– О нет! Я на такое не согласна. Рисковать своей вечной жизнью. Нет уж, спасибо!
– Но большинство самых ярких эмоций связаны с риском! А шанс умереть есть у всех в любой момент.
– Но я не хочу повышать этот шанс, – Лиля подозревала, что Майкл не до конца понимает глубину проблемы и того факта, что эмоции и чувства являются разными вещами. Но так как из всех потерянных чувств самым правильным примером было исчезновение любви к Майклу, то она снова промолчала.
Майкл промолчал в ответ. Он хотел сказать, что если человеку суждено умереть, то он всё равно умрёт. Но вовремя осознал, насколько глупо говорить о фатализме человеку, собственноручно победившему смерть.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, попивая вино. Майкл первым нарушил тишину, подсознательно догадываясь, что гнетёт жену, и будучи абсолютно уверенным в том, что порция естественного адреналина взбодрит и её чувства.
– Пожалуйста, Лиля, – он проникновенно смотрел ей в глаза. – Я клянусь, всё будет максимально безопасно и без риска. Я сам проверю каждую деталь и всё организую. Просто доверься мне.
Лиля молчала, сомневаясь.
– Или доверие ты тоже перестала испытывать?
Доверие негласно было самой главной частью их отношений. Сказать, что она ему не доверяет, было куда хуже, чем сказать, что она его разлюбила. Она ему доверяла. Всё ещё доверяла. Она глубоко и шумно вздохнула, не веря самой себе, что соглашается на такой риск, но алкоголь ей помог решиться.
– Хорошо.
Лиля думала, что момент расплаты за её необдуманное пьяное поведение наступит ещё нескоро. И совсем не ожидала, что уже в следующие выходные Майкл выложит ей полноценный план поездки в Дубай, где он уже договорился о прыжке. Он предлагал отдохнуть всей семьёй хотя бы пару недель, взять детей на их зимние каникулы и совершить прыжок с инструктором над живописными искусственными островами Арабских Эмиратов. Но Лиля категорически отказалась от столь продолжительного отдыха. Она отчаянно спорила, отдавая себе отчёт в том, что дело было не в двухнедельной отлучке, а самом прыжке. Майкл тоже это понимал и нашёл всё-таки компромиссное решение, которому жена не смогла ничего противопоставить. Они сошлись на том, что она улетит через неделю, а Майкл с детьми проведёт все две недели на побережье жаркой страны.
Через месяц они уже садились в самолёт до Арабских Эмиратов. Никогда раньше она не испытывала страха перед полётами, но в этот раз, когда самолёт набирал высоту, она явственно представляла, как будет прыгать с похожей высоты и ноги тут же занемели от страха. В Дубае они остановились на побережье Марина Бич в роскошном отеле. Лиля слишком переживала из-за предстоящего прыжка, чтобы замечать невыносимую жару на улице, комфортные номера класса люкс, безупречный сервис и восхитительный вид на современный и практически идеальный город. Дубай по праву считался одним из лучших городов мира. За последние десятилетия он был доведён до совершенства. Она не смогла взять в рот ни кусочка еды и была особенно молчалива. Даже детям не удавалось развеселить свою маму, и они тоже стали вести себя, как обычно спокойно, вопреки восторгу, вызванному долгожданными каникулами и сменой обстановки. Чтобы не мучать Лилию ожиданием, Майкл запланировал прыжок на следующий после прилёта день: достаточно времени, чтобы отдохнуть от перелёта и набраться сил перед новым опытом. Но сил у Лили совсем не было, потому что она не ела и чересчур волновалась, хотя и старалась всячески это скрыть.
Всю ночь Лиля ворочалась и представляла, как ей надо будет решиться сделать шаг с высоты, на которой большинство птиц уже не летает. В бездну, голубизну неба. А что если парашют не раскроется?! Она будет лететь несколько минут, зная, что сейчас умрёт. Лёгкие сковал холод от одной этой мысли. Лиля то включала, то выключала кондиционер. Её бросало то в жар, то в холод.
К утру она всё же уснула на четыре часа, проспав дольше всех и едва успев на завтрак. По сообщению, оставленному на телефоне, она узнала, что Майкл встал вместе с детьми, они уже позавтракали и ушли к бассейну. Лилия была бесконечно благодарна ему за сочувствие. Она не жаловалась на страх, но Майкл видел и прекрасно понимал её беспокойство. На завтраке она через силу заставила себя выпить кофе, чтобы взбодриться, и съела сытную булочку. Допивая кофе, она всё ещё думала, зачем ей прыгать. Ради чего? Может, лучше отказаться от затеи и жить спокойно? Она вспомнила, что это решение предложил Майкл для того, чтобы вернуть ей эмоции и чувства. И надо признать, что часть совершенно забытых, хотя и отрицательных эмоций она уже успела пережить. Лиля неожиданно расслабилась от этой мысли. Она снова чувствовала. Чувствовала, что по-настоящему жива. Следом её охватило лёгкое волнение от этого осознания. Но это было приятное волнение, подсказывающее ей, что она на верном пути. Страх перед прыжком полностью не ушёл, зато она почувствовала прилив решимости. Она скинула сообщение Майклу, что возвращается в номер. Лиля встретила детей с радостной улыбкой и с интересом выслушала их рассказы о водных горках. Адам и Ева уже были достаточно взрослыми, чтобы можно было оставить их в номере одних.
Компания скайдайвинга находилась также на Марина Бич, так что далеко ехать не пришлось и оттягивать уже было некуда. Несмотря на решимость, на подъезде к офису компании Лилю охватила паника. Она еле передвигалась на ватных ногах и не понимала, как Майкл умудряется оставаться таким спокойным и радостным.
Перед прыжком был инструктаж. Они должны были совершить прыжок с высоты 4000 метров над насыпным островом Пальм-Джумейра. Свободное падение с инструктором за спиной должно было длиться около одной минуты. После чего раскроется парашют, и начнётся медленное пятиминутное снижение. Лилия понимала, что будет бояться все шесть минут. Раскрытие парашюта, по её мнению, ещё не гарантировало удачного приземления. Она старалась запомнить каждое слово инструктажа, но совершенно ничего не понимала. Ей казалось, что она пьяна, так сложно ей было сконцентрироваться не только мысленно, но даже зрительно: всё вокруг было размытым, как во сне.
Взлёт самолёта Лиля почти не запомнила, настолько она была погружена в пучины страха. Единственное, что она видела, было рукой Майкла, который крепко сжал её собственную руку. Майкл настоял, чтобы Лиля прыгала первой, полагая, что иначе она может отказаться или передумать. Она потеряла всю чувствительность и не ощущала даже инструктора, крепко прикреплённого к ней сзади.
– На счёт три! – крикнул он ей в ухо. – Раз, два… – и на «два» инструктор вытолкнул её, чтобы на «три» Лиля не успела вцепиться в края самолёта, как это инстинктивно случается почти со всеми, кто прыгает первый раз.
Лилии показалось, что в этот момент её сердце остановилось на несколько секунд. Она видела под собой остров в виде пальмы, чувствовала потоки ветра и жар солнца. Она приподняла подбородок и увидела летящего рядом видеооператора, и неожиданно осознала неизбежность судьбы. Она больше ничего не может контролировать. Раскроется парашют или нет, удачно они приземлятся или она переломает себе все ноги —она больше ничего не может сделать, чтобы изменить своё будущее. Возможно, это последние минуты её жизни, так что стоит попытаться получить от них максимум удовольствия. Она улыбнулась и помахала в камеру без оттенка страха в глазах, и принялась разглядывать город. Лиля прониклась ощущением свободы и полёта и даже не заметила, как пролетела минута. Инструктор раскрыл парашют, и она почувствовала толчок, сокративший скорость её падения. Плавный спуск уменьшил количество ветра, дувшего в лицо, стало проще дышать. Лилю не покидало чувство восторга и всемогущества. Новый выплеск адреналина она испытала, когда они снизились настолько, чтобы ощущать стремительное приближение земли. Приземление оказалось намного мягче, чем она представляла и опасалась. Инструктор снимал с неё крепления, а Лиля даже не замечала, как громко дышала, пока наконец не выдала шёпотом одно приглушённое «вау!». За ними подъехал внедорожник и отвёз в офис компании, откуда они стартовали, а Лиля всё ещё не могла осознать происходящее. Следующая волна переживаний была уже из-за Майкла. Она сидела на диване, даже не притронувшись к чашке чая, который ей принесли. Ей казалось, что прошло не меньше получаса, хотя часы на стене офиса уверяли, что прошло только десять минут. Почему он всё ещё не возвращается? А вдруг с ним что-то случилось?! Как она будет жить с этим, осознавая, что это из-за неё он пошёл на такой шаг. Как она могла только подумать, что разлюбила его?! Сейчас она лучше всего понимала, что не может без него жить. Она не двигалась с места, боясь, что любое её движение может нарушить равновесие в мире, и мысленно просила вернуть ей мужа. Как только он вошёл в офис, она сорвалась с места навстречу ему и расплакалась от счастья.
– Это было так здорово! Спасибо, Майкл! – так крепко она давно его не обнимала. Лиля искренне радовалась и улыбалась. Не потому что случай требовал от неё этого, а потому что она действительно испытывала счастье. Счастье от того, что они оба живы. И ей стало так легко и приятно на душе.
Выйдя на улицу, она впервые после прилёта обратила внимание на красоту, приютившего их города. Радовалась солнцу, так редко появляющемуся над Брюсселем. Её приводили в восторг пальмы, колышущиеся от морского бриза, аккуратные и ровные дорожки, дорогие автомобили и магазины. Они заехали за детьми и поехали кататься по городу. Сначала посетили Дубай Мол, где побывали в Океанариуме. После, не выходя из Мола, как и обещали детям, поднялись на Бурдж-Халифа в качестве компенсации за прыжок с парашютом, в котором им отказали. Бурдж-Халифа было одним из самых высоких зданий мира, со 124 этажа открывался прекрасный вид на город. Высота в этот раз не вызывала у Лили страха, потому что была абсолютно безопасной. Они даже решили поужинать в ресторане, расположенном двумя этажами ниже. У подножья Бурдж-Халифа располагался известный поющий фонтан, поэтому, чтобы не пропустить вечернее шоу, они решили больше никуда не ездить и после ужина только прогулялись по магазинам Дубай Мола. Когда они услышали звуки музыки, вся семья вышла на улицу к фонтанам. Музыка затихла на несколько секунд к этому моменту, и началась новая композиция: Уитни Хьюстон “I Will Always Love You”. Лиля замерла, крепче прижавшись к Майклу, пока дети наперегонки побежали к другому концу огромного бассейна фонтана. Ветерок и брызги приятно освежали в такой жаре. Тонны воды поднимались в воздух и с шумом падали обратно, подсветка окрашивала струи разными красками, а музыка проникала Лилии в самую душу. Майкл попросил случайного прохожего европейской внешности сфотографировать их на припеве, когда с самыми громкими аккордами струи поднимались выше всего. Лиля стояла рядом, как обычно позируя перед фотоаппаратом. Её улыбка была счастливой и настоящей, она чувствовала внутри не меньший фонтан эмоций и любви, переполненный смыслом текста. Майкл не встал рядом, он неожиданно развернул её и нежно поцеловал в губы. Лиля на долю секунду напряглась от неожиданности и тут же расслабилась, растаяв в его объятиях. Он отпустил её, а Лиля смотрела в его любящие глаза и хотела вопреки всем её высоким жизненным целям, чтобы этот момент длился вечно. Майкл забрал фотоаппарат у прохожего.
– Очень красиво! – прокомментировал свою работу прохожий и пожелал Лиле и Майклу хорошего вечера.
Оставшуюся неделю отпуска Лиля провела не менее активно. Они успели посетить аквапарк и тематическую ярмарку, представляющую культуру и еду разных стран мира, парк развлечений и аттракционов, покататься на джипах по пустыне Руб-эль-Хали, а также культурно обогатились, побывав в Мечети Джумейра, Доме наследия, рассказывающем о жизни шейхов прошлого века, и деревне ловцов жемчуга с небольшими домами в духе традиционной ближневосточной архитектуры и ветряными башнями. Каждый вечер, когда Майкл и Лиля оставались вдвоём, был наполнен романтикой. Но несмотря на весь спектр проснувшихся положительных эмоций, Лиля понимала, что пора возвращаться к работе – ещё очень многое отделяло её от возможности наслаждаться этой жизнью вечно, и ей стоило поспешить усовершенствовать человека, если она не хочет расставаться с прелестями этой жизни.
Всю неделю после своего возвращения в Брюссель она ужасно скучала по мужу и детям и с нетерпением ждала их возвращения. Каждый день они созванивались по видеосвязи. Дети с энтузиазмом рассказывали ей о «приключениях», которые для них придумывал Майкл. Эти разговоры были душевной разрядкой для Лили после усердных трудовых дней. Она снова чувствовала счастье. Неделя длилась так долго, что Лиля невольно всё больше задумывалась над пространственно-временным континуумом, описанным Эйнштейном. Что такое время и пространство? Как она может использовать это для изобретения телепорта? Ожидание скрашивали только размышления, вдруг охватившие её при воскрешении в памяти моментов из их путешествия по Дубаю:
«Заходишь в дорогой и шикарный с виду отель в Дубае, а там пусто. Большие чистые залы, или даже ковровые дорожки, может быть, зеркала и колонны, но что с ними можно сделать? Ничего. Диванчики и кофейные столики – ничего особенного. Как бы красиво, минималистически или вычурно это не было исполнено с этим нельзя сделать ничего такого особенного, чего бы ты не смог сделать, будучи макакой в джунглях. Вот кондиционер разве что действительно волшебная вещь. И компьютер. Но и их конечная цель в этом месте выглядит абсурдно: регистрировать приезжающих и создавать прохладу. Они автономны. Никак не зависят от тех, кто сюда приезжают. Гости на всё это могут только смотреть».
Лиля услышала в голове голос возражающего Дэнни: "Почему же бессмыслены?! Ты сидишь на диване, и тебе мягко. Ты испытываешь прохладу от кондиционера. А от поедания пирожного с кофе – удовольствие, выброс эндорфинов".
– Но всё это я могу получить и сидя на траве, в более прохладном климатическом поясе, поедая банан, – продолжала размышлять Лиля. – Но и банан, как глупо, нужен только для поддержания этой жизненной бутафории, иначе она умрёт и спектакль окончится.
Что за бессмысленные декорации мы напридумывали себе? Похоже на театральный реквизит или старую компьютерную игру, в которой прорисована огромная карта города, но ничего, кроме брождения по пустым улицам и глазения по сторонам, ты делать не можешь… Ищи миссию!
Эта мысль настолько обескуражила Лилю, что она стала пристальнее наблюдать за всеми предметами, объектами, людьми, зданиями и человеческими изобретениями вокруг. Мало что из окружавшей её реальности можно было "применить". Для себя она смогла сформулировать, чем "применение" отличается от "неприменения". Применение непременно требует приложения некоего усилия. Но даже велосипеды, тренажёры, поедание пищи, открывание дверей в итоге представились ей как абсолютно бессмысленные и исключительно созерцательные действия. Она может только смотреть на мир, на деревья, цветы, дороги, дворцы, хижины, магазины, рестораны, автомобили и людей. Она определённо не может даже просто подойти и потрогать любого человека. Она подвела итог: она могла бы без труда обойтись без всего, что её окружает, потому что она ничего не может сделать с этими предметами или в этих действиях нет никакого смысла.
Всем этим миром, всеми рукотворными и нерукотворными творениями, человеком самим можно просто любоваться. «А вдруг, Земля и человечество – это такое же бессмысленное произведение искусства, как и те, что создают сами люди. Самообновляющееся, самотворящее, прекрасное по-своему и даже в своём уродстве и несовершенстве привлекательное произведение искусство, предназначенное просто для красоты и любования?!»
Лилия была как на иголках в ожидании своей семьи. Ей так было сложно сконцентрироваться на работе, что она позвала в гости Дэнни, чтобы поделиться своими чувствами, эмоциями и мыслями, которые готовы были разорвать её на части изнутри.
– Почему человеческая душа так беспокойна? Почему люди вечно ищут что-то, ждут, верят в сверхъестественное, бога, внеземную жизнь, магию, почему так многим хочется разрушать, ломать и портить? – вопрошала она брата, угостив его чашкой травяного чая и кусочком мангового торта. Она особенно любила Дэнни за то, что можно было с ним открыто обсуждать любые философские вопросы без алкоголя, необходимого большинству людей для настройки на нужную волну. – Можешь не отвечать. Я недавно поняла причину. Потому что, когда ты приходишь в этот мир, каждая деталь уникальна и удивительна, тебе нравится открывать этот мир и удивляться. Но ты будто попадаешь в мир компьютерной игры ранних версий с очень ограниченным миром. Столько улиц и домов, разнообразных деталей, людей, только ты ничего не можешь с ними сделать. Они просто есть. И что ты тогда пробуешь сделать?
– Разгромить всё битой или с ноги, или хотя бы кулаками.
– Точно! Пытаешься хотя бы просто уничтожить. Так же и с реальным миром. Он просто есть, а люди всё надеяться и ждут, что с этим миром можно что-то сделать, что с ним связано что-то большее, какая-то особая миссия, задача, магическое и мистическое предназначение. И бродят в поисках того, кто дал бы им эту миссию.
– Навряд ли… Иначе они с радостью подхватили бы идеи матери и стали выполнять свою миссию. Все в глубине души несчастны, и никто ничего не знает о том, как правильно жить. Ты кстати не думала над созданием такого лекарства или генетической модификации человека, которая позволила бы людям больше никогда не страдать? – предложил Дэнни.
– Не уверена, что это правильно.
За короткую неделю Лиля успела кроме всего повидаться с отцом и переделать кучу дел, которые никогда не считала важными или достойными внимания. Заниматься работой у неё не получалось, потому все умственные ресурсы были заняты мыслями о Майкле. Зато она активнее занималась спортом и даже занялась домашним садоводством, засадив весь подоконник травами, которые используют в приправах: укроп, базилик, орегано, розмарин.
Всю ночь перед возвращением Майкла и детей она почти не спала: допоздна работала, без конца ворочалась, когда легла спать, и с нетерпением ждала рассвета. Утром она встала, как только солнце заполнило их спальню, собралась, неторопливо попивая кофе и читая книгу. Телевизор она, как и её мать, не любила, поэтому по утрам никогда не включала. Это утро она специально освободила для встречи с семьёй, поэтому никуда не спешила. Ночью она получила сообщение от Майкла: «Мы сели в самолёт, всего семь часов, и мы снова будем вместе, любимая! Скучаю, целую». Поэтому очень удивилась, когда, приехав в аэропорт, не увидела нужного рейса на табло прибытия.
Лиля провела несколько минут, проверяя информацию о номере рейса и времени прилёта, и не нашла ни одной причины в сообщениях от Майкла, почему этого рейса нет на табло. Она отыскала глазами круглую стойку информации и поспешила к ней. Она выбрала наугад одну из сотрудниц.
– Здравствуйте, – Лиля дружелюбно улыбнулась, не понимая, почему у неё дрожат руки. Общение с незнакомыми людьми никогда не вызывало у неё какого-либо беспокойства, но в этот раз она чувствовала необъяснимую тревогу.
– Добрый день. Чем я могу Вам помочь? – приветливо ответила сотрудница аэропорта.
– Эм… Я не могу найти на табло рейс номер EK183 из Дубая.
Лицо девушки моментально приобрело черты испуга и растерянности.
– Секундочку… – она шёпотом обратилась к мужчине, который стоял за спиной другой сотрудницы аэропорта и отдавал указания. Он тут же отвлёкся от своих дел и, выйдя из-за стойки, поспешил к Лиле.
– Здравствуйте, Мисс… – Лиля не подсказала ему своего имени, и сотруднику пришлось продолжить. Он явно нервничал, и от этого Лиля нервничала сама ещё больше. – Мне очень жаль, что приходится сообщать Вам такое, но самолёт этого рейса разбился…
Лиля потеряла дар речи и едва не потеряла равновесие, устояв только благодаря тому, что успела ухватиться за стойку. Ноги стали желейными, и сотрудник предложил ей присесть, проводив на ближайшее кресло под руку. Лиля совершенно не понимала, что происходит, не осознавала, что её куда-то ведут, дают стакан воды, задают вопросы по поводу того, кого она ждала, их имена, её имя, успокаивают. Она вышла из оцепенения, только когда сотрудник аэропорта произнёс:
– Не спешите так сильно переживать. Возможно, ваши родственники не сели на этот самолёт.
Он хотел утешить её, но она точно знала, что Майкл и дети сели на этот проклятый самолёт, и поэтому с этим «утешением» потеряла последнюю надежду. Лиля вышла из оцепенения и разрыдалась. Она потеряла всё самое важное и дорогое в её жизни, всё, что заставляло её испытывать радость и счастье, надежду на будущее. Потеряла свою любовь и поддержку. Соглашаясь на вечность, она и представить не могла, что когда-нибудь ей придётся расстаться с Майклом или потерять единственных детей. В обычной авиакатастрофе. Она победила неизбежность, но не победила случайность!
Бессмысленно было ждать результатов поисковых работ. Едва ли найдутся даже останки или какие-либо подтверждения, кроме регистрации на самолёт. Лиля понимала это, но не могла приказать сердцу не надеяться на то, что её любимые живы. Тем не менее, не видя их тел, их смерти, ей было сложно поверить в то, что их нет, осознать и принять эту мысль. Полторы недели до официального объявления о признании погибшими 225 человек Лиля не выходила на работу и жила у отца, который поддерживал в ней жизнь, готовил, убирался и принимал все звонки и сообщения с соболезнованиями. Пару раз в гости зашёл Дэнни, один без семьи, потому что Лилия никого не хотела видеть и слышать, отец и брат были единственными исключениями.
– Если… если наше существование бессмысленно, то… почему так больно, Дэнни? – жаловалась она брату сквозь слёзы, еле выговаривая слова. – Зачем… зачем эти чувства, зачем нужно было придумывать страдания в этом организме, зачем эта боль… Почему так больно? А?!
Но она знала ответ. Шедевр не был бы шедевром, если бы в нём не было страдания. Не красота – суть искусства. Боль и страдание.
– А знаешь, Дэнни, ты прав. Раньше гедонический трансгуманизм7 казался мне жестоким насилием над природой человека, но сейчас… Почему нет?! Почему бы не создать блокиратор эмоциональной боли? Почему бы человеку не быть всегда счастливым?! За что мне такое горе!
Лиля была подавлена, но её печаль по любимым очень быстро переросла в ярость. Она ещё сильнее возненавидела мир и людей.
– Я не могу быть везде и совершенствовать весь мир в одиночку, – плакала она, жалуясь уже отцу после официального траура по погибшим. – Уже давно можно было бы создать безопасные самолёты. Машины же сделали с автоконтролем аварийных ситуаций. Почему самолёты до сих пор небезопасны? Не так это должно быть сложно, как телепорт, над которым я работаю!
Лиля ещё сильнее расстроилась, теперь упрекая и свою лень: «Если бы я уже изобрела телепорт, они бы не погибли…».