Czytaj książkę: «Комиссар. Часть 2. Орудия войны»

Название: Комиссар, часть 2. Орудия войны

Автор(-ы): Яна Каляева

Ссылка: https://author.today/work/213911

Глава 1

Глава 1

Полковой комиссар Александра Гинзбург

Июль 1919 года

– Это конец? – спросила Саша. – Нам не выбраться?

Ответом ей стал очередной залп с бронепоезда, заставивший нырнуть в ил и прижаться к речному дну. Вода заливала уши и чуть приглушала грохот взрывов, все равно невыносимо громкий. Закричал человек… и, кажется, второй. Снаряды падали с перелетом – остатки полка прятались от огня под высоким берегом, на отмели. Но некоторые рвались в кронах деревьев – и их осколки все-таки находили жертв. Неподалеку от этого ненадежного укрытия Пару пересекал железнодорожный мост, к которому отряд вывела идущая вдоль реки проселочная дорога.

Обстрел длился чуть меньше минуты, Саше едва хватало дыхания, чтоб переждать его в воде. Чем ниже лежишь, тем меньше шансов угодить под осколок.

Едва взрывы стихли, Саша вынырнула, торопливо глотнула воздуха и задала начальнику полкового штаба, единственному здесь опытному военспецу, новый вопрос, не дожидаясь ответа на предыдущий:

– Да зачем они палят вообще? Не видят, что мажут?

– Вероятно, с бронепоезда обстреливают единственную видимую им цель – наш обоз, – невозмутимо ответил Белоусов, вытирая лицо от тины. – Полагают, и справедливо, что мы не могли уйти от него далеко. А есть ли у нас укрытие, им не видно.

– Но закончатся же у них снаряды когда-нибудь?

– Безусловно. Но раз они продолжают обстрел, следовательно, уверены, что до подхода погони снарядов им хватит, – Белоусов глянул на часы. – По моим оценкам, до этого момента менее двух часов.

– Можем штурмовать мост?

– Под обстрелом автопушки Виккерса с бронепоезда? Гиблое дело. Уйти из-под ее огня сможем только на той стороне реки, и то не сразу. А на переправе попадем под пулемет с моста. Там всего лишь ручник, при удаче прорвется, даст Бог, половина из нас. По темноте шансы были бы выше, но погоня поспеет раньше.

Саша кивнула. Водная гладь и большая часть берега за пределами отмели превосходно простреливались с моста. Тела полудюжины бойцов пятьдесят первого полка, попытавшихся прорваться к рельсам, плавно покачивались среди кувшинок.

Словно почуяв, что говорят о нем, пулемет на мосту дал короткую очередь в сторону отмели. Не достал, только взбаламутил воду.

– Раненых вытащим? – спросила Саша.

– Никак. Иначе мы не спасем никого. Придется бросить и тех, кто уже ранен, и тех, кто только будет.

– Бросать никого не станем!

Саша быстро огляделась. Обидно чертовски! Им всего-то надо было пересечь рельсы. Отсюда до них и половины версты нет. Шапкой докинуть можно, сказал бы покойный Прохор. По ту сторону железной дороги за деревьями видно было залитое солнцем поле. В высокой траве – золотая россыпь зверобоя и белые пятна аниса. Простор, свобода, мятеж – рукой подать. Но с таким же успехом все это могло бы быть на Луне. Полк оказался между молотом и наковальней. Огонь автопушки бронепоезда и пулемет на мосту намертво отрезают путь вперед, а погоня приближается с каждой минутой. Изгиб реки защищает отмель от обстрела с моста, а высокий глинистый берег худо-бедно прикрывает от прямого попадания снарядов. Но с этой-то высоты погоня и перебьет их, как цыплят.

– Тогда это конец, – спокойно ответил Белоусов.

– Значит, конец. Скажу им.

– Не теперь!

Автопушка дала новый залп. Белоусов нырнул в ил сам и потянул за плечо Сашу, едва успевшую вдохнуть.

Наверху, в брошенном обозе, истошно заржала умирающая лошадь, перекрыв на несколько секунд грохот разрывов. Удивительно, что по ней не попали раньше, Саша была уверена, что коней перебили первым же залпом. Но хоть осколки в этот раз под берег не залетели. Полк снова оказался почти в безопасности на целых полторы минуты.

Едва грохот разрывов затих, Саша встала во весь рост. Широко расставила ноги, чтоб устоять на скользком дне – вода доходила почти до колена. Вытерла ладонью лицо, отбросила назад грязный ком волос. Сплюнула ил.

В тишине ударил льюис – разведкоманда пятьдесят первого полка вела бой на подходе к мосту. Верно, нашли там какое-то укрытие от пулемета, но и сами достать укрывшихся за вагонами защитников моста до сих не могут.

– Можем прорваться к ним? – спросила Саша у Белоусова без особой надежды. – Как-то помочь им?

– Никак. Пойдем вдоль берега – нас с моста перестреляют вернее, чем на броде.

Остальные ее люди были здесь. Их осталось меньше четырех сотен. Пятая часть ранены… теперь уже больше. Все залегли на широкой илистой отмели. Тяжелых раненых оттащили под самый берег, на песок; прочим приходилось вжиматься в жидкую слизь. Все густо покрыты вонючей грязью, измотаны, голодны – так же, как она сама.

До следующего залпа минута. За это время Саша должна сказать своим людям, что привела их сюда на верную смерть.

Будь у них сейчас артиллерийские орудия, они сняли бы стрелков с моста и прорвались. Но оба полковых орудия брошены три дня назад в Тыринской Слободе. Таким был первый Сашин приказ и первое в цепи событий, приведших их в эту западню.

***

Три дня назад они не стали задерживаться в Тыринской Слободе даже чтоб похоронить убитых. Саша поцеловала Ваньку в последний раз и оставила его тело под дождем, на жирной сырой земле. Ее губы были такими же холодными, как его лоб. Саша твердо приняла решение: спасаем тех, кто еще жив – всех до единого. Ни одного раненого не бросили, даже тех, кто уже отходил. На телеги все не поместились, многих понесли на наспех сколоченных носилках. А вот оба артиллерийских орудия оставили, Белоусов лично привел их в негодность, вытащив затворы.

Красная армия разбита, Советское правительство арестовано, гражданская война проиграна. Части Красной армии, отказавшиеся сложить оружие и проследовать в фильтрационные лагеря, объявлены мятежниками и подлежат истреблению. Комиссар пятьдесят первого полка убедила своих людей не сдаваться и цену за это заплатила страшную, но думать сейчас следовало о другом. Белые – теперь их следовало звать правительственными войсками, но все по привычке говорили “белые” – превосходно знали, где находится полк, и наверняка уже отрядили погоню, потому нельзя было терять ни минуты.

Отходили в направлении Тамбовской губернии – там, по отрывочным сведениям, шло восстание против Нового порядка. Только после того как полк тронулся в путь, Саша спросила Белоусова, есть ли у них маршрут.

– Карт южнее Оки в штабе не было, – ответил Белоусов. – Александра Иосифовна, я сейчас хоть с закрытыми глазами нарисую вам десятиверсткой каждый поворот и мостик на пути от Гольдапа до Кенигсберга. Но я и помыслить не мог, что мне придется вести свой разбитый полк бездорожьем где-то между Цной и Доном. Вот перед нами река Пара. Будем держаться ее, двигаясь на юг, и выйдем как раз примерно в западные уезды Тамбовской губернии.

Предстояло делать верст по тридцать с лишком в день. Вдоль реки тянулась разбитая проселочная дорога. Провианта не было, и Саша посылала отряды в каждую встретившуюся по пути деревню. Она не хотела думать о том, что там происходит. Ей надо было накормить своих людей. После этого нечего было и пытаться приютить в деревнях хотя бы тяжелых раненых.

Умерших в пути не хоронили, так и оставляли лежать возле обочины, наскоро прикрыв ветками. Везти трупы до привала не было возможности – силы и лошадей, и людей были на исходе. Разыскать отступающий полк по этому страшному следу смог бы и ребенок. По пятам шла погоня – силами не меньше трех полнокровных рот пехоты и взвода конницы, доложила Аглая, возглавлявшая полковую разведкоманду. Две дюжины верховых двигались по другому берегу Пары, держась на почтительном расстоянии. Не пытались вступить в бой, но и не упускали полк из виду – ждали, пока подтянутся основные силы. Пятьдесят первый был теперь полком только по названию, от личного состава осталась едва ли треть, и далеко не все могли хотя бы держать винтовку.

– Вы ведь понимаете, Александра Иосифовна, – сказал Белоусов на одном из привалов, отведя Сашу в сторону, – что восставшие в Тамбове будут, возможно, рады пополнению из опытных бойцов, но вот лично вас, комиссара РККА, едва ли хорошо примут. Восстание началось осенью восемнадцатого, против Советов, из-за продовольственной разверстки. Продолжилось, судя по нашим сведениям, борьбой против Нового порядка. Но это не значит, что конфликт тамбовских крестьян с большевиками исчерпан.

Саша кивнула. Она думала об этом. Пыталась вспомнить, что именно произошло на Тамбовщине. Кажется, крестьяне там решили, что нормы продразверстки завышены, и несколько продотрядов перебили. Якобы продразверстка обрекала их на голодную смерть – не дожить до весны и не отсеяться. Могло ли такое быть на самом деле? Всем приходилось несладко, но Советская власть никого не лишала самого необходимого, не должна была… Вроде бы зимой продотрядам посылали подкрепление… или только собирались послать? Почему Саша так плохо изучала фронтовые сводки! Вот, она ведет свой полк на соединение с восстанием, не зная наверняка, против кого, собственно, оно направлено.

– У нас с повстанцами теперь общий враг, – ответила Саша с уверенностью, которой отнюдь не ощущала. – Старые раздоры должны быть забыты. А потом, нам все равно некуда больше идти.

– Восставшие могут захотеть отыграться на вас за все обиды, которые претерпели от Советской власти.

– А могут и не захотеть, – пожала плечами Саша. – Двум смертям не бывать… В любом случае давайте сперва до них дойдем.

На втором привале забили и съели самую слабую лошадь. Хоть огонь разводить можно было без опаски – белые и так прекрасно знали, где они.

Командир полка Князев до сих пор оставался в состоянии, которое полковой врач назвал “кома”. Рана на месте ампутированной руки не нагнаивалась, жар ушел, но и в себя он не приходил. Хорошо, хоть дышал и глотал воду.

Белоусов всю дорогу составлял кроки, считал пройденный путь и уточнял маршрут, расспрашивая местных. К исходу третьего дня предупредил:

– Мы почти вышли к главному ходу железной дороги, где-то между Ряжском и Моршанском. Линия, скорее всего, охраняется. Могли предупредить по телеграфу о нашем приближении. Предлагаю вставать на ночлег прямо сейчас и выдвинуть вперед разведку.

– А эти? – Саша мотнула головой в сторону, откуда шла погоня.

– Риск есть, конечно… Но до темноты они вряд ли успеют нас догнать и наверняка не станут атаковать ночью после форсированного марша. Мы же снимемся с бивака еще до рассвета, как только вернется разведка. Завтра придется поднажать. И так плохо, и эдак нехорошо. Но соваться на железную дорогу, не зная обстановку – увольте.

Разведчики задержались, вернувшись сильно заполночь, и сообщили, что в трех верстах впереди железная дорога и мост через Пару. На мосту люди. Сколько, чьи они, хорошо ли вооружены – этого толком выяснить в темноте не получилось. Слишком близко не подходили, боясь обнаружить себя.

– Нам все равно нужно перейти рельсы, – рассудила Саша. – Сворачиваем лагерь, ночь кончается. Я выйду вперед с разведкой, мне нужно посмотреть самой.

В синих сумерках тронулись с ночевки. Шли вдоль берега, укрываясь от моста зарослями. Сажен за триста остановились. Саша и Белоусов с разведкомандой отправились на рекогносцировку.

По обе стороны от моста, насколько хватало глаз, под откосом насыпи валялись разбитые вагоны. Опрокинутые вверх колесами скелеты двухосных товарных торчали в стороны щепой ломаных досок. Цистерна, тоже сгоревшая, даже в слабом утреннем свете сияла рыжей окалиной. Останки классного пассажирского угадывались по обугленным тележкам. Если такой вагон на ходу сходил с рельсов, разбивались плафоны керосиновых ламп освещения. Пропитанные краской и лаком деревянные кузова и рамы вспыхивали, как солома. Пассажиры сгорали заживо, редкие счастливчики успевали выбраться. Поверх обугленного дерева уже проросла свежая трава. Кто бы ни пустил под откос этот поезд, с тех пор прошло несколько месяцев, а захоронить обгоревшие тела никто так и не удосужился.

Сам же мост был цел. Между переплетами фермы рдели огоньки самокруток, а у вагонов мелькали силуэты вооруженных людей. Занялась заря, и защитников удалось приблизительно пересчитать. Их оказалось около четырех десятков.

Решать следовало быстро. Пересечь рельсы надо в любом случае. Можно пытаться обойти мост. Но вдоль реки идет проселочная дорога, пусть и скверная. Попытка провести обоз по бездорожью задержит их, а погоня приближается. Кроме того, железные дороги охраняются пуще всего. Если идти вдоль рельсов, велики шансы нарваться на станцию с гарнизоном или, чего доброго, на бронепоезд.

– Будем прорываться под мостом. Сомнем их, – сказала Саша вполголоса, когда они, оставив наблюдателей, вернулись к расположению остатков полка. – Вряд ли это регулярная армия. Скорее ополчение, местный охранный отряд. Больно уж беспечно себя ведут.

Охранными отрядами называли милицию, учрежденную Новым порядком для защиты богатых от бедных.

– Были бы войска, наверняка поставили бы секреты на подходах, – поддержала Аглая.

– Александра Иосифовна, предложил бы частью сил ударить во фланг, – сказал Белоусов. – Не слишком забирая, на версту-полторы, пока еще не вполне рассвело. Пусть выйдут сейчас, дадим им минут двадцать форы и атакуем мост…

– Поняла, принимается! Полк, слушай мою команду!..

В обход послали Лексу во главе сотни бойцов. Отсчитав по циферблату «Танка» десять минут, Саша отправила вперед Аглаю, добавив к ее команде при двух льюисах еще один взвод из надежных ребят. И как только от моста раздались первые выстрелы, сама с оставшимися медленно двинулась вперед. Противник ответил плотным винтовочным огнем. Вдобавок у него оказался французский ручник, размеренный стук которого ни с чем не спутаешь.

Перестрелка длилась минут десять. Ударить обороняющихся во фланг не вышло. Запыхавшийся посыльный от Лексы сообщил, что его отряд быстро отступает – на них идет бронепоезд, и скоро он будет здесь.

Вот тут еще можно было, наверно, бросить все силы на штурм моста. Но это означало покинуть обоз с ранеными на произвол судьбы.

Солдаты загудели. Посыпались предложения «оставить раненых», «броситься всем разом вперед», «уходить на тот берег, дотуда бронепоезд не добьет». Самые борзые рванули через брод, не дожидаясь приказа – и полегли под огнем пулемета.

– Отставить! – заорала Саша, срывая голос, перекрикивая пулеметную очередь. – Все туда, под берег! Раненых – на себе!

Лучше сдохнуть, чем бросить своих! Ее услышали. Первый залп бронепоезда лег с перелетом. Все успели укрыться под берегом. Повозки и лошадей пришлось бросить.

И вот теперь путь вперед был отрезан, а погоня приближалась.

***

Минута до следующего залпа. Саша должна сообщить своим людям, что привела их в ловушку. Как сказать такое?

Этого могло не случиться, если б они попытались обойти чертов мост. Если б Саша не решила уничтожить орудия в Тыринской Слободе. Если бы, наконец, позволила своему полку сдаться на милость победителя, пока была такая возможность.

– Ну что, все разом перейти пробуем, комиссар? – спросил один из солдат. Они думали о том же, о чем Саша только что спрашивала Белоусова: если бросить раненых и ломануться через брод, ручной пулемет с моста не скосит всех, быстрые и сильные выживут.

Саша выплюнула остатки ила. Все теперь смотрели на нее.

– Мы – люди краскома Князева. Князев хоть раз бросил своих?

У ног Саши застонал раненый солдат. Чуть поодаль – другой, за ним третий…

Сейчас интонации важнее слов. Если они побегут, то сметут ее, она их не сдержит. Если она не станет верить в то, что говорит – так и будет.

– Краском Князев тяжело ранен. Вы бросите его? Он не оставил бы никого из вас!

Нашла глазами носилки с Князевым. Только б он был еще жив… Даже из своей полусмерти он удерживал пятьдесят первый полк так, как одна она никогда не сможет.

– Так чего делать-то будем, комиссар?.. А??? – сразу несколько голосов.

– Держаться вместе. Помогать друг другу. Сражаться до последнего, когда придут по наши души, – Саша чеканила каждое слово. – И если нам конец, мы встретим его свободными. Между следующими залпами кто держится на ногах, напоите тех, кто не держится. Из ручья только, не из реки, – ручей показал ей Белоусов, сама она не заметила. – Проверьте повязки у раненых, затяните туже, если надо. Кого посекло осколками, тем тоже помогите, если еще возможно. Пять минут – перекур. Потом командиры рот – ко мне.

Четкость распоряжений и уверенный тон сработали. Напряжение чуть спало. Переждав следующий залп – осколки снова ни в кого не попали – Саша пошла к ручью, чтоб чистой водой умыть хотя бы лицо.

Льюис разведкоманды уже несколько минут молчал. Неужто полегли там все? Отсюда и не увидишь их позицию…

– Курить есть, комиссар? – спросил один из бойцов.

– Давно уж нет…

– Последняя, – боец достал из кармана мятую самокрутку. – Бери, комиссар.

– На всех, – сказала Саша. – Ну, насколько ее хватит.

Глубоко затянулась колючим сырым табаком. Передала самокрутку дальше.

Следующий залп застал ее возле носилок Князева. Лежа рядом с ним, Саша дрожащими пальцами дотронулась до его шеи. Не сразу нащупала пульс, слабый и редкий.

– Прости, командир, – сказала одними губами, зная, что он не слышит ее, и не только грохот разрывов тому виной. – Немного я накомандовала. Но хоть умрем мы так, что тебе не будет стыдно за свой полк.

Обстрел закончился. От тишины зазвенело в ушах. Саша поднялась и обернулась к Белоусову – он всегда оказывался рядом, когда был нужен – чтоб посоветоваться, какие приказы отдать ротным.

– Посыльный к комиссару!

Бойцы расступились, пропуская к Саше незнакомого парня. Он сжимал в руке грязный белый платок.

– Это с моста, – быстро сказал Саше Белоусов. – Аглая, видимо, смогла установить контакт.

– Вы каковских будете? – спросил парень, не поздоровавшись. На нем была армейская гимнастерка, перехваченная ситцевым кушаком.

– Пятьдесят первый полк Красной армии на партизанском положении! – ответила Саша. – А вы?

– Красные, вон оно чо… мы думали, вас уже всех перебил Новый, мать его, порядок. А мы, сталбыть, атамана Антонова армия.

– Атамана… так вы не охранный отряд, не беляки?

– Беляков мы треплем в хвост и в гриву, – гордо заявил парень. – Охранные энти их отряды по березам развешиваем, чтоб неповадно было супротив народу своего идти. Люди нужны нам. Можем пропустить вас под мостом и дать провожатых до штаба. Только вот… ладно, с атаманом столкуетесь.

– Так и бронепоезд ваш? – спросила Саша.

– Эх, нам бы бронепоезд… Это белый. Мы как увидали, что он по вам палит, тогда смекнули, что вы, видать, не ихние. До того вас держали за беляков. А там и девка ваша до нас докричалась, что свои, мол, партизане.

– Почему ж бронепоезд по вам не палил?

Парень почесал в затылке.

– Небось за своих нас приняли. Вчерась тут был еще охранный отряд, так мы их сняли. Они необстрелянные были, не ждали от земляков удара в спину-то.

Саша кивнула. И прежде на гражданской войне не всегда удавалось отличить врагов от друзей. В этом хаосе и красные, и белые немало положили своих, приняв за чужих. Здесь из-за восстания обстановка еще сложнее.

Это могло быть ловушкой. Могло не быть. Но все лучше, чем оставаться здесь.

– Бронепоезд за нами не поедет?

– Да нехай едет! Шпалы все выгорели.

– Командуйте выступление после следующего залпа, – сказала Сашу Белоусову. – Сейчас всем лечь!

Как только обстрел стих, помогла встать и подставила плечо одному из раненых – надо было показать пример всем, кто еще держится на ногах. Без повозок переход будет тяжелым. Но они не бросили никого до сих пор и не бросят сейчас.

***

– Атаман… то есть командир Антонов зовет к себе вашего комиссара!

Саша потерла виски. Всего четверть часа назад она без сил села прямо на землю, привалившись к чьему-то забору. Одежда за день с грехом пополам обсохла, а мокрые сапоги стерли ноги в кровь. Встать и пойти куда-то сейчас было смерти подобно.

До темноты полк шел запутанными лесными тропами, через холмы и овраги. Без провожатых и думать нечего было пройти этим путем. Постоянно обходили ловушки и обменивались сигналами с невидимыми засадами. Погоня за ними не пошла – правительственные войска, по всей видимости, опасались соваться в район восстания. Остановились наконец в небольшой, на несколько десятков дворов, затерянной в лесах деревеньке. Саша едва успела выдохнуть – и вот снова надо было куда-то идти…

Белоусов подал ей руку, помогая встать. Протянул свою фляжку – он уже успел найти здесь чистую воду.

– Вам нельзя идти к ним одной, Александра Иосифовна, – тихо сказал он, когда она напилась.

Саша окинула взглядом, насколько удалось в сгущающихся сумерках, своих полуживых от усталости людей.

– Мне надо идти одной, – ответила она. – Не стоит выказывать предводителям восстания недоверие или страх. А вы нужны здесь. Попробуйте организовать… питьевую воду всем, для начала. Там – что получится. Ну, вы много лучше меня знаете. Только никакого насилия в отношении местных. Здесь это сразу смерть. Я договорюсь насчет провианта и медицинской помощи.

Она все еще опиралась на его руку. Отпускать ее не хотелось смертельно. Но надо было.

– И спасибо вам, Кирилл Михайлович, – Саша слабо улыбнулась. – Без вас мы бы не дошли. Без вас я бы не… я бы давно уже не справилась.

– Будьте предельно осторожны, Саша, – сказал Белоусов.

Только пару минут спустя Саша сообразила, что никогда прежде Белоусов не обращался к ней просто по имени.

Штаб располагался в небольшой избе на отшибе, видать, заброшенной – огород вокруг нее выглядел запущенным. Дверь была низкой, даже невысокой Саше пришлось согнуться. Ощупью пробралась через темные, заставленные кадками и инструментом сени. Провожатый открыл перед ней дверь в горницу. Саша замешкалась, и тогда он взял ее за плечи и втолкнул внутрь.

Горница скудно освещалась парой лучин. Глаза защипало от от густого табачного дыма. В нос ударил резкий запах перегара. За уставленным бутылями столом сидело несколько мужчин. Один из них встал, в три шага пересек комнату и подошел к Саше вплотную. Лица его она не могла рассмотреть в полумраке, но по запаху и движениям поняла, что он сильно пьян.

– Комиссар, – протянул он с интонацией, заставившей Сашу отшатнуться к двери, уже закрывшейся. Потом коротко замахнулся и ударил ее под дых.

Саша вскрикнула и согнулась пополам, хватая ртом воздух.

– Дьявольщина! Это что же, девка? – человек быстро ощупал ее, чтоб подтвердить свое предположение. – А я за парня принял. На добрую драку надеялся. Что вы мне не сказали, черти, что комиссаром баба у них! Бабу я бить не стал бы. Я за равноправие полов, конечно, но не до такой же степени… Нехорошо вышло.

Саша все еще задыхалась и не могла ответить ему ни ударом, ни словом. Все силы ушли на то, чтоб не завыть от боли. За столом нестройно засмеялись. Раздался перезвон стекла.

– Раз баба, то и давай ее сюды, Саня! – заорал кто-то от стола.

– Нет уж. С комиссарами у нас тут особый разговор, – Саша отметила, что с атаманом никто препираться не стал. – Комиссаров мы обыкновенно вешаем, – весело улыбаясь, объяснил атаман Саше. – Но тебя не станем. Проявим уважение, хоть бы и с запозданием. Тебя мы расстреляем. Завтра в полдень. Именем Революции.