Веджетеблс* {o‑v‑o‑shch‑I}. Повесть о ненастоящих людях

У подъезда она снова предлагает мне подняться и снова получает отрицательный ответ. Мы целуемся. Боже, до чего хорошо и аккуратно она целуется. Я чувствую ее маленький влажный язычок в своей пасти, и у меня снова начинает болеть ТАМ. Прощаемся. Я сажусь в ту же машину, которая нас привезла, и говорю адрес. Про себя думаю, что бомбила неплохо на мне заработал, а он, читая мои мысли, говорит: «Спасыбо тебе, хароший клиент. Дэвушка твой просто ангел». Я ничего не отвечаю вслух, а в мыслях говорю: «Пожалуйста! Девочка ангел, а я говно!» К моим покоям долетели тоже довольно быстро. Седьмой этаж, двадцать четвертая квартира, ключ в замке, и дверь отворяется, лицо снова окисляется. Так прошли очередные выходные.

Однажды герой Венсана Касселя в одном из фильмов сказал, что он не хочет быть рабом своего будильника, поэтому выбрал путь грабителя банков. Я тоже не хочу быть рабом своего будильника, но банки грабить не решаюсь. Звонит, противный. Хорошо, что вчера не пил. Просыпаюсь я бодро. С уверенностью могу сказать, что не боюсь понедельника, скорее, в будни я начинаю полноценно жить. Нет, я не трудоголик, просто начинаются мои материальные движения, а это похожи на хобби. К тому же я уверен, что это все временное явление. Наступит день, когда проснусь не от звона будильника, заставляющего меня идти на работу, а оттого, что просто выспался. Привычный СМС-диалог с мамой. Утренние процедуры. Кусок хлеба, сосиска и чай. С утра обычно ничего не лезет в рот. Как-то пошло и аморально вышла фраза. Понедельник, собрание в офисе, дресс-код. Надеваю фиолетовую сорочку, серые брюки. Серые замшевые туфли. Хорошо, галстук «разрешили» не надевать. Спускаюсь во двор. Вижу дворника-киргиза, и настроение мое улучшается. Сажусь в свой гений китайского автопрома, которому я дал гордое имя Кайен. В размерах мой Кайен уступает «Кайену» оригинальному раза в три. По стоимости – раз в десять. Включаю музыку. Dash Berlin один из моих любимых исполнителей, особенно люблю его трек Waiting. Часа полтора езды, и я в офисе, огромном скучном муравейнике. Пару слов о компании, в которой я являюсь крепостным. Это филиал крупного итальянского завода со своим представительством в России. Занимается производством молока, которое нашло отклики в сердцах российских животов. Прохожу через рамки, киваю головой охраннику и поднимаюсь к месту сбора торговиков. Практически все заполняют отчеты, которые должны вести ежедневно. Я присоединяюсь к ним, понимая, что отчеты эти увидит, точнее сожрет, только шредер. Пиздец, шредер! Интересно, в честь него назвали злодея из «Черепашек-ниндзя» или наоборот? Говорю всем «привет» и занимаю свое привычное место в конце зала совещаний. Оттуда подпездывать проще и безопасней всего. Вокруг все говорят о работе, спрашивают о выполнении планов друг друга и тому подобное. Из отпуска вышла Вера Стрельникова, 34-летняя некрасивая женщина. В красках рассказывает о том, как побывала в Египте, как все было круто и шикарно. Мне интересно, как может быть круто и шикарно в стране почти третьего мира? А теперь у нее постотпускной синдром. Меня хватает ненадолго: «Какой еще синдром? Просто ты привыкла, что десять дней по горящей путевке тебе убирали номер, кормили не тобой приготовленной стряпней, всячески лицемерили арабы и убирали пустые стаканы, бедолаги. В общем, тебя обслуживал обслуживающий персонал, а теперь ты сама опять стала этим обслуживающим персоналом. Ты была, если можно так выразиться, в дамках. А теперь стала одним из тех бедолаг, лицемерно улыбающихся тебе на курорте, сама. И из одной роли в другую, наверное, сложно переходить. Поэтому выбрось синдромы из головы и начинай пресмыкаться перед своим начальством, оно, кстати, на подходе». Вокруг смеются, кто-то принимает Веркину сторону, сама она мне в ответ что-то хамит, но мне похер, скажу по правде.

В зал влетает Лешкин, как всегда на позитиве. Сразу направляется ко мне и крепко жмет руку. Единственный персонаж, которого я искренне рад видеть. Следом заходит еще пара торпед, а спустя пару минут появляется она. Та, которую имеет Лешка и которая имеет всех здесь присутствующих. Представлю полностью: Шустова Виолетта Витальевна, начальник отдела продаж. С такими инициалами как минимум можно занимать пост первой леди страны. Ей 33 года, она занимает неплохую должность и чертовски сексуальна. По правде сказать, меня всегда возбуждали женщины чуть старше по возрасту и по должности. Она вобрала в себя оба этих качества. А посему в глубине души Лешкину я дико завидую.

Начинается собрание. Оно же в пятницу вечером закончилось. Закончилось для того, чтоб в понедельник утром начаться. Я иногда с такого тупизма теряюсь. Нет, мы не обсуждаем, как прошли выходные, мы обсуждаем то, что даже не влетает в мои уши. Информация ударяется мне в щеку и падает вниз. Если вдруг дергают меня, я всегда отвечаю: ХОРОШО. Делаю заинтересованное лицо. Виолетта Витальевна меня недолюбливает. Спасает только наше хорошее общение с Лешкиным. Он буфер наших «теплых» отношений. Около часа переливается информация из пустого в дырявое и обратно. Хвалят лучших, говорят о худших. Хотя каким бы ты лучшим ни был, в торговле ты всегда херовый. После постановка задач вниз по иерархии, принципы единоначалия никто не отменял. Перед разъездом по территориям Леха в красках рассказывает, как давал в голову нашему «полководцу». Такие темы мне нравятся, и нравится то, как их преподносит Лешкин.

Предстоит одно из самых увлекательнейших путешествий в мир злости, бедноты и антисанитарии. Я еду по своему маршруту, по магазинам, торгующим товарами повседневного спроса. Захожу в первую точку. Обычно стараюсь не проходить через служебный вход, но здесь охрана лютая. Уже был прецедент написания письма в мою компанию о несоблюдении регламента посещения. Штраф наложили на нашу фирму. Фирма наложила штраф на меня.

Записываюсь у сторожа, на спине которого, если читать по-английски, получается OXPAНА («окспаха»). Записывает мои данные со знанием дела и с грозным видом. Разрешает пройти. «Спасибо, бля!» – думаю про себя. Иду по душным, грязным, смрадным коридорам служебных помещений. Ходят некрасивые и неопрятные люди. Сложно определить их национальность и возраст. Иногда даже пол. Славяне, выпачкавшиеся в пыли, похожи на представителей Закавказья и Кавказа. Азиаты, опрокинувшие на себя муку, тянут на славян, только разрез глаз их выдает. Мурашки бегают по мне телесные вперемешку с муравьями местными. Хочется крикнуть: «Ребята, ВЫ ЧЕГО?! Бегите отсюда, ищите себя в других местах, чтоб не потеряться в этих». Но если бы я даже крикнул это, всем было бы похуй, а меня приняли бы за долбоеба. Всегда бегает по таким коридорам кошка – да, кошка. Плешивая, грязная настоящая кошка – очередной повод для взятки СЭС. Делаю поворот налево, затем направо, далее хоромы матов, криков и вонизма. Кабинет заведующих и товароведов. У меня опускается забрало, вешаю маску равнодушия, улыбаюсь-скалюсь и вхожу. «Доброго здоровья, Мария Михайловна! Как вы (нарочно „вы“ с маленькой буквы), как выходные?» Мария Михайловна – заведующая молочным отделом, хотя какая разница? Они все, Марии Михайловны, одинаковые: огромные жопы, грязные халаты, волосы в беспорядке, грязь под ногтями… дальше перечислять? Бывают, конечно, и исключения, как же без них. Бывают Наталии Викторовны, Юлии Владимировны, старающиеся выглядеть и вести себя достойно должности и с достоинством женщины, но, как правило, они встречаются крайне редко. Обычно приезжает такая Мария Михайловна из ебеней, устраивается продавцом в магазине, спустя лет 10—15 ее делают старшим продавцом. А еще спустя пять лет – о чудо! – она становится заведующей. Корона на голове, интеллекта не прибавилось, секс давно в прошлом. Такие, как я, в данный момент те, за счет которых можно поднять самооценку, опорожнив на нас уйму накопившегося негатива. Меня спасают два момента – два моих кредо. Первое: «Мне ссыте в глаза – все божья роса» и второе: «Как с гуся вода». Но это исключительно на работе. В общем, выслушиваю я тираду, вижу, что настроение моего «бизнес-партнера» поднимается и она готова сделать заказ. Делает его. Я лицемерно благодарю, отвешиваю поклон, презираю себя и свои двадцатисемилетние достижения и убираюсь прочь, точнее в следующий пункт назначения. Снова прохожу «окспахника», расписываюсь в графе «выход» (блядь, в Пентагон проще попасть и выйти), выхожу на улицу. Захожу через центральный вход, чтоб купить себе минералки.

Стоя на кассе в очереди, смотрю на кассира. Как говорят сейчас, хозяйка кассы. Теперь модно покрывать вуалью стремные профессии. Кассир – хозяйка кассы, уборщик – сотрудник клининговой компании, водитель погрузчика – логист, охранник – сотрудник службы безопасности и внутреннего контроля и т. д. Смотрю на кассира и понимаю значение словесного оборота «кассовый аппарат». Это человек и кассовая машинка – единое целое. Одно без другого неработающее. Аппарат! Убери человека – останется одна бесполезная машинка. Убери машинку – останется сидящая женщина. Вот где истина зарыта. Расплачиваюсь, выхожу, пью, сажусь в свой Кайен. И так около десяти сетевых магазинов в день. Закончить я должен в 18:00. Вместо ошейника на мне корпоративная сим-карта в моем телефоне. Пару раз в день из офиса «пробивают» мое местонахождение. Второй раз ближе к концу рабочего дня. А так как заканчиваю я где-то в час, приходится встречаться с водителем маршрутки по имени Азиз, с которым я познакомился в первую неделю, как устроился на это место. Ему я отдаю телефон, и симка спокойно катается по маршруту номер 677а. Включена переадресация на мой личный номер, поэтому я спокоен. Ближе к вечеру меня набирает добрый азербайджанец, говорит: «Антон, подъезжай, эсэмэска пришоль». Я встречаюсь с бакинским товарищем, даю ему 100 рублей, забираю телефон, и на этом наше общение заканчивается.

Сейчас на часах 13:43, поздновато закончил. Собрание меня задержало. Симка с телефоном уехала курсировать между оранжевой и серой ветками московского метрополитена на севере столицы. А я почувствовал запах свободы. Несколько раз, конечно, позвонит супервайзер по поводу какой-нибудь ерунды, но это я попробую как-нибудь пережить. Еду уже по своим точкам, чтоб оформить заявки на алкоголь. Это тоже много времени не занимает. Хотя Вазген предлагал увеличивать объемы, я ему всегда говорил, что по месту виднее. Не нужно зарываться. И органы наехать могут, и те, кто легально продает нормальный алкоголь, пиздюлей таких дадут, что работать вообще не придется. Будешь на пособие по инвалидности перебиваться. Договариваюсь с Ашотами, Алмагулями, Хасанами, Шухратами о количестве и датах поставок на неделе. Так официально звучит, хочется, чтоб переполняло чувство гордости, но оно не приходит. Быстренько оформляю заказы в обычном блокноте. Продаю меньше, чем хотят, но причины я называл. Получаю слова благодарности. Там, где сложились более теплые отношения, а это почти во всех точках, получаю угощения в виде фруктов, сладостей и блюд национальной кухни каждого из владельцев. Наша база – магазинов 20 на одном районе, успеваю ее обработать за пару дней, а за одну ночь успеваем спокойно развезти заказы. Быстрые, легкие и немного адреналиновые деньги.

Вечером я обычно свободен. И это меня больше тяготит, чем радует. Если я свободен, то не исключено употребление алкоголя. Чтобы от этого себя огородить, набираю Ане. Отвечает молниеносно, хотя и находится на работе. Работает в туристическом агентстве, часто ездит отдыхать за границу, зазывает меня, я всегда в отказе. Однажды увидел, сколько нужно заполнить граф для загранпаспорта, и понял, что из России я вряд ли когда-нибудь выеду. Договариваемся погулять в парке Царицыно, она живет в этом районе. Говорю, что заберу ее с работы. У меня два часа бессмысленного промежутка. Мне не по себе. Я не знаю, чем себя занять. Хотя знаю, но надежду на это я уже начинаю терять. У меня есть навязчивая идея, которая мне видится грандиозной и денежной. Но я уже истоптал не одну пару ботинок, бороздя кабинеты деловых центров, и в мозоли избил пальцы рук, печатая электронные письма со своим предложением. Суть проекта состоит в том, чтобы под известным спортивным брендом выпускать автоаксессуары и комплектующие. Я писал море писем с коммерческим предложением – естественно, без своего материального участия, но гарантируя, что от а до я организую весь процесс. Но кто я и что такое мои гарантии? Такие масштабы требуют огромных затрат. Я даже делал мониторинг. Придумал анкеты для различных классов автовладельцев. Чтобы понять, будет востребован такой продукт или нет. Получил 90 процентов положительных ответов. На 90 процентов положительных ответов автовладельцев я получил 100 процентов отрицательных ответов от отечественных производителей. Их примеру последовали и заграничные представительства. Я к этому отношусь с полным пониманием, но от этого легче не становится. Возлагал огромные надежды и проделывал огромную работу, разрабатывая демопрезентации. Самым серьезным успехом было то, что я пару раз оказывался в кабинетах коммерческих директоров, но, выслушав меня, говорили, что это «чересчур космическая и невыполнимая идея». Жали мне руку и желали успехов на моем пути. Об электронных письмах даже упоминать не стоит, на десять написанных приходил один ответ. Конечно, с отказом. Но и за это я признателен оппоненту.

Я у себя в комнатушке. Передо мной ноутбук, сто граммов дешевого коньяка, яблочный сок, полтора часа до встречи с Аней. Огородить себя получилось только от количества. Я уже сообщил ей, что приеду на метро. Для нее это вообще не повод нахмурить брови. Главное то, что она со мной будет рядом. Открываю почту: тьма спама, среди которого золотом блистает предложение о встрече одного из производителей, заинтересовавшихся моим деловым предложением. Залпом выпиваю коньяк, даже не запиваю его. Руки трясутся от волнения. Может, это начало новой жизни. Так всегда со мной. Я наивен и сам себя часто обнадеживаю. Строю воздушные замки. А потом, наблюдая, как падает один за другим, ухожу в короткий запой. Это слабость? Возможно. Но иначе я не могу. Об этой затее знаю только я из всего своего окружения. Не люблю пустословить. Удастся реализовать – от этого выиграют все. А пока ловлю неудачи, не хочу с кислой рожей показываться друзьм и Ане. Сейчас особый случай. Отвечаю на письмо, что буду в пятницу в 16:00 в офисе представительства. Почти неделя позитива, надежды и волнения. Достаю из ящика стола сигареты. Пагубной привычки не имею, но сейчас хочется, очень хочется покурить. Выхожу на балкон. Чувствую, что пьян, не то от коньяка, не то от перспективных новостей. Вдыхаю горький дым и улыбаюсь, снова вспоминая щенка из недавнего сна. Может, это знак. Я во всякую чушь, связанную с астрологией и сновидениями, не верю, но мало ли. Вдруг тот милый щенок – мой будущий новый друг, который поддержит мою идею и предложит занять место руководителя моего же проекта. Черт! Сигарета истлела и обожгла пальцы. Смотрю на часы: пора выдвигаться на встречу с Аней. Еще 50 граммов на ход ноги. Лифт. Улица. 15 минут пешком к метро. Покупаю букет из 25 белых роз. Я всегда и всем дарил только белые розы. Лучший из цветков и лучший из цветов. Покупаю билет на две поездки, спускаюсь в подземелье, в ушах музыка от Dash Berlin. Аня работает в центре города, а встретиться мы договорились в центре зала метро. Выхожу из вагона, делаю переход, через пять минут вижу ее, направляющуюся ко мне. Она обворожительно улыбается, а когда видит цветы, бросается ко мне на шею со словами благодарности. Какой же кайф осознавать то, что есть девочки, которым нужно для счастья совсем чуть-чуть. Кайф этот пропорционален тоске от того, что можешь ты дать только это «чуть-чуть», а хотелось бы гораздо больше.

Выходим из подземки на улицу и идем в парк. Я предлагаю поесть мороженого и немного пройтись. Аня видит мое положительно озабоченное настроение и справляется о нем. Я отвечаю, что это лишь видимость, ссылаюсь на то, что рад ее видеть. Она глотает мои слова, долго прожевывая в своем сознании. Как же редко я говорю ей что-то приятное. Мы присаживаемся на лавку. Напротив тоже пара. Ничего примечательного, может, на пару лет помладше нас с Аней. Парень открывает пачку сигарет, достает две, одну протягивает девушке, прикуривает ей, потом себе. После они начинают целоваться. Ребята, ВЫ ЧЕГО?! Что это, блядь, за забота? Представил Аню с сигаретой и поморщился. А эти сидят табачат и мило воркуют. Пройдет какое-то время, они, возможно, поженятся. Пройдет еще какое-то время, и они уже будут ненавидеть друг друга, ругать своих детей, проклинать свою судьбу за то, что связали свои жизни. А нужно смотреть в самое начало, когда бедолага парень протягивал какую-то дешевую сигарету своей пассии. Сколько таких взаимно испорченных судеб и поломанных жизней? А куда вы, блядь, смотрели, когда начинали общаться друг с другом? На что рассчитывали? От дурных, но реальных мыслей меня отвлекает Аня. Притягивает к себе и ласково шепчет на ухо, что сегодня я никуда не денусь и буду ночевать у нее. В принципе, об обратном я и не думал. Аня возмущается, что от меня веет перегаром и дымом. Говорит, что это вредно. Я высказываюсь вслух, чтобы свою псевдозаботу она оставила при себе. В очередной раз вижу слезы на ее глазах. Причина слез я. Хочу извиниться, но вместо этого продолжаю стоять на своем мнении, говоря, что единственный, кто за меня искренне переживает, это моя мама. В остальном же всем друг на друга абсолютно все равно. Аня говорит, что я еще ребенок и пора взрослеть и понимать, что есть близкие люди, которые могут беспокоиться за других. По мне, так это чушь. Может, мне действительно пора взрослеть. Я озвучиваю очередное хамство и говорю, что поеду к себе и что желания оставаться у нее нет. Аня начинает просить остаться ночевать в ее квартире. Мне как бальзам на мое прогнившее сердце. Пусть уговаривает, я иначе не в состоянии поднять себе самооценку. В конечном счете соглашаюсь, рисую такую морду, будто делаю великое одолжение. А в ее еще влажных от слез глазах читаю искреннюю признательность и благодарность.

Съемная квартира Ани – символ уюта, порядка и чистоты. Ничего особенного. Квартира – «бабушкин вариант», но даже из него Ане удалось сделать обитель комфорта и гармонии. Несколько горшочков с цветами, скатерть на кухонном столе, пара интерьерных подушек на старой заправленной кровати, маленький коврик на полу и аккуратные занавески на окнах. Нет ни пылинки, ни хоть одной валяющейся вещи. Когда я нахожусь у нее дома, то уверен: она была бы идеальной женой и матерью. Но бестолковые принципы, которых я строго придерживаюсь, не дают мне совместить наши жизни. Каждый раз я дарю ей надежду и ворую очередной день ее жизни. 23 года для девочки это серьезный возраст. Я не могу реализовать себя в материальном плане. Я же мешаю реализовать ей себя как женщину, в семейном. Аня предлагает мне поесть. Аппетита нет вовсе. Пока она достает из сумки грязные лоточки, в которых был ее обед, и еще какие-то приколюхи, назначение их мне неизвестно, я звоню Ринату, чтоб он зашел на мою электронную почту (у Ани интернета нет, и это еще одно очко в ее пользу), прошу найти письмо, которое получил накануне. На радостях забыл записать номер телефона для связи. Завтра хочу позвонить и убедиться на словах, что встреча состоится. Меня радует то, что Ринат никогда не задает лишних вопросов. Если будет необходимо, я сам все расскажу. Через пару гудков он отвечает, я сообщаю свой пароль, Ринат диктует мне цифры. Параллельно интересуемся друг у друга, как дела, договариваемся о ночном завтрашнем развозе и на этом прощаемся. Артуру необходимости звонить нет. Там все четко, а если возникнут проблемы, он непременно о них сообщит сам. Слышу, как зашумела вода в душе. Аня пошла купаться. В очередной раз думаю о том, как она хозяйственна и чистоплотна. Быстро помыла «рабочую» посуду и сразу пошла помыть себя. Полоскается она долго, что для девушек нормально. Душ затихает, Аня входит в комнату, обернутая в полотенце, теперь я перемещаюсь в ванную с целью помыться. Сей процесс занимает у меня минуты три. Вхожу в комнату и вижу, как Аня сушит волосы перед огромным зеркалом. На ней есть прозрачная ночнушка и нет трусиков. Сорочка просвечивается, и видна ее небольшая аккуратная и очень красивая грудь. Я возбуждаюсь. Подхожу к туалетному столику и мажу подмышки ее дезодорантом. Я не придаю этому значения, мужской дезик или женский, главное, чтоб потом не воняло. Залезаю под одеяло, через мгновение ко мне присоединяется Аня. А еще через несколько минут она присоединится ко мне в прямом смысле этого слова. Говорят, когда любишь, почти не говоришь с человеком в подобные моменты. Наш недолгий диалог сводится к тому, что Аня говорит, как давно у нас не было секса. Она права. Если ты в отношениях и есть место и время заниматься любовью регулярно, а делаешь это раз в неделю, а то и реже, – явление ненормальное. Аня говорит, что дико скучает, но такими темпами может и отвыкнуть от меня. Я не верю в это. Куда она от меня денется? Стала совсем ручная. Это минус очко мне. Какого черта я позволяю себе человека превращать в собственность? От негативных мыслей меня отвлекают Анины поцелуи и объятия. Сейчас я не вспоминаю о Яне, как и не помню, что существует Аня, занимаясь сексом с Яной. От Ани тоже безумно вкусно пахнет. Сейчас нет парфюма, который перебивал бы ее потрясающий телесный запах. Она сверху, немного наклоняется вперед, чтоб коснуться моих губ своими сосками. Я целую их, она это обожает. Понимаю, что могу быстро кончить, но делать это не хочу. Стараюсь думать на отвлеченную тему, думаю о последнем поражении «Спартака», чересчур долго думаю, так и упасть может. Снова вхожу мыслями в процесс. Аня поняла, что я сдерживался, и во взгляде вижу признательность. Она начинает постанывать. Вот-вот кончит. Для меня это важно. Я-то всегда смогу… Надеюсь, она не имитирует. Я по привычке задаю глупый вопрос, закончила ли она. Бывает, что она говорит «нет». Сейчас не тот случай. Через минуту кончаю и я. Шестьдесят секунд разделили наше совместное удовольствие. Да и так все было космически хорошо. Потом еще несколько раз. Возраст и желание друг друга позволяют держаться в тонусе.

Утром просыпаюсь гораздо раньше Ани. Мне нужно еще добраться до машины, которая стоит возле дома, в которой я волочу свое существование, стараясь минимизировать проводимое там время. Аня просыпается, начинает вставать, чтоб приготовить мне завтрак. Я не нуждаюсь в этом, быстро одеваюсь, умываюсь и ухожу, даже не поцеловав ее.

Захожу в метро. Несмотря на ранний час, народа достаточно. На эскалаторе навстречу мне по правую сторону поднимается поток людей, как на конвейере все. Из общего потока выхватываю парня. Парень прожил приблизительно четверть века. На парне бейсболка с цифрой 228 и черная футболка, на которой белыми буквами написано что-то вроде SEXYBOY или даже MEGASEXYBOY, что-то в таком жанре. Хоть и прожил парень лет 25, но на вид чистый хлыщ. Такие вольют в себя дешевого градуса, потом идут и кричат слова «Слава России!». У них один глаз на хуй другой посылает, а он за Россию сражаться лезет. Еще думаю о том, что, окажись парень перед блюстителями порядка со щепоткой запрещенных к употреблению веществ, 228 станет актуальной, а парень начнет ссать. Ссать в прямом и переносном смысле этого слова. И куда подевалась недавняя удаль? Размышляю дальше над его одежкой. SEXYBOY! Блядь, у этого сексибоя эякуляция произойдет, он еще милку не успеет раздеть. Хорошо, если милка с головой и к подобного рода казусам с пониманием относится. А если нет? Не самая приятная ситуация. Был помладше, был в таких. Но майки такие на себя не напяливал. Хочу на джинсы его взглянуть, чтоб тараканы в моей голове лопнули от перенасыщения. Перегородки эскалатора оставляют тараканов без десерта. Оглядываюсь по сторонам. Нескончаемый поток бедолаг. Недовольных, мрачных, скучных. Причин на то много. У кого-то недосып из-за перетраха, у кого-то недотрах, и это его тяготит, кто-то до позднего часа смотрел очередное любимое дерьмо по зомбоящику, кто-то ненавидит свою работу, точнее почти все присутствующие, кто-то едет с работы и очень устал, кто-то вообще едет с работы на работу и от одной мысли об этом уже в трансе. Среди всей этой серой массы вижу нескольких мужчин, сидящих на разных местах, но очень похожих между собой. Нет, не лицом и параметрами тела, а похожих тем, что имеют один никчемный образ. Сидячее положение, тусклый взгляд, не первой свежести одежда, пивной живот, засаленные волосы, под ногтями грязь, на коленках черная сумка с карманами по бокам (я один год в школу с такой гонял), а в сумке, почти уверен, лоток с макаронами, которые слиплись между собой, к макаронам в том же лотке котлетка-полуфабрикат, чуть пригоревшая, может, сосиска, может, две сосиски, нарезанный заранее хлеб и бутылка из-под минералки с налитым в нее чаем. Бутылка такая, сморщенная, из-за того, что в нее наливали горячий чай и пластик немного подплавился. Еще в сумке обитает какой-нибудь носовой платок и пачка дешевых сигарет. Как же я боюсь, что будет такое время, когда напротив меня будет сидеть молодой парень, лет на двадцать младше меня, и пялиться на мою черную рабочую сумку с находящейся в ней невкусной едой и дешевыми сигаретами. Некоторые читают газеты, бесплатно раздаваемые возле метро. Я боюсь этих газет, боюсь в те моменты, когда появляется это уебищное желание взять ее и спуститься в подземелье. Я еще никогда не брал их, потому что поставлю на себе крест, когда однажды буду держать шершавую в руках, трястись в мрачном вагоне и читать главные и не очень главные новости. Я боюсь двух вещей в своей жизни: нищеты и старости, нищую старость даже не рассматриваю. Говорят: улыбнись миру, и мир улыбнется тебе. Я начинаю растягивать рот до ушей и смотреть на окружающих. Смотрю и улыбаюсь, улыбаюсь и смотрю. Ко мне подходит один мужик и говорит: «Пацан, ты че лыбишься?» Я отвечаю: «Дарю хорошее настроение людям». Он говорит: «Ты че, ебанутый?» Я отвечаю, что да, и продолжаю улыбаться. Мужик ретируется. Видимо, поверил и связываться не захотел, а может, просто не знал, как дальше строить диалог со мной. Оказывается, в ответ на улыбки мир не всегда улыбается, бывает, что еще и обзывает тебя ебанутым.

Наконец-то вышел из подземки. Еще немного, и меня уже везет не железный вагон, а себя везу я сам. Еду по Дмитровскому шоссе, на котором находится первый из запланированных на сегодня магазинов. Подъезжаю к торговому центру, где он расположен. Сам центр еще закрыт. Но гастроном работает круглосуточно. Я показываю охранникам пропуск и иду по пустому вместилищу торговых павильонов. Пройдет пара часов, и множество людей будут бессмысленно бродить из одного в другой. Кто-то будет покупать ненужные вещи, приносящие им кратковременное состояние эйфории. Кто-то будет двенадцать часов стоять за прилавком, убивая таким образом свои ноги. Каждый день – день сурка, каждый мало чем будет отличаться от предыдущего. Я прохожу мимо двух секьюрити торгового центра и слышу их профессиональный диалог. Один говорит: «Пиздец, ссать хочу!» Второй отвечает: «Так иди павильон ювелирный обоссы. ГЫ-ГЫ-ГЫ!» первый на это тоже отвечает ГЫ-ГЫ-ГЫ. Мне хочется крикнуть: «Ребята, ВЫ ЧЕГО?!» Но в своем крике не вижу никакого резона. Благодарю их мысленно, что скоротали мой путь своим общением, и захожу в магазин, чтобы в очередной раз побеседовать с очередной Марьей Михайловной…

Только что попрощался с Азизом, отдав ему симку. Еду по Ярославке. Вокруг машины, люди, люди-машины. Едет старенькая «семерка» на огромных дисках, с задранной вверх передней частью. Это азербайджанец за рулем – была бы букмекерская контора, поставил бы ва-банк. Обгоняю, заглядываю в «семерку», вижу на торпеде сине-красно-зеленый флаг. Бинго! Нужно было ставку делать. По правому борту ползет на брюхе черная, полностью тонированная «Приора». Это сложней – либо регион 05, либо 95, либо 07, либо 09. Промах, 23-й регион, земляки… может, и земляки, а может, дагестанцы еще не успели поставить на учет машину у себя в горах. Впереди вижу не то корыто, не то ведро. Красная когда-то была, теперь, спустя эпоху, поменяло и цвет, и род. Была красная машина, этого цвета стало корыто. Угадываю, что это «девятка». Но все бы ничего – хозяин, гад, заставляет обратить на себя внимание. Есть такие юмористы, которые любят обклеивать свои машины всякими ништяками. Что-то вроде «Михалыч», «ласточка», «на Берлин» и прочей ерундой. Автовладелец, едущий передо мной, отличился. У него сразу два ништяка. Я вижу и знаю, что передо мной едет «Юрич» на «девяточке». Я балдею с такого участника дорожного движения. Рядом в потоке едет «ягуар», белый и стоящий лямов шесть, не тонированный, такой машине тонировка что докторская к пармезану, но хер кто угадает, кто в нем едет. Здесь же едет мамонт отечественного автопрома, все знают, что за рулем «Юрич». Сразу видно, с юмором дела у него обстоят. Да, просто обстоят. Из колонок доносится новый трек Armin van Buuren – Ping Pong. Для меня этот диджей гений, одно из чудес света в своем формате, талант и плод зависти. От его музыки мурашки разрывают мою одежду. Смотрю в зеркало, перестраиваюсь влево… Единственное, что успеваю заметить, пролетевший мимо черный 221-й «мерседес», а после мой Кайен атаковало нечто, от чего я почувствовал сильнейший удар в левый бок. Ударил голову о стойку и ударил ногой в педаль тормоза. Двойной удар – разные мотивы. Я такие ситуации назвал «БЛЯБЛЯБЛЯБЛЯ!». Многие называют это другим словом. Оно на П начинается. Я предпочел собственную интерпретацию. Чувствую, как течет струйка крови из моего виска. Но это даже не третьестепенно. Смотрю в зеркало заднего вида и вижу стоящий на аварийках «Кадиллак-Эскалэйд», который в народе ласково называют «есик». Понимаю, каких проблем этот «есик» мне УЖЕ принес. Прежде чем описывать последующие события, немного объясню причину своих тревог. Не знаю, как расположить по степени важности или проблемности свою ситуацию. У меня нет прав, а сейчас произошло дорожно-транспортное происшествие. На такое мероприятие всегда приезжает дорожно-транспортная служба. Она просит документы, необходимые для оформления аварии. Документы у меня не все, нет, к моему великому сожалению, самого важного. Пульс учащается, кровь струится, руки трясутся. В аварию я попал не самую хорошую, точнее сказать, аварий хороших не бывает в принципе, тогда скажу иначе: в одну из плохих аварий я попал. На простом языке, я только что «отработал» машину сопровождения одного из «хозяев жизни» – жизни не только своей, в моем случае уже и моей. Машина сопровождения не имеет права не при каких обстоятельствах попадать в ДТП, этой не повезло. Мы квиты. Не повезло мне, не повезло ей.