Николай Берг

ладно? – шепчет она между поцелуями. И, к моему удивлению, внутренний голос ничего не говорит, никак не комментируя происходящее. Мне самому

постепенно. Это невероятно больно. Дайте им собрать вещи, сесть на поезд в светлый край, заказать чай у проводницы… Дайте им уехать, болтая и смеясь, и жить в наших воспоминаниях. И когда поезд тронется, тихонько помашите им с перрона. Можно плакать, но, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, продолжайте улыбаться. Потому что вы их любите.

Леха обвел взглядом целевую аудиторию, состоящую из хитрозадых селян, почему-то стоявших посреди торгового зала на коленях со сцепленными на  затылках руками, и продолжил звучным голосом: – Сегодня вам повезло, ведь именно сегодня

глаз с 200 метров. И хрен нас возьмешь. Мы сначала расстреливаем половину армии перед войной, потом вторая половина сдается в плен, а оставшиеся бросаются прямо по минам, прямо на пулеметы, отчаянно мудохая друг друга из-за одной винтовки на троих. Немецкие

больницу вы танкиста уже пообещали сосватать. – Ясно. – А раз ясно – объясняйте коллеге, что надо ехать. Мда… Коллега мой словно окаменел, как горгулья на крыше стоит. времени