Дело трезвых скоморохов

– Василий, а бежать она может?

Кот неопределённо пожал плечами, развёл лапами и кивнул,

дескать, кто её знает, пробовать надо…

– Избушка-избушка, а ну к шамаханам задом, к Лукошкину

передом – бегом, марш!

Изба на секунду застыла, переваривая непривычное предложе­

ние. Потом куриные ноги сделали первый широкий шаг… Шама­

ханы взвыли, как бешеные, видно, кому-то наступили на мозоль,

кому-то отдавили пальцы, но изба шагнула второй раз, поприсе­

дала, словно разминаясь, и неожиданно резво бросилась вперёд.

По-е-ха-ли-и-и…

Я ещё отметил про себя, что дьяку дали хорошо отредактиро­ванный текст, но тут плавно и красиво вступил Митька. Многого я от него ждал, но такого… Поверите ли, площадь в одно мгнове­ние смолкла, заткнулись даже весенние воробьи. Наш умник достал из-за пазухи книжечку и, не повышая голоса, дословно сказал следующее:

– Интерфес у Филимона Митрофановича не в креативе!

Особо впечатлительные даже перекрестились, прочие вздрог­нули…

– Стрессы производственные, нехватка позитивного стимула; эмоциональный и гормональный фон пассивный плюс комплекс­ное стремление к суициду!

Тут уж и самые тупые поняли, что дьяк долго не протянет…

– Статистически имеем полный аналог безальтернативного инсульта! Неадекватное позиционирование проблематики субъ­екта, повышенная эмпатия в сочетании с низкой ориентирован­ностью холерически нестабильного психотипа!

Вся площадь дружно, в едином порыве, опустилась на колени. Перепуганные дети не смели даже плакать, не говоря уж о том, чтобы попросить конфетку. Бабы скулили, не разжимая зубов, мужики истово осеняли лбы крестным знамением – город про­щался с мятежным буревестником думского приказу! Сам дьяк замер с раскрытым ртом, боясь пошевелиться, и даже дышал через раз, выдыхая в одну ноздрю тонкой струйкой…

Супермен мадэ ин такая Раша!

Нет, я не злопамятный, но долгопомнящий.

Яга, не глядя в мою сторону, оттопырила левое ухо, им она лучше слышит, хотя правое у неё не в пример симпатичнее…