Рита Хоффман

Варна взяла у него факел и пошла по кровавому следу за девочкой. Нагнала ее, медленно поднесла огонь к ребенку, та остановилась, подняла голову, уставилась на охотницу затянутыми лиловым мороком глазами. Моргнула, еще раз, вдруг охнула и пошатнулась – колдовство вспыхнуло лиловыми искрами, вспорхнуло дымными птичками и взмыло в воздух. Глаза у Машки были как у отца – голубые-голубые.

– Чем безразличнее ты относишься к жизни, тем сильнее держишься за нее, оказавшись перед уродливым ликом неминуемой смерти. – Теодор откинулся на деревянную спинку.

Нет боли хуже, чем та, которую причиняет людям собственная душа. Она болит, ноет, и ее не успокоить травами и компрессами