Квалификационный экзамен на должность судьи суда общей юрисдикции

23. Действие российского права во времени

Статья 6 Федерального закона от 14.06.1994 № 5-ФЗ «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания»^[92] предусматривает два варианта определения даты вступления в силу федерального законодательства:

– по истечении десяти дней с даты официального опубликования;

– определяемый по правилам, указанным в самом принятом законе.

Точно такой же порядок (с некоторыми изменениями сроков ожидания)

закреплен для подзаконных нормативных правовых актов федерального уровня положениями Указом Президента РФ от 23.05.1996 № 763 «О порядке опубликования и вступления в силу актов Президента Российской Федерации, Правительства Российской Федерации и нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти»^[93].

По общему правилу закон обратной силы не имеет. Однако из этого правила есть исключения. Так, ч. 4 ст. 12 Трудового кодекса РФ предусматривает возможность так называемого немедленного действия нормативного правового акта^[94]. Это означает, что все правоотношения, вне зависимости от момента их возникновения, регулируются вступившим в силу новым законом. При этом по новым правилам регулируются даже те трудовые отношения, которые возникли до вступления в силу законодательных новелл. Общее правило иное: новый закон применяется только к тем правоотношениям, которые возникли после его вступления в силу, а к ранее возникшим правоотношениям применяется прежний закон. Этот юридический феномен в теории именуется переживанием закона^[95]: отмененные правовые нормы переживают момент своей отмены и окончательно отмирают одновременно с прекращением последнего из регулируемых ими правоотношений.

Обратной силой наделяется закон, декриминализирующий деяние либо смягчающий наказание за правонарушение.

Рекомендованная литература

Чашин А. Н. Актуальные проблемы права. – М.: Дело и Сервис, 2016. – 272 с.

Чашин А. Н. Философские основания права. – М.: Дело и Сервис, 2016. – 224 с.

Чашин А. Н. Правовая доктрина как источник (форма) российского права. – М.: ИНФРА-М, 2019. – 293 с.

Чашин А. Н. Теория государства и права. – 3-е изд. – М.: Эксмо, 2019. – 512 с.

Чашин А. Н. Юридическое айкидо. – Ростов н/Д: Феникс, 2021. – 189 с.

Раздел II
Вопросы по конституционному праву

1. Абсолютный и ограниченный суверенитет государства

Суверенитет – верховенство власти внутри страны и ее независимость в международных отношениях.

Суверенитет государства находит выражение в:

– самостоятельном принятии любых решений в области внутренней и внешней политики;

– распространении государственной власти на территорию всей страны;

– общеобязательности решений государственных органов для всех субъектов общественных отношений.

Юридическое проявление суверенитета выражается в:

– монополии на принятие нормативных правовых актов, обязательных к исполнению на всей территории страны;

– монополии на законное применение силы.

Существует такое понятие, как формальный (ограниченный) суверенитет. Это понятие используется в тех случаях, когда суверенитет провозглашается политически либо юридически, но соответствующие территория и население находятся под решающим влиянием иного государства или нескольких государств.

Однако в современных международно-политических условиях суверенитет не является абсолютным. Сегодня органы управления любого государства должны принимать решения, касающиеся внутренних вопросов либо внешней политики, соответствующие нормам и принципам международного права. В случае принятия решений, не соответствующих нормам и принципам международного права, государство может быть понуждено мировым сообществом к принудительному отказу от этого решения. Кроме того, в определенных случаях национальные государства могут быть понуждены к исполнению решений международного сообщества. В качестве примера ограничения суверенитета во внутренних делах государства можно указать правозащитную деятельность Европейского суда по правам человека, решения которого обязательны для представителей государства, действия которого обжалуются. Ярким примером ограничения суверенитета во внешней политике государств является деятельность Организации Объединенных Наций по обеспечению международной безопасности путем ввода вооруженного контингента на территории агрессивно настроенных государств.

Однако основным свойством суверенитета современного государства является то, что он может быть ограничен со стороны международного сообщества, а не со стороны отдельных иностранных государств.

Кроме суверенитета государства, следует рассмотреть такие понятия, как суверенитет народа и суверенитет нации.

Суверенитетом народа называется его верховенство и полнота власти в решении основных государственных вопросов. Суверенитет народа проявляется путем использования институтов непосредственной демократии, таких как выборы государственных должностных лиц, референдумы по вопросам внешней и внутренней политики либо о принятии важнейших государственных нормативных правовых актов, а также о ратификации наиболее важных международных договоров.

Суверенитет нации – полнота власти нации, ее способность и возможность решать основные вопросы своего существования. Основным элементом суверенитета нации является ее право на самоопределение, крайним случаем которого является образование самостоятельного государства.

2. Государственный суверенитет Российской Федерации. Позиции Конституционного Суда Российской Федерации, связанные с понятием и содержанием государственного суверенитета Российской Федерации

Согласно ч. 1 ст. 3 Конституции РФ носителем суверенитета России является ее народ, а в соответствии с ч. 1 ст. 4 Конституции РФ суверенитет РФ распространяется на всю ее территорию. При этом «территория государства является материальной базой осуществления его суверенитета, пространственным пределом его власти»^[96], «понятие «народ» отождествляется с понятием «граждане» и определяется как принадлежность данной, ассоциированной в рамках единого государства совокупности людей к соответствующему государству. Народ образует физический субстрат государства»^[97]. «…Во внутригосударственных отношениях в… обществе народ выступает не в качестве непосредственного субъекта права, а как создатель, творец новых общественных отношений»^[98].

Суверенитет, предполагающий, по смыслу статей 3, 4, 5, 67 и 79 Конституции РФ, верховенство, независимость и самостоятельность государственной власти, полноту законодательной, исполнительной и судебной власти государства на его территории и независимость в международном общении, представляет собой необходимый качественный признак РФ как государства, характеризующий ее конституционно правовой статус.

Конституция РФ не допускает какого-либо иного носителя суверенитета и источника власти, помимо многонационального народа России, и, следовательно, не предполагает какого-либо иного государственного суверенитета, помимо суверенитета РФ. Суверенитет РФ, в силу Конституции РФ, исключает существование двух уровней суверенных властей, находящихся в единой системе государственной власти, которые обладали бы верховенством и независимостью, то есть не допускает суверенитета ни республик, ни иных субъектов РФ.

Конституция РФ связывает суверенитет РФ, ее конституционно-правовой статус и полномочия, а также конституционно-правовой статус и полномочия республик, находящихся в составе РФ, не с их волеизъявлением в порядке договора, а с волеизъявлением многонационального российского народа – носителя и единственного источника власти в РФ, который, реализуя принцип равноправия и самоопределения народов, конституировал возрожденную суверенную государственность России как исторически сложившееся государственное единство в ее настоящем федеративном устройстве.

Содержащееся в Конституции РФ решение вопроса о суверенитете предопределяет характер федеративного устройства, исторически обусловленного тем, что субъекты РФ не обладают суверенитетом, который изначально принадлежит РФ в целом. По смыслу преамбулы, статей 3, 4, 5, 15 (ч. 1), 65 (ч. 1), 66 и 71 (п. «б») Конституции РФ в их взаимосвязи, республики как субъекты РФ не имеют статуса суверенного государства и решить этот вопрос иначе в своих конституциях они не могут, а потому не вправе наделить себя свойствами суверенного государства – даже при условии, что их суверенитет признавался бы ограниченным.

Конституция РФ, определяя в ч.ч. 1 и 4 ст. 5 статус перечисленных в ч. 1 ст. 65 республик как субъектов РФ, исходит из относящегося к основам конституционного строя Российской Федерации и, следовательно, к основам конституционного строя республик принципа равноправия всех ее субъектов, в том числе в их взаимоотношениях с федеральными органами государственной власти. Признание же за республиками суверенитета, притом что все другие субъекты РФ им не обладают, нарушило бы конституционное равноправие субъектов РФ, сделало бы невозможным его осуществление в принципе, поскольку субъект РФ, не обладающий суверенитетом, по своему статусу не может быть равноправным с суверенным государством.

Признание Конституцией РФ суверенитета только за Российской Федерацией воплощено также в конституционных принципах государственной целостности и единства системы государственной власти (ч. 3 ст. 5), верховенства Конституции РФ и федеральных законов, которые имеют прямое действие и применяются на всей территории государства, включающей в себя территории субъектов (ч. 2 ст. 4, ч. 1 ст. 15, ч. 1 ст. 67). Отсутствие у субъектов РФ, в том числе у республик, суверенитета подтверждается и положениями ч. 4 ст. 15 и ст. 79 Конституции РФ, из которых вытекает, что только Российская Федерация вправе заключать международные договоры, приоритет которых признается в ее правовой системе, и только Российская Федерация как суверенное государство может передавать межгосударственным объединениям свои полномочия в соответствии с международным договором^[99].

«Защита Российской Федерации и ее государственного суверенитета осуществляется в различных формах: военной – Вооруженными силами РФ, которые защищают ее государственные интересы и территориальную целостность; дипломатической – Президентом и Правительством России, а также государственными органами, которые руководят различными отраслями управления. Важная роль в охране государственного суверенитета возложена на правоохранительные органы. Одно из существенных средств защиты государственного суверенитета Российской Федерации – законодательная и другая нормотворческая деятельность ее государственных органов»^[100].

3. Публичная власть в Российской Федерации: понятие и формы ее реализации

Властью называется возможность понуждения человека к определенному поведению вне зависимости от его мотивации. Власть как общественное явление возникла до появления таких институтов, как государство и право. Власть существовала уже в первобытном обществе, но государственная власть появляется одновременно с появлением государства. В современном обществе государственная власть не может быть функцией всех людей, она концентрируется в полномочиях государственного аппарата, который представляет собой часть государственного механизма, состоящую из государственных органов. Поэтому власть принадлежит государству. Но власть у государства возникает из некоего источника, властью государство должно быть наделено. Если властью государство никто не наделяет, то власти у государства либо нет, либо эта власть узурпирована.

Для функционирования государства необходима публичная или, как ее еще называют, политическая власть.

Отличие публичной власти от общественной заключается в следующем:

– оторванность от общества, возвышение над ним;

– наличие профессионального слоя управленцев, основным занятием которых является исполнение государственно-властных функций;

– осуществляется специальными органами;

– обеспечивается государственным принуждением.

Часть 1 ст. 3 Конституции РФ гласит, что единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. Тем самым закрепляется принцип государственного народовластия (или народного государства). Это означает, что источником власти является весь российский народ в целом, то есть совокупность всех граждан России, а не отдельные личности (например, президент), сословия или социальные группы (например, представители власти) или класс (например, рабочие).

Но государственная власть – это не единственная публичная власть, используемая для управления обществом в государстве. Наряду с государственной имеет место муниципальная власть, то есть власть, переданная народом не государственным органам, а органам местного самоуправления, муниципалитетам. Согласно ст. 12 Конституции РФ местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно. «Однако это не означает, что органы местного самоуправления могут действовать независимо от имеющихся в стране законов и других актов органов государственной власти. Эти акты для них являются обязательными»^[101].

Муниципальная власть есть не в каждом государстве. Так, например, местное самоуправление предусмотрено ч. 2 ст. 3, а его самостоятельность и исключение из системы органов государственной власти закреплено ст. 12 Конституции РФ, тогда как по Конституции РСФСР местные Советы народных депутатов были органами государственной власти в краях, областях, автономных областях, автономных округах, районах, городах, районах в городах, поселках, сельских населенных пунктах (ст. 137). Разница в том, что в РСФСР государственная власть пронизывала все уровни публичного управления, а в современной России государственная власть распространяется только на федеральный и региональный уровни, оставляя вопросы уровня муниципальных образований (то есть городов, районов и т. п.) в полном ведении муниципальных органов.

Дифференциация публичной власти по вертикали на государственную и муниципальную есть проявление принципа разделения властей и является одним из базовых условий построения современного демократического государства и формирования гражданского общества.

Длительное время в отечественной правовой теории дискутируется вопрос о месте президентской должности в системе разделения властей. Так, проф. В. Е. Чиркин искал аргументы в пользу выделения из триады властей президентской власти. Аргумент к этой позиции подобран такой: «природу президентской власти нельзя «жестко» привязать лишь к одному из элементов триады разделения властей, особенно в условиях некоторых форм правления»^[102]. Этому выводу предшествует текст, в котором показана деятельность каждой из ветвей власти по исполнению части функций соседних ветвей (промульгация законов президентом, делегированное правительственное нормотворчество и т. п.). Очевидно, что ошибка В. Е. Чиркина в случае с президентской властью кроется в дефективной методологии. Элементы сдержек и противовесов, характерные для системы разделения властей принимаются (или выдаются) им за выход за пределы деятельности своей ветви власти. То есть деятельность президента по промульгации закона должна расцениваться как элемент сдерживания законодательной власти против злоупотребления ею, но В. И. Чиркин считает, что это свидетельство того, что президентскую власть «нельзя «жестко» привязать» к власти исполнительной, так как промульгация закона – это элемент нормотворческого процесса. Если идти по такому пути, то становится очевидным, что ни в каком государстве нет вовсе разделения властей, потому что везде есть элементы включения одной ветви власти в другую. Но мы по такому пути не пойдем, к чему и читателя призываем. А относительно доводов В. Е. Чиркина, зададим ему вопрос: если включение деятельности одной из ветвей власти в компетенцию другой представляет собой некую новую власть, то что же тогда является обеспечивающей их сбалансированность системой сдержек и противовесов? Более того, признавая конкретный элемент властных сдержек за отдельную власть, теоретически разновидностей властей можно наплодить столько, сколько известно разновидностей элементов механизма сдержек ветвей власти. Именно это и получается у В. Е. Чиркина.

В похожую ошибку впадает Н. В. Мельников, красной нитью проводящий через свою публикацию прокурорский надзор в качестве основного признака (а одновременно и основания) самостоятельности судебной власти^[103]. Но надзор – это методология деятельности, к тому же не уникальная. Есть судебный надзор. Многие надзорные функции исполняют классические органы исполнительной власти (ветеринарный надзор и т. п.). Никто же не заявляет о наличии в России ветеринарной власти только потому, что существуют органы ветеринарного надзора. Так же и наличие прокуратуры, основной функцией которой является прокурорский надзор, не является основанием для выделения прокурорской власти в отдельную ветвь.

Схожего с критикуемым подхода придерживается Е. Е. Прокошенкова, выделяющая президентскую и контрольную власти^[104].

Критикуя описанный выше подход, Н. И. Блажич писал, что «за количественным «наращиванием» ветвей власти стоит непонимание самостоятельной юридической природы властей классической триады, отождествление ветвей власти с конкретными функциями государственных органов («контрольная власть») или с идеологическими фикциями из конституций неразвитых стран («учредительная власть народа») и в конечном счете непонимание логики и вообще отрицание разделения властей как правового принципа организации государственного аппарата («президентская арбитражная власть, стоящая над другими властями»)^[105].

Наряду с обозначенными двумя теоретическими позициями некоторые современные авторы вовсе не верят в разделение властей. Так, А. В. Хованская считает классическое разделение властей недосягаемым идеалом «эпохи модерна»^[106].

Интересно отметить, что в лагере сторонников классической триады разделения властей как минимум три академика РАН: В. С. Нерсесянц^[107], О. Е. Кутафин^[108] и отчасти В. Н. Кудрявцев^[109], а также председатель Конституционного Суда РФ В. Д. Зорькин^[110]. Ко мнению последнего присоединяется проф.

А. Д. Керимов^[111]. А вот среди новаторов, предлагающих признание иных самостоятельных ветвей власти (президентской, контрольной, прокурорской и т. п.) обладателей академических званий не наблюдается. Здесь к логическим доводам в пользу оставления триады властей при ее делении по горизонтали добавляется совокупный научный авторитет, т. к. действительные члены РАН по сути являются элитой элит в науке.

Имеются полярные мнения о месте власти Президента РФ в политической системе. Теоретические подходы варьируются в следующем спектре:

1) Президентская власть образует самостоятельную ветвь власти (В. Е. Чиркин, С. А. Осетров^[112], И. Д. Хутинаев^[113]);

2) Президентская власть не образует самостоятельную ветвь власти, но и не входит в исполнительную. Так, А. Ф. Ноздрачев утверждал, что «Президент РФ юридически не является главой исполнительной власти и не входит каким-либо образом в ее систему… президент обладает полномочиями исполнительной власти, но не входит в нее»^[114]. Ему вторит Н. В. Мельников, считая, что «президентская власть перевешивает власть других органов государства: здесь явно прослеживается слабость остальных ветвей власти»^[115].

3) Диаметрально противоположную точку зрения высказывал И. Л. Петрухин: «Президент страны, не только глава государства, но и высшее должностное лицо исполнительной власти…»^[116]. Такова же позиция С. В. Бородина и В. Н. Кудрявцева^[117], и, как мы проследили выше, О. Е. Кутафина и В. С. Нерсесянца. Наиболее точным является высказывание В. С. Нерсесянца о том, что Конституция РФ допускает «раздвоение исполнительной власти на президентскую и правительственную»^[118]. Такой же позиции придерживается Ж. Д. Джангирян^[119]. Согласимся с В. М. Соколовым в его высказывании о том, что «глава государства, стоящий вне системы разделения властей, несколько искажает принцип разделения властей с теоретической точки зрения»^[120].

Я. С. Яскевич рассматривает принцип разделения властей в качестве одного из признаков правового государства. Она пишет, что «власть не должна быть сосредоточена в руках одного лица или одного органа, а должна быть рассредоточена между различными ветвями власти, чтобы избежать деспотизма»^[121]. Приняв такую позицию, следует признать, что выведение института президентства за пределы классической триады власти не позволяет вести речь о правовом государстве, управляемом такой моделью.

Поправка в Конституцию РФ (март 2020 г.) внесла некоторую ясность в положение главы государства, отдельно выделив его полномочия по осуществлению общего руководства Правительством РФ (п. «б» ст. 83, ч. 1 ст. 110 Конституции РФ). Таким образом, в новой редакции Конституции РФ более четко прослеживается связь института президентства с исполнительной ветвью власти.