Cytaty z audiobooka «Губительница душ», strona 3
Стол вынесли из залы, и в нее ворвалась целая ватага вакханок. Впереди всех шли девушки в вызолоченных сандалиях, белых одеждах и с венками на головах: одни из них играли на флейтах, другие — на цимбалах. За ними следовали девушки с тигровыми шкурами на плечах и с жезлами в руках — они пели и приплясывали, дальше — босоногие бичевальщицы в одеждах из звериных шкур, подпоясанных красными поясами, и, наконец, жрицы с Генриеттой во главе. На них были белые шелковые одежды, отделанные горностаем, а волосы их украшали белые лилии. Все они были вооружены жертвенными ножами. Посреди них шел Солтык.
Грозный инквизитор был в роскошной, вышитой золотом белой шелковой одежде, отороченной собольим мехом, а на голове у него возвышалось нечто вроде папской тиары, украшенной драгоценными камнями. Благословив братьев и сестер, он занял свое место за столом, приглашая остальных последовать его примеру.
— Возлюбленные братья и сестры, — начал апостол кротким, мягким голосом, — быть может, это последнее наше свидание на земле. Вознесем же все помыслы наши к Богу и Его Предвечному Сыну, умершему на кресте за грехи наши. Произнесем здесь торжественную клятву последовать Его высокому примеру и добровольно, безропотно принести в жертву свою жизнь, когда настанет наш час
Голубые шелковые занавеси, усеянные серебряными звездами, покрывали стены и окна. В люстрах и высоких подсвечниках горели восковые свечи, у одной из стен стояло большое распятие, перед ним возвышался алтарь, а немного пониже устроено было нечто вроде языческого жертвенника — большой продолговатый камень, покрытый сосновыми ветками и окруженный экзотическими растениями и цветами. Посреди залы был накрыт стол в форме подковы, весь заставленный золотой и серебряной посудой. Вокруг него стояли старинные стулья с высокими спинками и между ними, на возвышении, кресло для апостола.
— Обещай, что именно ты принесешь меня в жертву.
— Клянусь, мой возлюбленный. Скажу тебе больше… я сама вскоре последую за тобой в могилу… Я вырвусь из этой юдоли скорби, плача и греха, чтобы переселиться в жилище света… Клянусь тебе именем Бога Всеведущего и Всемогущего! — и сектантка торжественно простерла руки к небу. В эту минуту раздался звонок. Палач требовал свою жертву…
— Я принесу тебя в жертву, потому что люблю тебя и не вижу другого пути для спасения твоей души. Приготовься, милый, я выпросила для тебя еще один час жизни, и этот час принадлежит нам!
— И ничто не спасет меня от смерти?
— Ничто. Я сама убью тебя и полагаю, что это усладит твои последние минуты.
Эмма лежала на кушетке, покрытой тигровой шкурой; загадочная улыбка играла на ее губах.
— Красавец! — прошептала она, протягивая к нему руки. Солтык упал к ногам жены, а она обвила его шею своими нежными ручками, поцеловала его в голову и спросила:
— Счастлив ли ты, возлюбленный мой?
— О, дай мне вполне насладиться этими последними мгновениями счастья! — воскликнул граф. — Потом убей меня, и я умру, благословляя твое имя… Смерть от твоей руки будет для меня блаженством! Вместо ответа сектантка прижала мужа к груди…
Графиня поспешно надела свой самый роскошный наряд и спустилась в темницу, где томился, лежа на соломе, ее несчастный муж.
— Это ты? — воскликнул Солтык, с изумлением глядя на нежданную гостью. — Ты пришла сюда для того, чтобы издеваться надо мной, быть может, ты изобрела какую-нибудь новую пытку?
— Нет, ты уже много страдал.
— Не обманывай меня, это было бы слишком бесчеловечно… Неужели ты пришла объявить мне, что страдания мои прекратятся и что мне возвратят свободу?
— И то, и другое, но не в том смысле, как ты думаешь. Через час ты должен умереть.
— Умереть?! Так вот она, твоя любовь!
— Поцелуй карающую тебя руку! Апостол встал и начал с яростью топтать ногами распростертого на полу графа. Когда же мучитель приказал ему поцеловать топтавшие его ноги, Солтык с такой непритворной покорностью исполнил это приказание, что даже Эмма содрогнулась. «До какого уничижения доведен этот надменный деспот?» — думала она, без малейшего сострадания глядя на человека, с которым так недавно делила минуты наслаждения.
— Раскаиваешься ли ты в своих грехах?
— Пощадите! — воскликнул страдалец.
— Победил ли ты свою сатанинскую гордость?
— Да…
— Развяжите ему руки и ноги, — приказал палач. Солтык стоял с опущенной на грудь головой… Кто бы узнал в нем теперь того красавца, который сводил с ума всех киевских аристократок?
— Вынужденное раскаяние менее ценно, нежели добровольное, — начал апостол, — заметь это, сын мой. Тем лучше для тебя, если ты, наконец, победил гнездящегося в твоем сердце беса высокомерия. Подойди сюда, — прибавил он с холодным величием азиатского деспота, — упади в прах перед наместником Божьим, грешник. После минутного колебания Солтык повиновался.
— Наклони голову к земле, чтобы я мог наступить на нее ногой. И это приказание было исполнено.
— Я твой властелин, а ты мой раб. Вся природная гордость проснулась в душе графа в тот миг, когда нога священника коснулась его затылка. Он вскочил на ноги и в бешенстве устремился на своего мучителя, но тот с быстротой молнии ударил его плетью по лицу.
