Cytaty z audiobooka «Стеклянные тела», strona 5

Убийце можно помешать убивать других, но как, черт возьми, остановить самоубийцу?

Августин писал, что всякий человек лжец.Но он же говорил, что у надежды есть два отпрыска. Мужество и Гнев.Мужество – чтобы то, что должно произойти, осуществилось.Гнев – чтобы то, что не должно произойти, не произошло.

Христианство – самая изощренная выдумка Сатаны, подумал Симон. Сотворить веру, где спасение столь же монотеистично, сколь вина полигамна… до такого адского изобретения еще никто прежде не додумывался.Тебе плохо? Осознай свои грехи и покайся. Покайся в своих грехах – и Господь простит тебя.Тебе все еще плохо? Покайся еще немного.Христианство – как анорексия.Унижающая человека система шантажа, где краеугольный камень – чувство вины.

Сатана был в каждом будильнике, который звонит, чтобы человек проснулся и отправился исполнять свой долг перед обществом, в каждом ссущем с небес ливне, приходящем с северо-запада, в каждом всполохе раздражения, что таится на дне глаз даже у самых любящих родителей.

Первый раз, когда он порезал себя, зафиксировался как самый яркий, все последующие были не более чем бледной копией. Но все же напоминали о том, первом разе.

Вскоре звук был везде, кричал в ней. Словно буря отчаянных стонов, страх всего мира в одном-единственном отвратительном и великолепном реве, который поглотил ее собственный страх и смеялся над ним. Напоминал ей, что человеческие чувства абсолютно ничего не стоят.

Тишина – это отсутствие звуков, подумал Симон. Точнее – неприсутствие звуков. Только когда нет звуков, можно прожить тишину. Можно ощутить оглушительную тишину в разгар футбольного матча – или обнаружить, что горный склон в глуши полон звуков.

Мне чёрт знает как стыдно. У меня же было все. Куча приятелей, которых я распугала, потому что вела себя, как падаль. И парень, в которого я на самом деле была влюблена, но которого отпугнула, потому что хотела казаться глубокой и сложной. Я думала, что если буду странной и унылой, то покажусь ему волшебно-загадочной, но он только шарахался от меня. Я все время старалась быть другим человеком, потому что ненавидела себя, какой была на самом деле. Закомплексованная трусливая лохушка. Теперь все погрузилось в хаос, потому что я стала никем. Я не знаю, кто я, и ненавижу себя еще больше.

Аналоговый шум такой живой, что его почти можно надеть на себя.

Христианство – как анорексия.

Унижающая человека система шантажа, где краеугольный камень – чувство вины.