Czytaj książkę: «Зависимые»

Czcionka:

* * *

Глава 1

В любви мало хорошего. Проданная независимость – и только. Вероника обнимала себя за колени и смотрела, как тетя докуривает сигарету. Окурок дрожал в сухих пальцах.

– Милая моя, женщина всегда должна любить мужчину чуть меньше, чем он ее. Всегда. – Тетя взяла конфету «Птичье молоко», понюхала шоколад и вернула в коробку.

В этот момент с балкона раздался мужской голос:

– Кыса, тебе принести сигаретку?

Тетя умерла полгода назад, а ее четвертый муж только на днях завел аккаунт в «Тиндере». Романтика. Вероника увидела профиль дяди, когда создавала новую учетную запись. Парень, с которым она встречалась последние два месяца, улетел в Берлин и перестал звонить. В ожидании нового мужчины Вероника каждый вечер писала диплом в кафе, чтобы повысить вероятность встретить любовь. На «Тиндер» мало надежды: все давно друг с другом переспали.

Было десять вечера, когда Вероника допила кофе и по отражению своего лица в стальной кофемашине поняла: пора уходить. Высокий парень в красной шапке с помпоном открыл дверь и закашлялся. Вероника повернулась в его сторону, сумка выпала из рук – помада, два тампона в розовой обертке и блистер «Цитрамона» оказались на полу. Она наклонилась, чтобы все поднять, и рассмотрела вошедшего парня снизу доверху, начиная с грязных черных кед.

На местного не похож. Вероника жила здесь третий год и знала каждого в лицо. У них в руках вместо телефонов пакетик для утилизации собачьих экскрементов, а в глазах – тоска по нулевым. Она снова открыла ноутбук, с третьей попытки ввела пароль и поправила воротник свитера, под которым чесалась шея. Незнакомец остановился рядом и спросил, где можно зарядить телефон. Мочки ушей выглядывали из-под шапки, как рябиновые ягоды.

– Розетка справа от окна, – сказала Вероника и подвинулась, пропуская парня.

– Вы меня так выручите! Можно, да? Это буквально на десять минут. Машину увезли. Эвакуатор. А телефон разрядился. – Парень снял шапку, положил на стол и наклонился к розетке.

Вероника смотрела, как мужчина в тренче застегивает пуговицы клетчатого жакета своей спутницы. Судя по обуви и времени суток, собираются в театр. Незнакомец в это время включил телефон и уже с кем-то разговаривал.

– Кирилл, – сказал парень, когда закончил беседу, и протянул руку.

– Вероника, – ответила она. – Приятно познакомиться.

Кирилл улыбнулся так, будто только что отыграл сольный концерт в «Олимпийском»:

– Вероника? Странное имя, без обид. Приторное какое-то. И чем вы занимаетесь?

– Диплом пишу. Заканчиваю второе высшее.

– Очень интересно, – сказал Кирилл. – Вы позволите?

Он сел напротив и вытянул длинные ноги под столом. Вероника проговорила про себя тему своей дипломной работы, на всякий случай.

– Какие у вас красивые волосы, – сказал он.

– У вас тоже.

Кирилл провел ладонью по коротким влажным волосам.

– Да вы что? Спасибо. Это вы еще мою попку не видели.

Когда официант поставил между ними бутылку воды и два стакана, Кирилл встал и покрутил попкой.

Следующим вечером Вероника включила сериал «Секс в большом городе» с первой серии и, пока Кэрри гуляла по Нью-Йорку, рисовала у зеркала стрелки.

Когда третья серия закончилась, Кирилл заехал за ней на грязной машине без номеров.

Вероника рассматривала Кирилла, пока он постукивал пальцами по рулю. Серебряный крестик в ухе. Голубые глаза. Кепка. Кирилл рассказал, что живет в Москве двадцать лет. Любит Кафку больше, чем Достоевского, хотя Достоевского тоже любит.

Вероника слушала и втягивала живот. Когда по радио сказали, что для похудения нужно есть побольше крахмалистых овощей, Кирилл свернул на набережную. В темной воде свет фонарей искрился, как шампанское в бокале.

Выходя из машины, Вероника наступила в грязь. Выругалась и ударила себя по губам. Когда они спускались в бар, Кирилл поддерживал ее за локоть. Встретили их как будто ждали с самого утра.

– Я же тут живу, через дорогу, – сказал Кирилл и вытер пивную пену с губ салфеткой. – Я тебе не говорил? Нам обязательно нужно зайти ко мне, и не потому, что я хочу затащить тебя в постель. Ты должна увидеть мою библиотеку.

– Да я не то чтобы очень люблю читать, – ответила Вероника.

– Как хочешь, – он поднял стакан с пивом. – За знакомство! Очень рад встрече.

Вероника оглядывалась по сторонам. Знакомые или знакомые знакомых мерещились за каждым столиком.

Официантка унесла меню, но Вероника запомнила названия десертов и теперь пересчитывала в уме дневную норму калорий. Когда телефон в сумке завибрировал, она вздрогнула.

«Ник, я много думал. Отношения на расстоянии – слишком сложно для меня. Давай останемся друзьями».

В полумраке туалета Вероника высморкалась в кусочек туалетной бумаги, накрасила губы помадой в цвет розовых стен и подняла юбку на пару сантиметров выше. Иллюзия того, что ее парень не звонил из Берлина, потому что не мог найти хороший вайфай, осталась в этом туалете.

До дома Кирилла дошли за пять минут. Пока зеленый человечек на светофоре шагал вдаль, Кирилл шепнул на ухо что-то поэтичное. С балкона квартиры виднелась искрящаяся набережная. На полу лежал персидский ковер: белые волосы, хлебные крошки и две зубочистки в темноте было не увидеть.

Кирилл сказал, что ему нужно в душ. Вероника удалила всю переписку с бывшим.

– Вина?

Вероника подняла глаза. Кирилл стоял в коротких шортах и майке с надписью: «Levi Strauss». В нескольких местах она прилипала к наспех вытертому телу. Ноги худые, длинные. В руках бутылка вина и два бокала.

Они помолчали, сделали пару глотков, потом Кирилл сказал:

– Ну, знаешь, я, конечно, понимаю, что у тебя что-то стряслось, но давай или поговорим об этом, или ты поедешь домой. Окей? Какой смысл тратить время друг друга?

В ответ она положила голову на его плечо. Пахло мятным гелем для душа. Кирилл не умел сопротивляться соблазнам, когда они были так доступны, поэтому успел провести рукой по ее бедрам. Через пару минут он протянул ей сигарету – косяк с марихуаной.

– Давай расслабимся и будем материть этого мудака всю ночь. Ты не торопишься?

– Нет, – рука неуверенно потянулась за косяком. – А почему ты решил, что надо кого-то материть?

– Я женат уже девять лет, научился понимать женщин.

Наверное, надо было спросить раньше. Раньше, чем давать номер телефона, идти на свидание и к нему домой, пить вино, курить травку и запускать пальцы в его волосы на затылке во время поцелуя. Диван был таким же скользким, как и его руки. На кофейном столике лежали крем для рук и заколка.

Сериал шел уже третий час. Серия за серией. Титры.

Рассвет она встретила на заднем сиденье такси. Рядом с покрасневшими коленями лежал пакет с бутылкой красного вина и рассказы Кафки в мягкой обложке. После этой ночи пройдет год, прежде чем книжка вернется на полку, с которой ее взяли.

Парень с крестом в ухе не мог заинтересовать девушку с идеальным вкусом, какой себя считала Вероника, но что-то пошло не так. Ей хотелось встретить кого-то вроде Кирилла, пусть даже не его самого.

Когда Кирилл выбирал для нее книгу, он надел очки – круглые стекла в черной оправе – и мог бы легко сойти за профессора филологии. Показывая свою библиотеку Веронике, он жутко собой гордился, хотя она не смогла оценить полное собрание сочинений Кафки на немецком и Камю на французском.

Все познания Вероники о Кафке сводились к тому, что у писателя были большие уши. У Кирилла тоже.

После той встречи прошел год. Кирилл не появлялся. Вероника окончила магистратуру, устроилась работать на киностудию и стала блондинкой с каре, оставив в салоне копну длинных волос, среди которых два оказались седыми.

Иногда на нее накатывали воспоминания о Кирилле. Услужливая память подтасовала факты, как карты. Расклад вышел таким, что встреча с ним виделась судьбоносной.

Когда у нее было хорошее настроение для прогулки в новом платье по центру, она мысленно представляла их встречу. Проговаривала возможный диалог по ролям, репетировала смех и кокетливые жесты, и походка ее в такие моменты становилась настолько легкой и сексуальной, что, как она потом ни старалась, повторить ее специально не получалось.

Нет ничего удивительного в том, чтобы искать встречи с приятным тебе мужчиной, но когда ты уже в отношениях, это должно настораживать. А у нее были отношения, в которых она старалась придерживаться совета тети. Нельзя сказать, что нынешний мужчина был принцем: его жизненная философия сводилась к абсолютному гедонизму – так он называл образ жизни миллениала, все счета которого оплачивает мать.

Вероника была не против каждый вечер ужинать в ресторанах, но когда его мама заявлялась к нему домой в субботу утром, это было чересчур. Не так давно входная дверь открылась в тот момент, когда они занимались сексом, но об этом случае Вероника старалась не вспоминать. Не вспоминала она и о том, что ее мужчина имел привычку раз в месяц пропадать на два-три дня. В такие моменты она, вместо того чтобы пользоваться свободой, проводила вечера с бутылкой вина и «Сексом в большом городе», занимаясь негативной визуализацией.

В первую субботу октября Вероника сидела с подругой в баре и пыталась решить важную задачу: выпить еще один олд-фешен или попробовать что-то новое. Шатающийся столик у окна, за которым они сидели, затруднял выбор. Сложно сосредоточиться, когда нет опоры.

Происходящее в баре мало ее интересовало, пока едва различимый голос со стороны барной стойки не заставил обернуться. Кирилл в черной кожаной куртке стоял в десяти шагах от нее.

Вероника снова повернулась к подруге. Сердце выпрыгнуло и упало под стол. Нет, это вилка упала. Кто-то вошел в бар и тут же вышел обратно, впустив холодный воздух и чей-то смех. Кирилл шел прямо к ней.

– Черт! Я не верю, это правда ты? – сказал Кирилл и потер глаза. – Вероника? Куда ты пропала? Ни разу не позвонила.

– Я тебе писала, два раза, – ответила она, сжимая в руке пустой стакан.

– Да? Я полгода жил в Израиле – ну как жил… Мне нужно столько тебе рассказать! Как Кафка? Теперь понял: ты все это время читала книжку и поэтому не появлялась?

Кирилл наклонился, чтобы обнять Веронику. Куртка холодная, на шапке появились катышки.

Аня, владелица бара и лучшая подруга Вероники, бросила на стол связку ключей и встала:

– Ребят, так не хочется прерывать ваш разговор. Давайте я оставлю вам ключ, и вы закроете бар, когда договорите.

Кирилл потянулся к ней и поцеловал в щеку:

– Ты само совершенство, дорогая! Завезу тебе ключ завтра в десять, окей?

Вероника удивленно посмотрела на обоих:

– Вы знакомы?

– Да, и уже лет… – Кирилл вопросительно посмотрел на Аню, – лет восемь, да?

– Восемь-девять, не помню. Кажется, я знаю тебя всю жизнь.

Кирилл сел напротив Вероники и полтора часа рассказывал о своей жизни в Израиле. Половина истории была вымышленной. В помещении стало душно. Несколько раз почти одновременно они удивлялись тому, что снова встретились, прозвучало слово «судьба». Веронике он задал кучу вопросов: с кем она встречалась, что читала и о чем думала. Никто до этого не спрашивал ее, о чем она думала целый год.

Выпив все коктейли из барного меню, которые они смешивали сами, Вероника поняла, что хочет поехать к нему. Кирилл сказал, что развелся. Хотелось думать, что из-за нее.

Окна черной «Ауди» сразу запотели, когда они сели в такси. Казалось, что пьяными были и водитель, и прохожие, и весь город, размытой картинкой пробегающий за окном.

Во время поцелуя Вероника не закрывала глаза. Она должна была его видеть.

В квартире стало меньше вещей. В ванной остался только шампунь. Вероника воспользовалась им, когда пошла в душ. Она стояла, держась за ручку душевой, чтобы не упасть, и поливала себя холодной водой.

В сознание ее привел голос Кирилла:

– Да сколько можно? Я считаю до пяти и иду к тебе.

Вероника успела накинуть на себя полотенце и встретилась с ним в дверях ванной. Полотенце само упало на пол.

– Так я все себе и представлял. Пойдем полежим? Может, ты хочешь немного вина? Может, еще чего-то хочешь? У меня есть варенье из абрикосов. Купил сегодня у бабушки, когда ехал из деревни. Пойдем выпьем вина и попробуем варенье.

Ночью было жарко, и к утру одеяло оказалось на полу. Вероника попыталась заправить постель, но сил хватило только на то, чтобы поднять одеяло и бросить на помятую серую простыню. Она оделась и вышла в гостиную.

Развалившись на диване, Кирилл механически нажимал на кнопку джойстика. Он обернулся, два раза стукнул рукой по дивану, приглашая ее присесть, и снова уставился в экран.

Вероника села рядом. На экране было кровавое месиво из оторванных рук и ног. Кирилл был там же: невидимый солдат с безжалостным оружием, которое занимало всю нижнюю часть телевизора. Повернулся он только тогда, когда Вероника дотронулась до его руки. Кирилл нажал на паузу – изображение остановилось. Погладил ее по волосам, предложил кофе. Она ждала другого предложения, поэтому первая потянулась к нему, обняла и поцеловала. Через сорок пять минут она должна будет сидеть в кабинете стоматолога, но лучше опоздать, чем уйти сейчас, когда их связывает только утреннее похмелье.

Пару раз, открывая глаза, чтобы убедиться в реальности происходящего, она смотрела на изображение на экране. За ними подглядывали?

Когда Вероника выходила из квартиры, поправляя растрепанные волосы, раздался выстрел.

Глава 2

Выбор свадебного платья не занял много времени. Вероника присмотрела его задолго до встречи с Кириллом. Она испытывала искренний восторг, когда каждое утро примеряла платье перед зеркалом. Будущий муж нашел на антресолях смокинг, в котором женился в первый раз, и остался доволен. Мать Вероники платье не одобрила, как и будущего зятя, но к платью вопросов было больше.

О свадьбе дочери Наталья мечтала с того дня, когда отвела ее на первую линейку в школе. Белое платье, букет хризантем, бантики. Фантазия переносила Наталью на двадцать лет вперед: дочь в белом платье пойдет в загс под руку с красавцем-врачом.

Отчасти мечты объяснялись тем, что ее собственная свадьба была далека от идеала. Платье взято напрокат в ателье, туфли – у свекрови. Состояние невесты было как эти туфли: пятый месяц беременности, отеки и тошнота. Гормональные бури накрывали всю – от фаты до туфель. Эти же бури привели ее в деканат мединститута, где она написала заявление об уходе в академический отпуск, из которого так и не вернулась. Ее муж Игорь к тому времени уже закончил ординатуру и вышел на первую работу – лицевым хирургом в клинику, где сорок лет главврачом был его отец.

Первый год после свадьбы Наталья и Игорь жили в собственной комнате в четырехкомнатной квартире его родителей на Воробьевых горах. В этой же комнате Наталья стала женщиной: как-то после похода в кино и бутылки грузинского вина Игорь сказал, что родители уехали на дачу на весь август и она может пожить у него. Тогда все и случилось. Скрипучая кровать, ковер на стене, часы с кукушкой. В первый раз всегда бывает грязно.

Хрупкая и скромная Наташа была похожа на статуэтку балерины, которая стояла на столе у мамы Игоря. В комнате общежития она разводила цветы, шила платья для себя и подружек, читала журнал «Юность», поднося его прямо к лицу. Рядом с ней Игорь успокаивался и представлял, каким уютным будет их дом и какими красивыми дети. И, как это часто бывает, все то, что привлекало мужчину в женщине, с годами брака начинало его раздражать. Ее умение подстраиваться превратилось в жертвенность, которая душила. Скромность не давала почувствовать себя мужчиной: секс даже дома должен быть под одеялом и с выключенным светом. Любовь к чистоте обернулась тем, что она каждое утро вставала в пять и начинала шуметь пылесосом. А кулинарные способности жены стали предметом постоянных ссор: муж не имел права отказаться от ужина или случайно заметить, что котлеты недосолены.

После родов, которые длились двадцать пять часов, Наталья убедила Игоря поговорить с родителями о размене квартиры. Молодые заслуживают собственное жилье, а родители и так большую часть года живут на даче.

Переговоры шли долго. Веронике было полтора года, когда семья Лавровых въехала в свою первую двухкомнатную квартиру в хрущевке: третий этаж, лифта нет, соседи справа держат собаку, соседи слева разводят тараканов. Игорь много работал, а Наталья со всей пылкостью деревенской девушки занималась домом, о чем не забывала вскользь напоминать мужу восемь раз в день: именно ради семьи она поставила крест на своей карьере. Родители Натальи, у которых она была четвертым ребенком из пяти, испытывали нескрываемое облегчение. Теперь родственникам из деревни будет где остановиться в редкие поездки в Москву.

Новую квартиру купили случайно: у лучшей подруги Натальи от сердечного приступа скончался муж, и она срочно продавала свою трешку в пяти минутах от метро «Пушкинская». Теперь у них был ухоженный двор с видом на памятник поэту, интеллигентные соседи и ковер в парадной. Игорю приходилось добираться до больницы в три раза дольше, но эти издержки были ничем по сравнению с радостью Натальи.

Как только Вероника пошла в детский сад и у Натальи появилась возможность продолжить учиться или выйти на работу (Игорь без проблем нашел бы ей место в своей больнице), она сообщила, что не собирается бросать ребенка на воспитателей и бабушек и сама будет заниматься ее развитием. В планах Натальи были: балет или гимнастика, музыкальная школа по классу фортепиано или скрипки – и хорошо, если девочка научится рисовать, танцевать и кататься на коньках.

У нее самой возможности заниматься творчеством не было. Все ее детские навыки сводились к умению почистить картошку на семерых и растопить баню отсыревшими дровами.

По мнению Натальи, она предоставляла Веронике выбор: всего три секции из предполагаемых шести. И каким было ее удивление, когда дочь заявила, что хочет рисовать и шить костюмы для кукол, а ходить на балет, гимнастику и в музыкальную школу она не собирается. Наталья выслушала дочь и на следующий день повесила в ее комнате расписание занятий. Вторник, четверг и суббота – балет, среда и воскресенье – фортепиано. Понедельник – художественная школа по классу акварели.

Еще через месяц на холодильнике появился список запрещенных для будущей балерины продуктов, куда входило все, что любила девочка: хлеб, шоколад, жареная картошка, макароны с сыром и все те смертельно опасные продукты, которыми угощала девочку бабушка, включая блины и оладьи. Вероника сорвала с холодильника листок и выбросила. Каждый день он появлялся на прежнем месте, пока девочка не смирилась. Может быть, мама и правда знает, как лучше? От домашних дел Веронику избавили – жаловаться не на что. Хорошей девочкой быть несложно, когда не знаешь, что такое быть плохой. Чем больше наград и дипломов появлялось в спальне дочери, тем сильнее Наталья убеждалась: она прекрасная мать.

За неделю до свадьбы дочери, в середине сентября, Наталья получила письмо с официальным приглашением. Ни родственников, ни коллег отца. На письмо Наталья ответила «OK», приняла две порции успокоительного вместо одной и стала ждать, когда с работы придет муж. Она найдет, к чему придраться, и будет весь вечер тяжело вздыхать. Привычку говорить о переживаниях напрямую Наталья считала признаком дурного тона и потому выбирала вздохи.

По правде сказать, Веронике не было дела до маминых обид. Своих проблем хватало. Месячные должны были начаться именно в день регистрации. Живот раздулся, на подбородке вылез прыщ. Мысль о том, что она будет неидеальной на своей собственной свадьбе, парализовала.

Чтобы хоть как-то избавиться от тревожности, она начала вести дневник. Первая запись, она же последняя, касалась страшной тайны: Вероника не помнила, сделал ли Кирилл ей предложение. Наверняка сделал, почему-то ведь они решили пожениться. Она помнила словосочетание «идеальная пара», бутылку виски и кольцо из фольги, которую Кирилл использовал для самокрутки. Но вставал ли он на колено, обещал ли в горести и радости? Заканчивалась запись вопросом: а точно ли Кирилл тот самый?

Еще будучи студенткой второго курса, она встречалась с мужчиной на восемь лет старше. Невысокий, небритый любитель греческой философии по имени Денис. Тогда Вероника решила, что это судьба. Они и правда читали мысли друг друга. Часами говорили о живописи на его кухне, целовались в машине, когда он забирал ее после занятий, и даже два раза летали в горы.

Единственным минусом Дениса была его десятилетняя дочь. И когда он в очередной раз уехал на выходные с дочерью за город, Вероника пошла в клуб и познакомилась там с парнем. Он говорил о живописи еще энергичнее, целовался так, что подкашивались ноги, и в первый же вечер предложил переехать к нему.

Тогда у Вероники появилась теория: а что, если на земле есть человек, который тебе идеально подходит? Нет, правда, идеально. Минус теории был в том, что предсказать заранее, а тот ли это человек, было невозможно.

Вероника раскладывала образ Кирилла по кирпичикам, переставляла их местами и убеждала себя: тот самый. Но вставал ли он на колено?

Пока Вероника разрешала экзистенциальные вопросы, вопросы по организации свадьбы Кирилл взял на себя. Хорошо, что организовывать было нечего. Он купил обручальные кольца, оплатил ресторан и забронировал виллу на Бали на медовый месяц. На следующий день после регистрации и ужина на летней террасе ресторанчика на Патриарших Вероника и Кирилл улетали на остров. С ними летела подруга Вероники Аня и друг Кирилла Сережа с женой Соней. Мама Вероники, которую в путешествие даже не пригласили, немного поплакала и решила, что дело в свадебном подарке. А ведь она просила мужа добавить пару сотен, не обеднели бы, но тот напомнил про ремонт на даче и про то, что наряд Натальи обошелся в полмиллиона.

Длинный перелет на остров Вероника скрасила разглядыванием обручального кольца на пальце. Когда брала стакан с соком у стюардессы или поднимала шторки иллюминатора, она смотрела на кольцо, потом на Кирилла – и улыбалась.

Медовый месяц, урезанный до двух недель, был похож на красивое кино. Вероника каждое утро просыпалась с чувством чрезмерного счастья. В нем растворялись и ежедневное утреннее похмелье, и недосып, и проблемы с пищеварением. Базовая опция брака – каждое утро просыпаться с одним и тем же мужчиной – вызывала эйфорию с провалами в памяти. Как еще можно объяснить то, что по возвращении в Москву Вероника не могла вспомнить, как выглядела вилла, где они жили, сколько браслетов из жемчуга она купила в местных магазинах и когда сделала татуировку Love на запястье?

Она думала, что бодрствует, но на самом деле это больше походило на потерю сознания, растянутую во времени. Искусственно ограниченный мир, где были только они вдвоем, пьянил сильнее алкоголя.

На третий день отдыха жена Сережи сообщила всем, что ночью сделала тест на беременность – он оказался положительным, и поэтому она больше не пьет и не ночует у бассейна. На самом деле тест она сделала еще в Москве, но не могла отказать себе в последних днях пьянства и веселья. Соня начала ежедневно запираться в туалете и выходить оттуда белой, как крышка унитаза, – и Вероника решила, что тема детей для них с Кириллом закрыта. Соню хотелось пожалеть или закрыть в комнате, чтобы не портила ощущение праздника.

Каждое утро Вероника пыталась угадать, чем сегодня захочет заниматься ее муж. Проваляться весь день у бассейна или пойти с книжкой на пляж?

Когда на четвертый день отпуска Кирилл сказал, что планирует встретиться с другом, который тоже отдыхает на Бали с семьей, Вероника обрадовалась и пошла переодеваться. Лямки нового белого платья щекотали обгоревшие плечи.

– Ты тоже куда-то собираешься, любимая? – спросил Кирилл.

– Ну да, с тобой.

– Блин, – ответил Кирилл, – я забыл сказать Владу, что женился. Лучше я пойду один, тем более мы собирались посмотреть футбол, а ты его не любишь. Но я буду скучать, правда-правда.

Весь день Вероника смешивала мартини с апельсиновым соком и смотрела на проекторе «Секс в большом городе». В маленькой спальне, где она спряталась от запаха хлорки начищенного бассейна, она пыталась рисовать, но только измазала руки белилами. Сходила на кухню за чипсами, рассыпала на кровати, когда зубами открывала упаковку. «Черт подери», – сказал бы Кирилл, облизнул указательный палец и собрал им крошки.

– Черт подери, – сказала Вероника, облизнула указательный палец и собрала им крошки.

За окном, в которое она смотрела каждые полчаса, поджав ноги по-турецки, сидела Соня. Огромные круглые очки скрывали половину лица – ту самую, на которой отпечатались следы бессонной ночи. Джинсовые шорты впивались в бедра. Веронике нравилась Соня – такая красивая, худая, скользкая. Но сейчас она смотрела мимо Сони на расписанную граффити калитку, откуда должен был появиться Кирилл. Пару раз Аня в леопардовом купальнике заходила в комнату и просила сфотографировать ее у бассейна, пока свет красивый, но Вероника отказывалась. Ей не хотелось, чтобы муж застал ее в компании подруг.

Спустя четыре порции мартини и восемь серий сериала Кирилл вернулся. Безумная улыбка, растрепанные волосы. Он сказал, что жутко соскучился и закрыл дверь спальни на ключ.

В остальные дни они гуляли вдвоем по берегу океана, смеялись и целовались. Кирилл покупал все, на что Вероника смотрела дольше пяти секунд. Ожерелья из ракушек, шелковые юбки, вышитую бисером зажигалку, палочки с ароматом ностальгии. Смущая несовершеннолетних продавщиц идеальным английским, Вероника привлекала взгляды всех – от серферов до кошек. Физический контакт Вероники и платья из дешевого акрила делал платье предметом роскоши. Когда Кирилл был рядом, она радовалась каждой безделушке и без конца благодарила его за щедрость – когда оставалась одна, даже не вспоминала о новых бусах или вазе. Набитые москвичами бары, пыльные автобусные остановки – они бродили по острову, не замечая времени.

В последний вечер на острове шел дождь. Тонкий полумесяц выглядывал из набухших облаков цвета мандаринов. Вероника куталась в джинсовую рубашку мужа и фотографировала океан, который напоминал запотевшее зеркало. Туристов на пляже не было. Кто-то оставил на песке зажигалку, пачку сигарет и банку недопитой колы.

– Жена, – сказал Кирилл, ему нравилось называть Веронику женой и нравились ее влажные волосы, – у меня есть предложение.

Ветер дул прямо в лицо, и капли дождя падали на щеки. У лодки, которую кто-то оставил возле закрытого бара, Вероника встала на колени, прямо на сырой песок. Было холодно. Шум волн заглушал негромкие стоны. Откуда-то из-за бара вышла рыжая кошка с обрубленным хвостом.

Мокрые и голодные, они вернулись на виллу с двумя пакетами фруктов и бутылкой виски. Сережа и Аня сидели под навесом у бассейна, закутанные в пледы кислотно-оранжевого цвета. В руках – бокалы с жидкостью такого же оттенка. На голове Ани – огромный венок из цветов. Кирилл сел рядом с другом и налил виски.

– Неплохо смотритесь, – сказал он, смакуя первый глоток. – Сонька спит?

Сережа кивнул и проводил взглядом Аню, которая допила свой коктейль и пошла в дом.

– Анька весь день уговаривала меня сделать татуху. У нее их, оказывается, девять, – сказал Сережа.

– Серега, я такой счастливый, – ответил Кирилл, – это женщина, о которой я мог только мечтать.

Сережа выпил достаточно, чтобы сказать то, что сказал:

– О первой жене ты говорил то же самое.

– Да? Не помню, – Кирилл засмеялся и залпом допил виски. – Слабо помню, что я тогда говорил. Но вот то, что мы с ней останавливались на этой же вилле, – помню. Вероника другая. Она меня любит, по-настоящему.

– И ноги у нее шикарные, – ответил Сережа.

– Ты бы не засматривался, придурок. Я серьезно. Мне с ней хорошо, без напрягов, понимаешь?

– Ну это пока, в начале всегда так, – произнес Сережа.

Вокруг была тишина. Пахло сыростью океана. Через стеклянные двери дома были видны фигуры двух танцующих в полотенцах девушек. Виски развязывал язык.

Кирилл спросил:

– Что думаешь по поводу ребенка?

– Пока не понял. Думал, что буду радоваться, Соньку на руках носить, но пока только страшно. Сразу представил, что это последний наш отпуск на Бали, что теперь придется еще больше работать, искать новую квартиру – короче, конец свободе.

– Все будет нормально, – улыбнулся Кирилл.

– Вы с Никой про детей говорили? – спросил Сережа.

Кирилл задумался:

– А, кстати, не помню.

Они рассмеялись. Вероника с Аней вышли к бассейну в одинаковых толстовках и вынесли колонку. Луна убывает, такое бывает.

– Кстати, о деньгах за билеты, – сказал Сережа, наклонившись к Кириллу. – Если тебе еще нужна моя помощь с тем проектом, давай ты из моей доли вычтешь, сколько я там тебе должен?

– Да забей, не буду я с тебя никаких денег брать. Я вас сюда пригласил в качестве гостей на мой медовый месяц. Тем более с этим проектом ты меня очень выручишь – и свою долю получишь.

Сережа похлопал его по плечу. Его восхищало то, как легко Кирилл тратил деньги. Они же всегда заранее прописывали бюджет на месяц, а теперь в этот бюджет нужно было как-то уместить траты на еще не родившегося ребенка. Перспектива эта пугала обоих, но поговорить о своих страхах они боялись.

В Москве молодоженов встретило серое небо. Вероника позвонила маме, чтобы сообщить о прилете, и, выслушав все претензии, получила приглашение на ужин.

Возвращаться к работе казалось чем-то неправильным. Почему нельзя продолжить целыми днями целоваться?

Перед ужином с мамой Вероника предложила мужу выпить немного вина. Выпили бутылку. Мама звонила и спрашивала, не случилось ли чего. Не случилось – просто долго ждали такси, а на Кутузовском пробки.

Игорь встретил гостей в приподнятом настроении, посмотрел все фотографии дочери с отдыха и попросил выслать парочку ему на телефон. Пока Вероника рассказывала отцу о безумно вкусной еде на острове, Наталья наблюдала за Кириллом. Ей показалось, что он ест больше обычного, а глаза у него подозрительно красные.

«Не наркоман ли он?» – подумала Наталья, обгладывая куриную ножку.

– Кирюша, ну и как тебе живется с молодой женой? – спросила она, когда Игорь принес десерт, а Вероника вышла в уборную.

– Прекрасно! О такой жене можно только мечтать. А какая она хозяйка! Видна ваша школа. Такими темпами мне скоро весь гардероб придется поменять, – ответил Кирилл.

– Неужели? Приятно слышать. – Наталья перевела взгляд на Игоря, который смотрел в телефоне и продолжила шепотом: – Это ведь твой второй брак?

– Да, – ответил Кирилл тоже шепотом. – И скажу вам по секрету: этот брак в миллион раз удачнее первого.

Он с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.