– О, это моя любимая песня! – обрадовалась Лиля, когда ди-джей сменил пластинку.
– Пойдём потанцуем? – хитро улыбнулся Майкл. Лиля с радостью согласилась не понимая, чему тут можно так хитро улыбаться, но, когда они оказались в толпе, она осознала, что у них просто нет другого выбора, как находиться вплотную друг к другу. Она могла спокойно обнимать его за шею, не переживая о приличиях.
На середине третьего коктейля Лиля поняла, что ей надо срочно подышать свежим воздухом, а то она просто упадёт без сознания в его объятия. Майкл поднялся вслед за ней. Лиля облокотилась о стену и признала тот факт, что земля ходит кругом под ногами. Она совсем не привыкла к алкоголю, поэтому даже небольшие количества выводили её из равновесия.
– Спасибо за чудесный вечер, – глубоко вдыхая и улыбаясь, произнесла Лиля. – Но думаю, мне хватит на сегодня. Я и так еле стою на ногах.
– Отвезти тебя домой?
«Ничего лучше придумать не мог?!» – Лиля рассердилась, но вслух только согласилась.
Они не проехали и двух минут, как Лиля чуть ли не выпрыгнула из авто. Её тошнило. Худшего окончания вечера она и представить не могла. Майкл принёс ей салфетки и придержал волосы.
– Я отвезу тебя к себе. Это совсем недалеко. Ты отоспишься, придёшь в себя, и утром я верну тебя в Антверпен.
Когда Лили немного полегчало, они продолжили путь. Она предупредила родителей смс-сообщением, что её не похитили и что она останется у Майкла.
– Извини, я всё испортила.
– Ты не виновата. Я сам тебе позволил столько выпить. Не знал, что ты так чувствительна к алкоголю.
– Я почти не пью.
– Это в общем-то даже хорошо, – он улыбнулся и провёл рукой по её волосам.
Дома он дал ей полотенце и одну из своих рубашек, чтобы она могла принять душ и переодеться. Когда она вышла из ванной, её ждал крепкий кофе, который она выпила через силу, но ей сразу полегчало. Вестибулярный аппарат успокоился.
– Я постелил тебе в спальне, сам посплю на диване.
– Это вовсе необязательно… – поспешно выпалила Лиля и опустила взгляд. – Если тебя не смущает моё присутствие, мы можем спать в одной кровати.
– Хорошо, – также быстро и легко согласился Майкл. – Тогда ложись, я ещё схожу в душ.
Лилия легла в его кровать и, закрыв глаза, ждала Майкла. Сон совсем не хотел приходить, комната до сих пор слегка кружилась. Майкл пришёл раньше, чем она уснула, и аккуратно лёг за её спиной. Лиля почувствовала его ладонь на своём плече. Он нежно гладил её руку. Остатки алкоголя в крови управляли её смелостью, и она повернулась к нему лицом. Он оказался так близко, что ей достаточно было слегка наклонить голову, чтобы соприкоснуться лбами. Она провела ладонью по его щеке, не поднимая глаз, и он прильнул к её губам. Долго сдерживаемая страсть моментально захлестнула их. Поцелуи становились всё грубее, она почувствовала, что разбудила в Майкле дикого зверя, который лёгкими движениями мог приподнять, прижать и контролировать её. Они уснули крепко прижавшись друг к другу.
Ночь необузданных желаний закончилась без утренних неловкостей, совместным завтраком, наполненным улыбками и взаимными комплиментами. Так Лиля встретила своего будущего мужа и покровителя в своих начинаниях.
Какие бы козни не строила судьба, время текло, и жизнь продолжалась. Все были заняты своими делами: Алекс дистанционно вёл свой бизнес, оставленный в России, Дэнни заканчивал стажировку в исследовательском центре биоинженерии, Лиля руководила опытами со старым препаратом в новой подобранной команде помощников и пыталась найти антидот для матери, а Глория занималась общественным мнением. Но ей не удавалось достичь нужного уровня осознанности даже в собственной семье. Лиля нередко жаловалась Глории то на Дэнни, то на Алекса, пока окончательно не переехала к Майклу:
– Мам, папа всё время забывает выключать свет в своём кабинете и чистит зубы, не выключая воду. Почему ты не ругаешь его? Ты всему миру говоришь, как жить, но игнорируешь ошибки, которые совершает папа. Так мы никуда не продвинемся!
– Он взрослый человек, и я не могу указывать ему, как жить и распоряжаться своей жизнью. Я не могу заставить людей что-либо делать, если они сами этого не хотят и не осознают важности каждой детали их жизни.
С каждым днём Глория всё больше чувствовала своё бессилие. На неё наваливалась депрессия от того, что исследования, касавшиеся её собственного спасения, не двигались с места. Окружающая реальность окисляла её с каждым вдохом. Ей непременно надо было куда-то двигаться, а она чувствовала, что застряла в промежуточном состоянии и ничего не может с этим поделать. Лучше, конечно, в таких ситуациях спать, но уснуть на несколько дней не так-то просто. Тогда остаётся только заполнить каждую секунду тысячью дел, ненужных, пустых, но спасительных. Лишь бы не слышать, как бьётся сердце и не думать о том, как мало времени остаётся… Оскар Уайльд сказал: "Лечите душу ощущениями". Так что через три года добровольного заключения в Бельгии Глория решила отправиться за ними. Она попросила близких позволить ей съездить в отпуск одной, и все отнеслись с пониманием к её желанию.
Ближайшим местом, где она могла почувствовать спокойное умиротворение и понежиться в тёплых лучах солнца на побережье, было Средиземное море. Из всех островов она выбрала Кипр, потому что так и не успела до сих пор на нём побывать, а за хорошими ощущениями лучше всегда ехать в новое место. К счастью, был уже конец высокого сезона, туристов в конце сентября на острове было не так много. Приближался день её рождения, который она пожелала встретить в одиночестве, наедине с собственными мыслями. Она уезжала всего на четыре дня, поэтому была уверена, что не успеет соскучиться по родным и, надеялась, мир не успеет рухнуть за время её маленького бегства.
Больше всего она опасалась, что её кто-нибудь узнает. И всё же её имя было более известно людям, чем внешность, которую в этот раз она к тому же тщательно старалась прикрыть, набросив шаль на голову и прячась за солнечными очками. За весь отпуск её никто не узнал и не потревожил. Возможно, мироздание тоже согласилось дать ей передышку. Она была уверена, что эти четыре дня она сможет прекрасно обойтись без общения с окружающими людьми, если на то не будет особой надобности. Но новые знакомые сами её находили. Или она так давно не выбиралась одна в люди, или мир был более дружелюбен, чем она уже привыкла видеть.
Первым приятным незнакомцем оказался её сосед по креслу в самолёте. Он заметил, что Глория грустит, смотря в окно иллюминатора, и решил поинтересоваться из вежливости.
– Как дела? – она ещё не успела настроиться на отпуск и пока думала о своей семье, переживая за их безопасность.
– Плохо, – такой ответ редко услышишь, когда общаешься с малознакомыми людьми. «Нормально» или даже «хорошо» – более привычный вариант, чтобы избавиться от вмешательства в личные дела. А делиться своими делами незнакомые люди уж точно не привыкли.
– Что случилось? – несколько удивлённо уточнил сосед по креслу.
– Телепорт не изобрели, лекарство от смерти до сих пор нет. Как дальше жить-то? – Глория усмехнулась без намёка на грусть. Её собеседника развеселил такой ответ.
– Вы очень позитивно настроены, я смотрю. В отпуск летите или по делам?
– В отпуск.
– Тогда расслабьтесь и наслаждайтесь. Всё будет однажды. Вас как зовут?
– Гл… Гленда, – решила соврать Глория. Хотя имя Гленда ей не нравилось, никакого другого на «гл» ей не пришло так быстро в голову.
– Очень приятно! Я Моррис. Вам, простите за нескромный вопрос, телепорт зачем?
– Как же! – возмутилась Глория. – Это же такая экономия времени. Представьте нам бы сейчас не пришлось тратить несколько часов на перелёт. Я бы тогда какое-нибудь более отдалённое место решила посетить.
– То есть всё замыкается на времени. Вероятно, и лекарство от смерти Вам нужно тоже, чтобы иметь больше времени.
– Такое лекарство позволило бы избавиться от времени вовсе.
– Время бессмертно, от него не избавишься… – собеседник загадочно улыбнулся. – Знаете, на Кипре всё овеяно древнегреческими мифами, и Хронос является одним из этого пантеона. Но больше всего наш остров прославила Афродита, которая по легенде родилась в пене у берегов Кифера, а ветер принёс её на Кипр, где она вышла из пены… Видели наверняка эту картину Боттичелли. На картине у неё волосы точь-в-точь того же цвета, что у Вас.
– Картину видела, и насчёт цвета не соглашусь, пожалуй, – возразила Глория. – Но комплимент принимаю.
Собеседник расплылся в улыбке.
– Я Вас, наверное, утомил уже.
– Нет, что вы. Я первый раз лечу на Кипр, поэтому мне интересно.
– Тогда обязательно посетите скалу Афродиты – волшебное место, особенно если Вы влюблены.
– А если я влюблена в жизнь?
– Тем более! Говорят, если обплыть скалу три раза против часовой стрелки, то любое загаданное желание сбудется. Может, и телепорт тогда изобретут. А лекарство от смерти уж точно успеют доделать, чтобы порадовать Вас. Я слышал, оно проходит последние этапы тестирования.
Глория не планировала посещение никаких достопримечательностей и собиралась проводить вечера на пляже, а днём гулять по улицам местного городка и посещать кафе. Её отдых должен был быть максимально не обременённым рамками экскурсий, местами, обязательными к посещению, и спешкой. Но, пожалуй, на одну природную достопримечательность она готова была выделить время. Ей понравился тон и манеры собеседника, и она всё-таки решила его немного порасспрашивать. Её не интересовало, летит ли он в отпуск или живёт на острове, чем он занимается и есть ли у него семья. Она задала только один вопрос, ответ на который ей хотелось узнать.
– А если бы Вам предложили лекарство от смерти, Вы бы согласились его принять? Такое, которое остановит Ваши биологические часы, так что Вы больше не будете стареть.
– Ммм… – он задумался не дольше, чем на секунду. – А почему бы и нет. Умереть всегда успею. Убить себя-то не так уж сложно, – он простодушно рассмеялся. – Но, если не предложат, я тоже несильно расстроюсь. Я вполне доволен прожитой жизнью.
Глории вдруг захотелось кричать: «Доволен! И поэтому готов расстаться?! Что за абсурд!». Её лицо скривилось, потому как она пыталась сохранить милую ничего не выражающую улыбку, а возмущение рисовало совсем другую гримасу.
– Смерть, в каком-то смысле, – двигатель прогресса, подначивает людей действовать и что-то изобретать в ограниченных временных рамках, – продолжил Моррис. Глория была согласна с этим, но лишь отчасти. Смерть двигала прогресс до определённого уровня человеческого сознания. Теперь эта ступень развития человечества позади. Люди стали умнее, стали более ответственными и сознательными… Глорию начало слегка мутить: «Действительно ли стали умнее?..»
– Понимаю… – тихо сказала она, хотя совсем не соглашалась с ним, но и портить себе настроение пустыми спорами и попытками переубеждения не желала. – Если вы не против, я немного вздремну.
Она ещё раз премило улыбнулась и, закрыв глаза, отвернулась к иллюминатору. Она не спала и только думала: «По крайней мере, он не против принять, если предложат».
На Кипре дни тянулись медленно, потому что были наполнены лишь бездельем. Прилетев в аэропорт Пафоса, она арендовала заранее оплаченную машину и доехала до Писсури, где уже сняла квартиру с балконом и видом на море на втором этаже типичного для этих мест, по-гречески простого, но уютного домика. Хозяйка квартиры, которую арендовала Глория, оказалась любезной, весьма энергичной и деловитой женщиной. Она всё показала своей новой гостье, не забыв ни об одной мелочи, так что у Глории даже не осталось вопросов, а в завершении знакомства оставила Глории бутылку местного вина.
В день прилёта Глория по привычке ещё куда-то спешила и, быстро завершив обед в первой попавшейся небольшой таверне, поспешно пробежалась по всем улочкам в окрестностях, пока резко не остановилась посреди одной из них. «Стоп! Замедлись. Обед, прогулка, пляж и ужин – это не рабочие задачи, которые необходимо срочно выполнить». Она прислушалась к своему сердцу, пытаясь заставить его замедлить ритм. Потом постаралась услышать все звуки на этой пустынной безлюдной улочке. Облокотившись спиной на стену дома и закрыв глаза, она услышала пение птиц, звуки редких автомобилей где-то вдали и еле уловимый шум моря, чаек и заблудившегося в листьях деревьев ветра. Кто-то гремел посудой в доме, а из соседнего двора доносились оживлённые крики мальчишек. Она открыла глаза, одновременно глубоко вдыхая эту жизнь и сладкие запахи, витавшие в воздухе, и огляделась вокруг, рассматривая каждую деталь. Бело-оранжевые дома, голубые занавески на окнах, чёрный кот умывается, сидя у соседнего подъезда, дерево, под которым она стоит, цветёт белыми цветами. Вот откуда сладкий запах. Сердце успокоилось, и она продолжила прогулку, перестала выбирать конкретный маршрут, сверяясь с навигатором, и просто бродила в округе.
Вечером она дошла до пляжа, чтобы встретить закат, который окрасил облака в нежно-розовые оттенки, плавно переливающиеся с наступлением ночи в тёмно-фиолетовые с прослойками цвета фуксии. Волны бесконечно одна за другой набегали на берег. «Бесконечно…» – с грустью подумала Глория. – «Так близко и так неуловимо». Она отпустила поток мыслей, и он быстро рассеялся. В голове блуждали только звуки моря и голоса людей, периодически прогуливающихся мимо неё по пляжу. Море убаюкивало её. С наступлением темноты она всё же нашла в себе силы уйти с пляжа и, сидя на достаточно просторном балконе с бутылкой вина, читала новую книгу, позволив себе впервые за долгое время погрузиться в мир художественной литературы вместо научных трудов.
Второй день она ещё восстанавливала душевные силы и внутреннее равновесие. Глория наткнулась на уютный семейный ресторан, который даже не сразу признала за место общественного питания. Слишком грубое словосочетание для столь домашнего местечка. Она остановилась на перекрёстке и пыталась разглядеть в открытую дверь со вкусом детально подобранный интерьер в белых и морских тонах. Глория решила, что кто-то просто проветривает помещение своего прекрасно обставленного дома или забыл закрыть дверь. Но тут в проёме появился мужчина лет пятидесяти, в неплохой форме, с ещё полной волос головой и в простой невычурной одежде и фартуке – Георгеос, как он после представился. Увидев Глорию, этот мужчина энергично замахал рукой, приглашая её внутрь.
– Хотите чем-нибудь перекусить? Будем Вам рады! Мы только открылись, но уже готовы Вас чем-нибудь угостить.
Глория так растерялась, что не придумала ничего умнее, чем уточнить:
– Это кафе?
– Да-да! – Георгеос улыбался. – Кафе, ресторан, таверна. Очень вкусно и уютно. Заходите!
Хотя Глория не любила навязчивость, но любопытство в этот раз взяло верх. Она оглядела помещение и не увидела привычных для кафе столов. Она будто попала в обычную гостиную средиземноморского обеспеченного жителя.
– Садитесь, куда пожелаете, – Глория огляделась внимательнее.
На двух круглых столиках, стоявших у окна, ютились лампы и статуэтки, на камине стояли фотографии неизвестных ей людей, посередине комнаты был расположен диван с журнальным столиком и пара кресел. Ещё она увидела пианино и очень удачно замаскированную барную стойку с высокими стульями, и сама поразилась, как эта стойка смогла вписаться в столь непринуждённую обстановку. Мебель была в основном из тёмного дерева, часть в потёртых сине-белых оттенках, но большие окна, светлые стены, освещение и грамотно подобранные голубые и бирюзовые акценты преобладали в атмосфере этого кафе. Глория села в кресло у журнального столика.
– Чего бы Вы хотели выпить или поесть, или выпить и поесть? – играл словами хозяин кафе.
– А что у Вас есть? Могу я взглянуть на меню?
– У нас есть всё, кроме меню, – рассмеялся Георгеос в ответ. – Можем приготовить всё, что пожелаете.
– Можно мне тогда традиционный кипрский завтрак! Я только второй день на острове и почти не имею никакого представления о вашей кухне…
– Возмутительно! – преувеличенно, но всё с той же неисчезающей улыбкой воскликнул Георгеос. – Это необходимо срочно исправить. Обещаю, просто пальчики оближите!
И хозяин тут же скрылся в проходе между камином и полукруглой лестницей на второй этаж, где, вероятно, жили сами владельцы кафе. Глория подошла к камину, чтобы лучше рассмотреть фотографии, потом изучила каждую статуэтку и ракушку и села обратно в кресло, рассматривая завитки на камине и узоры на стенах. Георгеос уже успел разложить приборы на столе и принести салфетку. Он начал приносить тарелки с разным содержимым и комментировать.
– Это сироп рожкового дерева, это виноградный сироп, местный козий сыр халлуми, копчёности, знакомая Вам яичница, но на оливковом масле и салат.
Он принёс целую тарелку свежей ароматной выпечки, в том числе бурекию (местные пирожки с начинкой), мандарины, мёд, джем.
– Кипрский кофе и апельсиновый сок? Или чай и сок?
– Пожалуй, кофе.
Солнце и лучезарная улыбка Георгеоса наполняли комнату теплом, а Глория наслаждалась каждым кусочком кипрского завтрака.
– Вы не против, если я тоже присяду? – поинтересовался хозяин и уселся в кресло напротив.
– Конечно, буду рада компании. Это Ваше кафе? Вы один работаете здесь?
– Да, моё и моей жены. У нас есть ещё пара официантов и дети тоже помогают иногда, но по утрам редко бывают посетители, поэтому пока я один.
– У вас тут очень уютно, – Глория премило улыбнулась и откинулась в мягкое кресло с чашкой кофе. Кресло было такое комфортное и удобное, а кофе таким ароматным, что она тайно желала просто просидеть так весь день, ничего не делая.
К утру третьего дня Глория почувствовала себя окончательно готовой к возвращению. Ей хотелось дочитать книгу, но она уговорила себя оставить это занятия на тёмное время суток перед сном, чтобы не утыкаться в буквы на бумаге, когда вокруг есть чем полюбоваться. Поэтому весь день она гуляла по пляжу и улочкам, сидела на лавочках вдоль прогулочных маршрутов. Глория пыталась запомнить и уловить каждую деталь, окружавшего её мира, каждый звук, каждый оттенок и запах. Кипр осенью радовал спокойными, но насыщенными тонами: зелёным, бирюзовым, морским и песочным, приглушённым кирпичным и белым. Никто не смел беспокоить её в эти дни, никто не звонил и не осложнял её жизнь проблемами. С Алексом она договорилась только о ежедневном вечернем смс-оповещении, подтверждающем, что с ней всё в порядке. Увы, на день рождения она не могла никому запретить звонить и поздравлять её, но день рождения должен был быть только завтра.
Так как она чувствовала себя абсолютно отдохнувшей и уже порядком заскучавшей от своего уединённого пребывания, то в последний день она всё же решила посетить отрекомендованный ей камень Афродиты. С самого утра ей напоминали о ещё одном минувшем годе её жизни текстовыми поздравлениями и звонками. Любимые, близкие, родственники, друзья и целая толпа незнакомых и едва знакомых ей людей, которые с удовольствием пользовались случаем напомнить о своём существовании создателю будущего лекарства от смерти. Хотя по сути этим создателем являлась Лиля, именно Глория ассоциировалась у всех с лекарством, Лилия предпочитала держаться в тени. Глории было даже приятно столь щедрое внимание без угроз и критики, но она физически не могла ответить всем, это заняло бы весь день. Припоминая рассказанную ей легенду, к камню Афродиты Глория прихватила с собой купальник, намереваясь обплыть этот камень три раза, если он окажется не очень большим. Камень был небольшой, но вода была уже слишком холодная. Дул сильный ветер, и волны с силой прибивали воду к скале. Так что заплыв отменился сам собой. Она не готова была утонуть из-за желания жить вечно. Глория решилась только на то, чтобы ненадолго зайти по колено в воду, и тут же вышла. Даже несмотря на пронизывающий холодный ветер, предвещающий дождь и грозу, что-то тянуло её к этой бухте и завораживало. Она уселась на песок и зачарованно наблюдала за разбивающимися о скалу волнами: брызги фонтаном взлетали в воздух, а пена обрушивалась обратно в море и неслась к берегам. Из такой же пены родилась Афродита. Глория провела на берегу полдня, так и не смогла заставить себя чем-либо заняться. Она даже не думала ни о чём. Разбушевавшаяся стихия завораживала и гипнотизировала её своей мощью, своей губительной силой. И Глория была счастлива, что может позволить себе такую роскошь, как простое созерцание. Она вернулась к машине, когда почувствовала лёгкий голод. По дороге назад она любовалась застывшими в изящных позах деревьями и просторными зелёными лугами с невысокой, насыщенно-зелёной травой. Нередко встречались заросли кустарников и даже кактусы. Но больше всего радовало Глорию то, что несмотря на осеннее время года, встречались усыпанные белыми и красными цветами деревья и кусты. Иногда попадались и деревья, тронутые осенними оттенками заката, и пшеничного цвета поля. На более скалистых участках дороги ровные луга сменялись зелёными островками местных трав, прорвавшимися сквозь камень к свету. Сочетание белого камня скал и разных оттенков зелёного завораживало Глорию, и она несколько раз напоминала себе, что нужно сконцентрироваться и следить за дорогой. За свой непродолжительный путь Глория не удержалась от того, чтобы остановиться несколько раз и нарвать известных ей ароматных трав: розмарин, душицу, чабрец.
Глория заехала сначала домой, чтобы переодеться и прихорошиться. Всё-таки сегодня её день рождения, и ей хотелось быть красивой, даже если некому этого заметить. Но без внимания она всё же не осталась.
За ужином в уже привычном для неё семейном ресторане её встретил восхищенными возгласами хозяин.
– Прекрасная леди! Как я рад снова видеть Вас! Вы сегодня особенно ослепительны.
– Спасибо. Может, это потому что сегодня мой день рождения, – призналась Глория.
– Не может быть!
– Правда-правда.
– Вы одна на день рождения?
– Так и задумывалось, Георгеос. Не переживайте, я вполне счастлива провести этот вечер одна у Вас.
Но Георгеос и не думал огорчаться. После лёгких местных закусок, ужина из свежих морепродуктов и салата с чудесным местным оливковым маслом он принёс имениннице в качестве подарка розу и пирожное со свечкой, и всем персоналом ресторана они исполнили для неё поздравительную песню. Под их внимательными взорами она загадала всё то же желание жить вечно, что и все прошлые годы, и задула свечу. Она снова зажглась, что очень всех развеселило. Только не Глорию. Будто насмешка судьбы, ирония. Она быстро потушила её пальцами. «Эта шуточная свеча не повод расстраиваться и обижаться на хозяев», – строго заметила она про себя, но у самой уже наворачивались слёзы на глаза. Она продолжала улыбаться и смотреть на пирожное, ожидая пока все разойдутся, потом смахнула быстрым движением слёзы. Глория была от части рада, что Георгеос был достаточно учтив и не спросил её про возраст. Она выглядела лет на сорок, не старше, а чувствовала себя ещё моложе, но только благодаря препарату, обновившему её организм. «Сколько мне уже исполнилось? Пятьдесят девять?! Так мало для вечности и так ужасно много, учитывая среднюю продолжительность жизни человека. Неужели мне придётся однажды навсегда расстаться с этими закатами, волнами, приятными новыми знакомствами, вкусной пищей». Глория готова была разрыдаться, и только тот факт, что она находилась в общественном месте, заставил её сдержать слёзы. Она отогнала пугающие её до оцепенения мысли. «Лилечка справится. Она обязательно найдёт решение». Из-за нахлынувших мыслей Глория почувствовала себя вдруг невероятно одинокой, кусок пирожного не лез в горло.
Всё вокруг буквально напоминало о том, как восхитительна жизнь, как бесподобны краски мира, какими добрыми и приятными могут быть люди и как бывает чудесно ничего не делать и наслаждаться упоительными запахами цветов и шумом моря. В кафе заиграла музыка. Кто-то из пришедших гостей решил поиграть на стоявшем в углу пианино. С первых нот Глория узнала любимый вальс Шопена №7 c-moll. То грустный, то весёлый, то быстрый, то спокойный, как течение самой жизни.
– Красиво, правда? – тихо спросил Георгеос, убирая со стола Глории.
– Красиво… – ответила она вслух, но про себя добавила: «Но бессмысленно, как и всё. Смысла не существует. Пока ты не победишь смерть, все твои творения тленны и бессмысленны. Только то, что вечно, может иметь смысл. Сколько ещё будет жить Шопен? Двести-пятьсот-тысячу лет? А потом умрёт со всеми».
Возвращаясь домой, она была полна ещё большей решимости достичь своей цели. Глория решила, что вернётся к разработкам в лабораторию, чтобы лично заняться своей проблемой. Она напомнила себе, что только она ответственна за то, что с ней происходит, только она принимает решения в своей жизни и выбирает реакцию на внешние вызовы. А это был самый настоящий вызов, и она не может дальше прятаться за общественными делами. Глория смогла посмотреть на себя со стороны в эти дни на Кипре и признала, что последние месяцы у неё просто опустились руки и она пряталась за своей пропагандой, избегая нового витка борьбы за собственную жизнь. Но теперь она восстановила не только физические, но и душевные силы и готова была к новому сражению.
Это вовсе не значило, что Глория отказалась от собственной ответственности за последствия, связанные с бессмертием. Она не переставала отвечать на все волнующие общественность вопросы, стараясь передать как можно больше идей в мир, чтобы учёные всех стран понимали приоритетные направления разработок, необходимых для ближайшего будущего. Глория искренне считала, что учёным удастся добиться первостепенных улучшений, нужно только дать им понять, над чем и в каком направлении имеет смысл работать.
Вопросов было действительно много, и они сыпались десятками на почту Глории каждый день. Но она выделила ровно два дня в неделю – вторник и четверг – на разъяснение всех подобных запросов. Самые часто повторяющиеся вопросы она публиковала на своём сайте, чтобы не отвечать по несколько раз.
– Откуда мы будем брать землю для выращивания растительной пищи? – в основном писали журналисты, которые искали сенсацию и начитанные образованные люди, желающие помочь или доказать, что они достойны находиться в лиге бессмертных.
– Эта проблема не так быстро настигнет нас, как может показаться на первый взгляд. Она вполне решаема, необходимо только выбрать наиболее оптимальное и простое решение. Всегда есть решение. От самых безумных: например, построить космический пылесос – просто сборщик космического мусора, который будет сбрасывать на землю собранные метеориты и перерабатывать их. До пока трудно осуществимых, но реальных: осваивать новые планеты. Хотя я уверена, что генетически эту проблему тоже можно решить. Надо только потратить немного времени на её обдумывание. Я далеко не всё знаю и не во всём разбираюсь, но если привлечь специалистов в данной области, то совместными усилиями мы сможем решить любую проблему.
– Как же энергия? Нефть, уголь – их запасы скоро кончатся.
– Это тоже вопрос генетики. Все, кто занимается этим вопросом знают, что нефть и уголь являются продуктом жизнедеятельности организмов Botryococcus braunii. Нам остаётся только лучше изучить этот организм и его ДНК, придумать как его применить в совокупности с нашими новыми достижениями в генетике. Вопрос только в желании человечества сотрудничать с учёными и помогать нам развивать все отрасли. Вдвоём с дочерью мы, конечно, не справимся вовремя. Да, и у нас ещё полно источников энергии – солнце, ветер, атомная энергетика. Всё это вполне пригодные и почти неиссякаемые источники, которым пока что просто не уделяют должного внимания. Я хочу ещё раз подчеркнуть то, что, получая бессмертие, все мы должны сконцентрироваться на работе в направлении совершенствования мира, закончив уже эту эпоху бессмысленного торгашества. В рамках бессмертия мы просто не имеем права думать о собственной выгоде в ближайшей перспективе, пока не организуем свою жизнь гармонично и безопасно.
– Вы называете это лекарством от смерти. Оно может сделать человека неуязвимым? Это лекарство может защитить от травм? Или оно только бесконечно продлевает органическую жизнь.
– Обычная смерть от несчастных случаев никуда не денется… Сначала люди, наверное, будут очень осторожны, избегать любых опасных способов передвижения, опасных производств… а потом, когда им уже порядком приестся эта жизнь, в которой многие не смогут найти правильное направление движения, люди начнут чересчур рисковать даже там, где это не требуется… С этим тесно связан другой вопрос. Жажда ощущений не будет утолена никогда, если не акцентировать внимание на необходимости сохранять семейные ячейки, несмотря на вечность в распоряжении. Постоянная смена партнёров, неудовлетворенность осознанием того, что всегда есть кто-то и что-то лучше, вечные поиски – не приведут к добру, только к распылению полезной энергии.
– Скажите, что именно делает ваше лекарство, если оно не может излечить ни рак, ни ВИЧ, ни деменцию?
– Оно останавливает ваши биологические часы. Ваше развитие или старение остановится на том возрасте, в котором вы примите его. Вы больше не будет стареть. Единственное, на что оно ещё влияет, кроме биологических часов – это на способность к воспроизводству у женщин. Женщины становятся нефертильны, вырабатываемые ими яйцеклетки не могут быть оплодотворены.
– То есть вы толкаете всех на медленную смерть. Медленно, но уверенно все вымрут, если не смогут размножаться.
– Никто не заставляет вас принимать лекарство до того, как вы родите столько детей, сколько захотите. Но конечно, если вдруг через сто лет Вам снова захочется новых детей, вы уже не сможете их завести. Возможно, со временем мы сможем улучшить формулу лекарства так, чтобы оно не влияло на способность к воспроизведству. Но пока в обозримом будущем это невозможно.
– А что Вы называете обозримым будущим, живя вечно. Вы-то уж наверняка давно приняли это лекарство со своей семьёй!
– Вы ошибаетесь, я ещё не бессмертна, – о причинах своей смертности Глория решила умолчать, чтобы не врать, а сама задумалась, отчего же Алекс до сих пор не бессмертен. – А говоря об обозримом будущем, я подразумеваю то будущее, которое можно предугадать на данный момент, исходя из имеющихся открытий.
Майкл старался как можно чаще устраивать пресс-конференции для Глории. Они проходили обычно в положительном ключе, но на выходе из конференц-залов и студий Глория нередко натыкалась на разъярённую, неудовлетворённую толпу, требующую прекращения всех экспериментов против бога и природы человека. В ходе таких встреч Майкл всё лучше узнавал Глорию и её необыкновенный характер. Даже перед лицом неадекватной ярости и безосновательных обвинений она сохраняла объективность и беспристрастность.