Czytaj książkę: «Паровые сказки»
Глава первая, в которой «Вояж» прибывает к перрону Загорья Сортировочного
В предрассветных сумерках Загорье выглядит особенно тоскливо. Бесконечные промышленные районы тянутся к самому горизонту. Мгла дремлет в цехах, обволакивает трубы и доменные печи, убаюкивает механизмы. Но лязг и грохот не прекращаются. Работа идёт в две смены, утробный гул оглашает окрестности. Небо застилает смог.
Некогда Загорье представляло собой цепочку маленьких городков, пристроившихся к западным окраинам Стимбурга. А потом правящие фракции решили перенести сюда свои фабрики и заводы. Чтобы не задымлять Треугольник, центральные округа и владения тайных орденов. Горы, по мнению фабрикантов, могли послужить хорошей защитой от смога. Так и вышло.
По промзоне бродили тени в капюшонах и респираторах. Местные жители отдалённо напоминали чумных докторов, только без длинного носа. Ходить без маски мало кто отваживался. По крайней мере, летом. Зимой положение улучшалось, но приезжие вряд ли уловили бы разницу.
Сейчас была весна.
Почерневшие от копоти сугробы жались к стенам домов. Под ногами хрустела корка льда. Середина марта – типичная для этих широт. Холодный ветер лютовал на перекрёстках, забирался в полы одежды, переносил запахи индустриальной помойки.
Две крохотных фигурки приблизились к железнодорожному вокзалу. Судя по телосложению, это были дети. Шли молча, держали в руках саквояжи. Девочка носила длинную шерстяную юбку и подбитую мехом ротонду. Лицо скрывала широкополая шляпка, но и так было понятно, что обладательнице ротонды около двенадцати лет. На мальчике были клетчатые брюки, пальто со стоячим воротом и котелок. Мальчишка был ниже своей сестры и, судя по всему, значительно младше.
Дети держались за руки.
Прилегающие к вокзалу улицы не были освещены. Газовые фонари разбили беспризорники, никто не собирался их ремонтировать. Вдалеке, на запасных путях, грохотали товарняки. Слышались гудки паровозов, вспыхивали семафоры. Из низины неспешно выползал туман. Углы зданий теряли свои очертания, светящиеся окна превращались в жёлтых карликов, тщетно пытавшихся противостоять хаосу.
Два силуэта замерли на перроне.
Рядом высился столб с круглым циферблатом. Большая стрелка застыла на середине пути между римскими пятёркой и шестёркой. В тусклом свете семафора возникла массивная фигура станционного смотрителя. Лица этого человека дети рассмотреть не могли.
Издалека, со стороны хребта, донёсся протяжный гудок.
Поезд спускался в долину.
– А если он опоздает? – спросил мальчик.
– Нет, – девочка покачала головой. – Он никогда не опаздывает. Так говорил папа.
Мальчик открыл рот, чтобы возразить.
– Не спорь, – в голосе сестры послышалась необычная для ребёнка строгость. – Я старше. И я знаю.
Оба замолчали.
Второй гудок возвестил о приближении состава. Дети волновались. Этот поезд был их последней надеждой. Что если он проедет дальше и не остановится? «Вояж» не подчинён обычному расписанию, это все знают. Мальчик думал о том, что родители могли всё перепутать, оставить не те билеты или забыть о смене часовых поясов. Досадные случайности переполняют мир. Так говорил отец до своего исчезновения.
Так они и стояли, взявшись за руки и слегка подрагивая от холода.
В ожидании чуда.
Гул медленно приближался – как сама неизбежность. Предрассветная мгла содрогнулась от наплыва механического безумия. Грохот навалился на перрон, прокатился над старинным вокзальным зданием, врезался в щит циферблата. Вслед за этим дети услышали натужное пыхтение. Из клубов пара выдвинулось неимоверных размеров чудовище. Паровоз наполнял пространство дымом и копотью, лязгал поршнями, скрежетал тормозными колодками. Исполинская труба бросала вызов серому небосклону. На перилах ограждения возле кабины блестели капельки росы. На фоне этого монстра детские фигурки сжались, стали совсем крошечными и никому не нужными. Чтобы увидеть кабину машиниста, им пришлось высоко задрать головы, едва не вывернув шеи. Мальчик придержал рукой котелок.
Поезд выглядел весьма необычно даже для Стимбурга. Жителей города давно не удивляли двухэтажные вагоны с открытыми всем ветрам кафе. Но сейчас перед детьми громоздилось нечто совершенно невообразимое. Поезд-гостиница, шикарный и непостижимый дом на колёсах, принадлежащий самому Удгару Тресинскому – Коллекционеру Чудес и любителю сказок. Сразу за кабиной машиниста начинались вагоны жилые ярусы с окнами, аккуратными балкончиками, флигелями, покатыми крышами и каминными трубами. На коньках жестяных крыш поскрипывали от лёгких порывов ветра флюгеры. Некоторые окна мягко светились, другие же были наглухо забраны шторами. На балконе третьего вагона курил трубку бородач, и задумчиво осматривал станцию. На его переносице блеснуло пенсне.
Почему этот странный состав не разваливался? Как можно было поставить на рельсы целые дома, сложенные из четырёх и даже пяти этажей? Ответов не знал никто.
Состав проехал ещё несколько десятков метров и замер, подобно доисторическому динозавру, окружённый клубами дыма и клочьями холодного тумана. Вместе со странствующим отелем появились и запахи. Дым из камина, готовящаяся еда, ароматный кофе и типографская краска, неизменно сопровождающая утренние газеты. А ещё – смазка, угольные брикеты, душистый шоколадный табак.
Бородач на балконе слегка приподнял цилиндр, приветствуя новых пассажиров. Мальчик помахал рукой в ответ.
Прямо перед ними располагался тамбур.
Нет, не тамбур. Вход в гостиницу. Вместо обычной металлической двери – дубовые створки с причудливой резьбой и витражными стёклами. На мгновение детям почудилось, что вырезанные картинки движутся, складываясь в новые узоры и мотивы. Люди перетекают в зверей, звери врастают в здания, а те, в свою очередь, оборачиваются спиральными галактическими рукавами. Но это, разумеется, невозможно.
К двери вела узкая лестница с закреплённой стальными стержнями ковровой дорожкой. Вместо перил по стене тянулась узкая длинная ниша. В углу – кнопка настоящего электрического звонка. А под самой крышей, на уровне третьего этажа, переливающаяся огнями надпись:
«ВОЯЖ».
В металлической площадке щёлкнуло, и дополнительные ступеньки спустились прямо под ноги. Путники поднялись в холл.
– Покажи им билеты, – шепнул мальчик.
Девочка робко вытянула руку, сжимая два железнодорожных билета. Красный и синий. Сторонний наблюдатель смог бы прочесть витиеватое название отеля, имена пассажиров, дату, время и пункт промежуточной остановки. Пункт прибытия отсутствовал.
Створки двери со скрипом распахнулись.
На пороге застыл швейцар в красной ливрее. Рука в лайковой перчатке развернулась ладонью вверх. Девочка подсадила брата на нижнюю ступеньку лестницы. Поднялась сама, уцепившись за отполированный временем поручень. И протянула билеты швейцару. Тот долго изучал цветные бумажки, затем посторонился, уступая дорогу пассажирам. Или правильнее сказать – постояльцам?
– Добро пожаловать в отель «Вояж», господа.
Глава вторая, в которой события выходят за рамки понимания
У детей, оказавшихся в холле гостиницы «Вояж», были имена. Девочку звали Марийкой, мальчика – Йорданом. В Загорье они прибыли из южных районов Стимбурга, поэтому беспрестанно мёрзли. Йордан помнил тёплое море, родительский дом в теснине старинной улочки и горшки герани на подоконнике. Ему нравилось лазить на чердак – туда, где отец оборудовал свою лабораторию. Всё запиралось на ключ, но пару раз Йордан ухитрился влезть в мансарду через слуховое окно. Родители почему-то разозлились тогда и на неделю лишили его сладкого. В память мальчика врезались медные перегонные кубы, массивные фолианты на полках, лязгающие и пыхтящие машины, внутри которых что-то булькало и гудело…
А ещё – провода.
Родители были первыми в городе – из тех, кто осмелился провести в дом электричество. До этого механизмы отца работали от парового котла. Дети постоянно слышали жалобы на перепады давления и погрешности в вычислениях. А потом появились провода. Детям незамедлительно объявили, что там «живёт ток» и «руками трогать нельзя».
Переступив порог тамбура, Йордан осмотрелся. И понял, что это место ещё более удивительное, чем отцовский чердак. Просторный холл, обшитый деревом, производил впечатление чего-то солидного и консервативного (это словечко Йордан однажды услышал от мамы). Дубовые панели, до блеска отполированный паркет, персидский ковёр с оружием на дальней стене. Там же – конторка с никелированной столешницей. На конторке Йордан увидел настольный колокольчик с белыми буквами на чёрной поверхности. Название отеля, догадался мальчик.
Вдоль стен висели газовые светильники, окрашивающие помещение в уютные, молочно-белые тона. Противоположные стороны вагона были оснащены массивными дверьми. На второй этаж вёл трап, ограждённый металлическими перилами. Мозг Йордана отказывался понимать, как всё это помещение втискивалось в границы вагона. Холл был настолько широким, что многократно превосходил гипотетическую железнодорожную колею.
Поезд тронулся с места.
– Необходимо уладить кое-какие формальности, – швейцар обогнул пассажиров справа и вальяжно двинулся в сторону трапа. – Позже вас проводят в апартаменты.
Йордан вновь повернулся к конторке и увидел, что за столом сидит ночной портье. Мальчик едва не вскрикнул от неожиданности – секунду назад этого человека не было в комнате.
Швейцар поднялся по ступеням и скрылся на втором этаже. Поезд уверенно набирал ход. Слышался стук колёс и звук пара, вырывающегося из трубы.
Дети направились к конторке.
– Здравствуйте, – тихо произнесла Марийка.
– Доброе утро, господа, – портье внимательно посмотрел на пассажиров. Немолодой человек с залысинами, морщинами в уголках глаз и седеющими бакенбардами. Портье отрастил пышные усы, закручивающиеся вверх. На мужчине был потёртый твидовый пиджак – из тех, что носят путешественники западного Стимбурга. – Вы не похожи на сказочников.
Дети недоумённо переглянулись.
– Впрочем, – вздохнул портье, – этого и не требуется. У вас есть билеты, а это – гарантированный пропуск на «Вояж».
На столешнице появилась толстая амбарная книга.
– Ваши имена, – портье неспешно раскрыл книгу на середине. В его руке появилось самопишущее перо.
– Марийка Костова, – представилась девочка. И, покосившись на брата, добавила: – Йордан Костов. Мы путешествуем вместе.
Услышав фамилию пассажиров, портье вздрогнул. Впрочем, это можно было списать на неверный свет газовых рожков. Взяв себя в руки, мужчина старательно записал данные.
– Цель пребывания в гостинице?
– Мы ищем папу, – выпалил Йордан. – И маму.
Портье кивнул. И сделал какие-то пометки в амбарной книге. Марийка обратила внимание на то, что тряска в вагоне практически не ощущалась.
– На каком этаже хотите поселиться? – спросил портье.
– Повыше, – заявил мальчик. Его сестра даже рот не успела раскрыть. – Чем выше, тем лучше.
Мужчина добродушно улыбнулся.
И сделал соответствующую пометку.
– Должен вас предупредить о правилах, касающихся проживания в отеле, – портье строго посмотрел на собеседников. – Их несколько. Первое: плата за проживание и питание не взимается, но вам придётся участвовать в вечерних голосованиях. Второе: вы сойдёте с поезда лишь в том случае, если господин Тресинский решит вас отпустить. Поэтому в билетах не проставлен пункт прибытия. Третье: входить в запертые реальности запрещено. Четвёртое: претензии, касающиеся свежести утренних газет, не принимаются. Всё понятно?
Дети дружно кивнули.
– Отлично, – портье хлопнул по гостиничному колокольчику. – Рад приветствовать вас на территории «Вояжа». Располагайтесь поудобнее, ни в чём себе не отказывайте.
По лестнице со второго этажа спустился коридорный.
– Идёмте. Я покажу ваш номер.
Портье снял с гвоздика на стене ключ с биркой из слоновой кости и передал его коридорному. На бирке значился номер «17». Коридорный, плотный приземистый мужчина с гладко выбритым лицом, ловко подхватил саквояжи гостей и зашагал к дальней двери. Дети последовали за проводником. Когда Йордан проходил мимо широкого трёхстворчатого окна с деревянной рамой, то увидел, как мимо проносятся склады, старые хибары и грузовые ветки железнодорожного полотна. На горизонте высились нещадно коптящие трубы целлюлозной фабрики.
Коридорный поставил саквояжи на пол, открыл дверь в тамбур и пропустил пассажиров вперёд.
– Прошу, господа.
Дети робко переступили порог, ожидая погружения в грохочущий кошмар, царство стыков и гофрированной стали. Вместо этого их ожидало вытянутое помещение с диванчиками вдоль стен, картинами маринистов и уже знакомыми газовыми рожками. Окна отсутствовали. В дальнем левом углу стояла тумба, а на ней – телефон. Это окончательно выбило Йордана из колеи. Мальчик никогда прежде не видел телефонов в поездах. А ещё он не мог уразуметь, как все эти диванчики с картинами и тумбой поместились в тамбур.
Едва коридорный закрыл дверь изнутри, раздался мелодичный сигнал. В правой стене что-то щёлкнуло, открылся маленький лючок, и оттуда вывалилась свёрнутая в трубочку записка. Коридорный, пробормотав слова извинения, нагнулся и поднял записку. Развернув клочок бумаги, сопровождающий пробежался глазами по строчкам, кивнул собственным мыслям, и спрятал записку в карман униформы.
Соседний вагон поразил воображение ещё больше. Перед детьми развернулся каминный зал с креслами, книжными полками, поленницей и лакированным журнальным столиком из чёрного дерева. Под ногами лежал иранский ковёр.
– Прошу наверх, – сказал коридорный.
И они направились к трапу, проложенному над камином. В одном из кресел сидел человек, загородившийся газетой. Марийка прочла название: «Континентальный вестник».
При появлении новых пассажиров человек даже не шелохнулся.
Глава третья, в которой Неведомое настигает своих клиентов
Когда человек заходит в поезд, пусть даже самого высокого класса, он ожидает увидеть длинные коридоры, ходящие ходуном он постоянного движения, раздвижные двери купе или открытые плацкартные ниши. В конце вагона должно находиться купе проводника. А ещё – туалет и ящик для мусора. А ещё – бочонок титана, из которого проводники наливают кипяток в гранёные стаканы. Эти стаканы прячутся в витиеватые блестящие подстаканники и выносятся пассажирам. Да что говорить, это всем известные факты.
Человек точно не ожидает просторных рекреаций, картин на стенах, мягких персидских ковров и выходов на балконы. Каминов, кресел и диванов человек тоже не ожидает. И вряд ли этот воображаемый странник готов нормально воспринять купе, похожее на апартаменты в гостинице «Империал». Ну, может, не «Империал», а что-то попроще. Марийке и Йордану не с чем было сравнивать.
Коридорный остановился перед дверью семнадцатого номера, поставил саквояжи на пол и достал из кармана массивный бронзовый ключ с ромбовидной головкой. С головки на серебристой цепочке свисала кожаная бирка всё с теми же двумя цифрами. Коридорный вставил ключ в скважину, дважды провернул и нажал на ручку, имеющую форму львиной лапы. Дверь беззвучно отворилась.
– Ваши апартаменты, – учтиво сообщил коридорный. И протянул Марийке ключ. Девочка недоверчиво приняла артефакт. – Связаться с портье можно по телефону. Номер прикреплен к аппарату. Прошу.
Дети переступили порог своего «купе».
Тут же на стенах вспыхнули газовые лампы. Или не совсем газовые? Волшебники Стимбурга применяли хитрое колдовство для освещения своих домов, и газом пользовались далеко не все. Йордан вспомнил слова отца: не верь в магию, сынок. Всё, что ты видишь, имеет рациональное объяснение. Мы многое забыли, но ещё владеем кое-какими силами…
Коридорный занёс внутрь саквояжи гостей и поставил их подле стены. Приложив два пальца к форменной фуражке, проводник отдал детям честь и тут же скрылся за дверью.
Повисла тишина, в которую вплетался едва уловимый перестук колёс. «Вояж», не останавливаясь, мчался через Загорье.
Дети осмотрелись.
Их окружала просторная комната, задрапированная старинными гобеленами. На гобеленах сияли звёзды, медленно вращались рукава галактик и двигались легендарные пространственные корабли. Йордан не мог поверить собственным глазам – он впервые видел живые гобелены, хотя пару раз и слышал о них от мамы. Эти штуки были очень дорогими. Даже для их семьи.
Мебелью комнату никто загромождать не стал. Казалось, помещение специально готовили для юных путешественников. Двухъярусная кровать с деревянной лесенкой и выдвижными ящиками внизу. Два бесформенных мешковатых кресла. Стеллаж с книгами и свисающий с потолка макет аэроплана. Вишенка на торте – здоровенное окно с выходом на застеклённый балкон.
И проносящийся мимо город.
Бескрайний Стимбург. Город-мир, город-загадка, город-головоломка. Дома, улицы, площади, эстакады… От северных побережий, изрезанных фьордами, до южных регионов, в которых даже зимой можно ходить без котелка и плаща.
– Я буду жить наверху, – заявил Йордан и ринулся к кровати. Он моментально взлетел по ступенькам скрипучей лестницы и плюхнулся на застеленную клетчатым пледом поверхность. – Ты проиграла.
– Больно надо, – хмыкнула Марийка. Она устало приблизилась к кровати и присела на её краешек. Почему-то было грустно. – Надо вещи распаковать.
– Давай позже, – Йордан зевнул. – Спать хочется.
Они быстро разделись, влезли под одеяла и уснули под мерный шум движущегося состава. В то утро Йордан не видел снов – ни цветных, ни чёрно-белых. Только тьма, эхо колёсного перестука да гнетущее чувство потери. Вскоре исчезли все звуки, и ничего не осталось.
Разбудил Йордана просачивающийся в окно свет.
Так он подумал, но это была ошибка. В углу дребезжал телефон – лакированный аппарат с наборным диском и причудливо изогнутой трубкой, похожей на древнюю морскую раковину.
– Подними, – сказал Йордан.
– Сам поднимай, – сонно возразила Марийка. – Твоя очередь.
Йордан со вздохом выбрался из-под одеяла. У них с сестрой была договорённость. Тот, кто занял самое удобное место, открывает дверь гостям и отвечает на телефонные звонки. Так что пришлось топать к секретеру по холодному полу.
– Да, – Йордан приложил трубку к уху. – Костовы слушают.
– С добрым утром, – раздался вежливый мужской голос на другом конце провода. – Ваш завтрак готов. Не угодно ли подняться в общую столовую, господин Костов?
– Угодно! – обрадовался Йордан. – А как нам туда попасть?
– Нет ничего проще, – последовал ответ. – Винтовая лестница в дальнем конце коридора. Поднимитесь этажом выше – и вы на месте.
Короткие гудки.
Йордан медленно положил трубку на рычаг.
– Ты слышала?
Заспанная Марийка села на кровати, недовольно протирая глаза. На ней была пижама с ромашками.
– Что я должна услышать?
– Завтрак, – пояснил Йордан. – Нас только что пригласили.
Девочка осмотрела комнату и увидела в дальнем углу неприметную дверь. Похоже на ванную комнату, подумала Марийка. Слова брата дошли до неё не сразу.
– И куда нас зовут?
– Наверх, – пояснил Йордан. – Следующий этаж.
Марийка застыла как вкопанная. Она почти успела добраться до двери ванной.
– Ты серьёзно? Четвёртый этаж? Это что за поезд такой?
Йордан пожал плечами.
– Вот и посмотрим.
За дверью действительно оказалась ванная комната, совмещённая с туалетом. Да, это вам не «Империал», подумала Марийка. Она сходила к саквояжу, вытащила оттуда коробку с косметическими принадлежностями и отдала Йордану его зубную щётку.
– Не хочу, – традиционно заныл брат. – Опять эти зубы… Нет же никого, зачем их чистить?
– Чтобы не болели, – резонно заметила девочка. – Вперёд.
Некоторое время они стояли вдвоём перед зеркалом, сосредоточенно орудуя щётками с зубным порошком.
– Умойся, – приказала Марийка. – И причешись.
Йордан немного поворчал, но в итоге привёл себя в относительный порядок. Он понимал, что ещё придётся принимать душ, но сейчас на это не было времени.
За окном громоздились унылые индустриальные кварталы. Загорье было на редкость однообразным, даже смотреть не на что.
Поезд двигался по рельсам, не сбавляя скорости.
Дети покинули свой номер и зашагали к винтовой лестнице. Слева проносились урбанистические ландшафты. Справа протянулась вереница деревянных дверей – каждая из них была оформлена по-своему.
Повинуясь внезапному порыву, Йордан остановился, протянул руку и схватил «львиную лапу» ближайшей двери. Номер не был заперт.
Йордан заглянул внутрь.
И остолбенел.
Вместо гостиничных апартаментов мальчик увидел необъятную равнину, кромку горной гряды на горизонте и очертившийся в сумерках лунный серп. А рядом – ещё один серп, поменьше. И никаких стен, дверей, пола и потолка. Словно заходишь в другой мир.
Чья-то сильная рука захлопнула дверь перед самым носом Йордана. От неожиданности мальчик вздрогнул.
– Мой юный друг, – назидательным тоном произнёс коридорный. – Некоторые двери в этом поезде лучше обходить стороной. Я провожу вас в столовую.
