Czytaj książkę: «Жалган», strona 5

– Здравствуешь ли ты, дочь моя? – насмешливо спросил он.

– Я тебе не дочь.

– Ты – дитя моей любимой жены. Кто же ты мне, если не дочь?

– Где же ты был, отец, когда твоя любимая жена умирала в одиночестве? – подыграла Жулдыз.

– Даже хан не может быть в нескольких местах одновременно… Ты, верно, знаешь, зачем ты здесь?

– Знаю…

– Каракшы – это ты?

Она просто кивнула. Врать не хотелось, да она и не умела, не в пример анде.

   Хан снял со своего золотого пояса ножны и резко обнажил кинжал.

– Если бы ты только нападала на мои караваны, я бы расправился с тобой без шума. Но однажды за тобой погнался отряд моих людей. Ты знаешь, чей это кинжал?

Хан поиграл обнаженным клинком. Луч света, падающий из решетки сверху, ползал по отточенному серебристому лезвию.

– Совсем недавно этот кинжал висел у моего сына, моей крови. Тот отряд возглавил он…

Хан вразвалочку подошел к ней. Каракшы не сомневалась, что он убьет ее. Она на мгновение прикрыла веки, когда отраженный от кинжала свет упал ей в глаза.

– Много лет назад ты украла мою дочь. А теперь отняла и сына.

Открыв глаза, она успела заметить мелькнувший перед ней клинок. Острие вонзилось в каменную стену, едва миновав ее уха. Задрожала рукоять. Жулдыз спокойно дернула обнаженной головой, высвобождая волосы из-под лезвия. Проводив взглядом несколько остриженных волосков, она сказала:

– Жизнь за жизнь – таков закон. Я перед тобой.

Глаза хана вдруг озарились, как лесная чаща, гибнущая в пожаре.

– Тебя мало.

Узкие губы скривились в злой усмешке, и по спине Жулдыз пробежал холодок. Она знала этот оскал, это знание шло из далекого детства.

– Да и к тому же, убить тебя, я знаю, было бы для тебя подарком. Ты забрала у меня самого дорогого человека. Почему я не могу сделать то же самое с тобой?

Жулдыз примерила на себя каменную маску и холодно ответила:

– Отчего же, можешь. Это труда не составит, ты знаешь его – он меня сюда и притащил.

– Предатель? Я говорю не про него.

Теперь она окончательно убедилась, о ком он говорит.

– Толкын, твоя сестра и моя дочь, здесь. Прибыла как раз после тебя. Я люблю собирать вокруг себя семью.

Перед глазами самовольно предстала сестренка. Маленькая, хрупкая, всегда веселая. И рядом с ней воин хана… Ледяной ужас словно ошпарил ей грудь. От боли сковало все тело. Внутри будто что-то оборвалось. Она повалилась на колени, ткнулась лицом в пол. Страх она скрывала еще хуже, чем ложь.

– Я молю… Отпусти девочку.

Она сама не узнала свой голос – так хрипло, с такой ненавистью, обжигающей горло, прозвучали эти слова. Он мог врать, конечно. Но не просто так он произнес ее имя – показал, что, пока он жив, он достанет ее хоть из-под земли. Во власти хана найти девочку.

   Он подцепил носком сапога ее подбородок, заставил взглянуть на себя.

– Если бы я мог вернуть сына мольбой…

Хан отвернулся и размеренно направился к выходу.

– Трус! – отчаянно крикнула Жулдыз.

Хан остановился. Каракшы начала медленно подниматься.

– Легко убить юную девочку. А попробуй убить меня.

Когда хан повернулся к ней, она уже стояла во весь рост, распрямив плечи.

– Полагаешь, это так уж сложно?

– В нечестной борьбе – разумеется, нет. А честно – как знать?..

Он долго молчал. Потом ответил:

– Хорошо. Победишь вставшего против тебя палуана, отпущу Толкын. А проиграешь…

Страшный договор. Но что ей еще оставалось? Хоть отсрочить, а там, может, устроится как-нибудь…

– Договорились.

Хан махнул своим телохранителям.

– Выволакивайте ее отсюда.

Глава VIII

   В дом вернулся тот человек. Пока его не было, Толкын успела облазить весь дом в поисках щели, через которую она смогла бы выбраться. Но ничего не нашла. Пришлось ждать, а ожидание в такой ситуации было невыносимо. Она сидела, обняв свои колени и представляя, что будет дальше. Она никогда не боялась похищения, а вот теперь… Одно она знала точно – терпеть она не станет. У нее нет сестринской силы, нет и братского быстрого соображения, но гордость и у нее найдется.

   И вот теперь он вернулся. Веселый молодой, но уже обрюзгший, парень. Толкын тянуло к улыбающимся людям, но к этому воину она не испытывала ничего, кроме отвращения. Что-то такое было в самом его облике – может, как-то хитро, льстиво прижмуренные глаза и неестественная, натянутая улыбка.

– Все, я выиграл тебя у других. Теперь ты моя жена. А что, разве плохо?

– Мало хорошего, – спокойно откликнулась Толкын. – А ты сам-то не боишься? Вдруг я из знатного рода, и моя семья придет мстить?

– Это ты угадала, род у тебя знатный. Ты, кажется, не знаешь, что твой отец – хан?

Жулдыз никогда ей этого не говорила.

– Он-то и велел тебя сюда привезти. Говорит, соскучился. – Воин, видимо, приближенный хана, ухмыльнулся.

Толкын уловила щедрую словоохотливость своего “мужа” и с вызовом сказала:

– Мои брат и сестра отплатят вам за это!

– Жаль говорить тебе это, но нет. Твоя разбойница-сестра бросила тебя здесь.

У Толкын заледенела душа.

– Это ложь.

– Не верь, если не хочешь. Ее дружок принес ее сюда… Наверно, ты это про него говорила?

У нее не хватило сил даже кивнуть. Это злой язык. Жулдыз не разбойник, и она не бросила ее. А Саткын… Нет, он не предатель! Он не мог…

– Он продал ее голову в обмен на свою безопасность здесь. А Каракшы сбежала. Мы кричали ей вслед, что ты у нас, но она даже не остановилась.

Ядовитое сомнение запало ей в сердце. Даже если брат не приложил к этому руку, остановилась бы Жулдыз, чтобы спасти ее? Но ведь она спасла ее из плена, бежала несколько конных переходов с ней на руках… Она так сказала. И не говорила при этом, что Толкын – дочь хана. И после чего? После того, как Толкын убила их мать… Толкын приковала Жулдыз к ненавистному ей аулу. Она вспомнила, как Жулдыз всегда пропадала, порываясь уйти от людей, от Толкын. И откуда она взяла столько богатств? И зачем бы ее привезли сюда, если бы она не была Каракшы? Об этом она ей тоже не сказала…

   Воин выглянул из юрты, откликнувшись на чей-то зов. Толкын не расслышала, что ему сказали, до нее донесся только чей-то возбужденный голос. Через некоторое время воин вновь зашел. Увидев, наверно, ее испуганный взгляд снизу-вверх, он сообщил ей:

– Вдогонку Каракшы мы отправили несколько стрел. Мне только что сказали, что одна из них достигла цели.

Лед треснул. Толкын уткнулась лицом в свои колени, лихорадочно бормоча: “Это все сон, дурной сон. О небо, дай мне сил не сойти с ума”.

– Я пойду, взгляну, как там дела обстоят. Но перед этим…

Он обернулся, и как-то хитро улыбнулся. Толкын встала, будто бы смущенно спрятав руки за спиной. Наконец он подошел к ней, положив ладони на ее дрожащие плечи. В этот миг он вдруг закатил глаза, покачнулся, и рухнул.

   Толкын с ужасом отбросила тяжелую чашу, которую прятала столько времени, и зажала рот рукой, чтобы не закричать. Откуда-то до нее донесся ужасающий сдавленный крик. Ей показалось, что это шло из нее самой, так явно она это скорее даже ощутило, нежели услышала. Пустота свирепо грызла ее изнутри, все тело покрылось дрожью, стало резко больно, будто очнувшийся воин переломал ей ребра. Она попятилась, несвязно шепча: “Вечное небо, прошу, сохрани ему жизнь… Сохрани жизнь моей сестре, возьми мою взамен… Только чтобы это случилось… быстро, прошу… ” Она не стала выглядывать наружу – боялась привлечь внимание. Да сейчас ей бы и не хватило сил бежать. В этот момент она действительно была готова отдать свою жизнь, после того удара она казалось ей больше ненужной. Толкын вновь села в угол комнаты, обхватив саму себя за ноги и плечи. Тяжелая, гнетущая тишина опустилась на юрту.

   Что делать? Азат терялся в пестрой суете города. Недавно он просто прошел через открытые ворота – сейчас шли караваны, ворота были открыты. Ему казалось, что даже его одежда выдает в нем инородца. Но выбора у него нет, ведь он был уверен, что Толкун здесь. Но где искать ее теперь, когда похитители скрылись в толпе? На этот счет он не имел ни малейшего понятия. Одно он знал точно – он скорее погибнет, чем отступится. Мысли о ней укрепляли его дух, как столпы – дворцовый свод, и он шел дальше. Он уже несколько раз останавливал прохожих, спрашивая о всадниках с девушкой, но никто не знал, или даже не остановился. Все в этом городе куда-то спешили, побрякивая своими игрушками, как все до одного ханские жены. Азат представил гарем полный толстых купцов, и чуть не рассмеялся в голос. Полегчало. В конце концов, он уже здесь, и ничего не помешает ему найти ее.

   Вдруг чей-то знакомый голос прорезал толпу. Азат напрягся, как кролик, почуявший опасность, и, расталкивая людей, пошел навстречу тому единственному, что было ему здесь знакомо.

   Наконец он разглядел говорившего. Он не ошибся, это был Саткын, командующий сотней, в которую входил Азат. И старший брат Толкун… Вспомнив об этом, он поспешил к нему.

   Его сотник, всегда задумчивый и не очень веселый, сейчас был мрачнее зимней бури. Узкие, взлетающие к вискам брови сдвинулись на переносице, уголки нервно сжатых губ глядели вниз, старея его. Саткын угрюмо озирался вокруг, но Азату это не помешало на всех парах врезаться в него. Посол положил ладонь на рукоять меча, но, узнав своего воина, равнодушно протянул:

– А-а, это ты, малыш. Что ты тут делаешь?

– Толкун похитили!..

– Знаю…

– Знаешь?! А… где она, тоже?

– Теперь – тоже.

– И почему ты еще здесь? – вскричал Азат. – Мы должны спасти ее!

– Спасем! – рыкнул Саткын. – Но мы сейчас как на промозглом снегу. Пока стоим – мы на поверхности, а как побежим, провалимся.

– Из любой ямы можно вытащить ногу, – запальчиво возразил Азат. – Мы не можем заставить ее ждать.

– Не заставим, – резко отрубил жуз башы. – Хоть раз бы кого-нибудь спасла эта горячность…

Он говорил как всегда спокойно, бесчувственно. Вдруг в его глазах змеей прополз страх. Ничего нет хуже для воина – видеть неуверенность своего командира. Но Азат догадался, что это не страх за жизнь свою или его. Саткын посмотрел ему в лицо, как раньше никогда не делал.

– Скажи, на что ты готов ради моей сестренки? Готов навсегда покинуть дом, если понадобится?

Азат подумал об отце. “Долго же они ехали к этой потаскухе”

– Готов. Я на все готов!

– Тогда мы вот как поступим…

   Тогда была весна, потеплело. Сестренка научилась ходить, и они с андой решили устроить ей Тусау Кесер. Выпросили у матери Саткына Ак жол – белую дорожку. Никого, кроме них троих и родителей анды, не было. Они поставили голопузую стреноженную Толкын на начало дорожки и, когда она дошла до середины, перерезали ей путы. Вдруг из травы выпрыгнул кузнечик, раскинув в стороны длинные зеленые ноги. Взвизгнув от восторга, Толкын жеребенком понеслась за ним в сторону от Ак жол…

   Жулдыз прищурилась от солнца, когда ее швырнули на землю. Вокруг них в людском строю сразу образовалась брешь. Будто чуя, люди стали с интересом собираться вокруг. Когда вышел хан в сопровождении телохранителей, сразу пали на колени. Жулдыз с трудом поднялась.

– Эта женщина – Каракшы.

По толпе пронесся ропот, по лицам тех, кто стоял к ней ближе, пробежала тень ненависти. “Единственное, что я могу нести” – подумала Жулдыз. Они были хорошо наслышаны о набегах неизвестного разбойника, действующего в одиночку.

– Она усомнилась в силе наших воинов. Найдется ли кто-нибудь, способный свалить ее в борьбе? – насмешливо спросила хан.

Люди заулыбались. До того, как кто-нибудь выйдет, Жулдыз крикнула:

– Хан обещал – если я выиграю, он не станет держать мою сестру. Ее зовут Толкын. Я верю, что не все еще в этом ханстве прогнили так же, как их хан. – Помедлив и насладившись яростью, вспыхнувшей на его лице, она продолжила: – И я не из рода таулык. Вы можете мне не верить, но это правда.

– Это все, что ты хотела сказать? – скучающим тоном спросил хан. Люди вновь одобрительно загудели. Жулдыз поняла, почему он согласился. Пускай для них это забава, для нее – это единственный шанс спасти Толкын.

– Бороться будете на смерть.

   Из массы людей выделился один джигит, высокорослый, в плечах – косая сажень. Он улыбался, видно, думал, что борьба закончится быстро. Палуан скинул с себя одежду, остался в одних штанах, несмотря на то, что с неба густо валил снег. Шея – бычья, крутая, твердая грудь, на плечах и руках – бугры мускул с синими жилами. Жулдыз была шире и сильнее не только всех женщин, которых знала, но и многих джигитов. Но в этот раз ее противник был дважды ее размера. Она иногда боролась на праздниках у тоолуков, но никогда на кону не стояла жизнь. Ей развязали руки, она скинула с себя бешмет и сапоги. Мешковато висящую рубаху обвязала вокруг торса, чтобы не мешала. Она открыла живот и осталась босиком, но холода не почувствовала, так сильно билось у нее сердце.

   Они прошли по кругу. Жулдыз, желая оценить способы борьбы противника, выпрямилась, усмехнулась, раскинула руки – нападай. Палуана это разозлило, он взревел, бросился на нее. Удар был ужасающим, ее ноги на мгновение оторвались от земли, но она сумела устоять. Жулдыз поняла – борец силен, но ему не хватает скорости. Она быстро просунула голову у него под рукой, обхватила могучее плечо, потянула вниз. Палуан не выдержал, опустился на колено, но свободной рукой сумел швырнуть ее на землю. Жулдыз вскочила, размялась. Взбесившись, он снова пошел на нее. Они схватились, охотничья собака, пытающаяся задрать быка. Чувствуя, что долго не выдержит, Жулдыз обвила его ногу своей, дернула. Он не упал, но она сумела вырваться. Разъяренная, разгоряченная, она дождалась, пока он двинется к ней. В тот самый миг, когда он должен был уже удушить ее, она увернулась и вспрыгнула ему на спину. Джигит заревел, и в самом деле как бык. Своим весом опрокинув их назад, она попыталась удержать его на земле. Но после упорного сопротивления он смог встать. За ним подскочила на ноги и Жулдыз. С покрасневшими от ярости глазами палуан, забыв про правила, выкинул вперед сжатый кулак. Ведь никто бы не встал на ее защиту… Жулдыз вильнула, попыталась поймать его, но упустила… Противник сжал ее в смертельных объятиях. Противно хрустнули кости…

   Жгучая боль растеклась по телу, из глаз брызнули слезы. У нее вырвался ужасающий сдавленный крик… Но мысль о Толкын была невыносимее любой боли.

   Из последних сил Жулдыз обхватила шею джигита руками, бросила на землю. Не ожидавший этого, палуан рухнул. Она поставила колено на его позвонки. Ликующая, свистящая толпа резко затихла. Перекрестила взгляды с ханом. Снова тот же хруст костей. Борец обмяк. Жулдыз отпустила его, выпрямилась. Тяжело дыша, она закрыла глаза и свалилась без сил.

   Только ближний заметил бы свирепую искру во взоре хана. Он будто бы пренебрежительно махнул своим телохранителям. Один из них потащил Жулдыз за ноги назад в зиндан.

– Что теперь, мой повелитель-хан? – нетерпеливо спросил его советник.

– Тот посол, который принес ее сюда, еще здесь?

– Да, величайший. Ошивается где-то здесь.

– Хорошо. Как эта проснется – если проснется – стравите их вместе. Раз она такой хороший борец, поглядим, сколько еще боев она продержится.

– А если откажется?

– Обоих вбейте в колодки. И девке ничего не говорите.

Глава IX

   Саткын открыл дверь дома, который ему назвал тот человек. Никто не помешал ему пройти, и он насторожился. В дома царила звенящая тишина, такая, что Саткын мог слышать свое учащенное дыхание. Равное двум дойкам кобылы время назад у него почему-то скрутило грудь и живот. Он согнулся, стиснув зубы, чтобы не застонать. Неужели подхватил какую-то болезнь? Саткын никогда не был очень суеверен, но сейчас нельзя было не подумать на небесную волю. Неужели все из-за его преступления? Но эти мысли он от себя отпустил, тем более что приступ больше не повторялся. Хотя боль будто бы все еще беспокоила его.

   Наконец, за очередной дверью он увидел Толкун. Перед ней лежал тот самый воин, которого он пытал утром. Нетрудно было все понять.

   Подняв голову, сестренка выдохнула и подбежала к нему. Саткын крепко прижал ее к себе, словно пытаясь забрать ее страх себе. Спрятав личико у него на груди, Толкун навзрыд зарыдала. После всей этой лжи и подлости простота сестренки послужила ему лекарством. За годы своей службы он повидал столько обмана. Говоря одно, ханы, манапы и султаны имели в виду другое. Угрожали, пугали, расставляли сети. Кто-то верил и попадался, кто-то – нет. И горьких вестей, порой опять лживых, он принес побольше радостных. Перед ним, простым туленгутом, ломались люди, но не показывали виду. Сколько раз сжимались яростно кулаки, взмывались вверх от бессилия, не счесть.

   Он провел рукой по ее растрепанным косам и прошептал:

– Все хорошо теперь, не плачь, балапанчик… Ты молодец.

– Он пошел ко мне… Я ничего больше не могла сделать.

– Ты все сделала правильно. Пойдем отсюда.

Но Толкун не сдвинулась с места.

– Где Жулдыз, ага? Она… жива?

– Жива, конечно. – На первый вопрос он не ответил. – С чего ты взяла, что с ней что-то случилось?

– Он сказал. Он еще сказал, что ты предал ее, но я не поверила… Саткын-ага? Почему ты молчишь?..

Что он мог сказать? Солгать и ей тоже? Врать, глядя в вечно злой прищур анды, было легко. А смотреть в широко распахнутые, глубокие, как озеро Кыпчак, глядящие с такой надеждой глаза Толкун он не мог.

   Она оттолкнула его. Не сильно, но такая обида там была… Толкун больше не плакала.

– Как ты мог? Ты же поклялся…

– Мне пришлось, Толкун. Я потом все расскажу. А пока пойдем.

– Без Жулдыз я никуда не пойду.

– Но, Толкун, она – разбойник, она грабила караваны…

– Она – моя сестра.

– И что ты хочешь от меня? Чтобы я вырвал ее из рук твоего отца?

– Я ничего не хочу. Я хочу, чтобы ты ушел, ага…

Упрямая, как сестра. Саткын мог, конечно, вынести ее силой, но после этого она точно его не простит, учудит какую-нибудь глупость.

– Толкун, я прошу тебя… Пойдем, – умолял он. – Там Азат…

Пусть он и заметил, как метнулись ее глаза, она только покачала головой. Когда карындаш попыталась пройти мимо, он поймал ее за руку.

– Ты куда?

– За сестрой.

– И как ты к ней пройдешь? Она в зиндане, ее охраняют.

– Чему суждено случится, то и случится.

– Ты никуда не пойдешь!

Толкун спокойно посмотрела на него, прищурила глаза. Невольно Саткын ужаснулся – точь в точь!..

– Странный ты, ага. То гонишь меня, то не пускаешь.

– Если ты выйдешь из этого дома, то только со мной.

– Кто меня удержит? Ты, Саткын-ага?

Она вытащила тонкие пальцы из его руки. Он знал, что она пойдет. И, наверное, погибнет…

– Погоди, вместе пойдем.

– Правда? – в бездонных озерах вновь загорелись огоньки, засочились надеждой.

– Да… Я выведу ее, и поедем домой.

– Клянись! – потребовала она.

– Клянусь всем, что свято для меня, что попробую.

Недаром он поклялся лишь, что попробует. Ведь никто не даст ему клятву, что получится.

– Ты выведешь, а я?

– Будешь ждать вместе с Азатом. Даже не спорь – я-то пройду, а тебе путь туда закрыт.

Она призадумалась и неохотно признала, что он прав. Они беспрепятственно вышли и сестренка блаженно прикрыла глаза от света садящегося солнца.

   Он повел ее к тому месту, где ждал Азат с лошадьми. Вдруг краем глаза он заметил человека, приближающегося к ним. Шепнул Толкун:

– Иди скорее. За нас не беспокойся. Иди же! – снова сказал, когда она захотела протестовать. Карындаш вынужденно направилась к Азату в одиночестве. Саткын незаметно сжал рукоять меча…

– А-а, вот ты где, перебежчик! – довольно воскликнул высокий, крепкий воин. – Хан велел найти тебя. Будешь бороться сегодня.

– С какой стати? С кем?

– С Каракшы. И не вздумай отпираться! Надо было уходить, когда отпустили.

“Будто я не ушел бы, если бы не вы” – с досадой подумал Саткын.

– Я бороться с ней не стану.

– Да не бойся. Ее недавно хорошо потрепали. Сейчас ее даже ребенок одолеет.

В этот миг он понял, как может вытащить анду из зиндана.

– Да ну? Не верю. Покажи!

– Как я тебе покажу? – возмутился воин. – Она же не в соседних кустах лежит.

– А тебя не пропустят в зиндан? Ясно… – протянул Саткын.

Воин, как он и думал, разозлился.

– Конечно, пустят! Прямо сейчас пойдешь и посмотришь. Шагай!

Воин грубо схватил Саткына под руку и потащил в сторону дворца.

   Брат привел ее к окраине города. Здесь не было уже того шумного города, казалось ближе к ее родной степи. Она ведь тоже не из рода таулык…

   Из открытых ворот падал розовый свет заката. Грозно высилась каменная стена, роняя тень на город. От этой тени отделилась одна, пошла к ней. Сердце Толкын затрепетало, по телу скользнула дрожь. Не опасаясь уже, она побежала. Он тоже… Приблизившись друг к другу, они вдруг замерли. От этого родного, знакомого лица ее глаза наполнились слезами. Как по команде, бросились друг к другу.

– Толкунтай, Толкун-жан…

Она прятала лицо у него на плече, утыкалась в шею, запуская ладонь в его смешные торчащие волосы. Он прижался щекой к ее макушке, и за его руками и своими косами она не видела ничего, что было вокруг. Сейчас не было никого, ничего, кроме них.

   Не говоря ни слова, они сели в седло его коня и медленно поехали прочь из этого душного города.

   Когда огромные дома остались позади, они заметили скачущую невдалеке лошадь. Завидев их, она пустилась вскачь. Азат остановил коня, недоумевая. А Толкын как-то поняла… Вдруг соскочила с коня, отбежала в сторону. Лошадь кажется, и не собиралась останавливаться. Азат закричал, послышался стук копыт его коня. Толкын не дрогнула…

   Лошадь остановилась, встала на дыбы, замахала тяжелыми копытами, подняв столп пыли вокруг них. Успокоившись, Буркит дала себя погладить. Рядом на землю спрыгнул напуганный Азат.

– Ты чего?

Толкын положила ладонь на ее нос, ласково пробормотала:

– Хорошая наша…

Кобыла посмотрела в сторону открытых ворот, тревожно поставив уши торчком. Толкын повернулась туда же. Где же вы…

   Воин привел его к самой двери зиндана и, велев ему быть поскорее, ушел. Он проник сюда, но самое сложное впереди – вывести анду. Открыв заранее отпертую окованную дверь, он с замирающим сердцем зашел.

   Единственный луч света падал из решетки сверху. Его было достаточно, чтобы увидеть человеческую фигуру на полу. Анда лежала на животе, как всегда, прикрыв голову руками. Даже услышав звук открытой двери, она не шевельнулась. Она не была ни прикована, ни связана, – зачем? Самостоятельно она отсюда все равно бы не ушла. Саткын понял, что она не спит, только когда подошел и нагнулся. Рубаха ее была изорвана, лицо сильно побледнело даже сквозь плотный слой загара, в уголке рта запеклась кровь. Саткын поднес ухо к ее носу – дышит.

– Жылдыз! Просыпайся. Анда, это я… – Похлопывая ее по щекам, бормотал Саткын.

Жылдыз слабо подняла веки, равнодушно посмотрела на него. Прошло некоторое время прежде чем она поняла что к чему. У нее вырвался тяжелый, рыдающий стон, она ткнулась лицом в песок. Саткын отнес это к боли, и мягко тронул ее за плечо.

– Что с тобой? Давай, я помогу.

С неожиданной быстротой она одернула руку и приподнялась на локтях, морщась. Когда она встала на четвереньки, он протянул ей бурдюк с водой. Она хрипло и тихо засмеялась.

– Чтоб тебя с твоим проклятым пойлом…

Она говорила невнятно, но он подозревал, что она скажет что-то подобное, к тому же привык к ее речи. С болезненной медлительностью она наконец встала на шатающиеся некрепкие ноги.

– Покажи…

Саткын приподнял ее рубаху, прежде чем она успела возмутиться. Ему доводилось лечить своих воинов, но никогда ничего подобного он не видел. Все ее тело посинело, живот странно вздулся. “Ей переломали кости” – ужаснулся он, но виду не подал. Она толкнула его, чуть не рухнув сама.

– Я выведу тебя отсюда. Слушай…

– Гляди, анда. Этого ты хотел? – перебила она, разводя руками. – На, любуйся. Очень рада, что ты добился своего.

– Жылдыз, у нас нет времени. Хан решил стравить нас вместе, заставить драться…

– Ты только сейчас это понял? Все это – забава для него.

– Он не знал, кто я тебе.

– Все он знал, – отмахнулась Жылдыз, не слушая его. – Он знал все!

Она ходила по клетке, как безумная, взрываясь хохотом и размахивая руками.

– А знаешь, я готова! Давай хоть сейчас. Ну, нападай! Если бы ты видел какого зверя я свалила недавно!.. Что мне ты!

– Тише, анда, – просил Саткын, боясь, что их услышат.

– “Анда”? А вот теперь ты вспомнил об этом, да?

– Не время сейчас…

– Сейчас – самое время. Ты предал меня…

– Из-за тебя чуть не началась война! – закричал он в ответ, не стерпев.

На его удивление, вспышки гнева не было. Она слегка наклонила голову вбок и замолчала, прислонившись к стене. Саткын уже спокойнее продолжил:

– Жылдыз, там Толкун и Азат ждут…

Она вдруг подняла взгляд.

– Толкын?.. Где она?!

– Ждет за городом.

Безумие, державшее ее на ногах, ушло. Анда закрыла лицо руками и упала на колени. Саткын с облегчением понял, что теперь она пойдет.

– Ты сможешь идти?

– Смогу…

– Тогда, наконец, послушай.

На выходе он небрежно бросил одному из охраны ключи. Тот медленно повернулся к нему спиной…

   Они с андой, стоящей в тени тюрьмы, приставили к их шеям лезвия обнаженных кинжалов.