нее были светло-карие глаза с очень мягким, теплым оттенком радужки.

– Не все сразу. У вас опять подскочил пульс. Такого раньше не было. Думаю, нужно дать вам больше времени.

– Было кое-что еще. У меня в руке был меч. У того человека – тоже. Я считаю, что воспроизводить это не стоит.

Доктор Фа улыбнулась.

– Ван Цин будет в восторге. Мы будем воспроизводить все, любую мелочь. Только так мы добьемся продвижения. Я позвоню А-Линю.

Доктор Куан достала телефон из кармана халата, пару раз ткнула в экран и поднесла его к уху.

– Ван Цин? – она помолчала и ударила раскрытой ладонью по бедру. – В смысле, ты спишь? Нет, так не пойдет. Поднимай свою задницу, я перезвоню через двадцать минут, и я не хочу вновь услышать твое сонное бормотание!

Развернувшись на шпильках, которые сминали мягкое напольное покрытие, доктор Куан вышла из комнаты, а следом – и из кабинета, продолжая держать телефон у уха. Доктор Фа погладила Лун Аня по плечам и выпрямилась.

Она отошла к противоположной стене и задумчиво подняла глаза на панель с небольшими лампочками, которая давала мягкий голубоватый свет в этом помещении.

– Лун Ань, вы по-прежнему не верите в этот эксперимент?

Что он мог ей ответить, кроме правды? Ее теория о том, что у каждого человека есть свои ошибки и свои тяготы, которые не приобретаются со временем по ходу жизни, а приходят в этот мир вместе с ним, разбивалась о многие постулаты психологии. Любая личность строится на основе социальных контактов и взаимодействия с окружающим миром. То, что он видит во время медитаций, может быть лишь набором картинок из подсознания. Да, Лун Ань не смотрел ни одной костюмированной дорамы, потому что просто не любил этот вид искусства, но это не значит, что он не видел какие-то обрывки, не натыкался на фотографии в сети.

Современный человек ежедневно сталкивается с таким потоком информации, который когда-то люди могли собирать месяцами. Составлять подобную причинно-следственную связь в работе мозга и так смело предполагать, что эти видения чем-то отличаются от обычных снов… Все это просто гипотеза, которую невозможно будет доказать. И только то, что он ощутил в момент медитации, заставило задуматься. Откуда в его теле взялся такой мощный поток энергии? Они много времени потратили на то, чтобы применить необходимые техники работы с жизненными силами, которые должны были погружать в глубокую медитацию, но никогда прежде Лун Ань не чувствовал ничего подобного.

И все же…

– Не верю, доктор Фа. Но я в нем участвую. Полагаю, поэтому вы выбрали именно меня. Человек, настолько же увлеченный этой идеей, как вы или доктор Куан, не был бы подходящим подопытным из-за собственного интереса.

Доктор Фа повернулась к нему и мягко улыбнулась.

– Вы не подопытный, Лун Ань. И я рада работать с вами.

* * *

– Я никуда с тобой не пойду.

Ничего себе надменность, подумал Ван Сяоши. Неужели вся семья Лун ведет себя так, словно никто им не ровня? Конечно, он разбудил Лун Байхуа посреди ночи и вытащил на крышу, но разве между друзьями не происходит чего-то подобного? Сколько раз они с Фа Шэньхао убегали от Учителя и объедались сливами и персиками, сидя на крыше в тени раскидистого дерева. Фа Шэньхао было уже семнадцать, но даже он не вел себя как древний старец!

– Дай посмотреть подвеску! – воскликнул Ван Сяоши, протянув свободную руку и перебрав пальцами. Так хотелось ощутить в них прохладный белый нефрит, рассмотреть эту диковинку со всех сторон.

– Нет, – отрезал Лун Байхуа.

– Ты просто еще не знаешь меня! Вдруг я тоже смогу многому тебя научить! Я же не заберу твою подвеску, просто посмотрю.

– Я сказал нет, – повторил юноша напротив.

Нет да нет, обиделся Ван Сяоши. Усмехнувшись и решив про себя, что, если крепкая дружба не начинается с подарков, она вполне может начаться с хорошего боя, он вытащил из ножен меч, который всегда носил с собой. Разумеется, он бы так не поступил, будь Лун Байхуа безоружен, но тот тоже прихватил меч, поднимаясь сюда. А раз так, был готов к такому развитию событий.

И до чего же хорош он оказался в битве. Ван Сяоши испытал неподдельное удовольствие от схватки с ним. Растеряв всю свою сдержанную враждебность и отстраненность, Лун Байхуа сражался всерьез, в полную силу, не давая даже приблизиться к своей драгоценной подвеске. Отличительный символ семьи Лун поблескивал, ловя лунный свет, при каждом его движении, и Ван Сяоши следил за ним взглядом, как за путеводной звездой.

– Что тебе нужно? – спросил Лун Байхуа, отбивая удар меча.

– Конечно, обучиться вашему мастерству! – улыбнулся Ван Сяоши, делая новый выпад. – Пригласи меня к отцу как своего друга! Я быстро учусь!

Казалось, Лун Байхуа опешил от такой наглости. Фа Шэньхао был прав, когда говорил, что за последнее столетие ни один человек не удостаивался чести узнать секреты этой затворнической семьи. Но разве Ван Сяоши просил сделать это сразу? Он ведь просто хотел рассмотреть подвеску! Не отнимает же он ее у Лун Байхуа насовсем!

Ему все же удалось, воспользовавшись замешательством соперника, подобраться ближе к нему. Острие меча едва не задело подвеску, проскользнув под ней на крошечном расстоянии. Лун Байхуа бросился вперед, и Ван Сяоши еле успел увернуться. Меч почти достал до его запястья! От неожиданности пальцы, сжимавшие сосуд, дрогнули и ослабели, а подарок полетел с крыши вниз, разбившись на каменной дорожке на осколки.

– Ах ты! Лун Байхуа! Ты испортил мой подарок! И чуть не отрубил мне руку!

Лун Байхуа остановился, опустив меч, и повернул голову, глядя в темноту, куда упал сосуд. Обрадовавшись, что совесть все же взяла верх над юношей, Ван Сяоши сделал несколько широких шагов навстречу и схватил драгоценность, висевшую на его поясе. Нефрит был прохладным и гладким, как он себе и представлял. Но не успел он и мгновение насладиться этим ощущением, как Лун Байхуа одним движением вскинул меч, отрезая тесьму, державшую подвеску. Ван Сяоши попятился, и при следующем точном ударе лезвие отсекло его длинный рукав. Изумрудная ткань упала на скат крыши.

– Верни подвеску! – грозно потребовал Лун Байхуа.

– Держи! – сдался Ван Сяоши, бросив драгоценность владельцу. Тот легко поймал ее, сжав в кулаке. Тончайший дракон из белого нефрита исчез в его пальцах. Кончик отрезанной серебристой тесьмы подрагивал на легком ночном ветерке. – Когда-нибудь ты сам отдашь мне ее, вот увидишь!

Стальные глаза Лун Байхуа блеснули гневом.

– Никогда, даже через тысячу лет, – ледяным тоном отрезал он, отвернулся и спрыгнул вниз, легко и бесшумно приземлившись на дорожке. Через мгновение он уже скрылся в гостевых покоях. Ван Сяоши убрал меч в ножны, сел прямо на скат, свесив ноги, и задумчиво посмотрел на свой обрезанный рукав. Теперь до самой зари придется его зашивать.

* * *

В павильонах «Тысячи эпох» опять было очень много людей. Чем-то это напоминало Лун Аню их научный центр. Только здесь все ходили не в белых халатах, а в странных одеждах. Пока он добирался до своей комнаты, чтобы дождаться второй постановки, ему встретилась группа женщин в нарядах японских гейш, а следом – высокий мужчина в мундире. Явно европейской внешности.

Его это не удивляло. Более того – мало интересовало. Лун Ань всю жизнь был сосредоточен на науке, так что его совершенно не тянуло заменять настоящую реальность на фальшивую. Как бы он ни старался ради эксперимента, в голове все равно была нестираемая отметка – «это не по-настоящему». В детстве он не любил фантастические книги или сказки, как все сверстники. Ему нравилось читать исторические романы, нравилось изучать мир таким, какой он есть, без выдумок и прикрас.

Выдумка лишь помогает человеку сбежать от проблем. Однако, какой бы красивой она ни была, это только обман для мозга. Человек, сидящий на диване и читающий книгу, остается человеком, сидящим на диване и читающим книгу, даже если он переполнен эмоциями от той информации, что она ему дает. Разве это не вранье самому себе? Разве это не обман? Приходя в этот мир, разве не должны люди сосредоточиться на нем, а не сбегать от него в ужасе в пространство грез и фантазий?

Лун Ань был ученым. Сознание человека, его способность воспроизводить в своей голове образы и картинки, придумывать, творить были для него предметом для изучения. Несомненно, очень интересным. Но сам он старался держать свой разум максимально близко к реальности. В этом мире еще слишком многое остается неисследованным, чтобы отбрасывать его, как нечто ненужное, в угоду красивым миражам.

Он вошел в отведенную для него еще в прошлый раз комнату. С момента первой постановки прошло три дня, и здесь уже, разумеется, кто-то побывал. На спинке стула висело красное платье, покрытое от тонких бретелей до подола блестящими пайетками. Слабо пахло мужским парфюмом, отчего у Лун Аня зачесался нос.

Осторожно убрав платье на вешалку в ряд с другими нарядами, он сел перед зеркалом и посмотрел на свое отражение. В прошлый раз во время медитации ему не удалось понять, как выглядел он сам. Теперь он тоже знал ненамного больше – он явно был одет во что-то светлое, скорее всего серебристое, но его волосы не были такими же длинными, как у юноши на той крыше. Возможно, это была очередная шутка подсознания – как он ни старался отгородиться от своего разума, тот все равно подсовывал реальную картину.

Лун Ань снял тонкую прозрачную резинку, которая удерживала его пряди в коротком хвосте, и достал из принесенной с собой сумки расческу. Ему не хотелось пользоваться теми, что были в этой гримерной. Едва он поднял руки, чтобы причесаться, хлопнула дверь.

– Ура, я нашел тебя, – послышался голос за спиной, и Лун Ань вскинул голову, глядя в отражение. К нему со спины подходил Ван Цин уже в той же одежде, в которой он его видел во время первой постановки. В ярком свете гримерной красивые изумрудные ткани выглядели еще дороже, а черные волосы блестели, рассыпанные по плечам.

Лун Ань отложил расческу и повернулся к нему. Ван Цин улыбнулся и помахал рукой почти перед его лицом.

– Минако сказала мне, где ты. Она очень милая, даже угостила меня вкусным, – с этими словами Ван Цин выставил перед собой вторую руку, которую до этого держал за спиной с таким видом, словно собирался отдать Лун Аню долгожданный подарок. В его пальцах было зажато небольшое красное яблоко. – Будешь?

Лун Ань покачал головой и поднялся с места.

– Уходи. Нам нельзя вот так видеться.

Поняв, что быстрее будет уйти самому, он сделал несколько шагов к двери, но Ван Цин появился прямо перед ним. На его лице было написано неподдельное удивление.

– Почему нельзя?

Лун Ань попытался его обойти. Ван Цин со смехом снова преградил ему путь.

– Сейчас не время.

Чего он не ожидал, так это того, что Ван Цин, услышав это, звонко рассмеется. Он подкинул яблоко и ловко поймал его.

– Раз ты не хочешь, я сам съем, – сказал он, откусив большой кусок от блестящего красного бока. – М-м, сладкое, зря отказался. И чего ты опять морозишься, у нас сейчас нет сценария.

Лун Ань вздохнул.

– В том-то и дело. Это нарушает ход эксперимента.

Ван Цин пожал плечами и продолжил хрустеть яблоком.

– Раз мы играем кого-то, почему бы не познакомиться нормально? Я специально пришел к тебе в образе, чтобы у тебя там не сбилось ничего, – он приблизился к Лун Аню и постучал указательным пальцем по его виску. – Кстати, почему тебя не обрядили во все это? Знаешь, как жарко в этом костюме? Тут два слоя, вот, глянь.

Ван Цин отвел от груди край верхних одеяний, продемонстрировав серую ткань под ними. Лун Ань почувствовал тот же укол раздражения, что и во время последней медитации. Все и так шло не по плану, потому что он не увидел ничего нового, не продвинулся в ходе эксперимента, и то, что творил сейчас Ван Цин, вот так встречаясь с ним вне действа, могло сделать еще хуже.

– Так нужно, – ответил он на его вопрос и снова попытался уйти.

Ван Цин, сунув в рот остатки яблока вместе с маленькой сердцевиной, торопливо удержал его на месте. От его прикосновения через ткань рубашки по телу прошлась дрожь, а раздражение стало еще сильнее. Доктор Фа предупреждала его, что медитации могут привести к странным ощущениям в теле, потому что внутренняя энергия начинает вести себя по-другому, но раньше побочных эффектов не возникало. Что-то подобное случилось с ним на первой постановке, когда Лун Ань, сам не зная зачем, подался к Ван Цину, попытавшись его схватить.

– Да что ты такой дикий? «Не время, не время». Вот же заладил, мы так весь сценарий здесь отыграем, и ты не скажешь мне ни единого слова, кроме того, что там написано. Может, я хочу узнать тебя получше, – сказал Ван Цин.

– В этом нет необходимости.

Ван Цин надул губы, но потом снова расплылся в улыбке, как будто слова Лун Аня его нисколько не задели.

– Не будь так строг ко мне, Лун-гэгэ.

Лун Ань резко выдохнул. Грудь обожгло так, словно изнутри на ребра плеснули кипятком.

– Почему ты меня так называешь? – спросил он.

Ван Цин пожал плечами:

– Ты чуть старше меня. Ты родился в начале года, а я – ближе к концу.

– Откуда ты знаешь?

Смех. Звонкий, громкий, заполняющий все вокруг. Ван Цин запрокинул голову, отбросив назад мешающие длинные волосы.

– Как будто это какой-то секрет, Лун Ань. Я…

Дверь резко распахнулась, стукнувшись ручкой об стену так, что та заметно дрогнула. В складских павильонах и гримерных стены были как из картона, потому что их постоянно то ставили, то демонтировали снова. На пороге стоял Фа Линь, мрачный, как надвигающийся грозовой фронт.

– Какого дьявола ты здесь делаешь?!