Czytaj książkę: «Домоуправляющая компания»

© Яна Павлова, 2019

ISBN 978-5-0050-7969-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Катя

Услышав звон ключей, Катя схватила коробку и выскочила в подъезд.

– Здравствуйте! А я ваша новая соседка, это для вас! Приходите вечером ко мне на чай!

Женщина нервно затеребила сумку, отыскивая ключи, и стремительно скрылась за дверью.

Всю неделю после переезда Катя пыталась познакомиться с кем-нибудь – и никто не откликался на просьбу. Местные жители были пугливы и по лестницам не шли, а бежали. На простое «Здравствуйте» эти люди отвечали тем, что прятались за дверями своих квартир, шумно щёлкая задвижками и замками.

Однажды Катя набралась духа и позвонила в соседнюю дверь. Она видела, что кто-то смотрит на неё через глазок; расхрабрившись, она стукнула ещё раз и крикнула:

– Я знаю, что вы там. Не бойтесь меня, я ваша соседка и просто хочу познакомиться!

Свет в глазке исчез, но стоящего выдавало шумное дыхание.

А сегодня ей повезло. Та дверь, за которой только что скрылась женщина в старомодном платье, раскрылась. Вытянутое, лисье личико показалось из проёма и писклявым голосом спросило:

– Вы мне?

– Вам, тут же больше нет никого.

– И это мне? – она хитро кивнула на торт.

– Конечно, – ещё более растерянно отозвалась Катя.

Ей предложили войти и даже налили чай, но он отдавал то ли гнильцой, то ли ржавчиной. Даже торт, к удивлению и стыду Кати, оказался с душком.

– Наверно, просроченный, – разочарованно произнесла она и принялась расправлять смявшуюся этикетку, чтобы выяснить, так ли это.

– Оставьте, милая, – хозяйка накрыла руки девушки ледяной ладонью. – Торт нормальный и чай тоже. Через несколько дней вы привыкнете.

– А вы получили документы? – ранним утром лисье личико заполнило собой всю лестничную клетку, которую заспанная Катя могла разглядеть в глазок. – Вам звонили?

– Кто?

– Впустите меня – я объясню, – бескровные губы открыли ровный ряд остреньких зубов, которые скорее могли принадлежать хищному зверьку, чем человеку.

«В конце концов, она – единственная в этом доме, кто познакомился со мной», – посомневавшись, решила девушка и открыла.

Пахнуло уже знакомой гнильцой вперемешку с запахом ржавого железа. В руках у гостьи был свежеиспечённый пирог. Кажется, с вишней. Он выглядел аппетитно – румяный, чуть коричневый по краям, обрамлённый искусными завитушками сливочного крема. Но гадкий запах начисто перебивал желание съесть хотя бы кусочек.

– Мы с вами так и не познакомились. Меня Катя зовут. А вас?

– Надежда, – она протянула холодную, чуть влажную ладонь.

– Вы что-то спрашивали про документы.

– Вам должны были звонить. Звонили?

– Кто? – Катя скрестила руки на груди, решив, что новая знакомая не в своём уме.

Соседка не ответила и направилась внутрь квартиры, как будто была у себя дома.

Кате перехватило дыхание от ярости. Она собралась было выставить наглую лису за дверь, как вдруг зазвонил телефон.

– Это они, – с благоговением прошептала Надежда. – Ответьте на звонок. Всё равно не отстанут.

– Да! – рявкнула Катя в трубку.

Безжизненный голос, обладатель которого казался то женщиной, то мужчиной, монотонно забубнил, глотая половину звуков:

– Вы длжны прити сдня к нцати дцати в здание на улце мшнсритлей чтр а. Взмте с сбй пспрт и свдтство. Вс бдт ждать в кбнте всмдсят всемь. До свидня.

– Что? – спросила Катя, но на том конце уже бросили трубку.

Она хотела перезвонить, но номер не определился.

– Кто это? – крикнула напуганная девушка соседке.

– Они, – благоговейно улыбаясь, ответила Надежда. – Я вас провожу. Во сколько они вас ждут?

– Какие ещё они? Что происходит?

– Домоуправляющая компания, – тихонько, так, что Катя едва могла расслышать, ответила Надежда. – Им нужно зарегистрировать вас. Когда они просили прийти?

– В одиннадцать двадцать, кажется, – задумалась Катя и безуспешно попыталась вспомнить, чтобы хоть кого-то из её знакомых вызывали в домоуправление для регистрации. – Они что-то сказали про какое-то свидетельство. Чтобы я его взяла.

– А у вас оно есть? В смысле ваше.

– Моё?

– Выписанное на ваше имя.

Всё это здорово смахивало на дурную шутку. Может, в этом доме принято разыгрывать новичков? А по адресу Машиностроителей, 4А проходит посвящение в новые жильцы?

– Я зайду за вами в десять тридцать, будьте готовы.

Надежда резко развернулась и пошла к себе, а на Катю снова пахнуло горечью и гнилью. Хотя в этот раз запах был едва уловим. Ей даже показалось, что она его придумала.

– Свидетельство! – грозно потребовала толстая тётка по ту сторону окна.

– Какое?

– Ваше!

– У меня нет такого, – пискнула Катя.

– Тогда в кабинет сто семнадцать! Отдадите им это, – тётка, ни разу так и не взглянув на посетительницу, швырнула в лоток для документов жёлтый листок с круглым коричневым следом от кружки.

Бумажка упала на пол и закрутилась между людей, подхваченная сквозняком. Катя бежала за ней, а люди как будто специально наступали на листок и не давали ей пройти – и он в конце концов потерялся.

– Я только спросить, – Катя попыталась втиснуться между окошком регистратуры и плюгавеньким мужичком, который что-то робко объяснял крикливой толстой тётке за окном.

Волна возмущения прокатилась по очереди, и Катю откинуло в самый конец. Обречённо она простояла ещё час, проклиная домоуправляющую компанию, которая занимается не пойми чем вместо того, чтобы организовать ремонт в подъезде или сделать парковку для велосипедов. Эти велосипеды дружной горой – штук по пять-шесть – каждый день лежали на первом этаже в подъезде, пристёгнутые к батарее, и мешали пройти к почтовым ящикам.

На часах было уже одиннадцать сорок пять, и ни в какой кабинет номер восемьдесят восемь Катя не успевала. Наконец, очередь рассосалась, и в окошке вновь возникла толстая дама с громоподобным голосом.

– Я потеряла листочек, который вы дали, – пропищала Катя.

– Паспорт! Свидетельство!

– У меня нет свидетельства, – уже даже не удивляясь, автоматически ответила девушка, протягивая паспорт.

– В кабинет сто семнадцать! – гаркнула администраторша и дала ещё один такой же – а может, тот же самый – листок.

В это мгновение в здании завыла сирена – лотки, через которые передавали документы, мгновенно захлопнулись, а очередь потекла на улицу. Катин листочек оказался прихлопнутым защитной стенкой. Она отчаянно пыталась вытащить его, когда из толпы вынырнула лисья мордочка и тихонько сказала:

– Ну, это ещё ничего! Я с девяностых хожу. Каждый день, кроме субботы и воскресенья, конечно. То направление потеряю, то документов не хватает и приходится заново собирать, то обед в самый неподходящий момент, а после него – всё с начала. Тут надо уметь прийти первой, да только как ты придёшь первой, если народ сразу после закрытия очередь на улице занимает и всю ночь до утра стоит. Я уж почти всех на лицо знаю. И меня знают.

Катя, наконец, оставила попытки вытащить листок, стукнула со злостью по злосчастной стенке и уставилась на соседку.

– Что будет, если я просто не приду?

– Будут звонить, а потом заявятся домой и могут арестовать. У меня мужа арестовали и сказали, что он никогда не выйдет оттуда. Говорят, – она приблизила к Кате ровные клычки и тихонько пропела, – если тебя арестуют, то ты никогда уже не получишь документов.

– А они так нужны?

– Конечно! А кто же ты без них?

Шли дни, недели, месяцы. Катя едва могла разглядеть себя в зеркало, потому что становилась прозрачной. Иногда девушка выходила на балкон, где нещадно палило солнце, и вытягивала руку вперёд. Сквозь кожу она разглядывала вены, капилляры, кости. Даже кровь была не красной или бордовой, а бледно-алой. Как будто кто-то капнул в воду немного акварели и разлил её по телу.

В восемьдесят восьмой кабинет она так и не попала. До него, как выяснилось, нужно было пройти сто семнадцатый (повезло лишь через месяц), а потом – умудриться попасть в пятьдесят второй, возле которого каждый день стояло человек по двадцать, но внутрь никого не пускали. Так что проникнуть в кабинет не было никакой возможности, пока Катю не осенило.

В этот день она не стала стоять в очереди всю ночь и заявилась в домоуправляющую компанию к девяти часам утра – через час после открытия. Она зашла в женский туалет, а вышла из него одетая в белый халат. В руках у неё была толстая папочка, а на переносице красовались очки без диоптрий. Она уверенно прошла к пятьдесят второму – народ почтительно расходился в стороны, а кто-то даже кланялся. Закрыв за собой дверь, она вытерла пот со лба и обессиленно сползла по стенке.

Внутри двое в похожих халатах пили чай с печеньем и вели неторопливую беседу.

– Коллега, я думаю, форма номер сто двенадцать не вполне подходит для того, чтобы пациент после её получения мог быть направлен прямиком к нам. Мне кажется, целесообразней было бы отправлять их в седьмую палату, чтобы там они получили уже сто двадцать восьмую форму, а уж после этого шли сюда.

Солидный дяденька с огромной белой поварской шапкой на голове отпил чай, отставляя в сторону мизинец с удивительно длинным ногтём, и неторопливо ответил:

– Вы мыслите недостаточно глобально, коллега. Наш кабинет – предпредпоследний, а значит, пациент, дошедший до нас, должен быть изучен со всех сторон. Я считаю, им необходимо заполнять форму от тридцать шестой и вплоть до двести одиннадцатой. Тогда у нас было бы намного меньше случаев возврата. Вы только представьте, с какой надеждой они приходят. А мы отправляем девять из десяти обратно. Если бы им удалось собрать все формы, то эта цифра была бы значительно ниже. Скажем, восемь из десяти.

Молодой врач слушал пожилого с открытым ртом (впрочем, как и Катя), а когда тот закончил, вскочил и неистово зааплодировал.

– Прекрасно, коллега! Мы так и сделаем! Изящное решение, просто изящное.

– Э-э… Гхм, – кашлянула Катя, пытаясь обратить на себя внимание, и протянула им папку с документами.

Старенький врач, кряхтя, забрал папку и принялся изучать её содержимое. Его коллега неотрывно глядел на девушку.

– Уважаемая! А вы уже были здесь?

– Девять раз, – соврала она и даже не покраснела.

– Хм, – недоверчиво проскрипел старичок в поварском колпаке. – У вас нет формы двести одиннадцатой, и сто восемьдесят второй, и девяностой, и тридцать пятой. Где они? – затонированнные очки с переносицы чуть соскользнули вниз, и Катя увидела его белки без зрачков и радужки.