Неизбежное зло

– Это бенгальское имя? – спросил я.

Она в ответ насмешливо фыркнула:

– А спросите у своего приятеля.

Я повернулся к Несокрушиму.

Он покачал головой.

– Балабхадра – брат Божественного Джаганната.

Семь

– То есть вы позволили ему застрелиться?

Час спустя мы вновь были в кабинете лорда Таггерта. И все усилия по выслеживанию убийцы нисколько не реабилитировали нас в глазах комиссара.

– Довольно трудно было остановить его, сэр, – ответил я, – учитывая, что у него в руках был заряженный револьвер.

На самом деле я был рад, что он выстрелил в себя, а не в меня.

– Вы уверены, что это тот самый человек, который убил наследного принца?

– Да, сэр. Его оружие проверяют сейчас. В течение двадцати четырех часов мы точно будем знать, из этого ли револьвера произведен роковой выстрел.

Комиссар помолчал, обдумывая мои слова.

– И нет никаких оснований предполагать более широкий политический контекст?

– Мы не имеем возможности узнать, было ли это нападение разгневанного фанатика-одиночки или начало чего-либо более серьезного, сэр.

Таггерт снял очки, устало потер переносицу.

– Есть идеи, джентльмены?

Я ждал этого вопроса, что никак не помогало найти ответ. Идеи у меня имелись, но не более чем предположения, допущения и смутные догадки – и ничего сколько-нибудь убедительного. В то время как лорд Таггерт желал слышать ответы, и моя работа состояла в том, чтобы их предоставить.

– У нас есть несколько предположений, сэр, но ничего конкретного.

– Ну рассказывайте.

– Во-первых, и на данной стадии расследования это самая вероятная версия, – убийца был религиозным фанатиком, имевшим зуб на наследного принца. Проблема в том, что мы не знаем причины преступления.

– А кто может знать, что в головах у религиозных фанатиков? – фыркнул Таггерт. – Потому их и называют фанатиками. Кроме того, сам факт, что он застрелился, отчасти предполагает, что у него точно не все были дома, Сэм.

Несокрушим деликатно кашлянул.

– Хотите что-то добавить, сержант? – обернулся к нему Таггерт.

– С вашего позволения, сэр, есть некоторые… проблемы с этой теорией.

– Например?

– Несколько фактов, сэр. Когда его загнали в угол, убийца, перед тем как попытаться бежать, сжег в мусорном ведре какие-то документы. Вероятно, уничтожал улики. Их уничтожение предшествовало попытке бегства, что предполагает наличие тайной организации.

Таггерт задумался.

– Вы спасли документы?

– Нет, сэр. К тому моменту, как мы появились в комнате, они уже обратились в пепел.

– Итак, на данном этапе ваша теория есть чистый домысел?

– Да, сэр.

– Есть еще письма, сэр, – добавил я. – Те самые, которые принц хотел нам показать.

– Вы сумели их заполучить? – оживился комиссар.

– К несчастью, нет, сэр. Мы обратились к дивану и адъютанту принца. Даве заявил, что ничего об этом не знает. Адъютант подтвердил, что принц показывал ему письма еще в Самбалпуре, но они были написаны на неизвестном ему языке. Мы попросили разрешения обыскать покои принца, но Даве отказал нам в этом. Он был неумолим: апартаменты в отеле – суверенная территория Самбалпура.

– То есть писем у вас тоже нет, – проворчал комиссар. – Вице-король чрезвычайно обеспокоен всей этой историей. Ничто не должно поставить под угрозу срыва идущие нынче переговоры. Учитывая деликатность вопроса, вы должны представить нечто большее, чем корзину, полную пепла, если мне придется просить не закрывать дело.

– Есть кое-что, сэр, – сказал я. – В номере убийцы мы нашли обрывок газетной страницы. Со следами ружейного масла. Мы думаем, в эту газету заворачивали револьвер.

– И?

– Думаю, это была посылка, сэр. Некто доставил убийце оружие именно для этого покушения. Обязательно нужно продолжить расследование.

Комиссар вздохнул:

– Этого недостаточно, Сэм. Вице-король хочет, чтобы следствие поскорее закончилось. Если вы не представите конкретных доказательств, тогда – есть у вас зацепки или нет – я буду вынужден закрыть дело.

* * *

Мы молча побрели обратно в мой кабинет.

Зацепки.

Комиссар произнес это слово пренебрежительно – как будто письма и другие указания на наличие заговора можно просто выбросить из головы.

Но я не мог просто так взять и забыть; они засели у меня в голове, как камешек в ботинке. Они преследовали меня так же навязчиво, как алкоголика тоска по выпивке. Потому что мне казалось, что за ними стоит невысказанная правда и, более того, попранная справедливость

А я всегда стремился к справедливости. Всегда, но особенно после войны. Она научила меня только одному: в этом мире очень мало справедливости, и все, что я могу сделать для достижения ее, видимо, хорошо.

– Ладно, – изрек я, усаживаясь на свое место. – Человек хочет конкретных фактов. Значит, предоставим их.

Выдвинув ящик стола, я вытащил папку с обрывком газеты и памфлетом, в котором Несокрушим заподозрил религиозный трактат.

– Мы должны это перевести, – объявил я.

Несокрушим уставился на клочок газеты – сторону с картинкой и английской надписью «НГЕР 99К».

– Можно взглянуть, сэр?

Я протянул ему газету.

– Я знаю, что это! – вдруг воскликнул он, просияв, как француз в винном погребе. – Я ведь был уверен, что видел это раньше.

– И?

– Это реклама швейных машин, сэр. А конкретно, модели «ЗИНГЕР 99К». – И тут же лицо его потускнело. – Не уверен, что это может нас куда-то привести.

– Почему бы и нет… – задумался я.

Нашу беседу прервал стук в дверь. Несокрушим открыл. Перед ним навытяжку стоял наш пеон^[26] Рам Лал. Тертый калач лет шестидесяти, седой, небритый, сутулый – такая сутулость приобретается, если всю жизнь сидишь на табуретке в ожидании вестей, которые нужно доставить. Несмотря на долгие годы службы, Рам Лал так и не освоил толком английский, и мои разговоры с ним обычно скатывались в трясину пиджин-бенгали, языка жестов и изрядной доле криков и тыканий пальцем.

– Инспектор капитан сахиб, – отсалютовал он. – Бумашка прибыл. – И пеон вручил мне маленький белый конверт. Ни штемпеля, ни марки. Я вскрыл письмо. Внутри два листка бумаги, на них несколько строчек, написанных синими чернилами. Буквы непонятные, для меня полная тарабарщина, но я знал, где уже видел точно такие же, – на обрывке газеты с рекламой «Зингера».

– Знаешь, что это такое? – передал я листки Несокрушиму.

– Предостережения, которые посылали принцу Адиру? – просиял он. – Может, боги благоволят нам?

– Кто дал тебе это? – спросил я пеона.

– Кии?^[27]

– У меня нет на это времени, – вздохнул я. – Несокрушим, спроси его на бенгали.

– Ке томаке еита дило?^[28]

– Дежурный сержант.

– Ступай поговори с дежурным сержантом, – велел я Несокрушиму. – Выясни, кто это принес.

Сержант, кивнув, двинулся к дверям, пеон засеменил следом.

Некоторое время я рассматривал клочок с рекламой швейной машины, затем снял трубку телефона. Сделал несколько звонков, чтобы получить нужный мне номер, но у меня было предчувствие: немножко везения, обрывок газеты вкупе с присланными листками, которые, как я подозревал, были письмами, полученными принцем накануне гибели, – и, возможно, этого будет достаточно, чтобы убедить комиссара не закрывать дело.

* * *

Несокрушим вернулся через десять минут в сопровождении констебля из местных – парня с копной черных волос и щетинистыми усами.

– Это не дежурный сержант, – заметил я.

– Нет, сэр. От дежурного сержанта было мало толку. Письмо доставил какой-то оборванец, которому, наверное, заплатили несколько анна^[29] за услугу. Это констебль Бисуол, он из Бхубанесвара. Думаю, он может помочь нам перевести письма, сэр.

– Отлично. – И я протянул конверт констеблю. Он вытащил листочки, быстро прочел, кивнул.

– Ория, – сказал он.

– Язык Ориссы, – пояснил Несокрушим. – На нем говорит большинство населения Самбалпура.

– Большинство населения?

– Простой народ. Как и утверждал полковник Арора, при королевском дворе на нем не говорят.

– Вы можете это перевести? – обратился я к констеблю.

– Да, сэр, – улыбнулся он. – В обоих письмах одно и то же: «Ваша жизнь в опасности, уезжайте из Самбалпура до двадцать седьмого дня Ашада».

– Когда это?

– Вчера, – ответил Несокрушим.

* * *

Я сидел в кабинете один, когда зазвонил телефон. Этого звонка я ждал – на том конце провода дама по имени мисс Кавендиш из калькуттского офиса компании «Швейные машины Зингера». Поблагодарив за то, что она перезвонила, я спросил:

– Не могли бы вы сказать, в каких газетах, выходящих на языке Ориссы, вы недавно размещали рекламу?

– Это чрезвычайно сложный вопрос, капитан Уиндем, – солидно и чопорно ответствовала она. Даже по телефону можно было учуять запах ее пудры. – Мне нужно связаться с нашим представителем в Каттаке. Могу я перезвонить вам позже?

– Разумеется. Жду с нетерпением.

После чего я согнал Рама Лала с его табуретки в коридоре.

– Найди Банерджи, – приказал я. – Скажи, чтобы пришел ко мне в кабинет.

Он улыбнулся, демонстрируя оставшиеся зубы, закивал головой в этой характерной индийской манере.

– Внизу много Банерджи, сахиб. Какой вы хотите?

– Несокрушим Банерджи. Сержант.

– А, Сурендранатх-бабу́^[30], – ухмыльнулся вестовой. – Тик аче^[31].

* * *

Несокрушим явился ровно в тот момент, когда позвонила мисс Кавендиш.

– Капитан Уиндем? У меня есть для вас информация. Оказывается, мы размещаем рекламу только в двух газетах, выходящих на языке Ориссы. Боюсь, однако, что произнести их названия мне не по силам. Если хотите, могу прочитать по буквам.

– Да, пожалуйста. – Я схватил ручку и блокнот, пока она медленно выговаривала буквы. Первая газета называлась «Даиник Аша». Услышав название второй, я не смог сдержать довольной улыбки. «Самбалпур Хитеишини».

Самбалпур.

– Когда в последний раз публиковали эту рекламу?

– Это еженедельные газеты. Последний номер вышел в прошлый понедельник.

Я поблагодарил, повесил рубку и передал блокнот Несокрушиму.

Он почитал, усмехнулся.

– Итак, есть вероятность, что убийцу прислали из Самбалпура.

– Похоже, что так, но нужно удостовериться. Пока у нас только догадки. Обрывок газеты, в которую, как мы думаем, завернули то, что мы считаем орудием убийства. Вероятно, газета напечатана в Ориссе, возможно, в Самбалпуре.

– Но вкупе с письмами-предупреждениями ювраджу это ведь определенно указывает на связь с Самбалпуром?

– Мне нужны номера обеих газет за прошлый понедельник, – распорядился я. – Найди эту рекламу и, главное, сравни с текстом на оборотной стороне. Потом выясни, где продают эти газеты. Начни с «Самбалпур как-там-его».

– Хорошо, сэр.

– А я тем временем, – сказал я, собирая бумаги, – еще раз потолкую с лордом Таггертом. Покажу ему, что мы нашли.

Восемь

– Итак, что вы намерены делать теперь?

Лорд Таггерт из окна своего кабинета любовался небом цвета дредноута.

– Я хочу поехать в Самбалпур.

– Не может быть и речи, Сэм, – резко повернулся он ко мне. – Это не британская территория. Вне нашей юрисдикции.

– Но преступление совершено на подконтрольной Британии территории, сэр. Мы обязаны идти по следу преступника. Если бы след вел во Францию, вы без колебаний отправили бы меня в Париж, рассчитывая как минимум на помощь со стороны Сюрте^[32].

– Самбалпур не Франция, Сэм. А гораздо хуже.

– Я высоко ценю ваше мнение, сэр, но это крошечное феодальное княжество, наследник престола которого убит. Полагаю, они были бы рады нашей помощи.

– Послушай, Сэм, – вздохнул Таггерт. – Если бы дело было во мне, я запросто отпустил бы тебя. Да, черт побери, я приказал бы тебе туда отправиться. Но тут решает вице-король. Со всей этой кутерьмой вокруг Палаты князей дело приобрело политическое значение. И он хочет поскорее списать его на фанатиков и замести все под ковер.

Это я понимал. Может, вице-король и самая влиятельная фигура в Индии, повелитель сотен миллионов человек, но по большому счету он лишь чиновник, получающий приказы из Уайтхолла^[33]. Все, что его интересует, это не искать неприятностей на свою задницу и отслужить свой срок генерал-губернаторства так, чтобы краха Раджа не случилось в его правление. Если повезет, через несколько лет его отпустят, а потом он получит следующее назначение туда, где туземцы менее беспокойны. В этом суть вице-королей, они могут напяливать на себя мантию небожителей, но на самом деле со времен лорда Керзона для них важно лишь одно: чтобы музыка играла, пока они тут у руля. Никто не хочет, чтобы его запомнили как человека, в чье правление музыка умолкла, – как человека, который потерял Индию. Но меня это не касается. У каждого свои цели. У вице-короля – избегать всего, что может пошатнуть трон; у меня – докопаться до истины, и я не собирался отступать сейчас только потому, что результат может не понравиться вице-королю.

– Есть и другой путь, сэр…

* * *

В дверь постучали, и на пороге кабинета лорда Таггерта возник Несокрушим, похожий на провинившегося школяра, которого вызвали к директору.

Комиссар вскинул голову, взял со стола очки.

– Сержант Банерджи, прибыл по вашему приказанию.

– Так-так, – проговорил Таггерт, разглядывая Несокрушима поверх очков. – Отлично, входите, мальчик мой, – и указал на стул рядом со мной. – Итак, сержант… – Таггерт демонстративно просматривал бумаги, лежавшие перед ним. – Насколько я понимаю, вы были близким другом покойного принца Самбалпура.

– Не могу сказать, что близким, сэр. Он дружил с моим братом.

– Нет, сержант, – продолжал Таггерт, – вы были близкими друзьями. Очень близкими. Именно поэтому я считаю вполне обоснованным тот факт, что вы будете сопровождать тело принца в Самбалпур в качестве представителя Имперской полиции.

– Я, сэр? – ахнул Несокрушим.

– Совершенно верно. Капитан Уиндем сообщил мне, что желал бы поехать с вами, но абсолютно неофициальным порядком.

– Я поеду в отпуск, – вставил я.

– Это вполне уместно, – заключил комиссар. – Учитывая, что вы оба сыграли важную роль в поимке преступника. Но официальным представителем власти будете являться вы, сержант, а не капитан. Следует подчеркнуть, что вы присутствуете там исключительно с целью выражения почтения и скорби со стороны властей, а не с целью, позвольте подчеркнуть это еще раз, расследования дела. Это понятно, сержант?

Сержант нервно сглотнул.

– Но капитан Уиндем старше по званию, сэр. Наверное, он должен быть официальным представителем?

– Как я уже сказал, вы были другом принца, поэтому вам и следует быть представителем. Кроме того, я гораздо больше полагаюсь на вас, чем на капитана, в части выполнения моих указаний. И повторяю: вы ни в коем случае не рассматриваете это поручение как продолжение расследования дела об убийстве принца. Я достаточно ясно выразился, сержант?

– Так точно, сэр. Абсолютно ясно, сэр.

* * *

– Значит, в отпуск? – хмыкнул Несокрушим.

Мы вернулись ко мне в кабинет, я уселся за стол, а Несокрушим расхаживал передо мной, как рассудительный папаша.

– Всегда мечтал увидеть Самбалпур, – с готовностью подтвердил я.

– Да вы вообще не слышали об этом месте еще два дня назад, сэр. Вы еле нашли его на карте.

– Да ладно тебе, Несокрушим, – делано обиделся я. – Если я не учился в Кембридже, это не значит, что я не имею представления о географии. В общем, надеюсь, ты уже примеряешь на себя роль официального представителя королевской полиции.

– Официальный представитель… – Несокрушим покатал слова во рту, словно пробуя их на вкус. – Официальный представитель, – повторил он и тряхнул головой.

– Это большая честь, – сказал я. – Матушка будет тобой гордиться. Может, позвонить ей и сообщить добрые вести? Ведь сын – официальный представитель сможет привлекать девушек иного калибра, не то что простой сержант, не говоря уж о том, чтоб рассчитывать на гораздо более внушительное приданое. Разыграй эту карту, и, возможно, никогда больше не придется работать… Впрочем, тебе и сейчас нет нужды работать.

Он недоуменно уставился на меня.

– Я все еще не понимаю, почему комиссар выбрал меня. – Лицо сержанта выражало смятение и испуг. – Вы же не против, правда, сэр?

– Разумеется, нет, – успокоил я.

Таггерту придется докладывать вице-королю, а после неприятного осадка от дела Сена^[34] следует честно признаться: этот человек не был уверен, что я готов всем сердцем выступать на его стороне. Любое упоминание о моей поездке в Самбалпур прозвучало бы для него сигналом тревоги. Таким образом, Таггерт мог совершенно искренне сообщить, что эмиссаром полиции туда отправлен Несокрушим, ловко избежав любого упоминания моего имени.

– Ты это заслужил, – подтвердил я.

– Ладно, – сказал он. – Полагаю, мне следует связаться с адъютантом ювраджа и выяснить, каковы планы репатриации тела принца.

– И поскорее, – добавил я. – У меня создалось впечатление, что диван не расположен терять время.

– Думаю, вы намерены продолжить расследование по прибытии, несмотря на то, что сказал комиссар?

– Я слышал лишь, что он приказал тебе не затевать расследования. А про меня он ни слова не говорил. Кроме того, надо же мне чем-то занять себя, пока ты будешь проводить время с махараджей.

– Вы могли бы пригласить с собой в поездку мисс Грант, – предложил Несокрушим.

– Едва ли это уместно, сержант, – ответил я. – Приглашать незамужнюю даму провести со мной отпуск…

Его уши очаровательно заалели.

– Я не имел в виду… Я хотел сказать, что… Вы ведь говорили, что она была знакома с семьей и хотела бы выразить уважение, сэр.

Впрочем, поразмыслив, я решил, что это не такая уж плохая идея. И хотя бы на несколько дней Энни окажется вне навязчивого внимания Чарли Пила, о чем, однако, Несокрушиму знать вовсе необязательно.

– Полагаю, у вас и так достаточно забот, помимо мисс Грант и ее социальных обязательств, – констатировал я. – Приступайте к работе, сержант.

– Есть, сэр. Простите, сэр. – И, щелкнув каблуками, он повернулся кругом.

– Да, Несокрушим, – окликнул я, – не забудь проследить за баллистической экспертизой и выясни, от какой из двух газет был оторван тот клочок бумаги. Ты, может, и официальный представитель полиции при дворе Самбалпура, но от основной работы тебя никто не освобождал.

– Да, сэр, – улыбнулся он.

* * *

Я подождал, пока Несокрушим скроется за дверью, снял телефонную трубку и набрал номер Энни. После необычайно долгой паузы ответил слуга и сообщил, что мемсахиб нет дома.

– Передайте ей, что звонил капитан Уиндем и просил перезвонить ему до шести вечера. – Оставив свой номер, я повесил трубку.

Вскоре в дверном проеме появилась голова Несокрушима.

– Выяснилось, что тело ювраджа отправляют на родину сегодня вечером десятичасовым поездом, – доложил он и тут же скрылся.

И, словно прознав об этом, Энни перезвонила через час.

– Чем могу быть полезна, Сэм? – осведомилась она.

Тянуть смысла не было.

– Я звонил, чтобы позвать тебя на несколько дней в Самбалпур. Ты говорила, что хотела бы выразить соболезнования семье принца, а Несокрушим как раз отправляется на похороны в качестве официального представителя полиции.

– А ты?

– А я еду частным порядком. Просто подумал, что неплохо бы отдохнуть от Калькутты. Никогда в жизни не видел дворца махараджи. Говорят, некоторые из них довольно изысканны.

– И твоя поездка не имеет никакого отношения к расследованию убийства Адира, верно?

– У меня нет полномочий в данном княжестве.

– Это не ответ, Сэм.

– Именно ответ.

Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь потрескиванием на телефонной линии и звуками улицы, доносящимися из моего окна. Я вдруг весь взмок, и вовсе не от жары.

– Значит, ты хочешь, чтобы я составила тебе компанию в поездке в Самбалпур? – наконец произнесла она. – А ты не слишком торопишься?

– Ты вовсе не составляешь компанию мне, – возразил я. – Ты друг семьи и едешь туда по личным причинам. Мы просто попутчики. Что скажешь?

– Когда ты уезжаешь?

– Тело принца отправляют на родину сегодня вечером. Поезд отходит от вокзала Ховрах в десять.

– А заранее предупредить девушку ты не пожелал, Сэм?

– Подумал, что после времени, проведенного в обществе такого типа, как Чарли Пил, ты оценишь элемент неожиданности, – пошутил я. – Он наверняка прислал бы уведомление за две недели и потребовал письменного ответа в трех экземплярах.

– Очень смешно.

– Так ты поедешь?

Вновь воцарилось молчание, я слышал, как сердце бухает у меня в груди.

– Теперь вам просто нужно подождать и посмотреть, что будет, да, капитан Уиндем? Но мой вам совет…

– Да?

– Не обольщайтесь.

Девять

В тот вечер первые обильные капли упали из низко летящих туч. Вспышки молний процарапали небо.

Муссоны – это не просто ветра, приносящие дожди. Они поддерживают жизнь, сулят новое рождение, дарят победу над зноем и засухой. Спасители страны, истинные боги Индии.

Ливень уже вызревал, приближался исподволь. Короткие стаккато дождей, которые всегда предшествуют ему, уже стучали временами, а барометр, термометр и анемометр дружно указывали, что вот-вот – и он станет реальностью. По крайней мере, у местных не было никаких сомнений. Они выбежали на улицу и запрокинули головы к небу.

Дождь пошел сильнее; когда поднялся ветер, раскачивающий деревья и несущий запах бархатцев, раздался грохочущий удар по крышам.

Как рассказать, что такое муссон, человеку, никогда не переживавшему его? Когда выходишь из-под крыши и дождь падает стеной – сплошная пелена воды, которая обрушивается внезапно и висит часами. За несколько секунд тебя хоть выжимай.

Несокрушим казался необычайно воодушевленным.

– Начинать путешествие в дождь – хорошая примета, – объявил он. – Во всяком случае, мой отец так думает. Он говорит, так боги улыбаются нам.

– Уверен, что не смеются над нами? – уточнил я. – Ты же вроде говорил, что отец не слишком религиозен?

– Он – нет, – загадочно ответил Несокрушим.

Короткой перебежки от террасы к дожидавшемуся такси оказалось достаточно, чтобы мы промокли насквозь.

– Вокзал Ховрах, – сказал я.

– Ха, сахиб, – кивнул шофер. Мотор заурчал, и мы ринулись сквозь бурю в сторону реки.

* * *

Перебраться через Ховрах-бридж и в лучшие времена было нелегко. Сегодня же вечером картина напоминала иллюстрацию отступления Наполеона из Москвы. Люди, животные и разномастные транспортные средства заполонили узкий проход. Здесь теснились запряженные волами телеги, повозки, груженные тяжелым от сырости товаром, вымокшие до нитки крестьяне в лунги^[35], с небрежно покачивающимися корзинами на головах; полуголые кули толкали ветхие тележки, заваленные всяким добром, отвоевывая себе кусочек пространства среди грузовиков и омнибусов. Все стремились к одной цели – громадному зданию на другом берегу, освещенному фонарями и похожему скорее на римскую крепость, чем на железнодорожную станцию.

Наше такси медленно ползло по мосту, молнии сверкали все ближе. По обе стороны от моста флотилия маленьких лодчонок и пароходов бороздила русло между Армянским Гхатом и паромным причалом на противоположном берегу.

Мы прибыли в Ховрах, когда часы на станционной башне пробили половину десятого. Такси остановилось, тут же подскочил кули в красной рубахе, распахнул дверцу. Усталое лицо его было серым и небритым, на голове торчал грязный белый тюрбан.

– Я отнесу ваш багаж, сахиб?

– Сколько?

– Восемь анна.

– Дорого. Четыре.

– Шесть, – парировал он, отбирая у меня чемодан. – Кон платфром?^[36]

– Платформа один, – сообщил вылезший из такси Несокрушим.

– Платфром один, очень хорошо, сахиб, – повторил кули, повернулся и юркнул в толпу пассажиров, водрузив наши чемоданы себе на голову.

* * *

Пройтись по вокзалу Ховрах все равно что посетить Вавилон перед тем, как Творец решил оспорить строительные проекты тамошних жителей. Под закопченной стеклянной крышей собрались все народы мира. Белые, цветные, с Востока, из Африки; одни толкались локтями у касс, пока другие – крестьяне, паломники, солдаты и мелкие чиновники – пробивались к платформам, разыскивая поезда до вожделенного пункта назначения. Вокзал Ховрах – точно не место для слабых духом.

При желании белый человек может прожить в Калькутте в роскошной изоляции, вообще не сталкиваясь с представителями местного населения, за исключением своей прислуги. Но вокзал Ховрах – это как водопой в саванне, где поневоле теснятся бок о бок все звери от мала до велика, единственное место в городе, где англичанин вынужден в силу необходимости столкнуться с Индией во всей ее первозданности.

Здесь воняло рыбой, едой, мокрой одеждой и паровозным дымом. Поверх всего разносился хор голосов лоточников, расхваливающих свой товар. Вопли «Комла, лебу»^[37] и «Горром ча»^[38] конкурировали с объявлениями из станционных репродукторов – важная информация звучала на английском и бенгали, и на обоих языках невразумительно.

Первая платформа, с которой обычно отправлялись поезда для богатой публики, располагалась слева от перрона; отгороженная бархатными шнурами и медными стойками. Здесь, в оазисе спокойствия в этом бурном водовороте, уже ждали пассажиров красавец-локомотив и шесть зеленых с золотом вагонов с гербом Самбалпура на каждом – прыгающий тигр и корона.

Под отрывистые команды офицера-англичанина траурная процессия из сипаев в парадной форме, с гробом на плечах, торжественно шествовала сквозь толпу от здания вокзала. По бокам от гроба, покрытого флагом Содружества и гирляндами цветов, шли Даве и полковник Арора.

По пути продвижения процессии шум стихал, люди прикладывали ладони ко лбу в знак почтения к умершему. Толпа чуть расступилась, и вдруг я заметил человека в гражданской одежде – и похолодел. Наряд он, может, и сменил, но эти усы и трубку, прочно устроившуюся в углу рта, ни с чем не спутаешь. Майор Доусон, глава подразделения «Эйч» и руководитель военных разведывательных операций в Бенгалии. Ну, по крайней мере, я предполагал, что именно он руководит. Когда дело касается тайной полиции, трудно сказать наверняка, кто у них там главный. Насколько мне было известно, всем заправлял Доусон, тем удивительнее видеть его здесь, наблюдающим за траурной процессией.

Он меня не заметил, и к лучшему. Отношения у нас были сложные. Он подозревал меня во вмешательстве в дела подразделения «Эйч», а я его – в попытке убить меня, как минимум один раз. Если он засечет, как я сажусь в поезд, можно смело держать пари, что вице-король узнает об этом еще до отхода ко сну, а это наверняка создаст определенные проблемы для лорда Таггерта, учитывая, насколько скрупулезно он избегал в своем докладе любого упоминания о моем участии в этой небольшой экскурсии в Самбалпур.

Я пригнулся и потянул Несокрушима за рубаху. Он сердито обернулся, вероятно решив, что кто-то норовит залезть к нему в карман. Вполне разумное предположение, вообще-то. На вокзале Ховрах за день вытаскивали из карманов больше денег, чем из банков Калькутты за целый год. Но когда он увидел меня, выражение лица изменилось.

– С вами все в порядке, сэр?

– Доусон, – прошипел я, тыча пальцем в офицера разведки.

Несокрушим обернулся и тут же присел на корточки.

– Что он тут делает?

– Хороший вопрос.

– Он в штатском. Думаете, куда-то едет?

– Не сомневаюсь, что он направляется в отпуск, сержант, но что бы он ни замышлял, будет крайне неловко, если он обнаружит меня здесь. Ты должен отвлечь его, пока я не проскользну в вагон.

– Что я ему скажу?

– Уверен, что-нибудь придумаешь.

Несокрушим судорожно сглотнул.

– Хорошо, – кивнул он, выпрямился и решительно направился сквозь толпу прямиком к майору. Оказавшись в десяти футах от него, попытался привлечь внимание: – Послушайте, майор Доу…

На середине фразы его прервал крестьянин, врезавшийся в сержанта и сбивший его с ног. И как по сигналу подоспела еще одна бандитская рожа. Оба громилы оказались точно между Несокрушимом и майором и разыграли целое представление, помогая сержанту подняться на ноги. Я обернулся взглянуть, как на это отреагировал майор, но он исчез, растворился в толпе. Я не собирался торчать тут, разыскивая его. Поспешно выпрямился и поспешил к платформе номер один.