Пустыня столь необъятна, что он отовсюду
Мерещится путникам между барханных складок.
Все мы кочевники жизни, что шагу меж дюн,
Боимся ступить, оказаться во тьме порока.
Кочуем в пустынях, в надежде подставить дождю
Скулы, давно обветренные сирокко.
По щиколотки утопаем в пригорках холмов,
За которыми слышится эхо спасённых скитальцев.
Пекло сжигает шрамы от кандалов
Да так, что от боли не чувствуем силы в пальцах.
Все мы бредём лабиринтами южных стихий,
Мечтая напиться живительной влагой фонтана,
Только каждый колодец высушен до трухи
Наёмниками по приказу скупого султана.
Телами пути пробиваем сквозь жар пустынь,
Где только сильней обжигает взмах опахала.
Ноги не держат, хоть спасительным блеском святынь
Манит холодный мрамор и сад Тадж-Махала.
Все мы бредём караванами мыслей, пока
Живьём не сгорим, не сольёмся с песком воедино.
Обжигая колени чувствуется, как рука
Тянется к лампе, что когда-то спасла Алладина.
Осталось всего потереть золотой сосуд,
Пожелать избавления от нестерпимого пекла.
Мы сами – своя пустыня, и в ней не спасут
Никакие молитвы. Здесь каждый сгорает до пепла.
***
С книгой в руке на широком подоконнике.
Вот где проводят жизнь и года романтики.
Чай уж давно позабыт на соседнем столике,
У душ побледнели обложки, истёрлись кантики.
Стопки сменяют друг друга, как краски осени,
Жизнь утекает сквозь буквы и строки чернильные.
Как книги, о них забыли и грубо бросили
Ждать, когда кто-то откроет их души пыльные.
Остаётся всегда послевкусие книг, ведь открытые
Они не теряют сладость, как конфеты в фантике.
С забытыми кем-то книгами, и сами забытые
На подоконниках жизнь коротают одни лишь романтики.
***
Не сахар, совсем наша жизнь не сахар,
Дыра на сердце побольше дыры в нуле.
Пойдём и спасём её от полнейшего краха
И купим одно на двоих наше крем-брюле.
Можешь купить шоколадное, я не спорю,
У каждого вкусы разные, не надо «прости».
Крем-брюле, шоколад… Несомненно помогут горю,
Хотя бы на время немного его подсластить.
***
Люди курили и мчались расставить себя по местам,
Кусочками пазла сложиться в конечный эскиз.
Никто не хотел мою душу испить, да я сам
Ощущал себя так, словно я окончательно скис.
Люди любили и мчались любовь разделить,
Отливая по капле как чай, чтоб других согреть.
А я до краёв наполняясь, боялся разлить,
Норовя от горечи кофе внутри сгореть.
Люди умели светиться огнём мотыльков,
Отражая небесные звёзды в вечерней траве.
Я тоже светился, горел, но едва ли таков
Как у них был мой бледный от лампочки свет.
Люди мечтали и птицами мчались в окно,
Скворцами неслись на волю. Порхать журавлём
Я тоже хотел с ними рядом, средь галок, но
Всё бился в стекло, разбиваясь на части живьём.
Люди смеялись так звонко, что я с ними глох,
Как радио, что может настроить лишь сущий провал.
Люди спешили жить, пока я делал вдох.
Пока я едва ли с собою сосуществовал.
***
На севере, за морями до дна ледовитыми
Градусы так морозят, что ядовитыми
Змеями кажутся, в кожу вонзаясь зубьями,
До боли, до ломки костей отдавая безумьями.
На севере, горные пики со снежными хлопьями
Вбивают свои холода сквозь одежду копьями.
Вершины вверху накрывают просторы шапками
Снежных лавин, хоть греби этот снег охапками.
На севере, склоны манящими параллелями
Обрастают, как злоба иголками, пышными елями.
Морозной пустыней за снежными альбионами
Стоят ледовитые горы во тьме легионами.
На севере нет ничего, кроме белой пустоши,
Пугает малейшая ветка, внезапно хрустнувши.
Полярная ночь напоследок собою укутает,
Что даже если найдут, не узнают, откуда ты.
На севере нет ничего, кроме пара дыхания.
Идеальное место для жизненного затухания.
Белая прерия с такой неизменной погодою,
Где один на один с собой и бескрайней свободою.
***
Зима подморозила всех, за окном рябина
Когда-то цветом налитая алым рубина,
Побледнела, согнувшись под инеем тихой печали.
Зима подморозила всех, а её так встречали
С табличкой «Добро пожаловать» в аэропорту.
Но она прилетела, с собой захватив на борту
Незваных гостей, припрятав их в свой саквояж,
Невинно плечами пожав со словами «Не я ж…»
Их было всего лишь двое, сходящих с трапа,
В модных пальто из приличного белого драпа.
Зима озадачила всех, их с собой прихватив,
Тут пытайся понять, какой был у неё мотив.
Зима подморозила всех, не спросив не зря хоть
С собой привезла сюда мокрый дождь и слякоть.
Не спросив разрешенья, позвала нахально в гости,
Пробирая и так озябшие плечи и кости.
Зима подморозила всех, жаль, что не снегами
Скрипит этот зимний асфальт под её ногами.
***
Задохнись ноябрём,
Пока он растворяется временем.
Проживи одним днём,
Будто после забывшись забвением,
Заметёт полотном
И покроет белейшим инеем,
Так что может потом
Ты не вспомнишь ни буквы из имени.
***
Не за горами ноябрь. Досадно. Ну что ж.
Миру порою бывает нужно остыть.
Теперь мокрый снег под толщиной подошв
Будет скрипеть, хотя раньше шуршали листы.
Иней уже прилёг, словно пыль на ковре,
На замёрзшие тополя, но его дебют
Заметил один лишь ноябрь, что уже на горе,
Торжествуя, откупорил игристый брют.
За тусклыми фонарями давно границ
Солнце не освещает, ведь в шесть оно
Сбегает быстрее в одну из своих темниц.
Греет теперь только шарф, и то шерстяной.
Ноябрь отбирает своё, сильный ветер на-
Пуская, и вскоре снег всё завалит сплошь.
Скрипящая снежная изморозь и седина
Будет звучать оркестром из-под всех подошв.
***
Путешественник, чьи немногие экспедиции
Едва помещаются на полторы страницы, и
Ноги мочил не морями, а в синем тазике,
Представляя себя капитаном в своей фантазии.
От моряка в своих кругосветных странствиях
Перенял лишь бутылку рома и явно пьянствие.
Курс приказал держать на север и строго по´ ветру,
Меряя всё не по компасу, а барометру.
Странник, совсем не привыкший к плаванью,
Выходил в открытое море в метре за гаванью.
Научился за жизнь у команды лихих матросов
Сквернословить во всю и из листьев крутить папиросы.
Путешественник на мели, но не кораблём.
Капитан, не умеющий влево крутить рулём.
Пережив не единожды бунт на своём борту,
Остался мечтами в плаваньи, сам в порту.
***
Пассажиры давно на местах, до сих пор пустует
Место лишь 20а, что у самого края.
Сесть бы туда, но боюсь, что внезапно сдует
Ветрами, из всех возможных списков стирая.
Пассажиры давно пристёгнуты, только мимо
Снуют стюардессы, стараясь о них не споткнуться.
Я пытаюсь занять своё место вместе с людьми, но
Я не боюсь улететь, я боюсь не вернуться.
***
Продаю впечатления, первый товар – восторг,
Вот так прям с трибуны дарю его в руки любому.
Цена не заоблачна, даже уместен торг,
Всегда пригодится такая покупка дому.
Лот номер два. Довольно редок и даже,
Скажу по секрету, не каждый способен купить.
Имеется счастье лишь у меня в продаже,
Спешите, если хотите его испить.
Продаю только то, в чём давно я утратил веру,
Может быть для кого-то всё это не просто звук.
Продаю впечатленья, теперь они не по размеру,
Спешите купить из когда-то заботливых рук.
Продаю, не по акции, не обещаю скидок,
За счастье порой даже нужно слегка приплатить.
Продаю впечатления, б/у, но хорошего вида.
Успейте себя порадовать и купить!
***
Сбежать бы с тобой куда-нибудь в недра Италии,
Вкушать там изыски нежнейших кусков тальятелле.
Осесть, как калории на раньше изящной талии,
Любить твою душу больше изъянов на теле.
Коротать вечера бы романтикой в нежных бутонах
Упоительных красных магнолий под цвет к Таурази.
Бродить до конца своих дней в бесконечных колоннах
И слышать признанье в твоей каждой сказанной фразе.
Сбежать бы с тобой куда-нибудь в сердце Венеции,
Наслаждаться прохладой воды на омытых щеках.
Добавлять каждый день перчинку, как будто специи,
В нашу любовь, что останется здесь на века.
Научиться б на старости лет нам лепить тортеллини,
Приглашать всех соседей за стол, ароматом маня.
Уставать от всего вдвоём, только если бы ты ни-
Когда, ни за что на свете не устал от меня.
На углу Сен-Жермен, разбавляя горчинку эспрессо,
Улыбаясь друг другу, делить на двоих круассан.
Смеяться над тем, сколько мы здесь набрали веса.
Подходить. Как два пазла к друг другу, но не к весам.
К вечеру скидывать обувь, сплетаясь пальцами,
Наблюдать за закатом из нашего тихого скверика.
Сбежать бы с тобой, и слоняться до смерти скитальцами
По Провансу в цвету и пескам у Лазурного берега.
***
Распустилась сирень, распустилась в твоём саду.
Сиреневым облаком заволокла среду.
Укрыла в своих цветах вид твоих око́н,
Но ты не волнуйся, тебя всё равно найду.
Твой дом ведь стоит на окраине, в левом ряду,
К нему я даже во снах, как по карте, иду.
Запах других садов не собьёт с пути.
Ведь сирень распустилась только в твоём саду
***
Хотел бы я быть моряком и носить тельняшки
На голое тело, покрытое солью Гольфстрима.
Заплывать за такие широты, чтобы мурашки
По спине пробегали от видов, плывущих мимо.
Сражаться с пиратами и подкупать жемчугами
Русалок с золотыми хвостами, что издалека
К кораблям приплывают и мечутся рядом кругами,
Пытаясь красивой песней пленить моряка.
Хотел бы я быть мореплавателем, под парусами
Ходить по бескрайним водам за дальней чертой.
С китами здороваться утром. Своими глазами
Увидеть край света с бескрайней его красотой.
Хотел бы я быть моряком с полным трюмом отваги,
Который не дрогнет от страха пред силой стихий.
Стоять на корме и с усладой глотками из фляги
Поглощать обжигающий ром и морские штрихи.
Ходить в шароварах, которые треплет ветер,
Дующий с южных маршрутов и плоских равнин.
Хранить фотографию дома в парчовом жакете
И горстку земли в кармане широких штанин.
Во хмелю танцевать на палубе под рефрены
Волынок и скрипок таких же хмельных моряков.
Нырять по утрам с бортов в волны тёплой пены,
Захлебнуться усладой жизни и солью глотков.
Касаться рукой горизонта вселенной, встречая
Другие миры за границей, идти по пятам
За дымкой тумана, который, никак не кончаясь,
Молчит и скрывает о том, что ждёт меня там.
О прошлом порой вспоминать с неприметной тоскою,
Ласкать свои мысли о том, что давно позади.
Хотел бы я быть моряком, чтобы жизнь рекою
Меня уносила туда, где не буду один.
Пересечь все моря, океаны, пройти все проливы,
Весь мир повидать и просто на месте кружить.
Хотел бы я быть моряком. Я бы был счастливый.
Я был бы свободный. И мог бы спокойно жить.
***
Чайки летали кругами и громко кричали,
Звали с собой разделить тишину печали.
Звали с собой, призывая расправить крылья.
Если перья когда-то и были – покрылись пылью.
Чайки кружили, печаль мою жадно клевали,
Пытались заставить лететь, но на покрывале
Так мирно сидеть и смотреть, ни на что не надеясь.
Вряд ли я чайкой взлечу и немного развеюсь.
Чайки порхали, заботой меня окружая,
Мои огорченья до малых кругов сужая.
Звали с собой наглотаться солёным бризом.
Мне соли от слёз хватает. Останусь снизу.
Чайки летали, с волна́ми беспечно играя,
Звали оставить горечь и прыгнуть с края.
Но тут так спокойно предаться своим огорченьям.
Каждый летит и плывёт по своим теченьям.
Если я даже взлечу, упаду, как камень
Прямо на доски причала с гнилыми мостками.
Все мы кричим по-своему от печали,
Но чайки одни как могли, но всегда отвечали.
***
Дорога меня уводит наверх, в Гималаи,
Восемь км в высоту, а потом Эверест.
Там ходят могучие яки, никак не трамваи,
В которых тесно, а по пятницам нету мест.
Здесь нет магистралей и только ветра проносятся
Со скоростью сто пятьдесят, огибая хребет.
Гималайские кедры от холода к низу просятся,
Открывая прекрасные ракурсы на Тибет.
Лиственный лес, где дубрава укрыта мхами,
Как карта холмистой грядою со всех сторон.
Дорога уводит наверх, только что за верхами
Ждёт одинокого путника, не видно от крон.
Картографы не расскажут, что́ там за пиками,
Компас гуляет по кругу, плутая со мной
В гималайских долинах, где кажутся слишком дикими
Привычные городу вещи в мешке за спиной.
Дорога уводит наверх, к подножиям Азии,
Где ловит сигналы душа, барахлит GPS.
Здесь тонешь в свободе, никак уж не в однообразии,
И движешься к месту, где горы растут из небес.
Среди необъятных степей вперемежку с саваннами
Человек и природа превращаются в нечто сверх.
Чем выше идёшь, тем пейзажи всё более странные
По мере того, как дорога уводит наверх.
***
Просыпайся. Я уже поставил греть котелок,
Сегодня на завтрак свобода и кофе. Чуть сладкий.
Хватит выдумывать снова какой-то предлог,
Чтоб лишний часок проваляться в пустой палатке.
Вставай. Натягивай свитер, сегодня свежо,
Ветер как будто пожаловал прямо с севера.
Наш лагерь с тобой со всех сторон окружён
Привкусом леса и ароматного клевера.
Улыбнись. Мы столько мечтали вдвоём сбежать
В дикую глушь, дорогу назад помечая крошками.
Свободу приправить тобой, не передержать -
Такие завтраки я готов проглатывать ложками.
Очнись. Здесь можно забыть обо всём и побыть собой,
Раскрыться прохладной сырости здешних полян.
Сыграй на гитаре, освободись и спой
Пока я ещё не слишком свободою пьян.
Пойдём. Прогуляемся глубже в лес, заблудимся в чаще,
Побудем часок дикарями в полнейшей глуши.
Надо бы нам вот так выбираться почаще,
Зачерпывать мир до краёв истощённой души.
Слушай. В такой гармонии мысли сами наружу просятся,
Срывая брезент от палатки, не старый чердак.
Просыпайся. Мы остаёмся, пока искать нас не бросятся.
Доброе утро – это когда вот так.
***
Подгоняемые диким ветром,
Оставляя тепло жердей,
Соловьи разлетались по свету.
Начинался сезон дождей.
Заливало стеною рощи,
Поглощал пустотой туман.
Я когда-то намного проще
Принимал на себя обман.
Я бы тоже взлетел к рассвету,
Но остаться придётся меж, где
По ту сторону и по эту
Поглощает сезон дождей.
***
Вечереет. Но мне не страшно. Но мне не тошно.
Но мне безразличен мир и его настрой.
Пускай для кого-то он будет до боли хорош, но
Без тебя он всегда остаётся какой-то пустой.
Вечереет. Но мне не нужно, но мне бы только
Остаться с тобою рядом до исхода дней.
Темнеет. Скоро всё скроет мраком, но только
С тобой мне всегда спокойней, всегда видней.
***
На том берегу берёзы, ныряя листьями
В холодную гладь, тревожатся на ветру.
Если в моей руке окажется кисть, я ни-
Когда тебя не закрашу, тебя не сотру.
На том берегу, за холмами с густым подорожником,
Качается вереск, как лодка средь стаи ундин.
Если б я был в этой жизни умелым художником,
Ты бы гуляла внутри моих жалких картин.
На том берегу ромашки безбрежными далями
Рассыпались, будто их некуда было девать.
Хотел бы стоять с холстом. Стою с сандалями
В неумелой руке и мечтаю тебя рисовать.
На том берегу свобода с её параллелями
Касается глади, крася её в голубой.
А я, как дурак, стою битый час с акварелями
Так и не начав рисовать эту жизнь с тобой.
На том берегу облака отражаются кудрями,
Такие же ты поправляешь на сильном ветру.
Лицо твоё с яркой помадой и в нежной пудре, ни
Когда, ни за что не закрашу, во век не сотру.
***
Неужели когда-то ноги мои увлеклись и
Завели по дорогам далеким в районы Тбилиси.
Неужели теперь по утрам миражами из окон
Меня будут манить непреступные земли востока.
Неужели однажды вкусив сладкий мед пахлавы,
Этот вкус никогда не уйдёт из хмельной головы.
Сколько дней меня мучает жажды внезапный прилив,
До предела напиться Тбилиси, однажды испив…
До сих пор за мной следуют запахи сочных плодов
Поспевающих персиков, манят ряды садов.
До сих пор на губах ощущается крепость вина
От которой пускай хоть иллюзией дико пьяна.
Всё ветра еле слышно зовут в так знакомые выси
Устрашающих гор, неизведанных улиц Тбилиси.
Я бы рада ворваться назад… Но пока что на стуле
О бутылке мечтаю из Грузии Киндзмараули.
Я бы рада пройтись по мощеной дороге пешком
По пекущему солнцу, дворам с уникальным душком
Опьяняющих пряностей, чачи и волшебства,
От которых все ещё будто болит голова.
Так хочу прикоснуться к ветвям виноградной лозы,
Босиком убегать по песку от суровой грозы.
Улыбнуться прохожему, выпить с ним крепкий чай,
Ощутив теплоту и опору чужого плеча.
Неужели когда-то душа побывала в Грузии
Или это последствия самой тяжёлой контузии.
Неужели почувствовав привкус морской из соли
Он въедается так в сознанье, до призрачной боли.
Тбилиси проник под кожу, смешался с кровью.
Вот бы слышать опять, как о нем говорят с любовью.
Неужели далекий город и его очертанья
Теперь для меня лишь лимит и предел мечтанья.
Неужели такое буйство могучих гор
Украдет у меня реальность – коварнейший вор.
Но однажды мечтанья мои так внезапно сбылись и
Теперь затеряется в памяти жаркий Тбилиси.
Волшебство не прошло, и теперь, закрывая веки
Я могу там остаться на миг, там остаться навеки.
***
Смотри. На углу кофейня, зайдём на чай,
На пышную булочку с кремом а ля Cinnabon.
Понюхаем, как цветёт кружевом алыча,
И будем молчать пока тихо играет тромбон.
Столик у берега будто специально пуст
Для тех, кто устал от мотивов кишащих столиц.
Насладимся слоёной выпечкой и под хруст
Сольёмся с ландшафтом таких же уставших лиц.