Мартынова, ты уволена!

прикрыв глаза и подставляя лицо солнцу. И только я, как дурак, сидел, вцепившись в местами побитый

и правда не понимал, но вид сердитого хомяка Анне удивительно шел, поэтому я поспешил отвернуться, скрывая от нее свою улыбку. – Да ты… да вы… да блин! – хомячок пыхтел у меня за спиной, шурша упаковочной бумагой. – Да неужели красноречие отка