– Чё пишут?
Даже задача Гегеля преодоления точки зрения обыденного сознания, признающего противоположность субъекта и объекта, не была способна ввергнуть Валеру в такой ступор, как этот вопрос. Студент открыл было рот, чтобы кратко объяснить абсолютное тождество мышления и бытия. Но посмотрев с тоской на женщину, решительно захлопнул книгу и махнул рукой:
– Про любовь.
В общаге у нас были две достопримечательности, которые мы демонстрировали девушкам-первокурсницам. Комнаты легенды рока Янки Дягилевой и Валеры. К дверям последнего мы подходили на цыпочках и шептали:
– Он прочитал всего Гегеля.
– Гоголя? – услыхав непонятное буквосочетание, уточняли экскурсантки.
– Гегеля, – настаивали мы, многозначительно подняв указательный палец к потолку.
Но вот над Валерой нависла серьезная опасность. Я решительно вошел к нему в комнату, чтобы своевременно предотвратить трагедию. Тот лежал на кровати в наушниках и слушал явно не «Нирвану». Я заставил его выслушать мой монолог:
– Валера, как ты знаешь, на нашем философском факультете регулярно каждые два года кто-то сходит с ума. Да, мы выбрали нелегкий путь – познание вещей в себе. И некоторые из нас в этом направлении заходят слишком далеко. Сегодня я узнал, что спятил Антон. Оказывается, он тоже любил читать Гегеля.
– Не Гоголя?
– Даже не надейся. Гегеля. Но была у него еще одна слабость, любил Антон в перерывах между своим приобщением к мудрости посмотреть порнушку. Вот тогда-то у него крышак и поехал. А диагноз сбрендившему философу поставили после того, как он на вокзале стал приставать к местным бомжам и насильно разъяснять им суть сочинений немецкого классика. Те с перепугу сами его участковому сдали. Сначала гегельянца отвезли в медвытрезвитель. Там говорят: не наш клиент. Отвезли его в наркодиспансер. Та же беда: не наш клиент. Признали его своим только в психушке.
Валера поднялся, быстро зашагал по комнате взад-вперед.
– Он ведь почему с ума сошел? Потому что не понял Гегеля, – тут Валера бросил на меня победный взгляд и улыбнулся. – А я-то – понял!