Cytaty z audiobooka «Финансист», strona 2
Закон
- это странная, жуткая, захватывающая и вместе с тем бессмысленная борьба,
в которой человек безвольный, невежественный и неумелый, так же как и
лукавый и озлобленный, равно становится пешкой, мячиком в руках других
людей - юристов, ловко играющих на его настроении и тщеславии, на его
желаниях и нуждах. Это омерзительно тягучее и разлагающее душу зрелище -
горестное подтверждение бренности человеческой жизни, подвох и ловушка,
силок и западня.
Закон можно повернуть куда угодно - это
лазейка к запретному, пыль, которой можно запорошить глаза тому, кто
пожелал бы воспользоваться своим правом _видеть_, завеса, произвольно
опускаемая между правдой и ее претворением в жизнь, между правосудием и
карой, которую оно выносит, между преступлением и наказанием. Законники -
в большинстве случаев просвещенные наймиты, которых покупают и продают.
Жизнь и в лучшем-то случае - жестокая, бесчеловечная,
холодная и безжалостная борьба, и одно из орудий этой борьбы - буква
закона. Наиболее презренные представители всей этой житейской кутерьмы -
законники.
мы почитаем себя индивидуумами,стоящими вне и даже выше влияния наших жилищ и вещей; но между ними и нами существует едва уловимая связь, в силу которой вещи в такой же степени отражают нас, в какой мы отражаем их.
Литература, если не говорить о классиках, дает нам представление только об одном типе любовницы: лукавой, расчетливой искусительнице, чье главное наслаждение — завлекать в свои сети мужчин. Журналисты и авторы современных брошюр по вопросам морали с необычайным рвением поддерживают ту же версию. Можно подумать, что господь бог установил над жизнью цензуру, а цензорами назначил крайних консерваторов.
Жизнь — война, и в особенности жизнь финансиста; стратегия — ее закон, ее краеугольный камень, ее необходимость.
Все эти жалкие блюстители так называемого закона и морали — пресса, церковь, полиция и в первую очередь добровольные моралисты, неистово поносящие порок, когда они обнаруживают его в низших классах, но трусливо умолкающие, едва дело коснется власть имущих, и пикнуть не смели, покуда человек оставался в силе, однако стоило ему споткнуться, и они, уже ничего не боясь, набрасывались на него.
Литература, если не говорить о классиках, дает нам представление только об одном типе любовницы: лукавой, расчетливой искусительнице, чье главное наслаждение - завлекать в свои сети мужчин. Журналисты и авторы современных брошюр по вопросам морали с необычайным рвением поддерживают ту же версию. Можно подумать, что господь бог установил над жизнью цензуру, а цензорами назначил крайних консерваторов. Меж тем существуют любовные связи, ничего общего не имеющие с холодной расчетливостью. В подавляющем большинстве случаев женщинам чужды лукавство и обман. Обыкновенная женщина, повинующаяся голосу чувства и глубоко, по-настоящему любящая, не способна на коварство, так же как малый ребенок; она всегда готова пожертвовать собой и стремится возможно больше отдать. Покуда длится любовь, она только так и поступает. Чувство может измениться, и тогда - "ад не знает пущей злобы", но все же любовниц чаще всего отличают жертвенность, готовность безраздельно отдать себя любимому и нежная заботливость. Такие отношения, противопоставленные алчности законного брака, и причинили твердыням супружества более всего разрушений. Человек - будь то мужчина или женщина - не может не преклоняться, не благоговеть перед подобными проявлениями бескорыстия и самопожертвования. Они равны высоким жизненным призваниям, сродни вершине искусства, то есть величию духа, каковым прежде всего отличается прекрасное полотно, прекрасное здание, прекрасная статуя, прекрасный узор, - величию, которое и есть способность щедро, неограниченно дарить себя, излучать свою красоту.
Любой характер в какой то мере поддается смягчению, меняется, но силы, на него воздействующие, должны быть очень значительны. Могучим сдерживающим началом часто становится страх, если не внушенный религиозными и моральными представлениями, то страх перед материальным ущербом; но богатство и положение в обществе, как правило, сводят его на нет. Ведь когда у тебя много денег, все так легко устраивается!
Вопрос, приносит ли пользу грубое насилие, никем ещё не разрешён. Насилие так неотъемлемо связано с нашим бренным существованием, что приобретает характер закономерности. Более того, возможно, что именно ему мы обязаны зрелищем, именуемым жизнью.
Слово "подкуп" употреблено здесь в деловом, чисто американском смысле, ибо не было человека, у которого понятие о законодательном собрании штата не ассоциировалось бы со словом "взятка".
Жизнь - темное, неразгаданное таинство, но, как бы там ни было, ее составные части - сила и слабость. Сила одерживает победу, слабость терпит поражение.
