Czytaj książkę: «1997. Детство Эльзы»

Посвящается родителям

Глава

1

– Эльза! Вставай! Я чай сварила, иди пей пока горячий!

Мама. Самое интересное, что этими фразами она будет будить меня всякий раз, даже когда я повзрослею и даже тогда, когда сама буду мамой.

Солнце слепит в глаза через окно. Надеваю шорты коричневого цвета с белыми цветами, сшитые мамой. Синий топик, плотный, хлопковый, с надписью "Adidas". Иду на улицу, потому что туалет находится в самом дальнем углу двора.

Вроде еще так рано, а яркий солнечный свет вовсю слепит глаза. Верхнюю часть тела окутывает солнце своими тёплыми лучами, а нижнюю половину тела окружает утренняя прохлада. На траве местами еще капельки росы, не успевающие испаряться.

Умывальник тоже находится на улице, но ближе к дому там, где подвал. Вода в умывальнике ледяная, с ночи налитая и не прогретая солнцем.

Иду в комнату, убрать постель, но, как всегда, моя слишком быстрая мама, вечно спешащая переделать тысячу дел за день, уже убрала.

На кухне меня ждёт горячий свежесваренный калмыцкий чай. Обожаю его, именно мамой сваренный. Густой, насыщенный. Так никто не может варить его. Хочется самую первую налитую кружку этого чая. Эта первая порция чая называется "Дееж".

– Эльза! Налей другую чашку!

– Мама! Но я хочу эту!

– Ты же знаешь, она для Амули.

– Фууф! Каждый раз одно и то же.

Дееж оставляют для самых маленьких в семье. В нашей семье это Амуля.

Можно было бы, конечно, выпить незаметно, всё равно она ещё спит, но против обычаев не пойдешь. Приходится смириться. Ем кашу, которая по словам мамы-полезная, и внукам она будет говорить то же самое.

Мимо проходит сонная Джига. В туалете она сейчас пропадёт надолго. Не знаю, что там можно так долго делать. Но утренний туалет с Джигой ещё ничего, а вот днём-туши свет. Мыслей не приложу, может она будущий депутат и представляет себя на заседании Госдумы. Ха-ха-ха. Шучу.

Папа собирается резать овцу, на мясо. Заходит в сарай, взглядом выбирает будущую жертву. Цель намечена. Среди толкающихся и испуганных овечек хватает за заднюю ногу одну из них. Поймал и тащит её в сторону гаража. Свалил на левый бок, своей правой ногой прижал к земле туловище, левой рукой схватил овцу за подбородок и отвел в сторону, и правой рукой полоснул ножом по горлу. Резкой струей забила кровь, я подставила кастрюлю. Наполненную кровью кастрюлю я отнесла маме. Она присыпала сверху солью. Потом, когда внутренности овцы будут очищены, зальют кровь в кишку, добавят жир и специи и сварят кровяную колбасу. Овца перестала дергаться. Папа отрезал голову и тушку повесил на специальную вешалку, руль от велосипеда, для разделки от шкуры и потрошения внутренностей. -Эльза, иди смотри как нужно правильно резать и разделывать. Вдруг выйдешь замуж, когда вырастешь, а муж у тебя не умеет, тогда его научишь.

И так, папа всегда звал и показывал любое мужское дело. Благодаря папе, я росла хорошим мальчиком. Мама рассказывала, что папа хотел мальчика, но родилась я. Тогда он сказал: «Значит сперва нянька-потом лялька». В роддом папа приехал за мной и мамой на «Волге». Через пару лет родилась Джига. Папа приехал на водовозке. Еще три года спустя родилась Амуля. Папа напился и не приехал, а мама плакала, не ожидая, что родится очередная третья девочка. Из-за того, что у папы трое дочерей, его называли ювелиром. Однажды он сказал: «Я знаю почему у моих братьев есть сыновья, потому что они сами не умеют работать и сыновья им в помощь, а мне Бог дал дочерей, потому что я могу всё!». Так смешно звучит, будто бы папа старался сам себя подбодрить.

Пришёл дядь Баатр и дядь Инджик. Помогают папе. Пришла тётя Аня Коровина, к маме, на завтрак, чай попить и поболтать. Вообще, соседи – это привычное дело: будь то утренний калмыцкий чай, бой скотины, баня или праздник, или просто обычный день, как ритуал какой-то.

Шкуру разложили на земле. Нам с Джигой ответственное задание-рассыпать соль по всей поверхности шкуры и втереть, пока мухи не налетели и не обосрали её, иначе появятся червяки и тогда она будет испорчена и не пригодна для дальнейшего использования.

Мама поставила варить свежак-маахн. Свежее, всегда самое вкусное. Папа со своими мужиками сидит в тени и смолят голову барана, пропуская по сто грамм. Когда сварят голову, люблю есть язык, папа мне на это говорит, чтобы не увлекалась, а то языкастой буду. Кстати, наверное, он был прав. А папа ест всегда глаза, потому что их должен есть только один член семьи, иначе если второй глаз будет съеден другим человеком, то первый ослепнет. Такое поверье у калмыков.

Папа отвозит маму на рынок торговать мясом, а сам дальше на работу. Он работает ветеринаром. Работу он свою знает на отлично, и за это его все уважают и ценят. Жаль, что не карьерист, а то мог бы давно стать начальником Ветстанции. Мама по профессии продавец. Работает в магазине, но иногда торгует на рынке мясом, когда нужны деньги. Мне нравится приходить к ней, когда она на рынке

торгует. Соседи-продавцы видят и спрашивают: «Марина, твоя дочь? Так на Толика похожа». И у мамы на лице расползается улыбка и гордость, когда мы здороваемся со всеми взрослыми и потом они говорят, какие воспитанные мы у нее. Мама с детства нас учила вежливости и правилам поведения, потому что по нам будут судить о родителях.

Ну вот, мама с папой уехали. Йехууу! Обожаю это время, когда родителей дома нет. Можно делать что хочешь, и никто не будет тебя ругать. Вот такая мини-свобода.

– А где мама? – спрашивает сонная Амулька, стоя босиком на крыльце. С самых малых лет, когда она просыпается, то всегда зовет маму. Если не дозовётся, то идёт её искать.

– Мама уехала на рынок, мясо продавать. Одевайся, умывайся и иди пей чай. Джига, пошли играть в посудки.

Мы с Джигой идём в огород. Возле подвала родители поставили старую ненужную газовую плиту. И она стала неизменным атрибутом наших детских игр.

– Я буду варить суп, – говорит Джига, и наливает в глубокую железную тарелку (но в нашей игре она выполняет роль кастрюли) воду. Ставит на плиту, берет спичечный коробок с использованными спичками, чиркает и делает вид, что поджигает газ.

– А я буду печь тортик, – говорю я.

Джига берет камешки(мясо) кидает в тарелку(кастрюлю), потом кидает уже чуть посветлее камешки(картошка), и сыплет листья(макароны). Я беру формочки, наполняю влажной землей и песком(тесто), приминаю и переворачиваю на противень и ложу в духовку этой плиты. Пусть печется наш тортик. Как мы играем возле подвала, видно из окон кухни. Амуля завтракает и наблюдает за нами. Она поела и пришла к нам.

– О, доченька наша пришла! Кушать будешь? – спрашиваю я Амулю.

Улыбается.

– Да, – говорит она.

Джига наливает в маленькую миску "суп". Амуля берет ложку, зачерпывает и делает вид, что ест, выливая на землю. Чавкает : « Мм, какой кусный!»

– Вот суп поешь, и как раз тортик испечется.

Достаю из духовки противень, аккуратно снимаю

формочку. Ура! Форма удалась. Тыкаю в тортик уже приготовленные сломленные веточки(свечки), украшаю красивыми камешками, по бокам прилепила листочки. Торт готов. У нас есть даже нож, настоящий. Но не острый, с туповатым концом. Раньше им мама чистила пеленки от какашек, вот и сохранился, и нам пригодился для нарезки торта. Разрезала на кусочки и расставила каждому на блюдца-консервные крышки, подобранные на ближайшей мусорке. На мусорке можно было много чего найти, и тарелочки, и всякие банки-склянки, и алюминий, который потом можно было сдать на цветмет.

– Какой вкусный торт! Мм! – сказали по очереди девчонки.

– А давайте сделаем сэндвич? – предлагаю я.

– Давай, – говорит Джига.

– Пошлите рвать, – подхватывает Амуля.

Дружно втроём побежали к абрикосовому дереву. Дерево было очень большое и мы всегда взбираемся по нему наверх, чтобы нарвать абрикос.

Эх, видела бы сейчас нас мама, она бы сказала быть аккуратнее, не упасть. Вот папа бы сказал, что мы как козы по горам лазаем. Да и вообще, папа на любой произошедший с нами случай, если нас до этого предупреждали родители о возможной травмоопасности, всегда говорит: «Сами виноваты! Будешь плакать, еще и сверху получишь!».

Абрикосы зеленые, еще не созрели. Помыли в бассейне их и уложили банку семисотку, насыпали соли и добавили немного воды.

Еще мы брали яблоки, резали их и также солили, и укладывали в банку. Вот и сэндвич готов. Точно не помню, кто из нас придумал такое название, но слово было иностранное, и как оно переводилось не знали, но нам оно понравилось и решили его применить для нашего блюда. Потом мы свое творение ели, по-настоящему и не обсирались, как причитала мама, когда видела как мы едим зеленые абрикосы.

Солнце поднялось высоко, припекает. Уже время обеда. Издалека слышу шум приближающегося мотоцикла. Я вскрикнула: «Папа едет!» Мы радостно вскочили и побежали во двор, встречать папу, приехавшего на обед.

Боже! Как же я обожаю запах дыма от мотоцикла, рёв его мотора и бешеную скорость, из-за которой ветер бьет прямо в лицо, спутывая волосы и создается ощущение полета и застывает кровь в жилах. Да, это адреналин. Я полюбила мотоцикл еще когда была совсем маленькая.

Мама рассказывала одну историю.

– Толя, не заводи мотоцикл под окном. Она же спит, потом услышит и начнёт орать на весь дом!

– Хорошо. Заведу сзади дома.

Но Эльза уже не спала, и звуки заводившегося мотоцикла только давали отсчет к дальнейшим действиям. Я быстрее бежала на улицу и чуть не попав под колеса уезжающего сердитого папы из-за такого поступка, начинала истерично плакать, падать на землю и кричать, что папа меня не взял с собой покататься. Потом выбегала мама и забирала в дом, успокаивать свою истеричную дочку. Папа ездил на работу, на мотоцикле.

Красная"Ява" закатилась во двор. Папа подхватил Амулю на руки. Мы с Джигой шли рядом.

– Девочки, вы что-нибудь ели?

– Не-а, мы не голодные!

– Бегом руки мыть и пойдёмте обедать.

Если предполагалось, что родителей не будет дома весь день, то мама с утра пораньше варила и обед, чтобы мы могли поесть. Пообедали. Папа отдохнул и уехал на работу обратно.

– Джига, пойдем мыть посуду. Папа сказал нам обоим!

– Я буду вытирать, – сказала Джига.

– Нет! – возражаю я.

Просто я не могла в горячей воде мыть грязную посуду.

– Эльза, а почему ты выбираешь всё время?

– Потому что я – старшая, так что, меня надо слушать.

Джига надувает свои пухлые щёчки и фукает как всегда. Ей придётся смириться.

– Амуля, иди раскладывай по полочкам! – командую я.

– Не буду!– отвечает Амуля, – Я не хочу!

– А я тебя сейчас набью и играть с тобой мы не будем, и вообще, оставим тебя одну дома и сбежим!

– А я всё маме с папой расскажу, – говорит Амуля.

– Ну и рассказывай! Папа когда уезжал на работу, сказал:

«Девочки! Помойте посуду». А ты что, мальчик?

Ноет-воет, но идёт.

Вечереет. Слышен шум мотоцикла на соседней улице. Ура! Приехали папа с мамой. Время идти за коровой.

– Джига, пошли!

– Я с вами!

– Нет, сиди дома, мы быстро сами сходим!

– Возьмите Амулю, – кричит нам мама.

– Мама, ну можно без неё быстро сходим?

– Эльза! – говорит с укором мама.

– Фууф! – фукаю я.

Сейчас будет медленно идти, играясь по дороге, и в итоге будем триста лет ходить за нашей Маней (так зовут корову).

С одной стороны, мне нравилось ходить за коровой, потому что мне нравилась сама дорога, смотреть на что-нибудь, а с другой стороны не нравилось, не знаю почему. За своими кормилицами собирался весь край. Всех соседей, одноклассников и даже родственников можно было увидеть там.

Наша Маня мне казалась самой большой. Мне нравилось гнать её домой, чтобы она бежала, а я ещё подгоняла, ударяя веткой по бедру. Ну что скажешь, мне тогда невдомёк было, что животное тоже устает. Но когда с нами была Амуля, это было невозможно. Она не успевала так быстро бегать за нами.

При приближении ко двору доносится такой аромат…мм…Мама приготовила овощное рагу. Картошечка, баклажаны, морковь, помидоры, перец. Вкус этого блюда просто божественный, тающий во рту. Поужинали всей семьей за нашим круглым столом.

Мама с папой управляются. Амулька крутится вокруг столба, Джига на земле рисует"классики", я прыгаю через скакалку.

– Девочки, ноги мойте, молоко пейте и в дом заходите, комары сейчас покусают!

Мама наливает воды в большой помятый, не понятно при каких обстоятельствах, алюминиевый таз. Первой моет Амуля, потом Джига, ну и так далее по старшинству и степени загрязнённости. Б-р-р-р! Вода холодная. Зато молоко парное тёплое, еще с пенкой, которая оседает на верхней губе и получаются усы. Вкусно.

Глава

2

Утро. Подъём. Чай. Тётя Аня Коровина. Четверг. Четверг! Сегодня базар. Идем на рынок. Мама делает нам причёски. Собрались, пошли. Мама с нами смотрится со стороны, как утка, выведшая своих троих утят. Мендуд! Мендуд! Мендуд! Нам нравится смотреть на всякие штуковины и хочется купить, но мы с Джигой сдерживаемся, у родителей не то, чтобы нет денег, просто их тратить на ерунду не следует. Амулька уже там воет. Опять эта маленькая козявка что-то увидела и надоедает маме, чтобы она ей купила.

Люблю лето. Жара. Нет учёбы, можно вечно играться, ходить на рынок, а еще у меня День рождения. Через неделю. Я его так жду. Ведь мне исполняется десять лет, юбилей. Минус моего дня рождения, что я не могу пригласить своих одноклассников, они все разъезжаются на лето.

Интересно, в этот день рождения мне подарят книги?! Я и книги хочу (каждый год!) и ещё магнитофон, чтобы слушать музыку. Люблю книги и музыку, люблю. Фуух! Наконец-то пришли домой с рынка. "Как хорошо дома!"-любимая мамина фраза, когда мы возвращаемся откуда-нибудь домой.

На улице уже пекло. У нас в Кетченерах сухой и жаркий климат, из-за того, что южный регион, кругом степь и песок. Богом забытое место. Шучу.

Мама сварила на обед борщ.

– Мама, можно в бассейне купаться?

– Нет! Только обед, вода еще не успела прогреться, – сказала мама.

Бассейн у нас hand-made. Сделан из кировского колеса, основание которого залито цементом, об который постоянно царапаешься то пузом, то ногами. Вечером мама сливает всю воду с бассейна на грядки, а рано утром папа набирает чистую воду.

Когда после обеда, ближе к трем часам дня, вода прогревается, мы купаемся. Нам нравится играть в водолазов, кто-нибудь из нас кидает в воду какой-нибудь предмет, например, камешек и потом баламутим воду и начинаем под воду нырять и искать. Когда начинают синеть губы, то вылезаем греться на подвал, шифер которого очень горячий и обжигающий. Иногда в бассейне за задницу кусают плавунчики, это такие жучки, с длинными усиками и коричневым брюхом, они очень быстро плавают. Не знаю каким образом они залетают в бассейн, но мы их вылавливаем то руками, то посудками, а иногда маминым сито для муки.

Так классно лежать на раскалённом шифере, немного подрагивая. Лежишь, смотришь на голубое небо с проплывающими облаками. Мама говорит, что ей в детстве нравилось рассматривать облака, там можно столько разных фигур представить. И вправду, вот жираф, а вот самолёт, а вот девушка, а за нею рыбка. Нафантазировать можно кучу разных фигур, главное, богатое воображение.

Приезжал двоюродный брат – Сережка, на своем большом велосипеде с рамой. Этот, да и вообще, все велосипеды, что были у него, он с Коляшкой (его младшим братом) собрали вручную. Детали они искали на мусорках, в заброшенных дворах, у соседей, у друзей." С миру по нитке" собирался велосипед, а потом они его красили, некоторые велики продавали. Взяла у него велик покататься по двору.

У нас не было своего велосипеда. Не могу точно вспомнить, во сколько лет научилась кататься, но одно скажу точно, научил папа. Он сказал, что если я упаду и заплачу, то он не будет меня учить. Разгон берем со стороны туалета, там бугор и с него легче набирать скорость. Села, сзади за багажник держит папа.

– Готова! Поехали!

Кручу педали, вроде получается, в районе крыльца нашей кухни говорю папе, что у меня всё получается, но я почему-то не слышу ответа. Оглядываюсь. О, нет! Ужас! Папа стоит возле туалета, к горлу подкатывает испуг! В глазах звезды, больно между ног из-за рамы, коленки разодраны до крови-я врезалась в гараж. Валяюсь. Подходит папа и говорит: «Всё? Больше не будешь учиться? Плачешь?"

– Нет. Я даже не испугалась. Просто потеряла равновесие. Давай заново!

– Молодчина! Давай заново.

В итоге я научилась кататься на велосипеде спустя еще четыре или пять таких аварий.

Обожаю кататься на качелях. Они железные, синего цвета, с овальной спинкой, в середине которой прутья в виде английской буквы V. Катаемся по очереди. Амулю нужно контролировать. Бывает, что её огромная башка перевешивает, и она падает. Несколько раз так уже было. Вообще, она у нас часто падает с детства. Однажды, когда она была еще младенцем, мама сказала нам покатать её на красной коляске. И мы с Джигой решили покатать с бугра, который в стороне туалета, скорость естественно набралась быстро, и мы не заметили, как наехали на камень, в итоге коляска перевернулась, Амулька орёт, выбежала из кухни мама, и начала кричать. Мы стали убегать, потому что испугались. Чуть временем позже, когда Амулька подросла, мы вдвоём с мамой учили её ходить. Сидели друг напротив друга, а Амуля пыталась ходить от одного к другому. Но всё равно она постоянно падала головой вниз на цементное крыльцо. Мама говорила, что у неё голова большая – значит будет умной.

Вечереет. На соседней улице слышен гул мотоцикла, папа едет. Люблю теплое парное молоко, а если еще мама испечет хлебушек, мм, прям вкуснотень перед сном. Сидим на крыльце, потягивая молоко. На тополе, одиноко растущем во дворе, на самой его верхушке, какая-то птица шебуршит своими крыльями, задевая листву и ветки. Возникает такое ощущение, как будто какое-то чудовище там спряталось и немного жутковато становится.

– Амуля, а ты знаешь, что там на дереве шумит?

– Да. Там птичка спать ложится.

Джига молча жуёт хлеб, и внимательно наблюдает за ветками деревьев и прислушивается к нашему разговору.

– Вот и нет. Каждый вечер, туда на дерево, прилетает…ведьма!

У Джиги округлились глаза, ровно, как и у Амули, от удивления. Вопрошающе смотрят на меня, немного застыв и затаив дыхание от ожидания моего ответа.

– Она прилетает и решает, кто же из детей сегодня себя плохо вёл, плакал и ябедничал. И если вдруг такого она вычислит, то схватит и украдёт навсегда, и съест потом его! Амулька закричала и с визгом убежала в дом, плача и зовя родителей.

– Эльза, что ты выдумываешь? Ведьм не

существует. Только Амульку довела. Сейчас тебе от родителей влетит. Ну ты даёшь! – возмущается Джига.

– Ну и что, зато ябедничать на меня может перестанет и ныть постоянно, – злорадствую я.

Из глубины дома слышны голоса родителей, зовущих меня. Блин.

Ложимся спать с Джигой. Она мне всегда гладит спину, когда я её прошу, хоть она и фукает, как бабка старая (эчка её за это ругает, мол нельзя так фукать), а еще за то, что мы можем поболтать под одеялом о чем-нибудь, помечтать, похихикать.

– Девочки, ну-ка спите, давайте, хватит разговаривать. Завтра рано вставать! – ворчит мама.