Легенда о Теле

Паспорт серии АЖ номер 069474;

Пропуск в Дом правительства;

Значок XV лет КазССР;

Значок члена КазЦИК; 5. Удостоверение члена КазЦИК;

6. Блокнот с адресами.

Подтверждением правового беззакония и психологического давления является тот факт, что с постановлением об аресте он ознакамливается лишь 18 июня. Почти 20 дней его держат в неведении. Моральные и физические пытки не прекращаются. Нет связи с беременной женой и тремя дочерьми, близкими родственниками. Ноу-хау НКВД – укладывать подследственных под доски и ходить по ним. Допросы продолжаются часами, сутками. Читаю протокол допроса, длившегося непрерывно трое суток, с первое по третье июля. Характер ответов меняется. Вопросы следователей, которые не выдерживают многочасового напряжения и вынуждены меняться, направлены на получение подтверждения о существовании глубоко законспирированной антисоветской националистической организации в Казахстане, имеющей связи с иностранными разведками, целью которой является вооруженное отторжение республики от СССР. И на роль ее членов, как никто более, подходят бывшие лидеры партии «Алашорда».

Забыты двадцать лет беззаветной службы советской власти на ответственных постах, участие в решении судьбоносных для становления и существования республики задач. Он не знает, что его участь, как и сотен тысяч других людей, уже предрешена. Он проходит по расстрельным спискам I категории, которые визировал сам Сталин. 30 июля 1937 года секретарь ЦК КП(б) Казахстана Л. Мирзоян в письме на имя Сталина сообщает, что органами НКВД за последние два месяца в республике выявлено и разоблачено гнездо «националфашистов». Арестованы активные члены ячейки: Диваев, Кенжин, Кошенбаев, Султанбеков, Тогжанов, Сарымолдаев,

Асылбеков, Нурсеитов, Торегожин, Каратлеуов, Лекеров, Гатаулин, Молдажанов, в том числе и Жаманмурунов, а также еще 400 человек из их связей. Они были членами т.н. «националфашистской» организации, созданной Т. Рыскуловым, С. Кожановым, Н. Нурмаковым с целью борьбы против советской власти. Идейными вдохновителями этой организации якобы были Зиновьев и Сафаров – бывшие соратники Ленина. Связь с заграницей организация поддерживала через лидера басмаческого движения Бухарской народной республики ЭнверПашу, до его гибели в 1922 году, а затем – М. Шокая, эмигрировавшего во Францию. Оценка событиям тех лет дана. Человеческие трагедии, люди, по которым прошелся каток государственных репрессий, были неоднократно описаны в литературе и экранизированы. Но каждая судьба индивидуальна, требует своего освещения. Мы, нынешнее поколение, не вправе осуждать наших дедов и отцов и быть категоричными в своих оценках.

Из протокола последующего допроса: «…вы намерены дать показания?». Ответ: «…будучи основным руководителем антисоветской националистической областной организации в Актюбинске, я был связан с центром националистической организации в Казахстане… В своей антисоветской борьбе я, целиком и полностью разделяя общие политические и тактические установки националистической организации, действовал в направлении создания политических и материальных предпосылок, могущих обеспечить успешное разрешение основной задачи антисоветской

националистической организации – вооруженное отторжение Казахстана от СССР…». Так гладко, будто по трафарету, нанизывается слово на слово, обрастая новыми именами, будущими жертвами. Характер вопросов и тут же получаемых ответов однотипен от допроса к допросу, как из единого циркуляра, разосланного из центра по всей стране. Моральная и физическая боль, смертельная усталость на протяжении многих месяцев допросов делают свое дело. Жертвы начинают признаваться во всех существующих и несуществующих грехах. Для придания перед центром большего веса и значимости, раскручиваемого в Казахстане громкого политического процесса, нужна связь националистического подполья с иностранными разведками. И таковую якобы находят. Т. Рыскулов, один из лидеров националистической организации, будучи в командировке в Германии, поручил казахстанскому студенту Беремжанову, обучавшемуся там, выехать в Париж, и установить от его имени связь с М. Шокаем. Обучавшиеся за границей шесть казахстанских студентов были автоматически причислены к агентурному аппарату немецкой разведки. Не обошлось и без обвинений в т.н. связи с троцкистским блоком – Каменевым и Рыковым. С. Сейфуллину «припомнили» цикл стихов якобы воспевавших Троцкого, и распространенных среди студентов Казпединститута. Следственная машина не справляется с хлынувшим потоком выбитых «признаний», появляются все новые и новые фамилии и факты. Для формального придания образа соблюдения законности органы НКВД ходатайствуют о продлении сроков ведения следствия и содержания под стражей заключенных. Выписка из протокола №25 закрытого заседания Президиума ЦИК КазССР: «Слушали ходатайство органов НКВД. Постановили удовлетворить ходатайство, продлить срок ведения следствия и содержания под стражей следзаключенных… 5. Жаманмурунов Тель».

Всего в списке 17 человек. Выписка заверена начальником восьмого отдела УГБ НКВД КазССР ст. лейтенантом Михеевым. Получено дополнительное время, допросы продолжены. Зарождается мысль подвязать «деятельность т.н. националистической организации» к проискам разведки Японии, сателлитом Германии, в преддверии войны о которой говорят все и даже пишут стихи и поют песни.

И формальную связь находят.

Протокол допроса от 11 сентября 1937 года.

Вопрос: «…расскажите о своей поездке в Монгольскую республику в 1936 году». Ответ: «В 1936 году, в марте месяце, я был командирован в МНР по закупке верблюдов для Казахстана. До этого Кулумбетов У. (председатель ЦИК КазССР) в январе 1936 года, у себя на квартире в Алма-Ате предупредил меня, что если будет разрешен вопрос о закупке верблюдов МНР, то он, в эту командировку, выставит мою кандидатуру… В начале февраля я получил от Исаева (председатель СНК КазССР) телеграмму о немедленном выезде в Москву в распоряжение Кулумбетова, который мне сказал, что я должен уехать в Монголию и закупить там 2500 верблюдов… Кроме меня были намечены для поездки: Иванов Павел Васильевич, профессор по животноводству; Наурызбаев, Иргекулов, зоотехники; Кожакин, Журавлев, ветврачи. Все под мое руководство». Следствие вменяет Телю в вину встречу с председателем совета министров МНР Амором, который, якобы, связан с Японией. Амор познакомил его с профессором, ветврачом Тувянским – японским агентом, жителем г. Улан-Батор. Ему и были переданы «шпионские сведения» о существовании националистической организации, об экономическом состоянии Казахстана и

СССР.       Следствию,       выбитой       истязаниями       фактуры признательных показаний, кажется, мало. И в ход идет трафаретное обвинение в подготовке теракта в отношении первого секретаря ЦК КП(б) КазССР Л. Мирзояна.

И так на протяжении восьми месяцев непрерывных допросов, заранее заготовленными вопросами и ответами на них, где отсутствует подтверждение конкретных действий и фактов «т.н. подрывной деятельности». Все следственные материалы носят декларативный, надуманный характер. Сценарий этих дел разработан далеко, в центре, и апробируется во всех уголках Советского Союза. Меняются только фигуранты и место действия. Допросы ведут оперативные работники, а не следователи. В числе допрашивающих сержанты госбезопасности – палачи, в обязанности которых входит «выбивать» нужные показания. Это подтверждают и следы бурых пятен крови, испачкавших листы бумаги протоколов допросов. Ведь каждый лист допроса подследственный, для придания законности творящемуся беззаконию, должен подписать. Дело идет к завершению. Тем более судьба группы партийно- хозяйственных работников, представителей интеллигенции Казахстана уже решена лично Сталиным. В Алма-Ату в начале 1938 года прибывает выездная сессия

Военной коллегии Верховного Суда СССР. На основании ст. 581А, 58-2, 58-7 и 58-11 УК РСФСР (измена Родине, участие в вооруженном восстании, подрывная деятельность, шпионаж в пользу Японии), 25 февраля 1938 года Жаманмурунов Тель, 1888 года рождения, осужден к высшей мере наказания

– расстрелу с конфискацией имущества. В этот же день приговор, в 14 часов 30 минут, приведен в исполнение. О чем свидетельствует справка, подшитая в том №8 дела

№451, хранящегося в архиве 1-го спецотдела НКВД СССР, заверенная лейтенантом госбезопасности Шевелевым.

В       этот       день       деду       исполнилось       пятьдесят       лет. Расстреливали во внутренней тюрьме НКВД и отвозили тела в ныне       поселок       Жаналык       под       Алма-Атой.       Старожилы рассказывают, что за квартал обходили стороной пресечение улиц Дзержинского-Виноградова, где в те зимние дни и ночи раздавались выстрелы. Вместе с ним расстреляли в тот день 33 человека. В том числе и его земляков – коллег Кулумбетова У., Жургенова Т., Жубанова К., а также Асфендиярова С., Мендешева С., Сейфуллина С. В последующие сутки расстрелы продолжались, по 35-40 человек в день. Братская могила стала последним пристанищем четырех с половиной тысяч невинно убиенных жертв.

ІІ. Бабушка

В июле 1917 года Тель вернулся на родину в Иргиз. По словам очевидцев, в группе пассажиров, вышедших на железнодорожной станции Шалкар, выделялись трое в белых костюмах. М. Подвойский, кудрявый статный мужчина лет 3540. В то время член петроградского Военно-революционного комитета, один из руководителей будущего штурма Зимнего Дворца. Лет 30, среднего роста с небольшими усами и рыжеватыми волосами Тель Жаманмурунов. Третий – Т. Жургенов, будущий нарком образования КазССР. Они приехали в Иргиз организовывать временный революционный комитет, председателем которого избран Тель. На следующий день шумел весь аул. Люди вышли на встречу с двумя известными земляками, которые привезли важные новости, и могут дать ответы на происходящие в стране политические события в стране, расколовшие общество на противоборствующие группы, в том числе и внутри родственных и родоплеменных союзов. Так произошло первое знакомство бабушки, Айганыс, двенадцатилетней девочки с Телем, будущим мужем.

Отец бабушки, Сарыбатыров Болебай, родственник и сподвижник И. Алтынсарина, окончил в 1862 году Орскую учительскую       школу,       сельскохозяйственное       отделение Красноуфимского училища в Торгайской области. Отрыл у себя на дому школу. В ней получили первоначальное образование его четыре дочери и три сына. Младшая из дочерей, Айганыс, 1905 года рождения, росла любознательным живым ребенком. Имея тягу к наукам, не чуралась и домашней работы, была мастерицей на все руки. Могла побаловать домашних и вкусной изысканной выпечкой, и скроить и сшить модную одежду. Управлялась и со скотом. Когда девочке исполнилось 15 лет, отец сам отдал свою любимицу, кенже, замуж за высокообразованного интеллигентного молодого человека, уважаемого земляка – Теля. Накануне этих событий матери бабушки приснилось, что в дом придет будущий зять. Бабушка вспоминала, что дома был накрыт богатый дастархан, и отец долго беседовал с будущим зятем на различные темы, пытливо выспрашивал его о планах на будущее, а потом представил свою дочь. Шел 1920-ый год. В иргизских степях, как и повсеместно, шла гражданская война. Иргиз захватывали то белые, то красные. Большинство населения было в растерянности и запугано происходящими переменами. Началась реабилитация алашординского движения. Ее видные деятели, в большинстве своем образованные интеллектуальные люди, стали привлекаться молодой республикой на работу, занимать ответственные партийно- хозяйственные посты.

И Тель с молодой женой отправились в столицу Казахстана – Оренбург. В наркомате земледелия потребовались его инженерные знания, незаурядные организаторские способности. В длительные командировки, будь то демаркация границ Казахстана, строительство Турксиба, гидротехнических сооружений, борьба с голодом и т.д., он брал с собой молодую жену. В ее памяти остались воспоминания о многочисленных встречах и знакомствах с партийными и хозяйственными руководителями, писателями, артистами, представителями интеллигенции и интересными людьми во всех регионах Казахстана, многие из которых в последствии стали семейными друзьями. О каждом из них бабушка до смерти сохранила мельчайшие интересные подробности, о которых любила рассказывать. Домой, на чай, часто заходили Г. Мусрепов, С. Муканов, М. Ауезов, С. Сейфуллин. Последнего бабушка охарактеризовала, в силу его молодости, амбициозным, энергичным, уверенным в себе человеком. Имея широкий круг общения, дед брал с собой на официальные приемы и молодую жену. Баловал ее дорогими подарками – покупал ювелирные украшения. Следил, чтобы она одевалась по этикету, была всегда завита и причесана. Как члену правительства семье выдавали продовольственный паек, включавший и бутылку армянского коньяка. Тель, за ужином дома, выпивал рюмочку, закусывая лимоном. За 17 лет совместной жизни, прошедшей в командировках, частых сменах мест жительства, были рождены четыре дочери. Места их рождения – Оренбург, Иргиз, Шымкент, Алма-Ата свидетельствуют о динамичном образе жизни и участии в становлении республики в ту эпоху. До конца жизни бабушка вспоминала о пережитом волнении и страхе. Большие психологические нагрузки, работа на грани умственного истощения, а также перенесенные инфекционные заболевания и особенности организма дважды вводили Теля в состояние летаргического сна. Если в первый раз сон продлился три дня, то во второй – 30 суток. Вызванный на дом докторпрофессор приставил ко рту спящего зеркальце, которое запотело, и убедился, что больной жив. По его рекомендации в доме постоянно кипел самовар. Проснувшегося было необходимо сразу напоить горячим чаем.

Из воспоминаний моей мамы – Биби, второй дочери в семье Жаманмуруновых, все ее детство прошло в постоянных переездах. В Кызылорде, куда они попали с переездом столицы из Оренбурга, ее поразило обилие бахчевых культур – арбузов, дынь, которые, почему-то, выращивали и продавали больныепрокаженные. Вверх по течению, на другом берегу Сырдарьи, находился лепрозорий, куда помещали больных со всей Средней Азии и Казахстана.

Период переезда в Алма-Ату совпал со второй волной голода тридцатых годов, прозванным в народе «голощекинским голодомором». Не ставя перед собой цели изучения его причин, о которых достаточно написано, нельзя не сказать о его ужасных последствиях. Будучи школьницей, мама не могла утром открыть калитку дома, припертую мертвыми телами. Обессиленные люди шли и падали замертво прямо на улице. Семье Жаманмуруновых дали половину дома по улице Талгарской, 63. Вторую половину занимал М. Ауезов с супругой Валентиной и дочерью Лейлой. В настоящее время в этом историческом одноэтажном здании, в парке 28 гвардейцевпанфиловцев, располагается музей народных музыкальных инструментов. Бабушка часто вспоминала один курьезный случай. Как-то, после одной из командировок в Москву, откуда Тель привез книги, одежду для детей и жены и купил себе костюм для выхода на службу, в дом проникли воры. Вынесли все подчистую, а также этот единственный костюм. На утро пришлось одолжить одежду М. Ауезова у Вали, чтобы отправить мужа на работу. Тель – заботливый муж и отец, свободное от работы время, которого было не так уж и много, уделял воспитанию дочерей. Собрал большую библиотеку, приобщая их к чтению. В памяти сохранились богато иллюстрированные книги со сказками на французском языке, которые отец читал и переводил им. Не получив сам в детстве музыкального образования, купил дочери Биби скрипку. Сам выходил жену и детей, когда они заболели тифом. Запомнился следующий случай семейной жизни. У одной из дочерей начал развиваться сколиоз – искривление позвоночника. Отец, ежедневно прикладывая линейку и заставляя делать упражнения, выпрямил ее осанку. В один из последующих после ареста дней домой привезли заказанное еще отцом пианино, от которого пришлось отказаться.

В день, когда арестовали деда, сотрудники НКВД с обыском пришли домой, где находился Сарыбатыров Омар, брат бабушки, ученый-биолог, преподаватель Казахского педагогического института. Впоследствии он также был арестован ирасстрелянкак враг народа. Первые месяцы после ареста, беременная на четвертую дочь бабушка, ежедневно носила передачи мужу, надеясь получить свидание с ним. Не случилось. Общение с друзьями, родственниками, соседями прекратилось. Люди боялись контактов с семьей врага народа. Было и откровенно недружелюбное, осуждающее отношение окружающих. В одну из ночей камнями разбили все оконные стекла в доме. Звучали и явные угрозы. В школе собрали линейку, и учителя перед строем сорвали комсомольский значок у шестнадцатилетней дочери Ляйли и пионерский галстук у двенадцатилетней Биби. В конце февраля 1938 года, домой глубокой ночью тайком пришел дальний родственник, служивший в военной прокуратуре г. Алма-Ата. На расспросы о Теле он хмуро отмалчивался, но бабушка почувствовала, что самое страшное свершилось. Он убедительно рекомендовал срочно покинуть Алма-Ату, не сообщая никому об этом. На следующий день бабушка узнала, что прокурор, довольно молодой человек, умер от инфаркта, не вынеся душевных переживаний. В тюрьме перестали принимать передачи, сославшись на то, что арестованный Жаманмурунов Тель выслан в лагерь без права переписки. Формальная для родственников отговорка органов в те годы о людях, к которым была применена высшая мера наказания – расстрел. Над бабушкой нависла реальная угроза быть арестованной, как жене изменника Родины, а детям отправиться на воспитание в детские дома. Бросив все, на перекладных, они тайком уезжают из Алматы на родину, в Иргиз. Любые их контакты с родственниками, знакомыми отслеживаются. Арестовывают участкового милиционера, который пытался им помочь с пропиской в Иргизе. Глубокая осень и наступившая зима, застают их в отдельно стоящей юрте на краю села. Ночами, тайком скрываясь, сердобольные аульчане оставляют у дверей юрты немного еды и теплой одежды. На работу никуда не берут, на руках грудной ребенок и три старшие дочери. Выросшая в обеспеченной семье, она никогда не была белоручкой. Как семье ответственного работника, которой полагалась домработница, пришлось столкнуться с бытовыми проблемами и остаться одной в тридцать три года с маленькими детьми. Больше страданий вызывает чувство безысходности, полного неведения перспектив дальнейшей жизни. Но нужно поднимать на ноги детей. Здесь на помощь приходит врожденная сила воли и твердый, порой мужской характер, привычка надеяться только на себя. Весной предписание органов НКВД и суда находит их. Им надлежит отправиться в ссылку, в Джамбулскую область, село Новотроицкое. Снимая угол в сельском доме, бабушка работает бригадиром на табачных полях. В бригаде репрессированные польки, мужья которых расстреляны на родине или сидят в лагерях в Советском Союзе.

Нужно растить дочерей. Жизнь потихоньку идет своим чередом, в ожидании вестей от мужа. Старшие дочери продолжают образование в педагогическом училище в г. Джамбуле. Биби, чтобы помочь семье, в пятнадцать лет экстерном закончив училище, преподает в школе математику. Мысли о муже. Что с ним? Где он? На официальные запросы никто не отвечает. Вместе с мужем арестованы братья Оспан и Омар. В отчаянии бабушка пишет письмо Молотову с просьбой помочь разыскать ее мужа, с которым он был знаком еще со времен учебы в Санкт-Петербургском политехническом институте. Ответ не приходит. У Молотова та же проблема. Жену П. Жемчужину, обвиняют в причастности к «вредительской и шпионской работе» и позже, после войны арестуют. Старшие дочери уехали на учебу в Алматы. Бабушка, помня давние желания мужа иметь сына, продолжателя рода, берет на воспитание мальчика-сироту из детского дома. Шах – его кличка, ставшая именем, дана ему группой ребят, которыми он верховодил. Попав в семью, мальчик отходит, отогревается в душевной ласке, чувствует себя нужным и родным человеком. Помогает приемной матери в домашних делах, уходе за младшей сестрой, продолжает учебу в школе.

С началом войны все жизненные перипетии отодвигаются на второй план. На фронт, медсестрой в санитарный поезд, уходит старшая дочь – Ляйля. Помня наставления отца, беря пример с дядей, имеющих высшее образование, обладая способностями и тягой к образованию, в Казахский сельскохозяйственный институт в г. Алма-Ата поступает вторая дочь – Биби. Продолжая дело отца, она учится на факультете «гидромелиорация». Сталинская стипендиантка, она совмещает учебу с научно-исследовательской работой под руководством преподавателей, выдающихся ученых-

гидротехников, эвакуированных во время войны в Алма-Ату из Москвы и Ленинграда. Опубликованные ею монографии впоследствии легли в основу кандидатской диссертации на тему «Боковой водозабор с удаленными промывными отверстиями по схеме Б.Т. Жаманмуруновой», которая нашла практическое применение при строительстве гидроплотин в Киргизии, Таджикистане, Казахстане. В конце войны, Биби – мл. лейтенанта запаса автомобильных войск, также призывают в действующую армию. Бабушка снова пишет письмо к Молотову с просьбой вернуть дочерей. Письмо и близкое окончание войны сыграли свою роль. Счастье бабушки безмерно. С фронта живыми и невредимыми возвращаются ее старшие дочери. Страна переходит к мирной жизни. Дочери и приемный сын учатся, заканчивают ВУЗы. Старшие дочь и сын – педагоги, вторая – ученый-гидротехник, третья – Гульнар окончила Ленинградский финансовый институт, младшая – Гульзада – Казахский сельхозинститут. Все идет своим чередом. Замужество дочерей, рождение внуков. Но мысль о муже, отце, ожидание весточки от него, не дают никому покоя. Бабушка до конца вела счет годам жизни без мужа и ждала его возвращения. Пять лет, десять, сорок, пятьдесят пять. Ведь были и вернувшиеся. В начале войны в дом пришел странный человек. Он доверительно сообщил, что якобы сидел несколько лет с Телем в одном из карагандинских лагерей. Живо интересовался местонахождением всех домочадцев, не оставлял без внимания их настроения, отношение к сложившимся жизненным обстоятельствам. Это был агент НКВД, изучавший по заданию органов настроения и лояльность к советской власти членов семей репрессированных. Видимо, семья Жаманмурунова прошла проверку. Их явно не тревожат, но тайный надзор продолжается. На запрос в официальные инстанции приходит ответ, что Тель, якобы, умер в Карлаге, от болезни, в 1944 году. Но в это трудно поверить. Эта тема запретна в обществе, не к кому обратиться за помощью и советом. Со смертью и развенчанием культа личности Сталина в стране объявляются амнистии, в т.ч. и политических заключенных. Дочь Биби, которая учится в аспирантуре Московской лесотехнической академии обращается в Верховный Суд СССР.

После двадцати лет тревожного ожидания, жизни с ярлыком «члены семьи изменника Родины», приходит ответ: «…Дело по обвинению Жаманмурунова Теля пересмотрено Военной коллегией Верховного Суда СССР, 4 марта 1958 года. Приговор Военной коллегии от 25 февраля 1938 года отменен по вновь открывшимся обстоятельствам, и дело за отсутствием состава прекращено. Жаманмурунов Т. реабилитирован посмертно…». В обществе начинают всплывать отдельные факты, обстоятельства, заговорили очевидцы событий тех лет. К бабушке начали приходить бывшие друзья, сослуживцы Теля. Восстанавливаются утерянные родственные связи. Как-то в числе других пришел и известный в республике народный писатель, чьи показания, возможно, сыграли роковую роль в судьбах других. Бабушка не позволила открыть ему дверь. Не нашему поколению их осуждать. В хитросплетении тех лет, под адским катком государственных репрессий, в атмосфере тотального доносительства трудно было не сломаться, отделить правду от лжи, сохранить веру в гуманизм и высшую справедливость. Тема репрессий редко обсуждалась в нашей семье. Меня до сих пор поражает отсутствие озлобленности, чувства обиды на людей, сетований на несправедливость и превратности судьбы со стороны бабушки и родителей. Жизнелюбие, оптимизм, вера в светлое будущее никогда не покидали их. Даже не будучи ярым сталинистом, отецфронтовик рассказывал, как они на фронте поднимались из окопов в атаку с криком «За Родину, за Сталина!». Успехи, радостные события в стране воспринимались ими как личные успехи и события. Оголтелого ура-патриотизма, конечно, не наблюдалось, но было здравое осмысление, понимание, что беда коснулась также судеб тысяч и тысяч людей. Дочь Биби повторяет трудовой путь отца. Семья по работе переезжает из Алма- Аты в Москву, Гурьев, г. Чимбай в Каракалпакии, Сарыагаш, Шымкент и снова в Алма-Ату, Джамбул. Она везде занимается преподавательской, научно-исследовательской деятельностью, участвует в составе всесоюзной группы ученыхгидротехников в разработке проекта по переброске северных рек в Среднюю Азию и Казахстан, в строительстве противоселевой дамбы в Алма-Ате. Воспитала большую плеяду инженеровмелиораторов, которые трудятся во всех странах СНГ, а также в дальнем зарубежье. Награждена орденом «Знак почета». Интересные переплетения судеб, повороты истории. Научным руководителем во время работы над кандидатской диссертацией у нее был член- корреспондент Академии КазССР, доктор технических наук Р. Ж. Жулаев. В конце двадцатых годов, он, юный паренек работал землекопом на строительстве Жаманмуруновым Т. дамб в Актюбинской области. Это была дань уважения к ее отцу, старшему товарищу, который отправил молодого человека в институт на учебу и определил его судьбу. Все дочери добились больших высот в жизни. Заслуженный учитель, заслуженный финансистреспублики. Они оказались достойным продолжением рода Жаманмуруновых, вошли в плеяду ярких представителей казахской интеллигенции. Продолжили дело деда некоторые внуки, ставшие инженерамигидротехниками. За долгую плодотворную работу на этой стезе звание «Заслуженный гидротехник РК» получил внук – Ерлан.