Fiodor Abramow

Силенки нету – смекалкой бери.

топляк, чуть ли не два десятка лет пролежавший на дне ее памяти, вдруг и вынырнул на поверхность, то только потому,

отвернулся от меня, стал вытирать о ватник руки.

любви. Да, да, да! Она даже знала теперь, какой запах у настоящей любви. Запах свежей сосновой щепы и стружки…

При виде избушки я позабыл и об усталости, и о дневных огорчениях. Все тут было мне знакомо и дорого до слез

палату! По темным маршам я спустилась на первый этаж к пищеблоку – все закрыто, глухо, просила у других сестер – ни кусочка сахару, ни корочки. Ни даже кружки горячей воды – с электронагревательными приборами было покончено еще в конце ноября, тогда их оставляли для операционных. * * * Ночью подошла

им всем не жить, придется прореживать. Ого! Травка колется, липнет к пальцам, а глубин