Светлана Иванова: «Гришковец и Довлатов – это для меня как с другом поговорить»
Текст: Марина Зельцер
Мы открыли её в сериалах «И всё-таки я люблю...» и «Вербное воскресенье», потом шли за её талантом и обаянием в «Августе восьмого», а затем окончательно и бесповоротно влюбились в её нежную и сильную героиню в «Тесте на беременность». Ну а сериалы последних нескольких лет – «Обоюдное согласие», «Триггер», «Эль Русо», «Мосгаз. Дело No11. Розыгрыш» и только что вышедшие «Циники» – показали нам амплитуду актёрских возможностей Светланы и позволили увидеть такой, какой мы её и представить себе не могли. И театралы, полюбившие актрису ещё с Пат в «Трёх товарищах», тоже узнали, какой непохожей она может быть.
Она по-прежнему очень хрупкая внешне, а вот с душевной хрупкостью произошли изменения. Сегодня Светлана Иванова уже не наивная барышня, а достаточно уверенная в себе молодая женщина, которая может постоять за себя и за своих близких и не слишком зависит от мнения окружающих. Она обожает свою профессию, но умеет и отдыхать, наслаждаясь простыми удовольствиями – как морем и вкусной едой, так и шедеврами искусства и красотой природы.
Есть у неё ещё одна страстная любовь – она не может жить без книг и при первой же возможности либо спешит к уже своим авторам, либо открывает новых. 26 сентября этой хрупкой девушке исполнится сорок лет. Она без ложного кокетства признаётся, что ей нравится, как она развивается, как выглядит, куда стремится и о чём мечтает.
Света, мы с тобой очень долго договаривались об интервью. Ты работаешь, по-моему, постоянно, плюс много времени посвящаешь семье, а ещё и благотворительности. По твоим словам, этот месяц у тебя практически свободный, но ты при этом всё время чем-то занимаешься.
Это не значит, что у меня нет работы, есть график репетиций, определённые встречи, пробы, но я всё равно воспринимаю этот месяц относительно свободным, потому что нет жёстких обязательств и жёстких рамок, то есть я могу сама управлять своим временем. Репетиции – это очень подвижный и радостный, светлый процесс, но я знаю, что две недели до премьеры буду лежать грудью на амбразуре, практически жить в театре. То же самое происходит в съёмочном периоде. Но я думаю, что все актёры приблизительно так ощущают свою творческую занятость.
Ты сама спланировала себе такой период, чтобы выдохнуть, или так случилось?
Нет, я ничего не планировала, я очень жадная до работы. И я всегда стараюсь занимать себя каким-то видом творчества. У меня не бывает периодов, когда я лежу и совсем ничего не делаю. Это означает, что я заболела. Просто как-то Вселенная тебя иногда убыстряет, а иногда чуть притормаживает, и всё это происходит путём естественных вибраций.
Знаю, что ты безумно любишь читать. Книга с тобой и в самое напряжённое время или только в более свободное?
Книги всегда со мной, всю жизнь, точнее – со школьной юности, когда в программе стала появляться литература, которая захватывала меня. Многие удивляются, если я называю «Поднятую целину» Шолохова и «Что делать?» Чернышевского (смеётся). Потом то же самое начало происходить и с другими книгами – их мир поглощал меня. Я счастлива, что эта любовь передалась детям. Не без моей помощи и участия, конечно, но я невероятно рада, что у нас читающая семья. И здорово, что благодаря эпохе цифровизации у меня есть разные возможности встречи с литературой.
Я обожаю бумажные книги, запах новых книг, библиотечных или тех, которые тебе кто-то дал почитать, но, если бы не появился электронный формат, мне сейчас было бы гораздо сложнее удовлетворять эту свою страсть. В какой-то момент, дети были совсем маленькими, я поняла, что у меня есть уникальное время, когда ребёнок засыпает, и ты ему уже не читаешь сказку и не поёшь колыбельную, но сидишь рядом и в темноте можешь открыть свою электронную книгу. Я так прочла уйму книг и продолжаю так делать до сих пор. Это удобно и на съёмочной площадке. Я думаю, для тебя не секрет, что жизнь артиста в кино всегда связана с часами ожидания. И я это время прекрасно коротаю за чтением.
Ты любую литературу можешь читать на съёмках или более лёгкую, чтобы тебя не полностью переключало, отвлекало?
Я всегда читаю несколько книг одновременно. Бывало и по четыре, но, как правило, их две. Условно говоря, одна непосредственно связана с какой-то моей нынешней работой, а другая – просто так для себя. И это необязательно что-то лёгкое, чтобы отключиться. Мне ни разу не встречалась книга, которую я прочла, а могла бы и не читать.
Я обязательно выбираю что-то такое, что меня расцарапает, раскорёжит. Сейчас началось уникальное время, когда я узнаю книги по рекомендации моей старшей дочери. Так было с романом «Убить пересмешника» Харпер Ли. Дочь читала её по списку литературы для шестого класса и потом посоветовала мне, как и «Цветы для Элджернона» Дэниела Киза.
А как ты читаешь их одновременно, есть какая-то система?
Например, я иду на репетицию, мне надо настроиться, и я читаю что-то, связанное с тем материалом, над которым сейчас работаю. И у меня тонна всевозможной обучающей литературы по профессии. Но я прихожу домой, надо переключиться с моей театральной жизни на повседневную реальность, поэтому берусь за другое произведение. Огромная стопка книг лежит на тумбочке у кровати. И я читаю что-то по настроению. Очень люблю Довлатова, и его книги всегда есть там. Я могу их открыть вообще в любой момент.
Когда ты познакомилась с Довлатовым?
К своему стыду, не так давно, потому что у меня были попытки читать Довлатова ещё в институте, но тогда я, видимо, до него не доросла. Это был не мой юмор, не мой стиль повествования. А потом случилась удивительная вещь. Я снималась в сериале «Собор» и жила в Пушкинских Горах. Взяла туда с собой «Заповедник» Довлатова. И это был просто эффект 5D, потому что ты читаешь это, живя в заповеднике. Как же должно было всё совпасть!
Так же у меня в своё время совпало с Улицкой (признана иноагентом на территории РФ). Я раза три начинала читать роман «Даниэль Штайн, переводчик». И не могла продраться через него. А потом надолго поехала в Израиль с дочкой и взяла с собой эту книгу. И вот там она не просто залетела, а растворилась в окружающей действительности. Было мощнейшее человеческое впечатление от произведения, подкреплённое тем, что я нахожусь в этих местах, дышу этим воздухом, вижу этих людей вокруг. И я считаю, что эта книга сделала меня лучше.
Но есть текст, который я не могу дочитать уже много лет – «В дороге» Джека Керуака. Это культовое произведение, написанное в 1951 году и впервые опубликованное в 1957-м. Я столько раз за него бралась, думала: может быть, плохой перевод и надо его читать на английском. Но и на английском оно тоже не пошло, так что, думаю, эта книга у меня для пенсии, однажды я её дочитаю.
А почему ты бралась за того же «Даниэля Штайна...» снова и снова, ну не пошла и не пошла?
У меня есть привычка: когда кто-то советует какую-то книгу или делится впечатлением от прочитанного, обязательно записывать это, чтобы потом посмотреть. Так случилось, что один человек мне порекомендовал её, через какое-то время – другой. Я вспомнила, что у меня уже была попытка её прочесть. Вот так получая от разных людей какие-то намёки, я заново бралась за эту книгу в течение, наверное, лет трёх.
И сколько страниц ты одолевала?
Это каждый раз бывает по-разному. Иногда я прямо чувствую, что продираюсь сквозь строки, и очень не люблю это ощущение. Предпочитаю в таком случае книгу отложить. Она не виновата, я могу быть к ней не готова или находиться не в том состоянии, настроении, не в той восприимчивости. Выбираю не насиловать ни себя, ни произведение. Я в этом смысле очень честна с собой. И старшей дочери говорю: если сейчас не интересна книга, отложи, через год-два что-то произойдёт. Или не произойдёт, никто никому ничем не обязан. Если почему-то жизнь меня снова направляет к тому же материалу, я пробую войти в него снова.
Ты читаешь аннотацию?
Никогда. Я спиной к событию. Я открываю книгу и начинаю читать. И в меня либо это попадает, и я покупаю книгу, либо – нет.
А вообще ты быстро читаешь?
Если меня мир книги засосал, то я уже не могу остановиться. Я из тех, кто будет читать до пяти, до шести утра.
А имени писателя, которого ты любишь, тебе достаточно, чтобы купить не прочитанное произведение, или всё-таки нужно открыть книгу? Я, например, «Географ глобус пропил» Алексея Иванова обожаю, а вот «Парму» и начинать не стану. А у Довлатова или Гришковца буду читать всё.
Поддерживаю. Гришковец и Довлатов – это для меня как с другом поговорить.
Кто-то говорит, что Гришковец кругами ходит, что он очень многословен. Но для меня это не та многословность, которая раздражает, а тонкости и нюансы...
В этом есть какое-то колдовство. Но здесь опять же всё должно совпасть. Как с человеческими отношениями. Бывает, что автор абсолютно твой. Вот так у меня случилось с Алесей Петровной Казанцевой с её книгой «Режиссёр сказал: одевайся теплее, тут холодно». Она тоже абсолютная колдунья, потрясающе владеет словом. Я не знаю, как она это делает.
Я так же её воспринимаю. Она никак не допишет вторую книгу, которую я очень жду.
Я тоже очень жду. Но поскольку она певец своей жизни, я так понимаю, что она копит свой опыт и материал для того, чтобы книга была такой же полноценной и сформированной, как первая, совершенно чудесная.
А вообще ты читаешь много современных авторов?
Не могу сказать, что я очень сильна в современных авторах, потому что для меня всё ещё такой Алексей Иванов, которого все уже давно знают и любят (смеётся). Я его тоже нежно люблю, хотя у меня не всё откликается с равной силой. Но какие-то его произведения просто расцарапали мою жизнь. Например, «Ненастье» я очень-очень люблю.
А если говорить про свет, есть потрясающая книжка, которую я советую всем, замечательной писательницы Ани Красильщик «Давай поедем в Уналашку». Книжка прикидывается детской, но она совсем не такая. Вернее, не только детская. Это совершенно потрясающая книга. У меня просто нет другого слова для неё. Надеюсь, что максимальное количество людей от девяти лет до бесконечности её прочтёт.
А как ты на эту книгу набрела?
Ой, это была очень смешная история. У меня есть приятельница, коллега Наташа Румянцева, она чудесная артистка и много работала с детьми как педагог актёрского мастерства. И она выкладывала в Сети рекомендации книг для детей-подростков. Я увидела там произведение с очень странным названием – «Давай поедем в Уналашку». Поскольку я доверяю вкусу Наташи, я купила эту книжку. Ещё раз оговорюсь, что я никогда не открываю аннотации. Мне достаточно рекомендаций моих хороших знакомых. И я эту книжку дала своей дочери. Она прочитала её за один вечер и прибежала ко мне со словами: «Мама, ты должна это прочитать». И в тот же вечер я её прочла. А дальше мы стали дарить «Давай поедем в Уналашку» всем нашим друзьям, знакомым, в общем, работаем популяризаторами творчества Ани Красильщик. И так же мы с дочками с огромным удовольствием читаем и классиков, например Виктора Драгунского.
Я иногда перечитываю какие-то свои любимые детские, подростковые книги, и мне безумно нравится это. Часто там ставятся серьёзные проблемы, не только детские, и язык прекрасный. Надеюсь, я не деградировала.
Конечно, нет, я думаю, талант писателя заключается в том, что он метил не только в детей. Просто ребёнок считывает какие-то свои смыслы, а ты уже видишь глубину, широту и высоту произведения. И мне очень нравится читать вслух, потому что это ещё и возможность своим взрослым сознанием прикоснуться к прекрасной детской литературе. Вот сейчас мы с младшей дочкой читаем «Карлсона» и получаем невероятное удовольствие. А ещё она очень любила книжки про «Чика и Брики» Акселя Шеффлера.
А «Гарри Поттера» вы читаете?
«Гарри Поттер» – тоже прекрасная детская литература, но всему своё время, до этой книги ребёнок должен сам дойти. Моя старшая дочь читала «Властелина Колец».
А ты сама любишь «Гарри Поттера», у тебя же есть издание и на английском языке?
Я тебе сейчас открою страшную тайну – я не читала «Гарри Поттера».
И я не читала.
Вот, видишь, нас с тобой двое в мире осталось таких, мне кажется (смеётся). Нас надо беречь. Я не читала просто потому, что точно знаю: если начну, то меня это захватит. А много книг потребуют тонну времени. То есть я это откладываю на какое-то прекрасное потом, на которое вообще ничего нельзя откладывать, но – тем не менее. И не теряю надежды всё-таки прочитать её на английском. Мне это издание подарил муж. И оно лежит и ждёт своего часа.
У тебя такой свободный английский?
Просто я английский язык учу всю жизнь. Спасибо моей маме за то, что она с трёх моих лет потихоньку отдавала меня учиться языку, а потом мне очень повезло с учителем в школе. Английским я владею до того уровня, что могу пошутить и изъяснить не только мысль, но и эмоцию, и ощущение. У меня недавно была встреча со сценаристами и продюсерами, американцами и британцами, и за ужином я что-то говорила, в том числе про работу. Один из них меня спросил: «А откуда у тебя такой английский?» Я ответила, что учила в школе. Он удивился: «В русских школах преподают так язык?» Я сказала, что, может быть, не во всех, но у меня была очень хорошая учительница. И ещё я знаю, природное отсутствие стыда, сделавшее меня артисткой, – это то качество, которое помогает преодолевать языковые барьеры. Ты не стесняешься спрашивать: «А что вот это значит, а как это называется?» Я могу вечером открыть какое-то приложение для изучения языка и посмотреть базовые фразы или услышать, как это было в Аргентине, где я долго снималась: кто-то из людей в группе что-то кому-то говорит. У меня в этом смысле цепкая память, и на слух я быстро схватываю. Я, конечно, не заговорила на испанском, но какие-то фразы уже моё сознание обогатили. Я чуть-чуть знаю французский, потому что учила его в институте, немножко – немецкий и совсем на базовом уровне иврит, на котором очень хочу говорить и читать. В общем, буду в старости учить его.
А с Джаником (муж, продюсер и режиссёр Джаник Файзиев. – Прим. авт.) вы обмениваетесь советами по поводу книг и впечатлениями от прочитанного?
Да, но он в этом смысле находится совсем на другом уровне, чем я. Всё, что читаю я, он прочитал уже давным-давно. Поэтому, когда я к нему прихожу с восторгами по поводу чего-то, он говорит: «Да, это чудесная книга, я читал её тридцать лет назад». Он читает очень много – и потрясающую литературу. Я не знаю, насколько можно этим поделиться, но он перечитывает то «Одиссею», то «Илиаду», излагает мне что-то вслух. Мы обсуждаем это, что очень обогащает наше внутрисемейное общение.
А для меня древнегреческая литература вообще закрыта, не могу осилить, да и не хочу. И спектакли по этой драматургии смотрю с трудом.
К этому тоже надо прийти. Тут очень многое должно совпасть на уровне потребностей твоего сознания, когда ты готов в себя впустить эту энергию. И тогда это, конечно, работает космически.
Что из поэзии читаешь?
Во-первых, я нежно люблю детскую поэзию, которая, на мой взгляд, всегда только прикидывается детской, а на самом деле в ней скрыто невероятное количество и юмора, и трепета, и ностальгии для всех. Очень люблю Машу Рупасову, Анастасию Орлову, читаю их стихи своим детям, могу и просто сама для настроения. А в основном, конечно, поэзия – это всегда про что-то, что ты хочешь в себе расковырять, прочувствовать, погрузиться в какие-то глубины либо уныния, либо тревоги. Я считаю: если тебе грустно, не надо пытаться себя искусственно радовать. Стихи отлично помогают погрустить, у меня для этих целей всегда есть Борис Рыжий, я очень люблю Бродского и сейчас в связи с большой будущей работой перечитываю Ахматову и погружаюсь в её мир. Если говорить о женской поэзии и отвечать на классический вопрос – Цветаева или Ахматова – то для меня, конечно же, Ахматова.
Несколько лет назад ты была послом, амбассадором чтения.
Я это восприняла как очень важную миссионерскую деятельность. Мне показалось, что почётно быть лицом чтения. Было радостно и красиво. И до сих пор я с теплом вспоминаю эту историю. Я тут же среагировала на это предложение, потому что, как уже говорила, обожаю читать. Кстати, если не было бы Литрес, а я действительно их постоянный клиент (что называется, не за деньги, а по велению души), я бы точно читала гораздо меньше, потому что очень много осваиваю в телефоне, когда укладываю дочь спать, когда еду на такси, в поезде, лечу в самолёте. Может быть, эта история когда-то будет иметь продолжение, потому что я не забросила читать, несмотря на то, что билборды на эту тему с моим лицом больше не висят по городу. Но я мама маленького ребёнка и подростка, и я понимаю, что читать важно и нужно, но нет рецептов, как привить детям любовь к чтению.
А как у тебя это произошло?
Мы с тобой всё-таки ещё из прошлого века, когда не было социальных сетей и телевидение было не так доступно. Поэтому для меня, как для человека с подвижной фантазией, это было путешествие в какой-то мир, что стало в итоге моей профессией, а чтение книг – прямой обязанностью.
И всё же был ли тот человек, как мама с английским языком, который направил тебя в эту сторону?
Ты знаешь, в моей ситуации сыграло роль просто наличие книг в доме. Они стояли красивые в шкафу и на книжных полках, пахли и вызывали любопытство. Я помню, что, когда ещё не умела читать, доставала все эти собрания сочинений Пушкина, Чехова, Толстого и листала, ничего не понимала, но мне это очень нравилось, особенно когда где-то попадались картинки. И ещё мама включала мне пластинки с чудесными сказками, которые я помню до сих пор. Наверное, в целом со своими детьми я действую теми же методами. Родителю проще включить мультик ребёнку, но я прямо себя заставляла иметь под рукой, например, аудиосказку. Даже если ты не сама ребёнку читаешь, а в машине ставишь какой-то диск или через телефон включаешь сказку, это очень хорошо работает. А сейчас на разных музыкальных платформах огромное количество таких книг. И оживили пластинки фирмы «Мелодия». Они сейчас существуют в цифровом формате. И всё те же сказки, которые я сама когда-то слушала, могу снова вспомнить со своими детьми. И у нас дома тоже очень много книг.
А что вызывает интерес у твоих дочек и нравится им из того, что ты любила сама и читать, и слушать на пластинках?
Вот «Незнайка» был хитярой и в моём детстве, и в Полинином, и теперь у Миры. Это, по-моему, первая аудиосказка, которую она полюбила и слушала, просто не останавливаясь. А уже когда обе стали постарше, это, конечно, был «Али-Баба и сорок разбойников» с Быковым, Джигарханяном и песнями Никитиных. Это вообще хит в нашей семье. Мы обожаем эту пластинку.
У Полины сейчас переходный возраст. Нет никаких трудностей и проблем?
Конечно, есть, и было бы странно, если бы не было совсем ничего. Это бы означало, что что-то идёт не так. Но я очень хорошо помню себя подростком, не просто события, а на чувственном, ощущенческом уровне. И поэтому я могу будто бы заново прожить свой подростковый возраст вместе с ней, и это очень помогает понять и принять любые сложности, которые, безусловно, испытывает в первую очередь сама Полина в связи со своим взрослением. Но она очень умная и весёлая девочка, и это помогает нам сглаживать все возникающие углы. Поэтому мне кажется, что этот возраст прекрасен.
Мне кажется, ты хороший психолог, что заложено и в актёрской профессии. Только что в онлайн-кинотеатре Okko вышел сериал «Циники» с главными героями-психологами. У тебя уже не первый фильм на эту тему, ещё «Триггер», хотя там ты не была в такой роли. Тебе интересно всё это и читаешь ли ты психологические книги?
Да, безусловно, мне всё это интересно, ведь это напрямую связано с моей профессией. Не могу сказать, что я запоем читаю психологические книги, но есть те, которые произвели на меня сильнейшее впечатление и даже изменили меня в чём-то, как «Сила настоящего» Экхарта Толле. Она у меня есть и в аудиоварианте, записанная моим коллегой Никитой Ефремовым.
Я её часто слушаю в машине. Ещё одна потрясающая книжка, и она лучше любой по детской психологии – «Хочешь, я буду твоей мамой?» Олеси Лихуновой, мамы одиннадцати детей, шестеро из которых приёмные.
Возвращаясь к «Циникам», скажу: сериал про то, что наш мир так или иначе соткан из цинизма. Но зачастую цинизм – маска, которую человек надевает на себя от беззащитности. Это история про психологов, про их закулисный мир, про то, что люди, которые всегда знают, как поступить и что происходит с человеком, сами могут страдать, плакать, рефлексировать, чувствовать себя неуверенными, проходить через личные и профессиональные кризисы. Мой персонаж – это абсолютно не я, и было здорово придумывать, конструировать образ. В «Триггере», как ты и сказала, я не касалась напрямую темы психологии, но то, что происходит с моей героиней, с чем она сталкивается, – серьёзная психологическая история про большую драму и глубокую травму.
Ты довольна всеми сезонами сериала, тем, как развивался образ твоей героини?
Я страшно благодарна за это сценаристам, шоураннеру и режиссёрам, которые менялись несколько раз. Мне очень нравится, как развивалась моя героиня. Прелесть этой истории в том, что там никогда ничего не бывает хорошо, но это возможность пройти туда, где ты будешь себя препарировать как психолог, поставишь себя в обстоятельства, в которые ты, надеюсь, никогда не попадёшь, но это всё равно во многом будешь ты.
Скажи, пожалуйста, а ты всегда была очень социализирована? Тебе во всех институциях, которые ты прошла: школу, институт, театр, кучу съёмочных площадок, всегда было комфортно?
Ты знаешь, у меня никогда не было потребности, хотя, может быть, это странно прозвучит, быть частью коллектива. Я всегда, несмотря на то, что с самого раннего детства находилась в коллективе, начиная с детского сада, была сама по себе.
В новом сезоне уже культового сериала «Мосгаз» – «Мосгаз. Розыгрыш» ты сыграла историю-перевёртыш, где «овечка» оказывается «волком». Впервые видела тебя в таком образе и была просто потрясена актёрской трансформацией от наивного, ранимого взгляда твоей героини до ледяных и колких глаз.
Спасибо тебе за слова. Когда мне предложили сняться в этой истории, я, конечно, знала про существование мультивселенной «Мосгаз», и некоторые сезоны просто потрясли меня и врезались в память, как, например, «Палач» с невероятной работой Вики Толстогановой, которая тоже играет там абсолютное зло. Открыв сценарий и начав читать, я была сильно удивлена и даже не поверила, что в мои почти сорок лет мне снова предлагают «овцу». Но мой агент сказала, что нужно дочитать до конца и тогда мне всё станет понятно. Признаюсь: я сразу полезла в финальную серию и изменила своё представление о роли, увидела, насколько это безумно интересно сыграть, потому что роль максимально далека от меня, да ещё и с перевёртышем. Я играла героиню, которая всю дорогу изображала другого человека. Но в этой истории всё сделали так, чтобы развязка была для зрителя абсолютно неожиданной.
У вас там невероятный дуэт с Кириллом Кяро, тоже сыгравшим роль, в которой его было невозможно представить с его обаянием, – хладнокровного убийцы, пусть и со сложной историей, даже драмой. И, кстати, в вашей паре ведь тоже происходит перевёртыш, для зрителей по крайней мере.
Да, у нас с Кириллом случилась классная актёрская пара. Мне кажется, в какой-то момент можно поверить в такую нежную любовь двух злодеев, потому что два израненных, обиженных, преданных человека нашли что-то друг в друге и проявились в своих отношениях трепетными, способными на тёплые, искренние эмоции. И это сделало наших персонажей ещё глубже, интереснее. А моя Марина – ведь просто девочка, брошенная папой, маленький обиженный ребёнок, который, конечно, в силу своих явно психических особенностей, переродился вот в такое существо. Она не самый нормальный человек.
Марина жестоко и холодно мстит, а вот в «Обоюдном согласии» Гай Германики твоя героиня тоже совершает некий поступок, ведёт линию, исходя из этого же чувства, но праведного, защищая погибшую подругу. Что было сложнее, тяжелее играть?
История «Обоюдного согласия» сразу предполагала погружение вместе с героиней в мир её драмы, её раны, её потрясения. Я очень люблю эту роль, хотя она невероятно тяжёлая, я как будто шла абсолютно голой на расстрел. Но Лера – потрясающий режиссёр, и она тонко вела меня по этому пути. Больше никаких флажков и буйков, на которые я могла бы поглядывать в процессе, у меня не было. А в «Мосгазе» я всё-таки оказалась немножко прикрыта жанром, его приёмами и подсказками от сценариста.
Ты сказала про кучу сыгранных «овечек», но твоя Бахметьева в «Тесте на беременность» совсем не овца, даже наоборот, очень сильный человек, боец.
Это была моя первая не овечка (смеётся). Теперь их у меня уже воз и маленькая тележка. Ещё до «Теста на беременность» я очень хотела пробовать себя в разных качествах, чего, наверное, хочет любой артист. Я знала, что сама состою из полярных черт, бываю очень разной в жизни. И считала себя способной быть такой и на экране. Но если актёра начинают использовать в каком-то качестве и он это делает убедительно, то крайне сложно вырваться из этого плена. Мне очень повезло с «Тестом на беременность». Я впервые смогла показать, что у моей героини может быть характер. И я навсегда останусь благодарной авторам за эту работу, потому что они «перезапустили мою карьеру».
Зависит ли твоё отношение к своим работам от того, насколько сложно они тебе доставались и на пробах, и в съёмочном процессе?
Я очень люблю сам съёмочный процесс. И для меня роль – это прежде всего воспоминание о том, как она делалась, в какой компании, в какой атмосфере. С пробами у меня бывали разные истории, в том числе долгие, тяжёлые, трудные, которые в конце концов увенчивались успехом, и было ощущение если не победы, потому что это всё-таки не спорт, но всё же достижения от проделанной работы. А есть роли не менее ценные для меня, где вообще не было никаких проб. Весной очень небольшим прокатом шёл фильм «Кукольный дом». Это прекрасная история. Я буду рада, если кто-то благодаря нашему интервью о ней узнает и это кино посмотрит. Мне прислали сценарий и спросили: «Света, вам нравится, вы хотите это сыграть?» А сценарий был изумительный, с потрясающе написанной женской ролью, что вообще нечасто встречается. И конечно, я сказала «да». Это история о том, как снимался когда-то фильм-спектакль по «Норе» Ибсена. Сценарий написала Лариса Ивановна Малеванная, которая в том фильме-спектакле исполняла главную роль. Вот такая автобиографическая история, невероятно трогательная, добрая, смешная, глубокая. Такое кино про кино и про жизнь. И по-моему, у меня получилась замечательно интересная работа.
Смотришь ли ты экранизации до того, как прочтёшь книгу, или только после?
Если я хочу посмотреть какую-то экранизацию, я всё-таки стараюсь сначала прочитать книгу. И как правило, книга мне нравится больше. Но иногда бывает иначе. Например, из всех экранизаций «Анны Карениной» только фильм Джо Райта с Кирой Найтли оказался очень созвучен тому, что я чувствовала, читая книгу, которая в своё время меня просто обожгла. Другие экранизации – тоже замечательные, но Джо Райт как будто угадал мои ощущения. Сейчас, наверное, всё новые и новые глубины открываются во многих прекрасных книгах, так как я взрослею и получаю больше опыта, и в меня это уже совсем иначе попадает.
А отношение к произведениям или авторам у тебя кардинально никогда не менялось через время?
Я нежно и страстно люблю Владимира Набокова, от рассказов до большой прозы. Этот автор со мной на века, а если говорить о том, к чему изменилось отношение, то я из тех, кому тяжело читать Марину Цветаеву после того, как я узнала непростую историю её жизни, её выборов, которые она совершала. Безусловно, я не вправе ни осуждать её, ни выносить какие-то оценочные суждения. Но я имею право на свои эмоции и чувства по этому поводу, и они мне не позволяют с тем же трепетом, что и раньше, читать её стихи. И вот в прошлом году в связи с «Кукольным домом» я заново открыла для себя Ибсена, который в студенчестве казался мне невероятно скучным, замшелым, неактуальным, как минимум не откликающимся во мне. Я сыграла актрису, которая исполняет роль Норы. Соответственно, у меня были куски из Ибсена. И я пересмотрела фильм-спектакль и, естественно, перечитала пьесу и заново переосмыслила этот материал. Я вдруг увидела, как это может звучать на человеческом языке, без пафоса и отсылки к историзмам.
Ты очень смелый человек по всему, что я наблюдаю. И на съёмочной площадке весьма отчаянная – способна и делать что-то опасное, и терпеть физические трудности. Ты вообще не трусиха?
Может быть, я и была трусихой в юности. Но в начале пути я боялась, что это кто-то заметит, и поэтому старательно делала вид, будто я смелая. А потом это входит в привычку, и ты уже сама веришь в своё бесстрашие. Что касается того, что мы все часто делаем на съёмках и какие неудобства терпим, – уже такая профессиональная обыденность, словно это уже вписалось в мою ДНК.
Вот я всегда говорю, что артисты – это наш генофонд. И в мороз в летней одежде снимаются, и в холодную воду залезают, и в промозглых помещениях часами сидят, и в дикую жару в тёплых костюмах днями работают, да ещё и трюки сами выполняют...
Ты знаешь, я считаю, что не стоит нас излишне героизировать, потому что есть профессии и более тяжёлые, и непосредственно связанные с риском для жизни, как, например, у пожарных, спасателей или даже шахтёров, которые каждый день спускаются в шахту. И эти люди не имеют ни больших денег, ни славы. Они тихо делают очень важное дело, и часто от них реально зависят жизни людей, как у врачей. А мы работаем, чтобы потешить своё самолюбие и реализовать свой творческий потенциал. Хотя, конечно, хотим порадовать зрителя. Если мы перестанем мёрзнуть и нырять в холодные реки ради хороших историй, никто не умрёт. Мы это делаем, потому что мы так устроены (улыбается).
