Но долгое звучание на одной и той же частоте голоса, пусть даже и не самого противного, наводило на нас тоску. И тогда один из отважных задавал Истеричке парадоксальный вопрос, неизменно оказывающий на неё умиротворяющее воздействие:
– Александра Пална, а как там на Сахалине?
В этот момент неожиданно наступала гробовая тишина. Женщина поднимала взгляд на потолок и спокойным голосом начинала очередной рассказ про Сахалин. Там жила её дочка с мужем и детьми и туда иногда прилетала Истеричка. Но ни один рассказ про Сахалин мы так до конца и не дослушали. Как правило, он обрывался на первой же фразе.
– На Сахалине сразу видна разница между южной и северной половинами острова: на южной хозяйничали японцы, они вырубили все деревья. Да что же ты делаешь, сволочь такая! Вот проститутка растёт!
Последние фразы Истеричка произносила на повышенных тонах, и я снова затыкал уши. Пацаны в это время играли в карты, флиртовали с девчонками. А я читал учебник истории. Я не был ботаником, мне ботаника совсем не нравилась. В школе мне не нравился ни один предмет, кроме истории. На всех остальных уроках я вёл себя также, как нормальные пацаны. Но на истории я был психом, потому что изучал историю. Вопреки всему.
Помню, как однажды, читая ту часть учебника, где говорилось о войне с Наполеоном, я решился задать Истеричке вопрос, прервав ее очередную тираду:
– Александра Первая. Ой, Александра Пална…
Класс грохнул, словно с Бородино долетел снаряд. Некоторые в конвульсиях съехали под парту.
– Что вы смеетесь, подонки!!! – снова заорала Истеричка, принявшись всех успокаивать. Свой вопрос я так и не задал.
В другой раз на перемене в школьном коридоре неожиданно у меня из-за спины вынырнул ученик параллельного класса и помчался со всех ног. Ему вслед над моей головой пролетела деревянная указка.
– Скотина! Ведь сядешь обязательно!!! – громыхнул сзади голос Истерички.
И ведь сел потом.
А сейчас я подумал о том, что вот такие моменты и создают нашу общую историю. Отсюда и любовь к ней. Наверное.