Глава 3. Победить усталость.
Если ты русский человек, то все серьёзные вопросы у тебя решаются на кухне. Поэтому они сидели за столом на кухне. Любовь и Смерть.
"Комедия абсурда", – подумала Любовь, но тут же вспомнила, что это просто сон. – "Так, почему бы и нет".
Конечно, просто сон, она даже не знала, чья это кухня и как она здесь оказалась…
– Ты выглядишь уставшей, – Смерть вертел в руках кружку чёрного кофе, не зная, с какой стороны подойти.
– Есть такое. Много работаю, – у Любви в руках не оказалось ничего, поэтому она просто рассматривала свои руки. Она не хотела разговаривать со Смертью, но всё почему-то происходило само по себе, без её желания.
– Совсем не живёшь… Хотя даже сейчас, по-моему, ты уже успела пережить множество приятных и чудных моментов…
– Да, это так. Не буду спорить.
– Тебе даже не о чем жалеть, если ты случайно умрёшь… – задумчиво произнёс он.
С этим высказыванием она тоже была согласна, но промолчала.
– Надоело, наверное, постоянно куда-то стремиться, пытаться достичь недосягаемых высот?
– Я знаю, куда ты клонишь. Мне надо просто выспаться. Достаточно обычного сна, а не вечного. Я высплюсь и продолжу.
– Ты и так сейчас спишь, но всё равно ведь чувствуешь усталость. Это гонка жизни. Она всем приедается. Некоторые умоляют меня забрать их – так им надоедает жить.
– Ты путаешь. Им не надоедает гонка. Им надоедает отсутствие гонки. У них нет конкретной цели и стремления, они не знают, как им применить их жизнь, – поэтому и просят забрать её.
– То есть ты не хочешь на покой?
– Не хочу.
Смерть подошёл к плите, взял половник и помешал содержимое кастрюли на огне.
– Что варишь? – Любовь хотела скорее перевести тему разговора на любую другую.
– Грешников, – он зловеще рассмеялся, но на Любовь эта шутка не произвела впечатления. – Ну, ладно, куриный бульон. Будешь?
– Кстати о животных…
– Нет, мы так не договаривались! Они не будут бессмертны! – он швырнул половник от злости.
– Не будут, конечно, – поспешила заверить Любовь. – Просто не успеют даже, их всех съедят… Мне надо будет придумать им замену. Что-то вроде… клонированного мяса.
– Тьфу, блин! Ты так весь вкус жизни испортишь! – он зачерпнул ложкой суп и хлебнул его. – Не досолил опять…
***
Глория резко проснулась. Бред! Что ей только что снилось?! Она вспомнила сон, пока он не успел развеяться. "А это мысль! Я думаю, это будет возможно, если позволить клеткам in vitro5 бесконечно делиться. Можно будет выращивать только вкусное и полезное мясо без остальной части организма". Она дошла до кухни и сделала себе кофе, чтобы подумать над нюансами этой идеи. Было только пять часов утра. Можно было бы отправиться на работу и поэкспериментировать, но тогда Лиле придётся одной добираться на общественном транспорте или такси. Собственную машину она не хотела иметь, хотя и прекрасно умела водить. Поэтому Глория закончила с теоретическими набросками клонированного мяса, как бы безумно это ни звучало. «Наверное, нужно будет придумать ему какое-нибудь более политкорректное название, вызывающее больше доверия, а то получится так же как с ГМО». И принялась готовить вкусный завтрак из блинчиков, каши и свежеиспечённых круассанов. Она уже давно не радовала домашних своими кулинарными творениями из-за отсутствия времени на готовку, поэтому всё семейство было в полном восторге начать своё утро с таких аппетитных запахов.
На работе Глория давала Лилии вполне конкретные задания, чтобы она не отвлекалась на общую цель, хотя её дочь и была единственным человеком в лаборатории, который знал, над чем действительно работала Глория.
После того, как усилиями научного сообщества было доказано существование акромер, в понимании Глории дело оставалось за малым: найти то, что влияет на их сокращение, и предотвратить этот процесс. С первым пунктом её команда успешно справилась, и тут же Глория увидела реакцию начальства и смогла представить, каким будет итог любых её открытий. Ни одна фамилия, ни одного её коллеги не появилась ни в прессе, ни на телевидении. Весь успех был приписан фармацевтической корпорации, на которую они работали, и её директору. Он их лично поблагодарил, но их мнение о том, кому и стоит ли предоставлять подобную информацию, в очень мягкой форме проигнорировал. Всех её учёных под видом мягких угроз заставили прикрыть свой рот и не высказывать никаких комментариев по поводу открытия в средствах массовой информации. Глория в большей степени пострадала от этих угроз увольнения и полного прекращения финансирования после того, как хотела опубликовать, вопреки всем подписанным ею бумагам, подробную информацию об открытии в научном издании. Она хотела сообщить всему научному сообществу детали их исследований, понимая, что общими усилиями у них намного больше шансов быстрее продвинуться к бессмертию. Именно в тот момент Глория в полной мере осознала, что она и её команда являются лишь инструментами для корпорации, используемые с единственной целью получения прибыли, и в случае изобретения лекарства от бессмертия руководство не станет помогать ей в её альтруистических целях и, более того, может избавиться от ненужных свидетелей. За её попытку опубликовать «закрытую» информацию в научный журнал руководство компании не уволило Глорию только потому, что она очень умело руководила проектом и была главным источником идей. Ей пригрозили судом и тюрьмой.
Так что теперь Лилия работала над поиском фермента, способного остановить сокращение акромеры, а все остальные члены команды над тем, что могло бы вообще каким-либо образом воздействовать на неё, будь то предотвращение сокращений или возможность достроить уже разрушенную последовательность. Из всех, кто был в её распоряжении, только Лилия была достаточна способна, чтобы суметь использовать для этих поисков химические формулы и математические расчёты совместно с внутренней интуицией, сформированной отчасти глубокими и широкими знаниями в биофизике и цитологии. Всем остальным приходилось использовать простой метод подбора. И надежды Глории оправдались.
Всего за несколько лет работы Лилии действительно удалось сделать верные расчёты, обнаружить необходимый фермент в природе. С этими расчётами Глория смогла без труда синтезировать фермент в лаборатории. Несколько лет работы и пара десятков лет на воспитание и образование правильного человека. Некоторых объяснений Лилии Глория и сама не понимала. Но, собственно, Глория никогда и не была учёным в полной мере этого слова, она всегда была больше руководителем. Она знала, что надо изучить, что найти и как применить полученные знания, а вот, каким образом можно это найти, она чаще всего с трудом представляла. Её сильной чертой была способность к компиляции данных и знаний из разных областей и наук.
Вскоре после этого открытия однажды утром Глория поехала не в лабораторию, а «к врачу». Так думали даже её дети и муж. Никому не сказав правды, она отправилась в деревню к знакомым её давно умерших родителей.
Она выехала ранним солнечным весенним утром, так как ей предстоял путь в три часа, а помимо этого требовалось заехать за необходимыми ей свиньями и собаками. С собаками всё было просто. Она забрала двух небольших беспородистых щенков из приюта со всеми важными анализами, которые были заказаны ею заранее. У каждого была своя переноска, но всё равно они заняли почти весь салон её небольшой и недорогой корейской машинки. Глория почти без проблем взяла у них кровь для анализа. А вот со свиньями всё оказалось сложнее. Она купила двух маленьких поросят на производственной ферме, которая неохотно выдала ей запрашиваемые справки. Для надёжности ей нужно было иметь и их анализы. На ферме ей помогли придержать свиней, чтобы взять их кровь, но вот переносок никаких для них не предполагалось, так что тащить и заталкивать не самых чистых и благоухающих поросят в салон ей пришлось самой.
Найти деревню тоже оказалось нелёгким квестом. Последний раз она здесь была на похоронах отца, когда ей едва исполнилось четырнадцать, мать была похоронена двумя годами раньше, и возвращаться сюда у неё не было ни малейшего желания. Она предпочитала думать, что родители всё ещё живы, просто находятся где-то далеко. Она с трудом помнила, как выглядит дом тех знакомых, к которым она отправилась, и ехала наугад по улицам без названий. Проезжая мимо кладбища, она невольно бросила взгляд в ту сторону, где, как ей казалось, были похоронены родители. Всё выглядело совсем не так, как ей запомнилось в четырнадцать лет.
Она, в конец концов, остановилась напротив дома, который, по её мнению, был домом друзей её когда-то жившей здесь семьи. За высоким новым забором громко лаяла собака, надрываясь до хрипоты. Глория уже собиралась набрать номер телефона Риты, но калитка забора открылась и перед ней предстала пожилая женщина. Глория вышла из машины, желая уточнить место жительства Риты, но она не успела произнести и слова, как пожилая женщина радостно воскликнула.
– Глория! Ты ли это! Не может быть!
– Надежда… Надежда Владимировна? – неуверенно спросила Глория в ответ. Она начинала подозревать, что пожилая женщина – это мать её детской подруги Риты. И только благодаря социальным сетям она помнила, как её зовут. Но за прошедшие десятки лет она слишком сильно изменилась и постарела. Одни уголки глаз напоминали знакомый прищур.
– Да. Сильно ты изменилась! – женщина будто прочла её мысли и парировала в ответ. – Время никого не щадит. Ну, проходи скорее внутрь… – женщина повернулась спиной к Глории и направилась к забору. Глория смотрела ей в спину, не двигаясь. Ей стало немного грустно. Её мать могла бы тоже дожить до таких лет и быть всё ещё с ней, если бы не болезнь сердца… Но цель её поездки быстро вывела её из оцепенения.
– У меня животные в машине, о которых я говорила Рите… – Глория не была уверена, что Надежда Владимировна в курсе всех договорённостей.
– Бери их во двор, – Надежда Владимировна махнула в её сторону рукой, не поворачиваясь. – Рита сейчас придёт из магазина.
Гостеприимная хозяйка накормила и напоила Глорию, а та была совсем не против перекусить после длительной и утомительной поездки. Рита действительно достаточно быстро вернулась. Изменения во внешности её детской подруги не привели Глорию в такой шок, потому как она могла за ними наблюдать, по крайней мере, по фотографиям в Интернете.
За невысокую плату Рита согласилась содержать для Глории две собаки и две свиньи. Они условились, что ни при каких условиях животные не будут съедены и в случае возникновения проблем или заболеваний Рита немедленно сообщит об этом Глории. Вся информация об этих животных должна была храниться в тайне.
– В крайнем случае, если кто-либо будет спрашивать, то я ездила только к тебе. Никаких животных тебе не давала. А эти – твои личные, – Глория предпочла бы составить договор, чем проговаривать все условия сделки на словах, но здесь это было неуместно и бессмысленно. Если кто-то узнает, то никакой договор не убережёт её жизнь.
– Договорились!
Сама Глория планировала один-два раза в неделю наведываться в гости, чтобы брать у животных кровь на анализы. Прежде чем уехать, она сделала всем животным укол и мысленно пожелала им бессмертия.
Возвращаясь домой, она медленно ехала по разбитой деревенской дороге, стараясь не смотреть на кладбище, но всё же не выдержала, резко остановилась и в сомнениях упёрлась лбом в руль. Она и сама не могла ответить себе на вопрос, зачем ей туда идти, – прошло слишком много лет, но чувство любви не угасло. Ей хотелось видеть родителей. Пусть хотя бы немного приблизиться к ним. Она была безумно рада, что её родителей похоронили по старым традициям, а не сожгли, как это сейчас часто делают в крупных городах. Глория считала, что люди сжигают своих покойных родственников не столько из-за невысокой стоимости процедуры, сколько из желания испепелить все признаки посетившей их семью смерти. Нет мертвеца – нет смерти, можно спокойно жить дальше и не думать о неизбежном конце. Человечеству давно пора преодолеть смерть, но до сих пор люди выбирают неправильные инструменты для этого. Философия, религия, мысленные ловушки. Победа должна быть физической, а не духовной.
Глория сама не заметила, как уже оказалась у калитки, ведущей на кладбище. Открыла тугую щеколду и ступила во владения смерти. На кладбище было невероятно тихо, только шёпот деревьев от каждого дуновения ветра в высоких кронах, которого не чувствовалось внизу. Под ногами мялась новая, пока ещё невысокая трава. Кладбище сильно разрослось и изменилось. Многие ограды были свежевыкрашены, на могилах стояли свежие цветы и земля вокруг ухожена. Глория догадалась, что недавно был православный праздник Радуницы, когда родственники навещают могилы близких и любимых людей и ухаживают за территорией вокруг. Глория помнила только то, что за оградой её родителей росли три дерева в ряд, которые напоминали ей созвездие пояса Ориона, но она не была уверена, что ограда ещё осталась или что вообще хоть что-то осталось от этих могил. Она ни разу не навещала их и не ухаживала за ними. На этом кладбище не было специально выложенных дорожек, только тропинки, которые иногда прерывались. Перешагивая некоторые заросшие курганы и пригорки без крестов и оград, Глория подозревала, что они тоже были когда-то могилами. Только заброшенные и забытые. В душе она боялась, что такими же безымянными пригорками стали и могилы родителей. Но вскоре она нашла их. Могилы выглядели также, как в день похорон. Чистая территория, ровная оградка, аккуратный чистый, вымытый гранит надгробных плит и новенькие пластмассовые цветы. Надежда Владимировна, похоже, всё это время заботилась о могиле своих друзей. За оградой стояли три берёзы, нависая над могилами родителей.
Глория замерла напротив плит с именами и бессмысленными цифрами. Сейчас, как и раньше, она не могла поверить, что под землёй лежат такие же люди, как она, которые когда-то радовались жизни вместе с ней, смеялись и страдали от неурядиц. Рядом с ними она почувствовала себя снова десятилетней девочкой. Неужели она когда-то была таким ребёнком?! Ей хотелось возродить в памяти приятное воспоминание, связанное с родителями, но ничего не приходило в голову. Всё вычистилось и стёрлось. Остались только их слегка размытые образы и чувства, которые она к ним испытывала. И тут же её накрыла боль потери. В горле встал ком, и она посчитала, что может в этой тишине и одиночестве позволить себе не сдерживать слёзы. Какая глупость, что кто-то должен умирать. Она исправит это раз и навсегда, а, может, даже дерзнёт найти способ, чтобы вернуть ушедших.
– Я вас люблю, – сквозь слёзы еле проговорила она слова, которые так ни разу не успела произнести при жизни от того, что не умела проявлять чувства. Ей и сейчас это плохо удавалось.
Глория смахнула слёзы, приложила поцелованные пальцы к надгробию и отправилась обратно к машине.
Лекарство, которое Глория вводила оставленным в деревне животным, было первым прототипом сыворотки от старения. Только благодаря открытому Лилей ферменту Глория смогла создать это лекарство от смерти. Оно выполняло сразу множество функций, активизируя различные гены, блокируя другие, выводило старые клетки из организма, продлевало теломеры, но всё это лишь гарантировало омоложение. С помощью Лили, её лекарство смогло остановить сокращение длины хрономер, то есть остановило процесс старения и умирания в целом. Сам по себе фермент, открытый Лилей, имел ключевую роль, хотя и был бесполезен, если процесс старения был уже запущен. Поэтому так важны были остальные составляющие, которые сначала восстанавливали все возрастные изменения экспрессии генов и омолаживали среду.
Несколько недель спустя в выходные Глория и Алекс поехали в парк на прогулку. Она немного сбавила темпы в работе и позволила себе полноценный отдых. Взрослым детям уже не требовалось столько внимания, и Глория с Алексом могли тратить свободное время исключительно на себя. Дети были заняты своими друзьями и подругами. Точнее только Дэнни. Лиля же предпочитала компанию книг. Глория хотела использовать освободившееся время, чтобы расслабиться и прийти в себя, но вместо этого паниковала из-за каждого пустяка. Ей казалось, что от быстрого вождения мужа у неё вот-вот остановится сердце, люди подходили подозрительно близко, воробьи и голуби слишком резко вылетали из-за деревьев, и она отскакивала каждый раз так, будто навстречу ей ползли змеи. Последнюю каплю в чашу её нервозного состояния долила официантка в кафе, перепутавшая заказанный Глорией напиток. Глория не сдержала слёз и уже была готова вскочить с дивана и убежать в дамскую комнату, но Алекс её остановил, приобнял и, успокаивая, ласково спросил:
– Что случилось, милая? Ты сегодня сама не своя…
– Я не знаю. Наверное, слишком много работаю последнее время и переживаю из-за экспериментов, – сдерживая дрожь, на ходу придумала Глория. Но душа её кричала о другом, ей хотелось всё рассказать, а не держать в себе, признаться и получить утешение от близкого человека. Она всё же вышла в уборную и высказала всё, что её тревожило, в мысленном диалоге с зеркалом. Эмоции переполняли её настолько, что губы сами непроизвольно шевелились, пока она умывалась и ходила кругами по уборной, хотя диалог был лишь воображаемым. Заламывая руки и сомневаясь, она представляла, как могла бы рассказать обо всём Алексу, но пока не была уверена, что нужное время пришло.
Конечно, Глория была вся как на иголках: на то были веские причины. Вот уже две недели прошло, как она вколола себе сыворотку и дважды в день брала свою кровь для анализа результатов. Опыты на животных, включая тех, что она оставила в деревне, прошли успешно, но никто, кроме неё, пока об этом не знал. Она была достаточно уверена в своём препарате, чтобы вколоть его себе, но не настолько, чтобы не опасаться негативных последствий. К тому же она была не первой подопытной из людей.
Одна из дверей общественного туалета распахнулась, и Глория перестала активно жестикулировать перед зеркалом, притворившись, что вытирает остатки туши, но сама продолжала шевелить губами в безмолвном крике души.
Полтора месяца назад она уже незаметно ввела сыворотку Коле, своему коллеге. Позволила ему стать первым бессмертным. Или подвергла его жизнь смертельной опасности. Пока это было толком неизвестно. Глория не хотела, чтобы кто-то раньше времени узнал об успешных результатах экспериментов. Но никто не позволил бы ей без успешных результатов вводить сыворотку людям. Поэтому пришлось исхитряться. Коля до сих пор жив. О его здоровье Глория справлялась регулярно в дружеской форме. Он ни на что не жаловался. И пару раз Глории удалось заставить его сдать кровь для неё под разными экспериментальными предлогами и даже взять биопсию кожи у него. Клетки Николая вели себя ожидаемо – так же, как и в крысах, и в собаках, и свиньях. Первые и, наверное, единственные бессмертные животные. Поэтому Глория рискнула провести опыт на себе. Всё шло по плану. Но она всё равно переживала, ведь негативный эффект мог проявиться в любой момент и совершенно неожиданно. И больше всего её беспокоило, что у неё не было никакого лекарства с обратным действием. Если крысы или Коля вдруг умрут, это будет означать и её неминуемую смерть, тогда как она была уже так близка к нужному результату.
К страху, что всё пойдёт не так, примешивалось ещё и восторженно-беспокойное состояние, что она достигла победы. Срок жизни дрозофил, которых ей придётся держать взаперти до конца их дней, не только чтобы препарировать, но дабы случайно не нарушить баланс в природе, превысил уже 5 среднестатистических показателей продолжительности жизни у этих насекомых. Их количество не столь велико, чтобы утверждать о сохранении фертильности. Они не размножались, и этот факт тоже настораживал. Глория тешила себя глупейшей идеей, что они просто не понравились друг другу, как и остальные животные, которых всего было по паре или две. Глупость этого предположения она осознавала, но предпочитала игнорировать.
Когда пройдут десять сроков жизни (при температуре 25 градусов Цельсия эти мошки живут всего десять дней), а дрозофилы будут ещё жить, Глория перейдёт к следующему этапу плана. Она даст выбор своим близким стать бессмертными. Всем, кроме детей – они ещё слишком молоды. А дальше Глория планировала перейти к распространению и «шантажу». Ещё не решила, ввести лекарство сразу всем так, чтобы не заметили, или объявить об открытии и дать шанс выбирать. Оставив свободу выбора, можно прийти к ситуации как в сказке с орками, которую она рассказывала Лиле в детстве…
А до тех пор ей оставалось только ждать, переживать и надеяться на безупречные результаты.
– Всё в порядке, – только и повторила Глория вслух, когда вернулась к Алексу, и он принёс ей новый напиток.
Её нервозное состояние накопилось не за один день, а постепенно нагнеталось все эти месяцы, что она экспериментировала с новым препаратом, и теперь вылилось в столь обострённую форму. Хранить что-то в полном секрете всегда тяжело. Когда-то Глории пришла потрясающая идея ничего не хранить в себе, чтобы ничто не мучало душу и не угнетало. С людьми, которые так любят социальные игры, её номер не срабатывал. Они сразу отворачивались от Глории – ведь это так неинтересно, когда тебе прямо в лицо говорят всё, что думают. А где интрига? Где загадка в этой женщине? И Глория, как и любая другая женщина, расстраивалась, когда не могла завоевать чьё-то внимание, но всё равно ей было намного легче жить без обременительных мыслей, догадок и недоговорённостей.
Поэтому скрывать что-либо, особенно от близких ей людей, было для Глории в новинку. Копии рецепта она хранила дома в сейфе, «оригиналы» только в голове. В лаборатории она оставляла только выдуманные отчёты и результаты бессмысленных «тестов».
Сложнее всего было скрывать правду от Лили, потому что приходилось выдумывать для неё задачи, которые были направлены на совершенствование лекарства. Необходимо было выяснить, как оно влияет на способность к воспроизводству. Лиля перепроверяла совместимость компонентов её лекарства и уточняла их общий эффект. Дело было не в том, что Глория не доверяла своей дочери, а в том, что она не хотела подвергать жизнь Лили какому-либо риску, связанному с этим знанием.
Следующие полтора месяца Глория позволила себе немного расслабиться, чтобы окончательно не сорваться от нервного перенапряжения. Она не задерживалась на работе, увиделась со всеми подругами, которых за последние несколько лет вживую видела лишь два-три раза, и с удовольствием выслушивала их жалобы на жизнь, которые позволяли ей отвлечься от собственных проблем. Намного больше общалась с Дэнни, помогая ему выбрать свой путь и будущую карьеру, а в выходные только навещала своих подопытных животных. Она вспомнила, как раньше они с мужем могли провести весь день, не делая ничего толкового, смотрели фильмы, ходили в рестораны и болтали о невозможном за бокалом вина, не возвращаясь мыслями к работе. Большую часть времени на работе ей приходилось придумывать задания для сотрудников, тогда как она сама пыталась найти антидот. Если её лекарство окажется опасным для жизни, она должна заранее позаботиться о том, как восстановить нормальную работу организма. Она была так рада открытию, что ей и в голову не пришло обеспокоиться этим до того, как вводить лекарство себе. Но к её огорчению все новые тесты показывали, что вернуть «настройки организма к заводскому режиму» пока невозможно.
Все эти полтора месяца Глория строила планы, сочиняла письма, которые собиралась адресовать в разные инстанции, и уже в некоторых вещах была абсолютно уверена. Она точно знала, что нельзя говорить о своём открытии директору, Сергею Гургеновичу, что выбор придётся дать каждому, что производство и патент на лекарство надо брать в свои руки, что необходимо найти способ сотрудничества с властями и хорошую защиту своей жизни. Она хотела позиционировать это лекарство как продлевающее здоровую жизнь на предположительно неопределённый срок, чтобы не вызвать ни у кого негодования и предупредить всеобщий шок. Люди спокойно примут, что живут долго и не умирают. Никакого резкого перехода, никакой паники, никаких разногласий в обществе. Но как заставить людей думать о будущем, об их планете, о прогрессе и эволюции вместо развлечений и удовольствий? Единственная идея, которая ей приходила в голову, заключалась в создании очень крупной и крепкой транснациональной корпорации с чёткими представлениями о жизни и воспитанием сотрудников в правильном ключе. Эта компания должна быть настолько всеобщей и пронизывающей все сферы жизни, что заменила бы новое общество и каждый желал бы стать частью этой корпорации и великой общности действительно достойных вечного существования людей.
Но, как это обычно и бывает, всё пошло не по её гладкому и почти безупречному плану.
Очередным пятничным вечером Глория была всё в том же растерянном состоянии, что и последние несколько месяцев с приёма сыворотки. Напряжение переросло в чрезмерную расслабленность. Она уже начала думать, не вызваны ли эти перепады настроения самим лекарством. Взгляд был отрешённый и отправлен сквозь экран телевизора. За сюжетом фильма, который они с Алексом смотрели, она почти не следила. Все её мысли крутились вокруг следующих шагов, и она не успокоится, не сможет почувствовать привычную лёгкость бытия, пока не осуществит свой план.
– О чём задумалась, милая? – Алекс не мог не заметить отсутствие реакции у жены на смешные моменты фильма.
– О лекарстве от бессмертия…
Алекс поставил фильм на паузу, понимая, что Глории необходимо и важно поговорить об этом.
– Ты не думаешь… – он подбирал слова, стараясь не обидеть жену, – что, может, если бы природой была задумана возможность или развитие в человеке бессмертия, мы бы не умирали с самого начала, – Алекс решил, что Глория расстроена тем, что «ничего не получается» и «проект не двигается с места».
– Нет-нет-нет. Это было бы глупо. А природа не глупа. Если ты дашь лекарство от бессмертия ребёнку – он навсегда останется ребёнком, потому что лекарство блокирует действие гена ДНК, ответственного за развитие, зрелось и старение. Также с людьми – природа не могла дать им бессмертие в период только что сформировавшегося сознания человека прямоходящего – всё кончилось бы крахом. Человечество должно было достичь зрелости, чтобы перейти к бессмертию. И мы его достигли. Не каждый индивид, но критическая минимальная масса готова. И эту аналогию можно наблюдать в организме человека. В этом смысле природой специально заложен несложный механизм, который может быть активирован. То, что зрелый человек может стать бессмертным, заложено природой, понимаешь?!
– Но с чего ты взяла, что мы достигли зрелости? Сама же возмущаешься количеству идиотов в мире…
– Всё логично. Мы не смогли бы изобрести лекарство от смерти, если бы не достигли нужного уровня развития.
Глория осеклась, и её запал в споре тут же угас.
– Но ведь его и не создали ещё!
Она всё ещё не могла сообразить, что ей ответить и стоит ли уже раскрывать все карты до конца, поэтому молчала. Алекс открыл рот от удивления своим неожиданно пришедшим в голову догадкам.
– Ты хочешь сказать… Ты… – его голос осип до еле слышного шёпота. – Ты что… Сделала его?
Глория кивнула, с опаской посматривая на мужа. Как будут реагировать люди? Перед ней первый человек, узнавший о возможности получить бессмертие. Какой будет его реакция? Захочет ли он немедленно получить чудодейственное средство? Отнесётся ли он к этой информации с опаской?
– Не может быть, невероятно! Ты гениальна, умничка! Я всегда верил, что у тебя получится!
«Ах, ну да, поправочка: это мой муж. Мой невероятно милый, заботливый и всегда готовый поддержать мужчина. Для него факт моего успеха важнее, чем само изобретение, которое и его может спасти от неминуемой гибели».
– И что ты собираешься делать? Ты уже проводила эксперименты на людях?
Глория сжала губы.
– Только на себе и Коле… И даже Коля об этом не знает. Никто пока не знает. И ты не говори никому… пока я не решу, как лучше с этим быть.
– Но с тобой всё в порядке? Давно ты приняла лекарство? – в его голосе послышались ноты беспокойства.
– Два месяца назад. Все хромосомные изменения совпадают с изменениями у свиней. Пока ничего, что могло бы угрожать моей жизни.
– Пока?
– Естественно, «пока». Дрозофилы и черви живут уже десятый срок жизни. Мышей не могу проверить, они могут жить до пяти лет в нормальной среде. Собак и свиней – подавно.
Алекс разволновался, хотя и не хотел этого показывать, потому что осознавал, насколько всё это важно для Глории. Она так сильно хочет жить, что готова рискнуть и подвергнуть свою жизнь смертельной угрозе. Он постарался не думать о том, что его жена принесла себя в жертву сомнительному эксперименту.
– Но как Коля об этом не знает?
– Я поступила ужасно, но во имя науки. Я сделала лекарство в форме, доступной для приёма перорально, и просто подмешала препарат ему в кофе.
– Действительно ужасно. Ты обессмертила человека против его воли! – Алекс иронично и снисходительно улыбнулся. Жизнь Николая его совсем не волновала. Он беспокоился только о своей жене. Подумать только, перед ним сидит первая бессмертная женщина.
– Так ты нашла фермент, способный достраивать акромеры?
– Нет… немного хуже. Он блокирует их сокращение. Они просто перестают уменьшаться. Его с помощью вычислений нашла Лиля, а я его синтезировала и использовала для создания полноценного лекарства. Я будто бы останавливаю биологические часы. Поэтому я и поспешила принять и испытать препарат на человеке. На себе. Моложе стать нельзя, можно лишь поддерживать молодость имеющейся клетки и нужно успеть остановить часы до того, как слишком большая часть организма состарится. А до зрелости, как я уже сказала, лекарство просто не сработает, как надо, или даже навредит, заблокировав экспрессию некоторых важных для созревания генов. Я думаю, можно будет их заново разблокировать, но у меня уйдут ещё годы на то, чтобы найти такое лекарство. Это всё ещё надо проверять и тестировать.
Она видела, что у Алекса было ещё очень много вопросов, но перебила его на полувдохе.
– Ты хочешь принять? Будет безопаснее и лучше, если ты подождёшь результатов на мне, мышах и других людях. Но это твоя жизнь, и я тебе не навязываю никакой из вариантов и не могу настаивать, хотя и хотела бы посоветовать подождать проверенных результатов. Я сама не могу быть уверена в том, что на людях препарат будет также эффективен, если не губителен. Но истинная проблема в другом. Сейчас уже можно вылечить большинство болезней, но далеко не все стадии онкологии, а деменцию и повреждения в мозгу до сих пор никак нельзя обойти. Если эти процессы начались в организме, то моё лекарство будет бесполезно в данном случае.