Человек, который сидел напротив, вызывал у Сандры чувство брезгливости. Упитанная фигура, туго затянутая в дорогой костюм, – ни дать ни взять сарделька в лоснящейся шкурке. Лицо круглое, женоподобное, дышит угодливостью. Маленькие глазки стараются избегать прямого взгляда. Да и цвета они какого-то неопределенного, желтовато-серого. Если бы не визитная карточка с золоченым тиснением «Организация Объединенных Наций», она бы давно постаралась от него избавиться.

– Миссис Хиггинс… – Казалось, голос у посетителя скользит по паркету в невидимом танце. – Вы не представляете себе, какое для меня удовольствие встретиться с вами…

Казалось, язык его упакован в чехол. И еще этот тяжелый, спотыкающийся русский акцент!

Сандра не произнесла ни слова и только нетерпеливо кивнула. Надо было подтолкнуть его поскорей раскрыть карты. Но незнакомец был не так прост.

– Поверьте мне, я просто поражен. Да-да, поражен! – слегка всплеснул он руками, и глаза его приобрели томное выражение. – Все, что я о вас слышал, оказалось правдой. Вы производите невероятное впечатление…

От льстивого пафоса Сандру слегка передернуло. Она нетерпеливо постучала пальцами по поверхности идеально прибранного стола. Не может быть, чтобы он не понял этого намека. Но посетитель лишь радостно улыбнулся:

– Я восхищен! Просто восхищен и…

– И?..

– И хотел бы предложить вам свое сотрудничество.

Это была уже наглость, лишь слегка замаскированная под восторг. Для чего это вдруг ей, Сандре Хиггинс, известной в определенных кругах как Сандра-Акула, сотрудничать с таким скользким типом?

Чтобы скрыть свои чувства, Сандра изобразила на лице ледяную вежливость.

– Мистер…

– Зарецкий… Эдди Зарецкий.

– Так вот, мистер Зарецки, – американцы неспособны произнести букву «Й» в русской фамилии, – я не совсем понимаю, о каком сотрудничестве идет речь?

Человек по другую сторону стола хихикнул. Смех был приторным и рассыпался по кабинету мелкими шариками.

– Вы правы! Вы правы! Вы правы! Я должен был объясниться: я – друг конгрессмена Грэга Томлинсона и ищу, куда можно вложить деньги. В наше время самая перспективная отрасль – электроника, а ваша фирма…

Что ее фирма? Последнего предложения он так и не закончил. Пауза застыла в воздухе, как карта в руках опытного игрока: поди пойми, туз это или шестерка. Оставалось лишь догадываться, знает он о ее финансовых затруднениях или нет? Судя по всему, знал…

Они блефовали оба, и оба знали, что блефуют. Еще полгода назад Сандра бы вышвырнула его из своего кабинета без всяких церемоний. Но сейчас она не могла себе этого позволить.

– Вы действуете от имени Организации Объединенных Наций? – тоном чиновника, интересующегося анкетными данными просителя, осведомилась она.

Хихиканье стало переливчатым.

– Как бы вам сказать… – скромно потупился гость. – Пока от своего собственного. Но не скрываю, не скрываю – буду счастлив рекомендовать вас генсеку!

– Слушаю вас, – бросила Сандра взгляд на «Ролекс» на левой руке посетителя.

– Видите ли, – теперь его голос журчал, – электроника…

– Мистер Зарецки, вы правда думаете, что мне надо объяснять, что такое электроника?

– Но перспективы…

– И перспективы тоже, – слегка поморщилась Сандра. – Не могли бы вы сразу перейти к делу?

– Хорошо… хорошо… хорошо! Сотрудничество со мной принесет вам большую пользу…

Он тянул разговор, как резину, и это ее раздражало.

– Вашу фирму ожидает только процветание, если…

– Мистер Зарецки, – оборвала его Сандра-Акула, – конкретно сколько вы готовы вложить?

Сейчас он назовет цифру в пару сотен тысяч, и она, выплеснув на него все свое ледяное презрение, встанет из-за стола и закончит эту неприятную беседу. Посетитель еще не успел раскрыть рта, а она уже жестко добавила, мстительно улыбнувшись:

– У нас серьезные масштабы, мистер Зарецки, и мелкие вкладчики нам не подходят.

Но случилось нечто совершенно неожиданное. Посетитель, чуть поерзав в кресле, наконец решился и опасливо стрельнул в нее неопределенным взглядом желтовато-серых глаз.

– А сколько бы вас устроило?

– По крайней мере миллиона два—три, – высокомерно вздернула брови Сандра.

Еще один взгляд, и тонкие губы посетителя расплылись в смущенной улыбке.

– Для начала я бы предложил вам пять. А потом…

Что? Пять лимонов? Для начала? Внутри у нее поднялась теплая, освобождающая от сковывающей ее тревоги волна. Неужели такое возможно? Неслыханно! Это бы просто спасло фирму…

Плещущийся угодливостью торопливый голос продолжал с энтузиазмом:

– У меня много влиятельных друзей, миссис Хиггинс, и если наше сотрудничество будет для нас обоих удачным, то я бы мог значительно расширить круг наших вкладчиков.

Слово «наших» резануло слух, но Сандра сдержалась и только слегка закусила губу. А посетитель с жаром продолжал:

– Конгрессмен Томлинсон – лишь один из моих влиятельных друзей, и я назвал его лишь потому, что не хотел, чтобы вы видели во мне назойливого клиента с улицы.

Он все говорил и говорил, но Сандра его уже почти не слышала. Она со скоростью компьютера подсчитывала в голове, как и на что потратить плывущую ей в руки спасительную сумму. До ее сознания доносились лишь обрывки фраз визитера:

– Мои связи с Госдепартаментом и Пентагоном… Когда мы говорили с премьером Англии Тони Блэром… Президент Путин сказал мне…

Ее вдруг как током ударило: а что, если все это не что иное, как жульничество? Просто какой-то шулер разрабатывает многоходовую комбинацию? Сандра-Акула мгновенно оскалила полную убийственных зубов пасть:

– Я надеюсь, вы свяжете меня с вашим банком, мистер…

– Зарецкий, миссис Хиггинс… Зарецкий…

– Мне бы хотелось убедиться, что такая сумма действительно имеется у вас на счету.

Толстячок вильнул бедрами на стуле и мгновенно достал из кармана мобильный телефон.

– Нет-нет, не беспокойтесь, мистер Зарецки, – пронзила его клинком ядовитой иронии Сандра, – я сама! Название банка и номер счета…

Сандра нажала кнопку и сказала секретарше:

– Дженни, свяжитесь…

– С «Дойче банком», – угодливо заерзал на стуле посетитель.

– С «Дойче банком», – повторила Сандра. – Номер счета?

– Я вам дам код, – с готовностью откликнулся тот, – вы можете проверить через компьютер.

– Я предпочитаю телефон, – пошевелила Сандра в воздухе двумя пальцами.

Она явно его унижала, но посетитель не обращал на это внимания. Сандра гадала, почему он готов сносить все ее штучки. Но ответа на свой вопрос найти не могла.

– Позволите бумажку? Я напишу… Но потом… потом мы ее порвем, – хихикнул он.

Сандра просвечивала его недоверчивым взглядом.

– С ответом придется немножко подождать, – юлил он. – Надеюсь, вы не возражаете?

– Я подожду, – произнесла она.

В ее голосе свирепствовал холод. Им можно было бы заморозить не плюгавого посетителя – мамонта. Но этот тип на такого рода шпильки не реагировал.

– Конечно-конечно! Сколько угодно! – хихикнул он.

– Хотите закурить? Я-то сама курю…

– Нет-нет! – живо откликнулся посетитель.

Не обращая внимания на его присутствие, Сандра повторила секретарше номер счета. Как он сказал? Набрать и забыть немедленно?

Время шло. Посетитель с интересом оглядывал кабинет. Потом, чуть ерзая, достал из портфеля записную книжку и стал перелистывать странички. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, но помогать ему Сандра не собиралась.

Прошло минут пятнадцать. Наконец, раздался голос секретарши:

– Миссис Хиггинс, менеджер отдела вкладов на проводе…

В трубке раздался мужской голос:

– Хеллоу! Слушаю вас, миссис Хиггинс!

– Может ли мистер Зарецки перевести на счет моей фирмы сумму в пять миллионов долларов?

Если бы кто-нибудь позволил себе так растоптать ее человеческое достоинство, она бы ручаться за себя не стала. Но этот тип только моргал своими желто-серыми, словно смазанными жирком глазками.

– Если он отдаст нам такое распоряжение письменно, – прозвучал в трубке ответ, – мы его, конечно, выполним.

Сандра нервно облизала губы и обаятельно улыбнулась.

– Надеюсь, вы не обиделись, мистер Зарецки?

– Эдди! – с готовностью поправил он ее.

Но Сандра сделала вид, что не слышала.

– Простите, но это необходимая в наши дни проверка. Без нее, к сожалению, не обойтись.

– Да-да, я понимаю! Понимаю! – журчал теперь куда уверенней голос посетителя. – Конгрессмен Томлинсон меня предупреждал: вы – талантливый руководитель. И только поэтому я решил обратиться именно к вам. Смею вас уверить, с моими связями фирма получит возможность…

Теперь Сандре и русский акцент, и некоторые огрехи в его речи казались не уликами, изобличающими коварные планы, а своего рода экзотикой. Она готова была простить ему не только это. И все же она не была бы Сандрой-Акулой, если бы не раскрыла перед его носом свою полную острейших зубов пасть.

– Оставьте конгрессмена, мистер Зарецки! В Америке тысячи компаний, занимающихся электроникой. Почему вы выбрали именно мою?

Посетитель – теперь он перешел в ранг гостя – заторопился ответить. Круглое женоподобное лицо его дышало такой убедительностью, что другой на месте Сандры должен был бы ощутить чувство неловкости, а может быть, даже стыда за свое недоверие.

– Миссис Хиггинс, я советовался со своими друзьями…

– То есть вы хотите сказать, что обладаете полной информацией о моей компании?

Только теперь до гостя дошло, какую опасную ловушку она ему подстроила. Ну-ка, реши: сознаваться или нет в том, что он знает, в каком трудном положении оказалась она, Сандра Хиггинс, в последнее время?! Ведь скажи он «да», нет никакой гарантии, что дело выгорит. Такие бабы не дадут собой командовать. А если «нет» – она его легко поймает на лжи.

Сандра внимательно следила за его реакцией. Но вот ведь удивительное дело: любой вопрос, каким бы провокационным он ни был, отскакивал от него, как резиновый мяч от стенки.

– Я вас понимаю, Сандра… то есть, простите ради бога, миссис Хиггинс…

Чуть сморщившись, Сандра прищурила левый глаз. Такой жест куда больше подошел бы таможенному офицеру, который обратил внимание на подозрительный чемодан и требует от его владельца предъявить паспорт. Гость снова слегка заерзал на своем стуле и правдиво захлопал редкими ресницами. Сандра же с невольным удивлением подумала о том, как естественно он ввернул в разговор легкую фамильярность, сразу же вернувшись к своему прежнему приторно-льстивому тону! Пустил пробный шар, увидел, что пока еще рано высовываться, – и хоть бы хны.

Гость умильно улыбнулся и замахал руками:

– И не только понимаю – восхищаюсь! За такую проницательность и ум любой из нас был бы готов…

Его опять понесло по волнам на надувной лодчонке пафоса, и ведь как он здорово ею маневрировал, а?!

Сандра усмехнулась.

– Насколько я понимаю, это ваш проверенный способ прятаться от неудобных вопросов? – подпустила очередную шпильку она.

Гость явно не знал, как ему вести себя, и Сандру это вполне устраивало.

– Ну, так что же вам все-таки известно о моей компании?

Все, она схватила его, как рыбак пойманную рыбу, которую тот крепко держит в руке! Но ей только так показалось. Она даже не заметила, как он, словно угорь, выскользнул снова.

– Позвольте-позвольте, но это ничего не изменит! Моя решимость сотрудничать с компанией…

Сандра-Акула отстала. Жертва оказалась проворней.

– Хорошо, – решительно положила она руку на стол, – но я вас заранее предупреждаю, мистер Зарецки: решаю я, а не вкладчики. И если вас это не устраивает…

Гость согласно затряс головой.

– Конечно, конечно, конечно!

Сандра милостиво кивнула.

– И если мы с вами сойдемся, мои юристы внесут это в договор, мистер Зарецки.

Он привстал с места, словно демонстрируя, что больше не смеет задерживать столь занятую деловую женщину, как Сандра Хиггинс. Его блестящий, как шкурка сардельки, костюм слегка замерцал в потоке бьющего из окна солнечного света.

– Да, кстати, мистер Зарецки, а что вы делаете в Организации Объединенных Наций?

Теперь, когда он поднялся, стало заметно, что он невысокого роста, а дорогой костюм не в состоянии скрыть выпирающее брюшко.

Гость на секунду замер, но тут же выпрямился, отчего стал даже несколько выше.

– Я заместитель председателя одного из подкомитетов помощи голодающим в Африке.

Довольный собой, он слегка поклонился, исполненный собственного достоинства и либеральной толерантности. И тут снова произошло то, чего Сандра меньше всего ожидала. С придворной учтивостью былых времен посетитель осведомился:

– Позволите поцеловать вашу ручку?

Сандра опешила: черт-те что – только этого ей не хватало! Но она и так уже проволокла гостя мордой по полу, а перебарщивать не следовало.

– Если вам это доставит удовольствие, – королевским жестом протянула она ему свою руку.

Гость поднес ее к губам, прикрыв глаза, словно почувствовал аромат необыкновенно тонких и оригинальных духов.

– 2 —

Эдюля… Эта кличка закрепилась за ним еще в школе. Уж кто-кто, а он прекрасно знал изъяны своей внешности. Сколько он тогда настрадался! Какие только не испытывал на себе экзотические диеты! К каким врачам не обращался! И повсюду его ждало жестокое разочарование. «Можно изменить форму носа или губ, но овал лица останется тем же, – объяснило ему однажды медицинское светило из Лос-Анджелеса. – Убрать морщины и бородавки, только цвет кожи и выражение глаз будут прежними».

Глядя на себя в зеркало, Эдюля уже с ранней юности испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, неизъяснимую муку: ну почему, почему, почему он такой вот толстенький вертлявый живчик, а не атлет с рекламного плаката? А с другой – самое горячее к самому себе сочувствие. Ненавидя свое отражение, он до слез обожал того, кому суждено было им пользоваться всю его жизнь…

Возвращаясь от Сандры Хиггинс, Эдюля довольно быстро обуздал всколыхнувшиеся эмоции. Начальный приступ бессилия и презрения к самому себе прошел. Кто-нибудь другой на его месте, долго не раздумывая, поставил бы эту сучку на место, громко хлопнул дверью и ушел. И чего бы добился? То-то и оно! Нет-нет, он, Эдюля Зарецкий, сделан из другого теста! Стерпит любую спесь. Ответит угодливостью на беспардонное хамство. Но свое, желанное – получит. Таков его личный метод борьбы с несправедливостью в мире. Кстати, с его помощью он, слава богу, никогда не остается в накладе.

Сандра, без сомнений, стерва – у нее это на морде написано. Умна, энергична, расчетлива. Компьютер! Но и у нее есть свои слабые струнки. И он, Эдюля, просто обязан их нащупать…

Есть категория женщин, которые не поддаются возрасту. Они с ним даже кокетничают. Но Эдюля лишь насмешливо ухмыльнулся: ничего против этого он не имеет. Иногда даже азартно подмигивает: давай-давай, но меня ты не проведешь! Не всякая дама решится регулярно перетягивать кожу и тратить на прическу среднюю месячную зарплату. А именно мимо таких возраст, ухмыляясь, проходит куда ленивее. Сколько раз перетягивала морду Сандра, известно лишь врачам-косметологам и господу богу. Да взглянуть хотя бы на ее прическу! Такую под силу соорудить разве что ювелиру. А макияж? Его и опытный художник будет подбирать, как неотразимый ракурс. Так что ж удивляться, что она и выглядит как высокооплачиваемая модель? И все же этот потасканный еврейский невротик, Джошуа Шмулевич, прав: есть в ней что-то от акулы. Чего стоит только стеклянная голубизна глаз или улыбка! Увидишь – и сразу же ощутишь холодок за шиворотом. Как только с ней мужики спят? В ней ведь сексапильности не больше, чем жалости к страждущим.

Впервые Эдюля услышал о Сандре Хиггинс от Джошуа с год назад. Его матери он приходился очень далеким родственником: не седьмой, а десятой водой на киселе. Но Эдюля все же нашел его и уже не отлипал, ведя длинные и многословные разговоры о крепости семьи.

Джошуа был довольно успешным и известным в своих кругах киноагентом. В его офисе всегда шустрили мечтающие о карьере молоденькие хищницы экрана и охотящиеся за ролью нагловатые хлыщи. Можно было даже встретить модного режиссера или актера. А Эдюля был тщеславен, и, кроме того, связи с этим старым сатиром давали массу преимуществ. Это ведь какой кайф – вдруг неожиданно бросить: «Кто, Джордж Клуни? Мы с ним вчера обедали». Или сделать вставочку: «Стивен сказал мне… Как какой? Стивен Спилберг, конечно…»

Джошуа терся с кинолюбимчиками, а кино всегда было в глазах Эдюли самым верным способом вложить не очень чистые денежки. Но с Шмулевичем, подсказывал ему инстинкт, не стоит этого делать: игрок!

– Вы, американцы, должны многому поучиться у России, – втолковывал он насмехающемуся над ним родственничку. – Знаешь, сколько баксов можно отмыть на парочке телесериалов? Кто там проверит?

Но старый плейбой лишь со смехом отмахивался.

– Мы с тобой в чем-то, как это ни печально, схожи, Эдъюля! – говорил он. – Ведь одинаковые заряды друг от друга отталкиваются, а мы притягиваемся…

Вот и сейчас Эдюля вновь появился в его офисе и пристал к Джошуа, словно с ножом к горлу.

– А знаешь, я был у твоей Сандры Хиггинс…

Он бесцеремонно плюхнулся в глубокое кожаное кресло и оглядел стены с висящими на них кадрами из разных кинофильмов. Кого только здесь не увидишь!..

Джошуа нехотя задвигался в своем массивном кресле.

– И как? Успешно?

– Ты, Джош, и правда словами не разбрасываешься. У тебя каждое – на сто каратов.

Джошуа попытался просверлить его презрительным взглядом, но сверло только скривилось. Тот еще тип…

– Она, конечно, не из Голливуда, где ты так настойчиво шаришь, – бросил он гостю, – но денежки в нее я бы и сам вложил. Если бы у меня их было как у тебя, – хохотнул он.

– Сучка она, – состроил уморительную рожу Эдюля.

Шмулевич прыснул хохотком.

– И это я от тебя, Эдъюля, слышу? – Отставив картинно в сторону большой палец, Джошуа, потешаясь, подмигнул. – Не бзди! Вот такая кандидатура!

– Ты только и знаешь, что паясничаешь! – досадливо откликнулся Эдюля.

Тяжелые, словно отлитые из бетона, морщины на лице Джошуа неприязненно шевельнулись, но взгляд оставался по-прежнему насмешливым и пытливым. Он явно себя сдерживал. Контролировал…

– Знаешь, что у нее за компания?! Электроника – это тебе не кино! Да ведь тебе что талдычь, что не талдычь. Ты, Эдъюля, варвар: что блестит, то тебя и тянет. Сам ведь самородок от пустой породы в жизни не отличишь, а лезешь! Я же, в отличие от тебя, – игриво пошевелил он пальцами, – в гинекологию… шучу, шучу… в психологию не суюсь, ха-ха, хотя кое в чем разбираюсь…

Эдюля проглотил хамство: не в его правилах было портить отношения с нужными людьми.

– Да, ты не гинеколог! Но ты очень неплохой, несмотря на твою скромность, психолог! Поэтому я и пришел к тебе.

Джошуа чуть скривился и обвел Эдюлю оценивающим взглядом. Что-то в нем всегда его пугало и настораживало. И он, не скрывая пренебрежения, бросил:

– Сандра еще недавно знаешь куда бы тебя послала? Но сейчас… Если не станешь кочевряжиться, денежки сами тебе в лапы заспешат. Кино ему, видите ли, больше нравится…

– А с чего это она вдруг на меня, по-твоему, должна клюнуть? – поинтересовался Эдюля.

– Если голоден, ты и требухи вместо гусиной печенки нажрешься. А вместо коньяка – дерьмового самогона… – В голосе старого плейбоя зазвучало презрение аристократа к плебею.

Эдюля, конечно, высказал бы ему все, что о нем думает, но старый хрен был ему по-прежнему необходим. С такими связями…

– Джош, если ты так с родственниками…

– Ты просил меня узнать, куда деньги вложить, – я узнал. Тебя не поймешь: мылкий ты какой-то!

– А она… ну… с голой жопой не оставит?

– Кого? Тебя? Ты сам оставишь… – Джошуа прищурился и состроил хитрющую гримасу. – Ну как? Пульсик заспешил? Такой шанс раз в сто лет выпадает, и то не всем и не всегда.

Намек был груб, как дешевая порнография. Эдюля разозлился:

– Она что, за рекламу тебе платит?

Старый киноволк оглядел его сверху вниз, как граф оплошавшего лакея.

– Впрочем, возможно, она и впрямь тебе не по зубам. Экземплярчик еще тот! Знаешь, это ее зятек, Фрэнк Бауэр, так прозвал: Сандра-Акула!

Он чуть помолчал и проказливо хмыкнул. У Эдюли потемнело в глазах. Наверное, резко подскочило давление. Главное, чтобы этот старый жох ничего не заметил.

– 3 —

Фрэнк!.. Кроме этого имени, Эдюля ничего не слышал и не хотел слышать. У него и вправду подскочило давление. Стиснуло голову. Он лишь видел, как двигаются губы и брови Джошуа. Как появляется и куда-то уплывает ухмылка на его губах. Но все это происходило словно на экране.

Прошло, пожалуй, минуты две, покуда он не пришел в себя. Судьба сама подбросила ему джокер. И он будет идиотом, если им не воспользуется. Ох и расквитается же он с этим спесивым наглецом! Ведь сколько лет он представлял себе, как это произойдет. Все, однако, вышло совсем иначе, чем он мог себе представить…

Наконец, Эдюля пришел в себя. В носу немного покалывало. Так бывало всегда, когда прозрение еще не оформилось, но уже явственно ощущалось.

– Кто-кто-кто? – мгновенно переспросил Эдюля.

– Сказал же я тебе: Фрэнк Бауэр. – В голосе Джошуа звучало удивление. – Ты его что, знаешь?..

Эдюля не видел Фрэнка уже лет пятнадцать, а то и больше. Но его облик застрял в памяти, как защищенный и продублированный файл в жестком диске компьютера.

Фрэнк был полной противоположностью Эдюле, воплощением всего того, о чем тот напрасно мечтал всю жизнь. На низеньком толстеньком Эдюле любой костюм смотрелся как шкурка на сардельке, которая вот-вот лопнет. Фрэнк же выглядел как следящий за собой, поддерживающий спортивную форму франт. Только вообразите: высокий седеющий мачо, мужественная осанка, элегантность в каждом жесте, ироничный взгляд, острый как бритва язык. И вдобавок ко всему этому оттенок легкой небрежности в обращении с окружающими. Сукин сын и козел, душа компании и язвительный вытыкала, циник и покоритель женских сердец…

Одного никогда не мог постичь Эдюля: почему Фрэнк испытывал к нему такую ненависть? Правда, если начистоту, скорее гадливость. Полтора десятка лет пытался Эдюля разгадать этот психологический кроссворд, но не находил нужных ответов.

Эдюлю до сих пор пробирает озноб, когда он вспоминает о первой с ним встрече. Когда их представили друг другу в университетском кампусе, Эдюлю, как струя кипятка, ошпарила кривая ухмылка Фрэнка. Оказалось, кто-то из недоброжелателей уже успел облить Эдюлю ушатами грязи. Надо было только видеть взгляд, который бросил на него этот мачо от науки. Если заглянуть глубже, Эдюля уже тогда почувствовал, что этот человек станет его заклятым врагом.

Свою карьеру в Штатах Эдюля начал как энергичный и перспективный советолог. Этому поспособствовало не только советское удостоверение о присвоении ему звания доктора исторических наук, но и визитная карточка из Израиля. Ее носитель, говорилось в ней, – профессор и директор научно-исследовательского института политических исследований.

Появление Эдюли на скучном университетском ландшафте заинтриговало позевывающих профессоров. Он с гордостью перечислял должности, занимаемые им в Москве, и свои бесчисленные связи. Достаточно фамильярно, как о более чем хороших знакомых и близких друзьях, отзывался о членах Политбюро, поражая слушателей своей осведомленностью о кремлевских тайнах. Но бенефис продолжался недолго. Пару месяцев. А затем грянул гром.

Кипучая энергия загадочного советского светила поразила воображение перегруженных мелкими сварами стареющих американских профессоров. Но на одном из заседаний университетского сената Фрэнк Бауэр, вернувшийся недавно из Израиля, взорвал сонные будни околонаучной общественности рассказом о том, что Эдюлю лишили всех его ученых степеней еще в Советском Союзе. Мало того, его репутация и в Израиле была крайне сомнительной. Благодаря своей ловкости и умению лавировать в мутной тине сплетен и россказней Эдюля ловко вписал себя в фамильное древо одного из отцов нации, благодаря чему тот ему охотно и протежировал. Эдюля даже стал издавать политологический журнал и переманил в него высокопоставленных беглецов из Восточной Европы. Там он публиковал написанные за немыслимо короткое время толстенные монографии о советских вождях. Конечно, за своей собственной подписью. А кроме них, не без расчета еще и диссертационные муки нужных людей. По слухам, им очень заинтересовалась израильская разведка – «Моссад».

Расправу с Эдюлей Фрэнк Бауэр обставил так, словно раздавил попавшееся ему на пути насекомое. Он накопал в русскоязычных эмигрантских изданьицах целую кучу самых невероятных Эдюлиных россказней, включая цитаты из секретнейших стенограмм Политбюро. Эдюлю выставили из университета без церемоний и в самые короткие сроки. Для кого-то другого это стало бы непоправимым фиаско. Для Эдюли же – пусть и болезненным, но поводом для нового витка таинственной карьеры. Кому и для чего он оказался нужным, оставалось только догадываться. Изгаляясь, Фрэнк перечислил все известные секретные службы, от Москвы до Вашингтона и от Пекина до Лондона и Парижа, уверяя слушателей, что Эдюлю они используют как совместный презерватив. Сполоснули – и снова в действие…

От всего этого у Эдюли осталось омерзительное ощущение оплеванности. Когда он вспоминал об этом, а это случалось довольно часто, ему становилось не по себе…

По-видимому, он все же прокололся. Старый кинопират вдруг насторожился:

– Ты что, знаком с ним?

Профессиональный браковщик дарований, Джошуа Шмулевич уже давно распознал, с кем имеет дело. Эдюля с его живучестью и мистической приспособляемостью вызывал у него острейшее любопытство. Где вы еще встретите такой талант – вылезать чистеньким из выгребной ямы, даже оказавшись на ее дне?

– Слышал что-то, – досадливо кашлянул Эдюля. Впечатление должно было быть таким, словно у него что-то застряло в горле.

– Сандра его на дух не переносит…

Эдюля сделал вид, что хмыкнул. Ждал, что Джошуа продолжит. По позвоночнику, слегка покусывая, проскользила змейка возбуждающего предчувствия. Но тот отвлекся.

– У нее юбилей скоро. Пятьдесят пять. Дата!

Эдюля насторожился. Джошуа это заметил и вставил язвительную ремарку:

– Тебя, кстати, дружок, она бы не пригласила, – хохотнул он.

Эдюля пропустил его шпильку мимо ушей. Ему нужна была информация.

– И что этот самый Фрэнк Бауэр? – чтобы отвлечь Джошуа, спросил он.

– Уж не собираешь ли ты светские сплетни? – спросил тот подозрительно.

Эдюля же сделал вид, что любопытство его было праздным, и картинно зевнул. Киноволк потерял бдительность и махнул рукой.

– Впрочем, ее можно понять: единственная дочка замужем за этим старым бузотером и скандалистом.

– Сколько ему там, этому Фрэнку? – лениво пожал плечами Эдюля.

Джошуа рассмеялся.

– Можешь позавидовать: старше Сандры! Еще тот задира и пижон! Как только где-нибудь появится, сразу все внимание на него…

Интуиция никогда еще не подводила Эдюлю. Змейка в позвоночнике, юркнув куда-то вниз, исчезла. Зато зачесались ладони. Давало о себе знать хорошо знакомое ему шестое чувство. Надо было во что бы то ни стало разговорить старого скептика. А сделать это можно было, понимал Эдюля, только одним путем: продемонстрировать равнодушие. Всерьез он, мол, самого Джошуа тоже не воспринимал и не воспринимает.

Эдюля поморщился, слегка побарабанил пальцами по журнальному столику и замурлыкал какой-то мотивчик. Джошуа это разозлило: кажется, этот пройдоха-азиат забыл, с кем имеет дело!

Чтобы поставить его на место, он хмуро произнес:

– После публикации его «Импотенции духа» многие из коллег его просто терпеть не могут.

– С чего вдруг? – рассеянно осведомился Эдюля. – Он что, философ?

Джошуа презрительно скривил нос.

– Философ! Философ у нас ты, а он…

Эдюля зевнул и сделал вид, что не расслышал. В голосе Джошуа засквозила злая насмешка:

– Ты что, не знаешь? Чем острее и обиднее, тем для болванов убедительней.

Сдерживаясь, Эдюля скрипнул зубами. Буравивший его взглядом Джошуа довольно усмехнулся.

– Его конек – психология масс. В общем, хрень, которая дает возможность выпендриться.

Эдюля снова зевнул.

– Надо же! – сумел он вывернуться и разыграть удивление. – А что, темочка модная…

В ответ во взгляде Джошуа вдруг заиграла сословная спесь, и он нанес Эдюле неожиданный апперкот.

– Не зазнавайся! Это же не ты со своими россказнями. На его лекции политики валом валят…

Эдюля от злости напыжился, но, чтобы не показать, как его это задело, предусмотрительно втянул в себя большую порцию воздуха. Старый еврей проницателен, как детектор лжи. Не дай бог, у него возникнет хоть малейшее подозрение.

– А что Сандра? – словно подняв белый флаг, спросил он.

– Не темни, хитрец, что ты хочешь разузнать? – нервно откликнулся Джошуа. – Я тебя, как рентгенолог, изнутри вижу…

Эдюля сделал вид, что обиделся на Джошуа, но готов все простить.

– Ладно, от тебя только гадости и слышишь! – ворчливо бросил он. – Но для меня ты все равно родич, а это куда больше, чем друг. – И уже совсем примирительно: – Одного понять не могу: и как она все это терпит?

– Теща! – ухмыльнулся кинозавр. – Интересно, кто там будет на ее юбилее? Томлинсон, конечно же, обязательно прискачет…

Он сразу же опомнился, сообразив, что позволил себе лишнее, и хлестнул Эдюлю, как нашкодившего мальчишку, взглядом-плеткой.

– Да, кстати! Ты же говоришь, он твой приятель. – В его голосе зазвучал глумливый сарказм, и Эдюля поежился. – Ты с ним что, в дорогую частную школу ходил? Или девочек ему поставлял?

Эдюля терпеливо махнул рукой: с тобой, мол, только свяжись! Я бы такого от другого в жизни не снес. Ответил бы. И еще как!

И, подчеркивая преданность родичу, смазал горчицу елеем:

– Знаешь, я просто поражаюсь твоим связям! Ты – гений общения!

Лесть – всегда козырь. Даже если льстит тот, кого ты не ценишь. Джошуа потянулся к бутылке с кока-колой.

– Будешь?

Эдюля энергично замахал руками.

– Нельзя, нельзя! Диабет.

– Да она ведь диетическая…

– И все-таки. Стараюсь! – якобы поосторожничал Эдюля.

Цель-то ведь у него была совсем другая. Он хмыкнул и лениво спросил:

– А что, Бауэр этот твой, зятек ее, тоже там будет?! Могу себе представить, как они встретятся…

Джошуа поморщился и махнул рукой.

– Сода и кислота! В последний раз он вдруг заявил, что политика подобна торговле живым товаром. Ты мне ту, что посмазливей, а я тебе надбавочку! Разница, мол, лишь в том, что занимаются ею не сутенеры, а вполне уважаемые джентльмены.

Джошуа был доволен произведенным на Эдюлю впечатлением. Он даже почувствовал своего рода удовольствие, словно совершил маленькое, но открытие.

– Знаешь, до чего докатился? Что, мол, дайте ему только деньги и время, и он на пари любого актеришку просунет если не в Сенат, то в Конгресс.

12 3 4 Kolejny

Жертва и хищник. Роман

– 1 —

– 2 —

– 3 —

Osoby, które czytają tę książkę, przeczytały również