Камушки с берегов реки Казанки: мифы и легенды

Апайкина Гарь – деревня, расположенная в верховье Казанки. Рассказывают, что у старика-лесника была странная жена, которую местные называли – апа (так уважительно татары обращаются к женщинам почтенного возраста). В округе все её побаивались. Говорят, когда она к кому-нибудь в избу входила, то прожиги от её ступней на полу оставались. Если за дверную ручку бралась, то после к ней уже никто прикоснуться не мог, – раскалялась, как железка на наковальне. Люди видели, что вслед за старухой по лесу огненные шары летали и толстые стволы на своём пути насквозь прожигали.

Как-то обиделась апа на людей за то, что те её на свой праздник не позвали, и в отместку огненный шар по дороге в деревню покатила. Он то к одним воротам завернёт, то у других остановится, то на крыльцо запрыгнет, а то прямо в окошко! И там, где он появится, сразу пожар начинался. Выгорела вся деревня дотла. Сельчане в страхе разбежались, но потом вернулись на пепелище и ещё краше прежних избы отстроили. С тех пор деревня эта называется Апайкина Гарь.

После того случая жену лесника никто больше не видел. Ходили слухи, что сама она сгорела изнутри от кипевшей злости. Села на пенёк да и вспыхнула, как соломы пучок!

А жизнь на казанской земле всегда вновь возрождается – из руин и пепла. Лишь была бы живая вода поблизости!

Казанбашцы считают, что их деревне более 700 лет. Казанбаш переводится как «голова Казани», то есть поселение в верховьях Казанки. Основали её два булгарских принца – Моллагол и Ахмат. Один потерял в бою с воинами хромого Тимура правую руку, а второй – левую. Искусные китайские мастера сделали им золотые протезы, на которых пальцы сжимались с такой силой, что могли мгновенно задушить быка.

И вот как-то Моллагол и Ахмат охотились на островах, а в это время на их деревню напали лесные разбойники. Услышав крики, принцы прибежали на берег, но увидели, что лодка их отвязалась и уплыла. Тогда они бросились в воду и поплыли. Но золотые руки были очень тяжелы и оба утонули. Говорят, до сих пор в этом месте Казанка на закате червонным золотом светится.

В деревне Урманче, что на берегу Казанки, в двадцатые годы прошлого века жил старик по имени Бахтияр. Он рассказывал, что его дед Хикмат самого Пушкина к Голубым озёрам водил. А дело было так. Приехал поэт в Казань осенью 1833 года (он собирал материалы для своей книги «История Пугачёва») и направился к Троицкой мельнице на реке Нокса, где перед осадой Казани располагался лагерь пугачёвцев.

Хикмат здесь мукомолом работал. Узнав, зачем прибыл господин из столицы, он вызвался показать ему «ещё одно интересное местечко». Пушкин с готовностью согласился. Хикмат повёз его на Голубые озёра, которые тогда назывались Бирюзовыми. И показал на берегу старую покосившуюся баньку, срубленную для самого «ампиратора». Здесь тот три дня перед боем отдыхал – парился по-чёрному и купался в ледяной воде. Поэт не удержался и тоже окунулся. Говорят, поразил его оптический обман – с мостков кажется будто глубина на середине не больше метра, а на самом деле дна не достать!

Говорят, во времена Казанского ханства в городе проживало много паломников из восточных стран, которые приезжали поклониться святыням. При соборной мечети жили странствующие дервиши – хранители веры и традиций ислама. Это были старцы, которые покинули свои дома ещё юношами, и, прежде чем прибыть в Казань, обошли пешком или объездили с караванами торговцев полмира. Перед самой осадой города имам Кул Шариф велел им собраться и уходить по Арской дороге в безопасное место. Но не жизнь свою спасали дервиши, а священные религиозные книги. Одна из них, в серебряном окладе с золотыми застёжками, весила два пуда. Это был Коран из сожжённых Булгар, украшенный семью крупными сапфирами.

Погрузив всё на арбу, под покровом ночи отправились дервиши, куда указал имам. Путь их лежал вверх по Казанке. Под утро, утомлённые, остановились они в дубовой роще у родника. И каждому приснился один и тот же сон, будто не в лесу они сидят на камнях, а в тени шатра у фонтана. Вокруг сад фруктовый благоухает, а под холмом зияет пещера с мерцающим светом. Проснулись дервиши и поспешили на её поиски. Недолго они искали пещеру, как нашли, спрятали в глубине все фолианты до мирных времён, а вход камнями завалили. И остались здесь, чтобы эти реликвии оберегать. С тех пор место, которое они облюбовали, стали называть поселением дервишей – Дервышками или Дербышками.

Во времена Казанского ханства жители слобод и ближайших к городу поселений брали воду из родников, которые били у подножия холмов из одного подземного источника. Всего их насчитывалось пять. Самый известный ключ – Тайницкий, который находился в одноимённой башне (в те времена она называлась Нур-Алиева или Муралиева). Родник имел стратегическое значение, вход в нишу запирался кованой решёткой, была приставлена охрана.

Сегодня из тех пяти родников осталось два. Умирающий источник можно отыскать на спуске в овраг, который ведёт к Казанке от улицы Абжалилова (по тропинке слева от Арского кладбища). Он сильно зарос, укрылся мать-и-мачехой, и воду из него уже никто не берёт. И ещё один родник, чудом доживший до наших дней, находится под холмом вблизи железнодорожной станции «Новаторов». Жители окрестных домов до сих пор ходят к нему за водой. По извилистой канавке она утекает в Казанку.

Говорят, вкус у этого родника такой же, какой был у Тайницкого ключа. Почему бы и нет, если учесть, что все пять родников питала одна подземная река? Всякий раз, оказываясь в тех краях, я пью эту воду как вино. Представляю себя жителем ханской Казани: то писарем со свитком, то нукером, вернувшимся из похода. Золочёный ковш с этой ключевой водой подносили к губам ханы и царица Сююмбике, а потом испили казанской водицы и русские дружинники, а может, и сам Иван Грозный. Разные сценки фантазия рисует…

В 1841 году Лев Толстой вместе с братьями и сестрой переезжает из имения Ясная Поляна в Казань. Семья поселяется в усадьбе Горталова, которая находилась на склоне к Казанке. Как-то, взяв лодку, Лев Николаевич с братом Сергеем отправились в маленькое путешествие вверх по реке. Одним из «ярких и страшных» впечатлений от той поездки был красный гроб с оборками, выплывший из камышей им навстречу. Писатель вспоминал: «Крышки не было. В нём как будто бы спала тонкая старуха с медяками на глазах. Следом плыл ещё один, облезлый, но он был заколочен».

Скорее всего, случился оползень склона, где находилось кладбище Троице-Фёдоровского монастыря. Так гробы оказались в воде.

Однажды Лев Николаевич видел, как заполыхала Козья слобода. Казанка сделалась кровавой и словно горела. Под утро вспыхнула улица, на которой жили Толстые. Бежали спешно, выбрасывая вещи из окон. «По двору носилась огненная лошадь, и никто не мог сбить пламя с её гривы и хвоста. Я слышал, как трещали рамы, лопались стёкла, на это было жутко смотреть», – писал Лев Толстой. Потом эти казанские впечатления войдут в роман «Война и мир» и станут страницами описания горящей Москвы 1812 года.

С рекой Казанкой связаны имена ещё двух наших знаменитых земляков. 19-летний Алёша Пешков (будущий писатель Максим Горький) в декабре 1887 года на заснеженном берегу под Фёдоровским бугром пытался покончить с собой. Выстрел услышал церковный сторож Мустафа и отвёз на санях самоубийцу-неудачника в земскую больницу.

В это же время в Казани проживал Фёдор Шаляпин. Он любил забредать подальше – на окраину города, где ни души, и там петь, «чтобы голос звучал с ветром и хором птиц». Одним из любимых мест для уединений была тихая Казанка. Он пешком преодолевал большие расстояния: от Суконной слободы, где жил, доходил до лечебницы для душевнобольных, там спускался к реке, рыбачил и пробовал силу голоса. Песня его лилась по водной глади:

Вдоль да по речке,

Вдоль да по Казанке

Сизый селезень плывёт…

Лето 1774 года в Поволжье выдалось очень жарким. Когда 12 июля пугачёвцы подошли к Казани и принялись палить из пушек и ружей по правительственным отрядам, полудеревянный город вспыхнул, как сухая солома от поднесённой спички. Закружились огненные смерчи, люди метались по улицам и бежали к реке. Спасались, стоя по шею в воде. Бунтовщики, увидев особняки казанской знати, начали их грабить.

Вечером Емельян Пугачёв отвёл своё потрёпанное войско за Арское поле. Расположились пугачёвцы в оврагах, позднее названных «Русской Швейцарией» (ныне парк им. Горького). Многие, побросав ружья и сабли, тащили баулы и сундуки с барским добром. Пытаясь восстановить дисциплину, Пугачёв велел повесить с десяток мародёров. Остальные, испугавшись такой участи, принялись прятать награбленное в наспех вырытых ямах и в дуплах деревьев. Утром подоспел карательный отряд Михельсона и атаковал бунтовщиков. Те еле ноги унесли.

Говорят, весной ручьи вымывали золотые монеты и ювелирные украшения из земли и уносили с мутными потоками в Казанку. Но самый богатый трофей оказался у пугачёвского полковника Бахтияра Канкаева. Во время осады он отобрал три телеги с бочонками золота у уральского купца-золотопромышленника, которые тот пытался вывезти из горящей Казани. Ночью Бахтияр на лодках переправил их на один из островов Казанки. Косу белоснежного песка напротив пляжа парка имени Горького до войны казанцы называли Канкаевской. Теперь её макушка появляется лишь в самые засушливые годы.

Историю с ханскими сокровищами на дне озера Кабан сейчас воспринимают за чистую монету. К ней привыкли. Теперь это красивая легенда, которую рассказывают туристам. И никто не задаётся вопросом, зачем хан выбрал самое неудачное место для своих сокровищ, какое можно было только найти во всей округе? Ведь озеро Кабан глубокое, илистое, достать обратно кованые сундуки вряд ли получится. Почему клад был запрятан демонстративно на глазах у кожевников и банщиков, которые населяли берега? Ведь о нём вскоре узнал весь город. Слухи дошли даже до Ивана Грозного, который вскоре после взятия Казани послал на Кабан стрельцов с баграми. Может быть, именно этого и добивался хан?

Скорее всего, хан Идегер, объезжая окрестности Казани, давно уже приглядел укромное местечко для своего клада на берегу Казанки. Идеально для этого подходили холмы в пойме Казанки, похожие на верблюжьи горбы. Вокруг – глушь. Мягкий грунт позволял быстро вырыть глубокие ямы.

Перед осадой города сокровища погрузили в бочки и на арбе всю ночь вывозили из дворца и прятали. Чтобы запутать следы, ранним утром кованые сундуки, наполненные камнями, отправили на ладье через протоку Булак на озеро Кабан, где устроили «шоу». Слуги вряд ли были посвящены в сценарий хана и впоследствии сами стали источником слухов о спрятанных сокровищах.

Когда-то Казанка была безлюдной, затерянной в лесах. Охотники и рыбаки называли её просто – река. Первые поселенцы – жители форпоста – полагали, что это ответвление Идели (Волги), принимая устье за исток. Удаляться далеко от крепости они опасались и полной картины местности не имели. Во время весеннего половодья обе реки выходили из берегов и разливались большим озером под холмом, на котором вскоре появился город, давший имя извилистой речке.

Так как Казань выросла из военного поселения, то можно предположить, что новый город стали называть по имени первого военачальника крепости хана Хасана. Заезжие купцы интересовались, чей это город, кто его построил. И в ответ слышали: «Сей город основал булгарский хан Хасан». Так имя собственное закрепилось за городом: Хасан – Казан. Схожих примеров в топонимике множество: Владимир, Бряхимов (искажённое Ибрагим), Мамадыш (основал старик Мамяш), Касимов (город хана Касима), Санкт-Петербург.

На берегу Казанки, рядом с Зилантовой горой, росли бескрайние сосновые леса и дубовые рощи, которые с незапамятных времён шли на строительство лодок и речных кораблей. Первые поселенцы из Булгарского ханства, высадившиеся здесь, увидели большое кострище и пять топоров, воткнутых в стволы деревьев, да так глубоко, что вытащить их не смогли. Вскоре из чащи вышли пять братьев-батыров, которым булгары поднесли дары – кривые сабли небывалой прочности и остроты, от одного вида которых на теле начинали кровоточить раны. Подарили им луки, украшенные золотыми пластинами. Стрела, пущенная из такого лука в небо, возвращалась лишь на третьи сутки. И ещё пять арабских скакунов, которые не скакали, а летали подобно птицам. За это разрешили братья остаться булгарам на своей земле и рубить лес.

Новую деревню поселяне назвали Бишбалта (пять топоров). На ладьях, построенных здесь, ходили вверх и вниз по Волге. Торговали с викингами и ногайцами. Доплывали по Каспию до самой Персии.

Затем в этих краях появились татары, которые начали строить торговые суда и военные корабли для Казанского ханства.

Во времена Петра I на землях Зилантова монастыря было учреждено Казанское адмиралтейство. На семи эллингах застучали топоры. Русские и татарские плотники с мастерами из Германии и Венеции создавали российский флот. На воду спускались бригантины, галеры, корветы, боты, люгера и канонерские лодки. Эскадра во главе с фрегатом под названием «Город Казань» несла службу в Балтийском море. Корабли, построенные на казанских верфях, участвовали в Персидском походе, брали Баку и Дербент.