Czytaj książkę: «Дом для Гвидона»
Пролог
– Вызывали?
Как обычно – без стука, сбивая бедром принтер, стоявший на тумбочке возле двери.
Чуть не вырвалась привычная фраза: «Осторожнее, вечно ты как медведь!». Светозар сцепил пальцы до хруста, ровным тоном сообщил:
– Вертолет спецподразделения дознания приземлится в части через пятнадцать минут.
Дополнительных объяснений не потребовалось. Тот, кого он – и не только он – привык называть Гвидоном, шумно выдохнул, снял кобуру с пистолетом и положил ему на стол.
– Мне что-нибудь написать? Объяснительную? Какие-то показания, чтобы они вас не трогали.
Это было лучшим доказательством вины. Что бы там ни выяснили дознаватели, Светозар уже знал: головокружительная история, которую ему только что изложили по телефону – правда. Он сомневался, сомневался до последней секунды, пока не заметил облегчение, промелькнувшее во взгляде подчиненного. И, все-таки, не смог поступить по закону. Двенадцать лет! Двенадцать лет этот контуженный путался под ногами, лез в самое пекло, праздник через праздник отправлялся в госпиталь, куда подчиненные таскали ему яблоки и сухари с чесноком, наел на казенных харчах шею шире плеч и безмятежно улыбался, выслушивая вопрос: «Когда уже тебя какая-нибудь волчица к рукам приберет?». Доказывал свою преданность делом и врал каждый день. Мерзавец.
– Если хочешь уйти – уходи, – подавляя вспышку ярости, проговорил Светозар. – Приказа о твоем задержании не было. Но его могут отдать прямо сейчас.
– Спасибо.
На этот раз обошлось без столкновения с принтером. Массивный волк исчез, неслышно притворив дверь. Светозар спрятал пистолет в сейф, закрыл лицо ладонями и попытался обрести спокойствие, которое понадобится на допросе у дознавателя. Он не тревожился о том, что ему могут вменить содействие побегу. Приказа об аресте не было, тот, кого все привыкли называть Гвидоном, не нес боевое дежурство и мог покинуть расположение части в любой момент.
«Все время то тут, то в блинной, домой – только ночевать. И то не каждый раз. "Лень через дорогу идти, я лучше в ангаре посплю". Так же было и в Лисогорске, и в Усть-Белянске. Я просто внимания не обращал. Привык, что он везде по плацу бродит как неприкаянный. Всегда рядом. В годы разжалований, в дни награждений. И ведь не только мне в душу пролез и за семейный стол на каждый праздник садился! С Розальским подружился – а тот гнильцу за три стены чует. К Новаку вместе со мной на день рождения ходил. Все как один думали – дело в том, что он свою волчицу не нашел, поэтому на чужих столах пироги подъедает. Или нашел, не подошел ко двору и об этом помалкивает».
Светозар поймал себя на беспокойстве: «Куда он побежит? Деньги-то у него есть на первое время?» и тут же глухо зарычал, отгоняя неуместную заботу. Мерзавец пятнадцать лет на виду у всего света прятался, было время продумать, с чем и куда удариться в бега.
К моменту приземления черного вертолета с алой полосой на боку он смог взять себя в руки – встретил подразделение дознавателей с непроницаемым выражением лица. Как и положено оборотню, не подозревающему о преступлении подчиненного, и скрывающему недовольство, вызванное вторжением опасных чужаков. Холодный ветер норовил забраться под куртку – на воеводство обрушился залетный циклон. МЧС рассылало сообщения, предупреждая граждан о диковинном для Ключевых Вод ноябрьском снеге, население срочно переодевалось в шубы прямо из футболок, поговаривая о каре Хлебодарной за накопившиеся грехи. Светозар рассматривал хмурое небо, клубящиеся тучи, потускневших «Сидящих», и молча молился Камулу: «Будь милостив! О себе и об этом брехуне не прошу, сделай так, чтобы его волкам не аукнулось».
Первыми на плац выгрузились четверо силовиков в бронежилетах и с автоматами. За ними выбрались эксперты с ноутбуками и чемоданчиками. Последними вертолет покинули двое в парадных мундирах – грузный пожилой волк-великан и юркая волчица, похожая на дорогую фарфоровую статуэтку. Светозар мысленно определил дамочку в адъютанты и ошибся дважды: при ближайшем рассмотрении на кителе обнаружились майорские погоны, а волчица оказалась не волчицей, а шакалицей. Симпатягой средних лет с копной черных волос, недоверчивым прищуром карих глаз и деланной улыбкой, демонстрирующей опасные мелкие зубы.
От ворот требовательно посигналили – из военного следственного управления уже прислали машины для столичных гостей. Такие же черные, как вертолет. С такой же алой полосой на боку. Грузный полковник Негослав Рыбчинский ответил на приветствие Светозара, показал удостоверение и развеял слабую надежду, что подразделение здесь проездом или по незначительному поводу – предъявил ордер на арест Гвидона, не интересуясь пропажей мешка перловки на продовольственном складе, случившейся две недели назад. И нахмурился, услышав, что Гвидон некоторое время назад вышел за ворота части.
Шакалица махнула удостоверением, представилась: «Старший оперуполномоченный Дарина Кравец» и медленно пошла в сторону «Уголка позора». Из вертолета выглянул еще один оборотень в мундире, крикнул:
– Он купил билет на поезд в кассе самообслуживания. Проходящий скорый, десятиминутная остановка у третьей платформы железнодорожного вокзала.
– Отправь ориентировку транспортной полиции. Збышек, Марек! Прочешите вокзал. На всякий случай. Болек! Скинь в дорожную инспекцию номер его автомобиля. Думаю, что он его бросит где-нибудь в закоулках, но надо работать по плану.
– Бросит, – проговорила шакалица, внимательно разглядывавшая свежую страницу «Вестника спецназовца». – Лучше многих знает, как действует план «Перехват», простых ошибок не совершит.
– Осмотри его квартиру, – распорядился полковник Рыбчинский. – Возьми на всякий случай Феликса и Романа, вдруг он туда вернется. Подполковник Ковальский, выделите кого-нибудь, пусть проводят майора Кравец к месту жительства подозреваемого. Передайте записи с камер наблюдения моим специалистам. За последние сутки, больше не надо. Изолируйте контактировавших с подозреваемым, выделите помещение для допросов.
Светозар позволил себе прямой вопрос:
– В чем его обвиняют?
– В совершении преступления террористического характера, – ответил полковник. – В умышленных действиях, направленных на то, чтобы избежать уголовной ответственности. Смене имени, места жительства и службы.
Майор Кравец потрогала выцветшую и облупившуюся свинью в воротнике-ошейнике, стряхнула краску с кончиков пальцев, подошла к силовикам, пошепталась.
– Надеюсь на ваше сотрудничество, – сказал полковник, одаряя Светозара тяжелым взглядом.
– Я хочу пробежаться по окрестностям, – сообщила майор Кравец, открывая дверцу автомобиля и снимая китель. – Феликс, приготовь гарнитуру. Идите в квартиру подозреваемого, я вас догоню.
Китель повис на автомобильной дверце, к нему присоединилась рубашка. Майор Кравец раздевалась посреди плаца, не стесняясь взглядов волков, не прячась от ледяного ветра. Полковник Рыбчинский забрал личное оружие майора – судя по внушительной рукояти, кобура скрывала «Эфу» с бронебойными пулями. Возможно, с обсидиановой начинкой. Один из силовиков взял телефон, уложил его в плетеный чехол на шнурке. Шакалица встала на лапы, потянулась, демонстрируя черный чепрак, повела большими рыжими ушами.
«Не шакалица, – присмотревшись и принюхавшись, понял Светозар. – Широковата в кости, волчья кровь. Снова ошибся – это шолчица. Редкий зверь. Говорят, что эти метисы обладают врожденной въедливостью, хитростью и жестокостью. За Гвидоном прислали элитное подразделение дознавателей. Их не переиграть – такие не упустят ни одной зацепки, обрушат на беглеца всю мощь государственной машины. И дело не в том, шолки это, волки или висы. Дело в сработавшейся команде, против которой одиночке не выстоять».
Силовик повесил телефон на шею шолчицы, поправил армейский жетон, осторожно прицепил на ухо прищепку с гарнитурой. Майор Кравец вернулась к свинье, тщательно ее обнюхала, пробежалась по ангарам, проверяя шкафчики, заглянула в столовую и безошибочно направилась к столу, за которым обычно сидел Гвидон.
– Сопровождающий. Записи, – напомнил полковник Рыбчинский. – Помещение для допросов.
– Да. Сейчас. Извините, – спохватился Светозар.
Нельзя было показывать чужакам, что на него наваливается скверная тоска, подталкивающая написать заявление об увольнении и положить его на стол. И провались оно все пропадом, на дно амбара, к Хлебодарной под метлу. От этого простого действия удерживала не нехватка выслуги лет – с выслугой у Светозара все было в порядке. Он ловил на себе взгляды подчиненных, слышал невысказанные вопросы: «Командир, это же ошибка? Командир, ты все уладишь?» и понимал, что не может ответить предательством на предательство. Мерзавец слинял. А его волков кто-то должен защищать.
Он посмотрел в лицо полковнику, решился:
– Можно задать вопрос?
– Задавайте. Если смогу – отвечу.
– Как его звали? Гвидона. До того, как он совершил преступление.
– Так и звали. Имя одно и то же – Гвидон. Он только фамилию сменил. Был Вишневецким, стал Яблоновским.
«Фрукт поганый», – подумал Светозар, которому от ответа немного полегчало.
Он отправился к новому административному корпусу, по пути ободряюще кивнув волкам Гвидона. Хвала Камулу, что не придется спотыкаться на этом имени – ни при разговоре, ни в мыслях.
Глава 1. Дарина. Следственные мероприятия
Дарина обнюхала стойку с оружием и шкафчики для одежды, прочла надписи и убедилась, что взяла правильный след. Подозреваемый был последовательным, сидел в столовой на одном и том же месте, пропитал кусок скамьи своим запахом, а на пластике стола нацарапал букву «Г», словно хотел облегчить работу дознавателей.
Четкие пунктиры волчьих следов путал медвежий дух – по части бродили как минимум двое, гризли и барибал. Дарина проводила взглядом Феликса и Романа, переходивших дорогу в сопровождении волка в форме, пролезла под воротами и быстро добежала до заинтересовавшего ее дома, прилепившегося к склону холма. Щель между прутьями решетки была достаточно широкой. Дарина протиснулась во двор, чуть не потеряв чехол и телефон, и нос к носу столкнулась с крупным белым медвежонком. Они успели обнюхаться – мелкий не рычал, только таращился круглыми черными глазенками – и тут же из двери дома вышла мать. Беременная медведица, инстинктивно прикрывшая живот, и шагнувшая к незнакомке.
Дарина повела ухом. Медведица остановилась – разглядела и армейский жетон, и телефон, и прищепку с наушником. Оглянулась на забор части, снова посмотрела на Дарину, позвала медвежонка:
– Тиша, иди сюда, быстро!
Запаха подозреваемого во дворе не было и в помине. Тротуарную плитку топтал альфа, то ли гризли, то ли гролар. Вряд ли он приветствовал визиты волков к беременной супруге – медведи и без этого охраняют свою берлогу, а тут еще и детеныш на подходе.
Дарина вильнула хвостом, успокаивая встревоженную медведицу – «ухожу, извините, что побеспокоила» – и побежала к противоположной секции забора. На этот раз она слегка ободрала бок, но все-таки выбралась на утоптанную тропинку, позволяющую пересечь холм впрямую, не спускаясь на тротуар. Волки прохаживались по ней постоянно, не меньше четырех раз в день. В голых ветках кустарников путались промасленные салфетки, на заиндевевшей траве валялись зубочистки, пустые банки из-под пива и огрызок блина с печенкой. Судя по всему, Дарина вышла на дорожку, соединяющую казенную столовую с частным общепитом. Она решила осмотреть центр волчьего мироздания, прежде чем идти в квартиру подозреваемого – адрес был известен из дела, да и следы Феликса с Романом куда надо приведут.
Офицеры отряда специального назначения проводили свободное время в блинной. Дарина проверила столы – «ого, сколько букв нацарапано, и «К», и «Б», и «Г», да еще и короткие слова и стрелочки в придачу!» – ознакомилась с ассортиментом и поспешно ретировалась на свежий воздух. И бездрожжевые блинчики, и щит, извещающий о вечерней распродаже комплексных обедов, не вызывали аппетита.
В наушнике щелкнуло. Негослав проговорил:
– Его предупредил командир. Я получил ответ от оператора сотовой связи. Содержание разговора пока неизвестно, это было зашифрованное соединение, звонок из Главного Военного Следственного Управления. Он договорил, вызвал подозреваемого в кабинет, забрал у него личное оружие и отпустил на все четыре стороны. Прижать его будет сложно, но я попытаюсь.
Дарина недовольно дернула ухом, отгоняя желание почесаться. Негош не захотел заранее отправлять приказ о задержании, рассчитывая на внезапность. Пусть теперь сам думает, как разбираться с легендарным, дважды разжалованным командиром лисогорского ОМОНа, у которого нашлись связи в самых верхах. Дарина успела ознакомиться с биографией Светозара, пытаясь понять, мог ли тот покрывать преступника, и не пришла ни к какому выводу. Светозар славился ревностным отстаиванием интересов своих подчиненных. Выбивал им квартиры, лучших врачей, высокие зарплаты и доплаты, покрывал мелкие грешки перед начальством – карал сам, без суда и следствия. При этом без сомнений передавал дознавателям двурушников, пытавшихся работать на благо преступного мира. Оборотни, служившие под начальством Светозара, шли за ним в другие отряды – как на повышение, так и в ссылку. Платили за заботу личной преданностью. Подозреваемый был как раз из таких приближенных: четыре года службы в лисогорском ОМОНе, год в Усть-Белянском горотделе, куда Светозара вышвырнули за нецензурное пререкание с генералом, триумфальное возвращение в ОМОН, перевод в наркоконтроль вслед за командиром.
«Светозар мог дать слабину, если подозреваемый излил ему душу не сразу, а год-другой назад. Сразу бы покрывать не стал, сдал куда следует. А вот после десяти лет службы бок о бок, при раскаянии и убедительных аргументах, мог и пожалеть».
Дарина прошлась по тротуарам, убедилась, что свежих следов подозреваемого нет, и решила прекратить бесполезную беготню. Зеленый сигнал светофора открыл ей дорогу к девятиэтажкам. Асфальт морозил лапы, ледяной ветер ерошил шкуру, добираясь до кожи. Наушник снова щелкнул.
– Мы на месте, – доложил Феликс. – Личного автомобиля на придомовой территории не обнаружено. Квартира заперта, на звонки в дверь никто не реагирует, судя по звукам – пусто. Командир дал мне комплект запасных ключей, который у него хранился. Сейчас найду понятых, отопру дверь.
Неподалеку от домов обнаружился магазинчик, крохотный павильон, предлагавший покупателям незамысловатый ассортимент пива, пакетики с чипсами и сухарями, нарезку колбасы и рыбы. Запах подозреваемого нашелся на холодильнике с безалкогольными напитками. Дарина сделала мысленную пометку – заглянуть, допросить продавца – и чуть не попала под ноги вошедшему покупателю.
– Ути-пути, какая ушастенькая! – пробормотал изрядно накачанный пивом оборотень и попытался наклониться к Дарине, чтобы погладить.
Пришлось зарычать, демонстрируя готовность впиться зубами в руку. Оборотень попятился. Дарина выскочила из магазинчика, осмотрела газон, автомобильную стоянку, и побежала по следу Феликса, чтобы отогреться и перекинуться. Она прошмыгнула в подъезд вслед за женщиной с коляской, приветливо шевельнула хвостом в ответ на искреннее замечание: «Какая вы красавица!». Лестница привела ее наверх, к голосам, гулко разносящимся по квартире.
– Вызвал экспертов. Вот твои вещи. Подумал, что ты сразу захочешь встать на ноги.
После одобрительного кивка Феликс охамел и погладил ее по спине – все тянули руки к чепраку, как будто надеялись его снять. Дарина укусила его за палец, рыкнула и побрела по квартире, обнюхивая плинтуса и мебель. Смотреть было не на что: стеллаж с почти пустыми полками, шкаф с приоткрытыми дверцами, в котором на вешалках болталась форма. Пара комплектов постельного белья на табуретке – явные последствия стирки. Трусы и майки, пахнущие порошком.
Дарина громко чихнула – стиральный порошок у подозреваемого был скверным – и выглянула на балкон. Еще одна табуретка, высохшая тряпка, перекинутая через перила, ведро, швабра. И брошенный прямо на бетон яблочный огрызок.
Она превратилась, оделась, дождалась эксперта и получила пару тонких перчаток для осмотра. В выдвижном ящике стеллажа лежали разнообразные документы: квитанции об оплате коммунальных услуг, договор об аренде квартиры, заверенная копия талона продовольственного аттестата и диплом Высшего командного училища ВДВ на имя Гвидона Яблоновского, свежее заключение психиатра о допуске к оружию, гарантийные вкладыши на телефон и микроволновую печь. Дарина проверила карманы формы, которая висела в шкафу, вытащила скомканную обертку от карамельки и перешла на кухню. Там тоже не нашлось ничего интересного. На полу, возле холодильника, стояли две картонные коробки с сухпайком. Единственная сковородка и две кастрюли разного размера сияли чистотой. Пластиковые тарелки и вилки в упаковках свидетельствовали о том, что подозреваемый не морочился с мытьем посуды – поел, выбросил и свободен.
Обследовав пустые кухонные шкафчики, Дарина вернулась в комнату и задумалась. Квартира выглядела необжитой – койка, застеленная серым армейским одеялом, отсутствие фотографий, скопленных за годы безделушек и парадной посуды. Однако в скудном интерьере поддерживалась идеальная чистота: вымытый пол, отсутствие пыли на отопительной батарее и подоконниках, аккуратно сложенные стопки белья, отполированный кухонный стол.
– Что скажешь? – после щелчка в наушнике поинтересовался Негослав.
– Надо проверить, куда он спускал деньги. Оклад майора, доплаты за суточные дежурства – это не гроши. А у него суровый холостяцкий быт, граничащий с нищетой. Ничего лишнего.
– Возможно, держал под рукой крупную сумму на побег.
– Возможно. Или игровой. Казино, покер.
– Поспрашиваем, что-то да выплывет.
– Такое впечатление, что его кто-то предупредил среди ночи, – касаясь выдвижных ящиков, проговорила Дарина. – Надо проверить, не было ли у него второго телефона.
Валявшийся на балконе огрызок портил безупречную чистоту.
«Нервно заел дурные предчувствия? Сидел в темноте, швырнул под ноги, решил, что уберет потом, а утром забыл или спешил на службу? Или бросил, потому что знал – не вернется?»
Дарина прекрасно понимала Негослава, рассчитывавшего взять подозреваемого тепленьким в квартире или в части. Преступление было совершено пятнадцать лет назад. Жить на виду, каждую минуту ожидая ареста, невозможно – произойдет неминуемый срыв. Значит, воспоминания о преступлении вытерлись постепенно, или случился провал в памяти, как при ПСТР. Подозреваемый чувствовал себя в безопасности. К побегу его подтолкнул Светозар, известивший о прилете дознавателей. Или не Светозар?
Особой разницы не было, но Дарина привыкла раскладывать все мелочи по полочкам. Она еще раз посмотрела на огрызок – не меньше десяти часов лежит, прихватило ночным морозцем – и вызвала Негослава.
– Ты просмотрел записи с камер наблюдения в части?
– Да. Что тебя интересует?
– Долго ли подозреваемый говорил со Светозаром, когда тот его предупредил?
– Чуть больше минуты. Обошлись без реверансов.
– Слишком быстрая реакция, как будто он сидел на чемодане и ждал отмашки.
– Я догадываюсь, к чему ты клонишь, – сухо ответил Негослав. – Да, надо было отправить приказ об аресте. Что дальше? Напишешь докладную о моей халатности?
– Типун вам на язык, господин полковник! – с чувством пожелала Дарина. – Просто тут яблочный огрызок на балконе брошен среди сверкающей чистоты. Не вписывается в мозаику.
– Даруся, – Негослав смягчился. – Не будем тратить время на пустяки. Надо выяснить, куда он побежал. Это самое главное. Я сейчас начну допрашивать Светозара. Если хочешь – присоединяйся.
– Буду через пятнадцать минут. По пути загляну в магазинчик возле дома. Подозреваемый купил воду. Наверняка его там знают, смогут сказать, был ли он возбужден или расстроен.
– Непохоже, – отозвался Негослав. – Судя по записям с камер, покинул часть с невозмутимым выражением лица. Подходи, жду.
Дарина повернулась к эксперту:
– Что можешь сказать? Навскидку?
– Отпечатки пальцев Вишневецкого, – ответил тот. – На всех поверхностях. Очень характерный шрам на указательном пальце правой руки. Ни одного отпечатка, соответствующего дактилоскопической карте курсанта Яблоновского, которая хранилась в архивах Академии ВДВ. Заключение будет готово завтра.
– Обязательно добавь, что в дактилоскопической карте лейтенанта Яблоновского, созданной в Лисогорске тринадцать лет назад, уже другие отпечатки. Отпечатки Вишневецкого.
– Не учи ученого.
– Мне нужно, чтобы в заключении были четко расписаны даты, – терпеливо объяснила Дарина. – Нам надо установить, когда именно произошла подмена личности. Иначе прокурор с меня голову снимет. Не хочу лишний раз взыскание получать.
– По всем признакам ясно, что не вчера он под чужой фамилией всплыл, – фыркнул эксперт.
– Распиши по пунктам, – почти попросила Дарина. – А то потом придется дополнительные заключения добавлять. Работайте, я в часть.
Продавец в магазине сразу опознал Гвидона по фотографии – Дарина предусмотрительно захватила ее из квартиры, в ящике валялись относительно свежие, на нынешнее удостоверение.
– Да, заходил. Схватил три бутылки питьевой воды, бросил купюру и почти убежал. Торопился. Он часто так делал – не забирал сдачу, мы со сменщиком ему потом к следующей покупке присчитывали.
– Заметили что-нибудь необычное?
– Нет. Как всегда.
Дарина пообещала прислать сотрудника, который оформит показания, попрощалась и пошла по «зебре», предчувствуя, что сейчас в части произойдет битва титанов. Полковник Негослав Рыбчинский был копией подполковника Светозара Ковальского – по отношению к своим подчиненным. Особое подразделение дознавателей, созданное десять лет назад по приказу начальника Главного Военного Следственного Управления расформировывали и сформировывали три раза. Негослав Рыбчинский был разжалован всего один раз – в этом Светозар выигрывал по очкам – зато ухитрился отсидеть два с половиной месяца за покушение на жизнь врача-реаниматолога, отказавшегося подходить к бездыханному Мареку. Негослав выстрелил врачу под ноги, тем самым запустив комплекс реанимационных мероприятий после обширного поражения электрическим током. Выйдя из камеры, он носил очухавшемуся Мареку пироги с калиной, а когда дело о покушении закрыли за недостатком улик, держал для подчиненного место во вновь сформированном подразделении. Дарина после выстрела написала рапорт об увольнении, отгуляла внезапный отпуск, а потом вернулась под крыло Рыбчинского, не помышляя работать с кем-то другим.
Она не прогадала. Когда попала в госпиталь – получала пироги с калиной. Когда вышла – получила поддержку и заботу, не только от Негослава, но и от всего подразделения. Они не только сработались – сжились, отгораживаясь от потока негатива подколками, шутками и вольностями. Мимолетный вопрос – «а как бы себя повел Негослав, если бы кто-то из подразделения оказался замешанным в давнем преступлении?» – Дарина предпочла выкинуть из головы. Ни у кого из сослуживцев не было провалов в биографии, дознавателей проверяли жестче прочих сотрудников Военного Следственного Управления, жизни всех и каждого выворачивали наизнанку. Нет, у Негослава такой проблемы возникнуть не могло.
Начальство нашлось в кабинете Светозара. На столе, разделявшем двух волков, лежал включенный диктофон. Дарина вошла, громко представилась, села на свободный стул. Светозар одарил ее сдержанным кивком – похоже, стриптиз посреди плаца на него не подействовал.
– То есть, сегодня вы никаких отклонений в поведении своего подчиненного не заметили? – уточнил Негослав.
– Никаких, – подтвердил Светозар.
– Может быть, случился какой-нибудь инцидент?
Светозар отрицательно покачал головой:
– Все как обычно. Утром он плюнул в фонтан, хотя знает, что я этого не люблю. Я отправил его подметать плац. Потом он пошел в столовую.
Кто-то, плохо осведомленный о высоких отношениях военного начальства и подчиненных, мог бы решить, что Светозар издевается или морочит голову дознавателям. Кто-то, но не Дарина. Потому что Збышек перед вылетом поленился идти к урне и прилепил жвачку к шине служебного автомобиля. Хотя прекрасно знал, что Негослав этого не любит. Не помыл коридор в управлении только потому, что срочно вылетали – отжался на кулаках пятьдесят раз, пока ждали вертолет.
– Я надеюсь, что у него не сорвало крышу и мы не получим хвост из трупов, – проговорил Негослав, пристально глядя на Светозара. – Он прятался от правосудия пятнадцать лет. Трудно понять, какая каша у него в голове сварилась. Он хорошо обученный боец, вы прекрасно представляете себе масштабы возможной катастрофы. Если у вас есть какие-то соображения, куда он мог направиться, изложите мне их, пожалуйста.
Светозар пожал плечами и промолчал.
– Ясно… – скривился Негослав. – У него была постоянная половая партнерша? Невеста, сожительница?
– Нет. Насколько мне известно – нет. Редкие случайные связи. Он платил за секс. Говорил, что так проще.
– Как он проводил свободное время? Было ли какое-то хобби?
– Ездил на рыбалку.
– В квартире нет снастей, – вклинилась Дарина.
– Он хранил их в багажнике машины. Иногда перебирал тут, возле ангара.
– Он верующий? – спросил Негослав.
– Как все. Скрутку Камулу, печенье Хлебодарной. Не постился, к чашам подходил только по праздникам.
– Алкоголь, наркотики?
– У нас жесткие медкомиссии. Это бы сразу выплыло.
– Замечали ли вы за ним склонность к азартным играм?
Вопрос Светозара явно удивил, но он без запинки ответил:
– Нет. Полное равнодушие. Даже в картишки на спички никогда не перекидывался, хотя ребята часто так время убивают на дежурстве, когда вызовов нет.
– Занимал ли он у кого-нибудь деньги? Или, наоборот, ссужал в долг?
– Не замечал ничего такого. По мелочи до зарплаты все друг у друга стреляют, если потратятся. На крупные ссуды касса взаимопомощи есть. Гвидон никогда не обращался.
Дарина спросила в лоб:
– На что он тратил зарплату в таком случае? У него койка армейским одеялом застелена и две кастрюли. Из вещей – только форма. Трусы и те казенные. Машина далеко не представительского класса, не мог он столько тратить на ее обслуживание. Если у него нет волчицы с запросами выше среднего – и я не о золотишке и бриллиантах, о расходах вроде двоих детей в школу собрать – и нет пороков, которые мы уже перечислили, в шкафу или на счету должна лежать солидная заначка. Он не поднимался в квартиру, после того, как вы его предупредили.
Светозар поморщился.
– Не будем разыгрывать спектакль, – предложила Дарина. – Он купил воду, сел в машину и был таков – это показания соседа. Накопительных счетов и сберегательной книжки у него нет. Мог ли он носить с собой крупную сумму денег?
– Не знаю.
Дарина почувствовала не раздражение – разочарование. Биться в эту стену головой было бесполезно. Светозар непрошибаем. А еще – некстати, не вовремя – вспомнилось серое одеяло на койке. Расправленное, разглаженное, без единой складочки.
«Не убрал огрызок, но застелил койку? Почему? А! Мог спать, перекинувшись. На полу, возле батареи, линолеум вытерт и когтями исцарапан. Почему он не постелил себе коврик?»
Негослав поправил наушник, прислушался. Быстро встал, коснулся плеча Дарины:
– Если есть еще вопросы – задай. Нет – отнеси диктофон Болеку на расшифровку. Оформи показания. И выдвигайся в квартиру. Ребята там уже закончили, надо опечатать.
Дарина вернулась к теме постоянной любовницы и добилась только раздраженного негодования:
– Я вам уже говорил – нет у него ни любовницы, ни загородного дома!
После ухода Негослава Светозар заметно охамел, но одергивать его пока не имело смысла: авось разозлится, да проговорится.
После оформления протокола допроса они направились в квартиру подозреваемого вдвоем. Светозар увязался следом, а Дарина не спорила. Они вышли из административного здания – в густые сумерки, сдобренные пригоршнями снежной крупы. Дарина поежилась. Ее бушлат уехал в багажнике машины, вместе с Негославом, Феликсом и Романом, помчавшимися проверить сигнал с поста ДПС. Вторая машина куда-то делась – хотелось верить, что к подъезду Гвидона, а не в далекие дали. В довесок к скверной погоде, волки уже переварили негатив от появление спецподразделения и Дарине были оказаны знаки внимания в виде неумело слепленных снежков – сразу ясно, что на этих стриптиз подействовал. Светозара снежки разозлили. Он повернулся к подчиненным и зарычал. Так грозно, что Дарине первой захотелось смыться куда подальше – да, вот, хотя бы в медвежью берлогу. Отсидеться, пока Светозар не подобреет, заодно опросить свидетелей.
Попытка бегства была пресечена. Светозар снял с себя куртку и торжественно закутал Дарину, демонстрируя подчиненным неприкосновенность гостьи. Волки не очень-то испугались и не расстроились – сначала разбежались в разные стороны и тут же собрались у ангара, чтобы обсудить дальнейшие планы.
– Вы только не сердитесь, – избавляясь от клокочущего рыка в горле, проговорил Светозар. – Они вам ничего плохого не сделают. Максимум – напугают. У меня тут все такие. Без приказа не убивают. Ваш командир сказал, что Гвидон хвост из трупов может оставить. Я с ним спорить не стал. Но Гвидон не такой. Ему это не в удовольствие.
Дарина промолчала, ожидая продолжения. Она видела много расстроенных жен, любовниц и родителей, не желавших верить в вину подозреваемых и задержанных. Фраза: «Он не мог это сделать» привычно пропускалась мимо ушей. Истерики, рыдания и крики игнорировались. Светозар отличался тем, что переживал не за родственника, и не выгораживал своего Гвидона – принял факт, и пытался найти смягчающие обстоятельства. Это было разумно.
– Он не агрессивный. Скорее вздернется, чем кого-то порешит. Мне сто раз врачи заключения передавали, что у него суицидальные наклонности.
– И как вы на это реагировали? – заинтересовалась Дарина.
– На рыбалку его отправлял. Проветриться. К шлюхам, – Светозар спохватился, хорошо подумал и добавил. – Удваивал физические нагрузки, чтобы дурные мысли в голове не задерживались.
– Ясно, – сказала Дарина. При словах «физические нагрузки» на ум почему-то сразу пришли метла и плац, а не внеплановое посещение борделя.
– С полной выкладкой заставлял бегать, – вспомнил Светозар. – И его, и всех остальных заодно. Чтобы не расслаблялись.
– Ясно, – повторила Дарина, скинула с плеч тяжелую куртку, вернула Светозару и открыла дверь в подъезд.
Ее ждала рутинная работа – подписать, опечатать. И, между делом, продолжить складывать мозаику из осколков личности Гвидона. Мозаику-загадку, которая не желала складываться, смущая взор яблочным огрызком, поцарапанным линолеумом и казенным одеялом.
