Тем временем женщина вплотную приблизилась к клетке и опустилась перед ней на колени. Она всё ещё была в этом кошмарном платье, и от неё разило потом, разлагающимися зубами и чистящим средством для унитаза. Но запах содержимого тарелки почти сразу выбился в лидеры этого зловонного соревнования.
Она всё с той же улыбкой, которая будто приклеилась к круглому, невыразительному лицу, просунула тарелку в дыру между прутьями. Должно быть, она долго выбирала: в миске (а это оказалась средних размеров железная миска, выкрашенная белой эмалью, причём, похоже, вручную) лежала куча самого дешёвого сухого собачьего корма, исторгавшая непередаваемый запах старых носков, которые на пару недель оставили в придорожном сортире. Лекс, при всём его неблизком знакомстве с собачьим кормом, даже смог определить, что он просрочен где-то на полгода.
– Ну же, малыш, чего ты медлишь? – сладко пропела она. – Приступай.
Лекса едва не вывернуло. Но прежде, чем он успел что-то сообразить, хозяйка уже влажными глазами смотрела, как он склонился над миской и начал жадно поглощать её содержимое. Твёрдые, острые шарики царапали пересохшее горло, но голод был сильнее. Лекс проглотил, почти не жуя, уже половину, как вдруг жажда взяла туалетный ёршик, заменила пластмассовую щетину на металлическую, отогнала им голод от руля элементарных инстинктов и взялась за управление организмом, просовывая несчастный ёршик всё глубже в горло. Остатки корма Лекс выкашлял рядом с миской. Женщина удовлетворённо, по-детски захлопала в ладоши.
– Как чудесно! Малыш уже наелся, – она улыбнулась. – Только вот современные диетологи рекомендуют пить воду за полчаса до еды или через два часа после, а я совсем забыла об этом.
Улыбка стала ещё шире.
– Но хорошо, что я вспомнила сейчас! Я же не хочу, чтобы мой зайчик страдал от проблем с пищеварением. Так что потерпи немного: я вернусь совсем скоро!
Она послала ему воздушный поцелуй и удалилась. Лекс открыл было рот, но распухший язык не хотел поворачиваться. «Да и в чём был бы смысл? Если бы я и издал хоть какой-то звук, она, скорее всего, ушла бы не на два часа, а на все шесть». Мысли, казалось, ворочались прямо во рту: такие же сухие и шершавые, будто с налётом засохшей слизи на нёбе, появляющейся, если вдруг заснёшь на пару часов с открытым ртом.
Следующие два часа Лекс провёл в полузабытьи. Не в силах пошевелиться, будто все его нервные окончания разом переместились в язык и распухли вместе с ним, распластавшись на жёстких и неудобных прутьях, он пялился в пустоту, на то место, где, по соображениям его воспалённого мозга, должна была находиться дверь. Тот же воспалённый мозг всё чаще и бессвязнее воскрешал в его памяти события, связанные с Кэт. Она обожала готовить, а он не мог успокоиться, пока не съедал всё, вышедшее из-под её руки. Когда тарелки пустели и он принимался слизывать со стенок остатки, она смеялась, как маленькая девочка, первое печенье которой разошлось за считанные минуты. Им было так хорошо вместе – читать, смотреть кино на диване, обнявшись, гулять… Кэт как-то раз сказала, что не может заснуть, пока его нет рядом. Лекс хотел заплакать, но его организм был почти полностью обезвожен. Оставалось лишь ждать.
Она пришла ровно через два часа, ни минутой позже. Вода была всё в той же металлической миске; Лекс подумал об алюминии, но потом ему пришло в голову, что она могла с такой же лёгкостью принести ему миску из ВНЖ. Несмотря на слабость, он с остервенением набросился на воду, потому что скипетр Жажды в виде неизменного туалетного ёршика стал вдруг ещё острее. Он едва успел сделать с десяток глотков, как миска исчезла из клетки.
– Но-но, не так быстро, мой хороший. Желудок пересушен, ему нужно привыкнуть к жидкости. Остальное получишь позже, а пока мы с тобой посмотрим кино, как самые лучшие друзья. Я даже приготовила попкорн! Надеюсь, ты любишь сладкий.