Потрясающий чтец! Только ради такой начитки стоит послушать. Относительно книги - яркий вкусный язык. Но больше похожа на мемуары - не стоит ждать закрученного сюжета.
Россия и православный строй ее души показаны здесь силою ясновидящей любви!
Иван Сергеевич Шмелёв (1873-1950) – русский писатель, публицист, православный мыслитель, был номинирован на Нобелевскую премию по литературе.
Трагические события, связанные с революцией и военными событиями, особенно расстрел двадцатипятилетнего сына, офицера царской армии, в 1922 году подвигли Шмелева к эмиграции за рубеж. О Шмелеве той поры Борис Зайцев писал: «Писатель сильного темперамента, страстный, бурный, очень одаренный и подземно навсегда связанный с Россией…»
Во многом автобиографичный роман «Лето Господне» (1933—1948) написан в эмиграции. Главный герой, семилетний мальчик Ваня, рассказывает о своих воспоминаниях из детства, о своей семье, о событиях и праздниках, которые особенно запомнились.
И.А. Ильин писал о «Лете Господнем»: «Великий мастер слова и образа, Шмелев создал здесь в величайшей простоте утонченную и незабываемую ткань русского быта, в словах точных, насыщенных, изобразительных… Россия и православный строй ее души показаны здесь силою ясновидящей любви».
Потрясающий чтец! Только ради такой начитки стоит послушать. Относительно книги - яркий вкусный язык. Но больше похожа на мемуары - не стоит ждать закрученного сюжета.
Такого погружения в ту далекую эпоху жизни России я никогда в жизни не испытывала. Мой отец родился в 1894 году, это было его время, и, благодаря автору и великолепному чтецу, я побывала в нем. Только настоящему русскому человеку, любящему Россию, и русский народ, было дано увековечить в слове истинную правду о нем.
Спасибо!
Чудесная книга, чудесного автора, в данное произведение вложена часть души Ивана Шмелева, чтец на уровне, приятно слушать, очень советую данную книгу к прочтению)
Потрясающий чтец, который создает целый аудиоспектакль. И книга, конечно, — в ней много любви к старой России, людям, порядку, природе.
- Православная наша вера, русская... она, милок, самая хорошая, веселая! И слабого облегчает, уныние просветляет, и малым радость.
Ночь. Смотрю на образ, и все во мне связывается с Христом: иллюминация, свечки, вертящиеся яички, молитвы, Ганька, старичок Горкин, который, пожалуй, умрет скоро… Но он воскреснет! И я когдато умру, и все. И потом встретимся все… и Васька, который умер зимой
В Сочельник, под Рождество, — бывало, до звезды не ели. Кутью варили, из пшеницы, с медом; взвар — из чернослива, груши, шепталы… Ставили под образа, на сено.
Почему?.. А будто — дар Христу. Ну… будто, Он на сене, в яслях. Бывало, ждешь звезды, протрешь все стекла. На стеклах лед, с мороза. Вот, брат, красота-то!.. Елочки на них, разводы, как кружевное. Ноготком протрешь — звезды не видно? Видно! Первая звезда, а вон — другая… Стекла засинелись. Стреляет от мороза печка, скачут тени. А звезд все больше. А какие звезды!.. Форточку откроешь — резанет, ожжет морозом. А звезды..! На черном небе так и кипит от света, дрожит, мерцает. А какие звезды!.. Усатые, живые, бьются, колют глаз. В воздухе-то мерзлость, через нее-то звезды больше, разными огнями блещут, — голубой хрусталь, и синий, и зеленый, — в стрелках. И звон услышишь. И будто это звезды — звон-то! Морозный, гулкий, — прямо, серебро. Такого не услышишь, нет. В Кремле ударят, — древний звон, степенный, с глухотцой. А то — тугое серебро, как бархат звонный. И все запело, тысяча церквей играет. Такого не услышишь, нет. Не Пасха, перезвону нет, а стелет звоном, кроет серебром, как пенье, без конца-начала… — гул и гул.
Ко всенощной. Валенки наденешь, тулупчик из барана, шапку, башлычок, — мороз и не щиплет. Выйдешь — певучий звон. И звезды. Калитку тронешь, — так и осыплет треском. Мороз! Снег синий, крепкий, попискивает тонко-тонко. По улице — сугробы, горы. В окошках розовые огоньки лампадок. А воздух… — синий, серебрится пылью, дымный, звездный. Сады дымятся. Березы — белые виденья. Спят в них галки. Огнистые дымы столбами, высоко, до звезд. Звездный звон, певучий, — плывет, не молкнет; сонный, звон-чудо, звон-виденье, славит Бога в вышних, — Рождество.
вечер. В доме тихо, все прилегли перед заутреней. Я пробираюсь в зал – посмотреть, что на улице. Народу мало, несут пасхи и куличи в картонках. В зале обои розовые – от солнца, оно заходит. В комнатах – пунцовые лампадки, пасхальные: в Рождество были голубые?.. Постлали пасхальный ковер в гостиной, с пунцовыми букетами. Сняли серые чехлы с бордовых кресел. На образах веночки из розочек. В зале и в коридорах – новые красные «дорожки». В столовой на окошках – крашеные яйца в корзинах, пунцовые:
Заговины- как праздник: душу перед постом потешить. Так говорят, которые не разумеют по духовному. А мы с Горкиным разумеем. Не душу порадовать,- душа радуется посту!- а мамону, по слабости, потешить.
Отзывы 4