Czytaj książkę: «Гадости для радости… и по работе», strona 2

Глава 2

Я поднималась по лестнице в состоянии некоторой задумчивости. Клиентов у меня на этой неделе было четыре.

Мадам Горкина («Нет, я ничего не могу вам сказать о женихе вашей дочери, если вы не приведете жениха вашей дочери. Нет, фотография не поможет. Нет, личная вещь не поможет. Нет, дать гадалке больше денег не поможет»).

Но, если вам очень хочется, можете дать гадалке больше денег просто так!

Сергей Морозов, занимающийся перепродажей машин (из трех автомобилей – один более-менее соответствует предоставленному хозяином описанию, у другого скручен пробег, третий побывал в аварии. Авария избежала зоркого ока дорожных служб, а моего не избежала).

Некая девица Анна («Я от Лидии Конышевой!») желала знать, получит ли ее коллега повышение («Нет, я ничего не могу вам сказать о вашей коллеге, если вы не приведете коллегу. Нет, фотография не поможет. Нет, личная вещь не поможет. Нет, дать гадалке больше денег не поможет. Но я могу сказать вам про вас: ваши шансы получить эту должность три из десяти»). Девица Анна почему-то ужасно воодушевилась и убежала, воинственно грохоча каблуками по лестнице.

Четвертым клиентом была пара «Катерина плюс Андрей», воспоминания о которой до сих пор вызывали смутное чувство недовольства собой, поэтому их я старалась затолкать поглубже в недра памяти, чтобы не всплывали.

Морозов и мадам Горкина были клиентами старыми, постоянными и денег мне за время нашего сотрудничества принесли прилично.

В целом нехитрая калькуляция доходов подсказывала, что на хлеб насущный вполне мне хватает. А вот на туфли – нет.

С одной стороны, не то чтобы туфли из змеиной кожи – предмет острой необходимости.

С другой стороны… ну а чего они такие, что мне их невыносимо хочется?!

Понастроят витрин, понаставят в витрины туфель, а девушке потом страдай!

Или даже хуже – работай!

И ведь что обидно: запрашиваемая за туфли (голубой питон!) сумма не была недостижимой мечтой. И не подними мне старая кошёл… Алевтина Витольдовна квартплату, я бы, может, взяла бы их да ка-а-ак купила!

Домой бы в них съездила…

В принципе, можно пустить на туфли Татьяну. Как бы выяснить, хватит ли мне одной Татьяны на две туфли?

– Здравствуйте! – вырвал меня из меркантильно-мечтательных расчетов молодой голос.

К голосу прилагался юноша лет восемнадцати – светлокожий и светловолосый, очаровательно взъерошенный и выглядящий застенчивым.

И однозначно иной.

Видовую принадлежность навскидку определить я бы не взялась – не сталкивалась с такими, как он, раньше. Но инаковость гарантировала стопроцентно.

Впрочем, скрываться сосед и не думал.

– Скажите, вы же змеевна?

Ну… иногда нас и так зовут.

– А я ваш сосед Вася, я в сорок пятой живу. Скажите, ваш вид, вы же умеете делать ментальные внушения, да? Понимаете, я набрал вес, очень переживаю, а вы… Вы не могли бы мне помочь? Ну, с аппетитом?.. Я имею в виду с установкой на снижение аппетита!

При визуальном осмотре лишний вес у соседа Васи не обнаружился.

Юноша выглядел стройным и гармоничным. И смущенным. И трогательным. И обаятельным.

Но я все равно насторожилась.

А не предлагают ли мне, случайно, работать бесплатно?

– Вася, скажи, – осторожно начала я, – ты, случайно, не обратил внимания на то, что все мои клиенты – люди?

Он растерялся от моего вопроса, даже хлопнул красивыми глазами.

– Чем больше в существе силы, тем сложнее нашему виду как-то на него магически воздействовать. Неважно – смотреть на судьбу или делать внушения. Я предпочитаю работать с людьми, потому что иные просто не заплатят мне столько, во сколько я оценю свой расход сил.

Я извиняюще развела руками, не говоря Васе о том, что у меня просто нет пока столько сил. С возрастом, без сомнения, заматерею, наберу. А пока – нет, нет. Увы!

– А… Извините. Извините за беспокойство, – смутился сосед и улыбнулся мне.

О, что это была за улыбка!

От нее кровь прилила к низу живота, грудь потяжелела, напряглась и стала чувствительной, а в голове закрутилось томное марево желания.

Губы стали горячими и пересохли, и я облизнула их, чувствуя, как по животу прошла волна дрожи…

…и резко саданула хвостом по стене рядом с дверью в квартиру инкуба.

Посыпалась старая штукатурка со стены, а на дверном откосе осталась вмятина.

– Ты с ума сошел? Ты что творишь?!

Я возмущенно дернула хвостом, перетекла кольцами из одного в другое, приподнимая человеческую часть тела повыше и гневно сверля инкуба взглядом (зато с видовой принадлежностью определились, да).

Сосед отшатнулся, зачастил что-то прошупрощебное, а я свирепо фыркнула (Нет, ну каков нахал! А прикидывался таким милым мальчиком!), открыла свою дверь и стремительно (в этой форме все получалось стремительно) втекла в квартиру.

– Извините! – пискнул мне в спину инкуб.

* * *

Нет, вы посмотрите на него! Средь бела дня! Совращать тетку… женщину… девушку старше себя на… на не скажу, сколько лет, прямо на лестничной площадке! Мысленно злобно бухтя и чувствуя, как в животе дохнут бабочки – предвестники сексуального возбуждения, я опрыскивала из распылителя немилосердно пересохшую ткань льняных летних штанов, когда дверной звонок заорал, придавленный кем-то решительным.

Я зашипела.

Я зарычала.

Я метнулась к двери, готовая убить нахала на месте пульверизатором по голове (да, я злая, а кто из нас не злая, когда неудовлетворенная?!)…

И запнулась, держась за распахнутую во всю ширь дверь.

– Червона, здравствуйте! – широко, но не очень натурально улыбнулась мне Катерина-которую-я-старательно-запихивала-в-подвал-памяти, Катерина-которую-я-надеялась-больше-никогда-не-увидеть. – У вас все в порядке? Можно войти?

– Какого черта вы явились без предварительной договоренности? – мой рявк слышно было, наверное, на все подъезды дома от пятого до первого этажа.

Улыбка молодой женщины стала кривоватой, но парадоксальным образом куда более искренней.

– О, мы с вами так неудачно расстались, что я просто подумала: если я вам позвоню, вы меня точно не примете!

* * *

Мы сидели в моей гостиной-приемной друг напротив друга, я в кресле, Катерина на диване, разделенные столиком для Таро, и пили успокоительный чай.

Я думала о том, что какой-то он недостаточно успокоительный, мне бы после знакомства с соседом Васей и для общения с Катериной чего-нибудь позабористее.

Катерина молчала, а я не рвалась ее поторапливать.

– Червона, я не хочу повторно обсудить тему, с которой мы приходили к вам в прошлый визит. Пожалуйста, не надо так обреченно на меня смотреть.

Кхм… Неужели тоскливое «Вот что вам от меня надо?» настолько очевидно витает в воздухе?

– Мой вопрос… он опосредованно связан со всей этой ситуацией, но все же о другом.

Катерина отставила в сторону чашку с чаем (на нее, кажется, тоже не действует) и очень спокойно продолжила:

– Понимаете… Мы с мужем… – голос ее осекся, она прерывисто вздохнула, но взяла себя в руки и продолжила: – Мы с Андреем пытаемся выяснить, в чем причина нашей… нашей… неудачи. Всю прошлую неделю мы сдавали анализы. Проходили осмотры. Тесты. Обследования. Если честно, начали мы сразу же после заключения о… о…

Она все же не смогла выговорить вслух врачебный приговор, порывисто взяла со столика чашку, сделала большой глоток, замерла, приводя в порядок эмоции.

– В общем, неважно. Просто… хотите знать, что говорят результаты обследований?

Нет, я не хотела. Но я уже поняла, что за вопрос привел ее ко мне, и в этом не считала себя вправе ей отказать.

А Катерина продолжала:

– Мы здоровы. Оба. Мы в хорошей физической форме: Андрей регулярно посещает спортзал, я в качестве нагрузки предпочитаю танцы. Мы оба не пьем и не курим. У нас не выявлено патологий или нарушений, которые могли бы привести к… подобному результату. Наследственных заболеваний выявить тоже не удалось – по крайней мере, таких, которые могли бы оказать влияние на наших будущих детей. С точки зрения современной медицины, мы оба с мужем совершенно здоровы. Нам дают отличные прогнозы на новую беременность – после того, разумеется, как мы избавимся от этой. Через годик, когда я восстановлюсь. Нет никаких причин для опасений. А я… я боюсь. Понимаете, Червона? Потому что в этот раз для опасений тоже не было никаких причин.

Она посмотрела на меня, и я поняла, что этот чертов чай точно совсем не помогает. Надо что-то повесомее заводить.

У Катерины были совершенно больные глаза.

– Я не готова рисковать. Я не смогу, просто не смогу пройти через все это снова. Червона, скажите, у нас с Андреем могут быть здоровые дети?

Тягучее состояние расслоения сознания настигло меня еще на середине ее нервного монолога, и накрыло, и затянуло киселем, а после прозвучавшего запроса тумблер предохранителя, установленного во мне заботливыми старшими наставниками и долгими тренировками, перекинуло в положение «вкл.».

Больше всего в моей работе я любила именно этот момент, когда сформулированный запрос к предсказанию выводил дар в рабочий режим и я на мгновение становилась если не всеведущей, то ужасающе близко к этому.

Карты заскользили в руках, тасуя пластиковые картинки и невнятные образы.

– Поймите меня правильно, Червона, – голос Катерины, когда она клала на столик деньги за сеанс, воспринимался отстраненно, смазанно. – Я просто хочу сэкономить семейный бюджет. Не спускать его на многочисленные исследования, которые не факт еще, что дадут внятный ответ, а сразу срезать путь из пункта «А» к пункту «Б».

Я понимала Катерину. Я даже завидовала ее характеру: оказавшись на ее месте, я наверняка задалась бы вопросами, как так получилось и кто виноват.

А она не отвлекалась на поиск виноватых. Она смотрела в будущее и шла к цели по кратчайшему маршруту.

Карты выкладывались на стол. Одна. Другая. Третья.

Смотреть на них мне было не нужно, но я все-таки смотрела. Мне не хотелось смотреть на сидящую передо мной женщину. Не сейчас, когда она начала мне нравиться. Не сейчас, когда я почувствовала к ней искреннюю симпатию.

Но единственное, что я могла для нее сделать, – это быть с ней честной.

С трудом подняв на нее взгляд, я заставила себя говорить:

– Мне очень жаль, Катя. К сожалению, я не вижу для вас возможности родить от мужа… – я запнулась, пытаясь отвязаться от скакнувшей на язык противной фразы «жизнеспособное потомство».

Ну какое «потомство», они же люди.

– Здоровых детей, – наконец справилась с задачей я.

– …Катя, послушайте, бездетный брак – это не так уж и плохо.

– …Кать, ну если вам надо выплеснуть на кого-то свою любовь, если вы хотите ребенка – в мире полно детей, которые нуждаются в вашей любви.

– Послушайте меня, ну, послушайте же. Есть же другие варианты. Ну в конце концов, Кать, ну…

Молодая, успешная женщина горько и безутешно рыдала у меня на плече, а я сбивчиво бормотала всё, что приходило мне в голову, и желала сбежать отсюда куда угодно, лучше всего – на край света.

Этот чай – полное дерьмо. Он не работает. Не годится ни к черту. Я завтра… нет, я сегодня же пойду в аптеку на первом этаже, где обслуживают только наших, а для обычных людей всегда закрыто, и куплю самую убойную, самую успокаивающую дрянь, которую там найду!

Господи, ну почему, почему именно меня она выбрала в утешители?

Я хладнокровная змея. Я не умею утешать. Я просто не знаю, как это делать.

В груди, за ребрами, противно ныло.

* * *

– Здрасьте, – сказала я стоящему за аптечным прилавком мужику с темной бородой, в черной мантии, с серебристым шлемом на голове.

И без бейджа.

Я разглядывала внутренности аптеки для нелюдей, стараясь делать это как можно менее палевно.

Всё же до этого я жила в основном либо среди своих, либо среди людей обычных, никакими сверхъестественными силами не отмеченных, а тут целое специализированное заведение для иных. Новый опыт!

Помещение было оформлено под старину: деревянные витрины, где на полках между разномастными пузырьками там и тут стояли то ли аптекарские, то ли алхимические приборы антикварного вида; амулеты; пентаграмма на полу посреди торгового зала… Впечатляет.

– Здравствуйте, – процедил фармацевт, не дав мне толком оглядеться. – Что вас интересует?

Представительный мужчина лет тридцати – тридцати трех, он смотрел на меня из-под шлема с некоторой надменностью.

– Успокоительный чай, пожалуйста, – вздохнула я. – Позабористее, пожалуйста.

– Желаете приобрести сбор для конкретного вида иных или вам что-то универсальное? На какой эффект рассчитываете? Сразу предупреждаю: универсальные варианты обладают менее выраженным эффектом, чем специализированные. А если вам нужно, как вы выразились, «позабористее», – породистое лицо выразительно скривилось, – то рекомендую переходить на эликсиры. Чайная ложка на стакан воды – и клиент гарантированно спокоен. Также могу предложить дополнительные эффекты: сонливость, внушаемость, выпадения из памяти событий, произошедших в последние двадцать минут…

– Нет, спасибо. Не надо эффектов. Видите ли, мне действительно для клиентов. А мои клиенты – обычные люди. Мне нужно на всякий случай иметь что-то, чтобы успокоить особо впечатлительных. Не усыпить, не стереть память, не упокоить – просто успокоить. С сохранением ясности мысли.

– Аптека для маглов дальше по улице через три дома, – буркнул мужик.

Кажется, оскорбился, но затем передумал:

– Но, знаете, у меня есть экспериментальное средство…

– Нет!

И не то чтобы я запаниковала от этого щедрого предложения… Но я да.

– Не надо экспериментального! Мне нужен обычный успокоительный чай для обычных нервных людей, но такой, который подействует точно, надежно!

Но, немножко подумав, добавила:

– И эликсир давайте тоже. Тот, который универсальный, чайная ложка на стакан.

Фармацевт закатил глаза и ушел куда-то в подсобку. Оттуда потянуло запахом озона и горелых перьев, раздались хлопок и вспышка… Вскоре мужик вернулся, и на прилавок со стуком опустился самый обычный пакетик какой-то сетевой аптеки.

– С вас пять тысяч сто восемьдесят четыре рубля тридцать копеек, – надменно объявил он.

Я сдержалась, хотя очень хотелось нервно икнуть от озвученной цифры: дорого нынче обходятся спокойные нервы иным!

Терминал пискнул, снимая с карты запрошенные деньги, я сгребла свою покупку и поспешила выйти из столь дорогостоящего места.

Оказавшись на улице, не удержалась и заглянула в пакет. В пакете обнаружились чек, бутылочка из темного стекла, миллилитров эдак на четыреста, с винтовой пробкой; к бутылочке обычной аптечной резинкой был примотан свернутый в несколько раз лист бумаги. И еще там лежала пачка с успокоительным аптечным сбором. Запаянная в полиэтилен, с логотипом торговой марки на упаковке – я и сама покупала точно такой, именно им недавно клиентку Катерину и поила.

Это что еще за… Он охренел?!

Выдернув чек, я стремительно пробежалась взглядом по строчкам, прежде чем идти бить морду шельмоватому колдуну. «Эликсир умиротворения – тысяча рублей; чай успокоительный аптечный – триста сорок восемь рублей; доставка – три тысячи триста шестьдесят пять рублей; дань десять процентов – четыреста семьдесят один рубль тридцать копеек. Будьте здоровы!» – черным по белому значилось в чеке.

Это… это что, он за меня в аптеку для маглов через три дома дальше по улице за три с лишним штуки сгонял?!

И что, вообще, означает пункт «дань»?

Свирепо крутнувшись на пятках, я направилась обратно в аптеку.

* * *

Поднимаясь на свой пятый этаж, я сердито сопела. Вот как, по-вашему, я должна была догадаться, что «дань» – это НДС?!

А теперь, конечно, новые соседи будут думать, что я скандалистка. Васе дверь помяла, в аптеке бучу подняла… Ну, Вася, конечно, сам виноват: силу контролировать нужно! Я, между прочим, из-за этого Васи теперь в глазок смотрю не только когда ко мне кто-нибудь приходит, но и когда я сама из своей квартиры на лестничную клетку выхожу. И аптекарь молодец, хорошо придумал – налог данью обозвать. А перед оказанием услуги вообще положено озвучить ее стоимость и получить согласие! То есть я, конечно, в обоих случаях не виновата, а фармацевту вообще имела право выесть мозг чайной ложечкой! Но в глазах окружающих теперь все равно именно я выгляжу склочницей.

А поднявшись к себе на лестничную площадку, я вздрогнула, и взгляд сам собой стрельнул в сторону пакета, где лежала свежеприобретенная успокоительная бутылка. На четыреста миллилитров.

– Здравствуйте, Червона. Мы с вами не договаривались, но я много времени у вас не займу.

С трудом подавив желание отхлебнуть умиротворяющего эликсира прямо из горла, без чайных ложек и воды, я тяжело вздохнула:

– Здравствуйте, Андрей.

Глава 3

Последние три дня настроение у меня было не в… не в дугу. Супруги Теплеевы, Катерина и Андрей, оставили в нем неизгладимый след. Вот как, как, скажите, на вопрос от жены и от мужа о совместных, подчеркиваю, совместных детях можно было получить два взаимоисключающих варианта ответа?

Мое ясновидение уверенно и ясно выдавало Андрею благоприятный прогноз на будущих общих детей с Катериной. Нормальные должны получиться дети, с хорошим прогнозом по здоровью и интеллекту. При исходной общей формулировке запроса это, пожалуй, максимум, что о них можно сказать.

В первый момент я растерялась. Во второй – перепроверила результаты.

Проверка ничего не изменила – прогноз оставался прежним, вполне оптимистичным.

Потом было неприятно.

Я имела глупость сказать правду (да, убеждения и профессия запрещают мне врать клиентам, но могла бы отмолчаться, выгнать Теплеева, это имело бы ровно тот же эффект, что и вранье).

А потом еще, прямодушная дурочка, ляпнула: мол, надо разбираться. Искать причину.

Андрей от моих слов налился дурной кровью.

– А я, дурак, вас нормальным человеком посчитал. – Он скривился от переполнявшего его презрения. – Показалось, что вы человеку душу мотать, чтобы из него лишнюю копейку вытащить, не станете. Но вы… вы даже хуже. Сказать Кате, что у нас не будет детей, потом накрутить ее, чтобы она заставила меня тоже сходить к вам, и через меня забросить наживку – это… У меня нет слов. Очень грамотная схема, очень. Не буду говорить, что она подлая: таких, как вы, это не смущает. Червона, или как вас там на самом деле. По-хорошему, на вас надо бы написать заявление в полицию – о мошеннических действиях и причинении вреда здоровью моей жены. Из-за вас она отказывается продолжать обследования. Но на то, чтобы вас посадить, придется потратить слишком много сил, а я не могу себе позволить распыляться на бессмысленные удовольствия. Но если вы еще раз появитесь в нашей жизни… Если попробуете как-то выйти на мою жену… Клянусь, я это сделаю. Вы сядете.

Нет, я не испугалась. Андрей Теплеев даже не представлял, насколько малоосуществимо звучали его угрозы.

Обидно… Обидно мне не было: глупо обижаться, что человек, доведенный до ручки сложностями и стрессами в своей жизни, сорвался на того, кого изначально считал мошенником и недобросовестным, да и вообще…

Да и вообще кому я вру? Мне было просто зверски обидно! И из-за того, что этот, с позволения сказать, клиент (а, да какой он мне клиент, максимум – муж клиентки!) мне наговорил, честное слово, не будь он обычным человеком, я бы уже предъявила истинную форму тонким намеком, что еще слово – и вломлю хвостом, а из-за того, что Андрей никаким боком не относился к иным, приходилось сдерживать душевные порывы. Еще обиднее было, что теперь распутать всю эту… ситуацию вряд ли удастся.

Ну и злилась, конечно. Я в своем поколении – самая сильная провидица. У нагов дар прибывает с возрастом, и с кем-то из старших, кому под семьдесят, мне не тягаться, но потенциал виден сразу. Среди ровесниц полно целительниц сильнее меня, найдутся и менталистки посильнее, но не провидицы, и такая неудача воспринималась как болезненная оплеуха, с которой нужно было немедленно разобраться. А как? Как?!

Профессиональный кодекс и уклад жизни нашего вида в один голос довольно жестко говорили: не лезь. Себе дороже выйдет, а может выйти боком и всей общине – к примеру, если я вляпаюсь с Теплеевыми в неприятности и меня придется выручать. Им поддакивали и мои личные этические установки вместе со здравым смыслом: мол, помощь без запроса зачастую бьет по самому непрошеному помощнику.

Уязвленное профессиональное самолюбие и жалость к женщине, рыдавшей на моем плече, остались в категорическом меньшинстве.

В общем, настроение у меня в последние три дня было не очень, да.

Решив, что дурную энергию нужно куда-то слить, например, на уборку в доме, я… я на всё плюнула и забурилась в третьего «Ведьмака» на повышенную сложность, отвлекаясь от компьютера только на еду.

Но еда коварна. И подла. И закончилась. По крайней мере, моя. Заботливо упакованный в контейнеры, в морозильной камере стоял корм для Татьяны, в правом контейнере – выбраковка змеиной молоди из питомника, в левом – мыши, начиненные витаминизированным творогом естественным способом. Сегодня утром, заглянув в оба контейнера по очереди, я пришла к выводу, что объедать Татьяну как-то не готова, и приняла волевое решение сходить за продуктами.

Можно было, конечно, заказать их с доставкой на дом, но курьеров, которым пришлось бы пройти наш подъезд от первого этажа до пятого, было откровенно жалко, а отрываться от компьютера и двигаться все же иногда надо.

На лестнице столкнулась с Васей, хапнула воздействия – причем в этот раз Вася был не виноват, в этот раз я сама полезла смотреть ему в глаза, я ж теперь в курсе, я ж теперь подготовленная, решила проверить, устою ли! Проверила, огребла, извинилась перед Васей, перебивая неловкие извинения передо мной, объяснила, что сама дура. Сбежала.

И вот теперь шла домой с полным рюкзаком продуктов и прижимала к груди балык из толстолобика. Кусок вяленой рыбки весом больше полкило я увидела на самопальном прилавке стихийного фермерского рынка.

Запах детства.

Там, где я выросла, браконье… рыбалкой промышляло процентов шестьдесят мужского населения – приморские деревни, о чем говорить.

Темно-розовые куски вяленой рыбы на плотной, покрытой чешуей коже лежали на пластиковом блюде посреди пластикового же стола. При виде них со мной случилось временное помутнение рассудка, а рот наполнился слюной. Наплевав на сомнительное происхождение рыбы, на то, что мне неизвестно, где, кто и с соблюдением каких норм ее готовил, я недрогнувшей рукой отсчитала нужную сумму продавцу с обветренным, загорелым до черноты лицом, вцепилась в рыбу и теперь шла домой, прижимая к груди заветную добычу.

Подъезд, тамбур, лестница, первый этаж, второй этаж, тре… МЫ-Ы-Ы-Ы-ЫШЬ!

Иван

«Бах-бах-бах!» – старуха в халате яростно колотила в двери нужной мне, сорок седьмой квартиры. У ее ног сидел и с интересом наблюдал за происходящим здоровенный черный кот.

Похоже, несмотря на конский ценник, с деньгами у гадалки, которую хрен знает как через таких же пришибленных подружек откопала Катька, не особо: дом старый, стены в подъезде обшарпанные, исчерканные граффити и дурацкими надписями.

– Открывай! Открывай, дрянь! – агрессивно вопила старуха.

И снова – бах-бах-бах!

– Я тебе волосенки-то выдергаю! Хвост твой вырву! Открывай, а то убью!

Ну… при таких вводных я бы не открыл. В сорок седьмой тоже не торопились.

Бах! По двери стукнули особо сильно, и я решил, что настала пора вмешаться:

– Капитан Иван Романович Сокольский, уголовный розыск. Гражданочка, что у вас случилось?

Скандальная старуха обернулась на профессионально участливый тон, впилась в меня пронзительным взглядом. Глаза у нее оказались не по-старчески яркие, зеленые.

– Убили!

Ну твою ж мать, как не вовремя!

Подавив неуместную досаду (теперь придется разбираться с трупом и ждать коллег, а я здесь по сугубо личному делу, я вообще сегодня выходной), я приготовился впрягаться в работу. В целом любимую, но иногда, вот как сейчас, очень уж внезапно настигающую. Ладно, буду считать, что это способ собрать дополнительную информацию о гадалке.

– Кого убили, кто, где? Изложите обстоятельства дела подробно.

– А дрянь эта и убила!

И старуха с неожиданной силой пнула дверь, рявкнув:

– Открывай!

– И вы так бесстрашно ломитесь к убийце? – осторожно уточнил я.

– А ты что, голубчик, думаешь, я эту змею боюсь? Да сейчас!

В принципе, конечно, все возможно: старость, деменция, – но, кажется, что-то с этим убийством не так.

Дверь содрогнулась от очередного удара, и я с успокаивающими интонациями повторил:

– Гражданочка, вы успокойтесь. Давайте вы сейчас представитесь, все мне по порядку расскажете – и мы во всем разберемся. Когда, кого и при каких обстоятельствах она убила?

– Котика моего, мальчика моего бедного! И ведь что, что он этой гадине сделал? Ничего! Посадите её в тюрьму! Дайте этой стерве пожизненный срок!

Нет, ну обижать животных – это, конечно, нехорошо, но пожизненный срок все же как-то чересчур. Хотя штрих к портрету гадалки выразительный. Где Катька ее только нашла?

– Срок дает суд, – уклончиво ответил я.

Кот, сидевший у ног старухи, взглянул на меня с презрением, как бы говоря: «Слабак!»

– Представьтесь, пожалуйста, – настойчиво попросил я снова.

Взгляд проигнорировал: еще меня коты на «слабо» не брали.

– Василина Никаноровна я, – поджала губы старуха.

– А вот этот кот, который у дверей сидит и никуда не уходит, он ваш или из сорок седьмой квартиры?

– Что-о-о?! Да как вы могли такое подумать! Как у вас язык повернулся! Мурзаил мой! Эта… эта мерзавка и проходимка к нему никакого отношения не имеет! Она вообще в наш дом недавно вселилась!

– Ага, – вычленил я крупицу информации. – То есть вы утверждаете, что у вас было два кота и одного из них убила женщина, живущая в сорок седьмой квартире?

– Почему это «два»? Мурзаил у меня один-единственный, неповторимый!

Единственный-неповторимый в ответ басовито замурлыкал.

Под этот звук я некоторое время рассматривал старую ведь… Василину Никаноровну и отчаянно тупил.

– Так… Подождите. Ваш кот – вот он сидит. Верно?

– Конечно, – с достоинством согласилась собеседница. – Сидит!

– Так какого же кота тогда ваша оппонентка убила?

– Ой, всё! Ну не убила, пыталась убить! Только чудом совсем не доубила! Бросилась! Кинулась! С третьего этажа, как зверь бессердечный, на первый гнала! Морду пыталась набить! Вот вы мне скажите, вот вы же офицер, вы же из полиции, каким же человеком нужно быть, чтобы котику морду бить!

Невменяемым? Но это не точно, драк людей с котами в моем служебном опыте раньше не встречалось.

Я стиснул зубы. Ладно. Спокойно.

– Заявление о жестоком обращении с животными писать будете?

Старуха отвернулась от двери, которую уже примеривалась снова атаковать, окинула меня удивленным взглядом. Фыркнула. Рявкнула злорадно:

– Открывай, дура! Тебя в тюрьму сажать пришли! На ровном месте бросилась, дрянь… Он, между прочим, для тебя мышей ловить не обязан!

И, круто развернувшись, с победным видом пошла прочь. Кот без понуканий пошел за бабкой следом, профессионально путаясь в ногах.

Дверь, дождавшись, пока эти двое точно уйдут, осторожно и недоверчиво приоткрылась.

– Мышей он для меня ловить не обязан… – проворчал женский голос из-за двери. – Издеваться тоже не обязан. Входите.

Дурдом.

Нет, я еще по рассказам коллег из местного отдела заподозрил, что в этом доме наркопритон и местные варят какую-то дурь с галлюциногеном. Но я и не думал, что они свое зелье всем домом и потребляют.

– Добрый день, капитан Сокольский Иван Романович, уголовный розыск. – Я привычно махнул корочками перед носом у гадалки. – Вы гадалка Червона?

Квартира, в которую я попал, ничего особо мистического из себя не представляла, насколько видно было из коридора. Кресла, угловой диван, плотные шторы. Из атрибутов, создающих атмосферу, выделялся только столик, расписанный непонятными символами, и муляж королевской кобры на нем.

А вот несколько ламп на гибких шеях, направленных на стол, из образа, наоборот, выбивались: такие, как эта гадалка, обычно любят создать на своем рабочем месте таинственный полумрак, в котором проще пудрить мозги доверчивым гражданам.

Пока я осматривался, гадалка заглянула в моё удостоверение и вполне дружелюбно заметила:

– Тезка, значит. Да, гадалка Червона – это я. А вы тоже по поводу пропавшего?

– Пропавшего? – я насторожился.

И что значит «тоже»?

– Ну, ваш коллега недавно приходил, – пояснила она. – По поводу этого, как его… Льва Клыкова. Ладно, я чувствую, это надолго. Пойдемте в комнату. Можете не разуваться.

Хозяйка пошла в комнату, плавно покачивая попой, и я, хмыкнув, пошел за ней.

Гадалка оказалась не такой, как я себе представлял. Я ожидал увидеть цыганку – ну а кем еще может оказаться женщина по имени Червона, гадалка по профессии? Лет пятидесяти плюс-минус, разбитную бабеху в золоте с головы до ног, включая зубы. Наглую, нахрапистую и хитрую.

Реальность отказалась соответствовать ожиданиям: гадалка, задурившая сестренке голову, оказалась довольно молодой девкой, лет двадцати восьми. Не то чтобы красавица – в голливудские каноны типаж не вписывается, но на редкость аппетитная. Внешность славянская, с примесью чего-то южного: темные кудрявые волосы, карие глаза, кожа слегка смугловата. Брови густые дугообразные, нос с горбинкой, губы не полные, четко очерченные… Полновата, но фигура компенсирует лишний вес: грудь и задница создают вполне приятный силуэт.

Если бы встретил такую вне контекста – обратил бы внимание. Может, даже подкатил бы, будь она без мужика, а я не на работе… Хотя я всегда на работе.

Вот какого хрена такую привлекательную бабу в мошенницы понесло? С ее внешностью – нашла бы себе папика, сидела у него на шее и не портила людям жизнь.

– Присаживайтесь. – Гадалка махнула в сторону кресел, а сама повернулась к муляжу кобры.

Я тоже повернулся в ту сторону, отметив про себя качество и реалистичность, с которыми он выполнен… и именно в этот момент кобра качнулась в мою сторону, «клюнув» воздух характерным движением.

Твою мать!

Рука сама дернулась туда, где должна быть кобура, и схватила пустоту.

Змея выстрелила в воздух раздвоенным языком, приподнялась… И в этот момент гадалка непринужденно перехватила ее под головой и посреди туловища и отработанным привычным движением опустила в террариум. Кобра в террариум не хотела и попыталась выскользнуть.

– Татьяна! – раздраженно одернула её хозяйка, и змея, даром что змеи глухие, от окрика немедленно опала и свернула кольца.

Сверху на террариум легла крышка.

– Я не выпускаю Татьяну при гостях, – светски пояснила девушка, обходя по кругу стол и выключая лампы. – Но вас я не ждала. А про Клыкова я ничего добавить не…

– Я не по поводу Клыкова, – неприятным тоном отозвался я.

Голос звучал хрипловато. Выброшенный в кровь адреналин не спешил распадаться.

– На вас, гражданка, поступила жалоба в связи с мошенническими действиями. Так что представьтесь-ка полностью, предъявите документики, и поговорим.