Objętość 190 stron
1930 rok
Искусство октябрьской эпохи
O książce
Книга Якова Тугенхольда посвящена становлению и развитию искусства в период после Октябрьской революции 1917 года. Автор рассматривает искусство как одно из важнейших орудий нового общества, способное формировать сознание масс, отражать динамику революционных преобразований и выражать мировоззрение эпохи.
Особое внимание уделяется поискам нового художественного языка и форм, которые могли бы соответствовать задачам социалистического строительства. Тугенхольд анализирует как живопись, графику, архитектуру и театр, так и прикладное искусство, отмечая стремление художников соединить эстетику авангарда с практическими нуждами народа. В центре внимания – столкновение традиционных форм реализма с новаторскими направлениями (кубизм, конструктивизм, супрематизм), а также роль художественных объединений («ЛЕФ», «Пролеткульт», группы конструктивистов и др.).
Автор подчеркивает, что революция открыла перед искусством не только новые идеологические задачи, но и новые технические и социальные возможности: использование плаката, агитпоезда, массового зрелища. Искусство, по мысли Тугенхольда, перестает быть достоянием узкой элиты и становится формой общественного воспитания.
Основные идеи
• Искусство рассматривается как неотъемлемая часть революционного процесса.
• Новые формы (авангард, конструктивизм) получают особое значение как отражение духа времени.
• Художник должен быть не только творцом, но и активным участником социалистического строительства.
• Массовость, доступность и социальная функция искусства становятся его главными критериями.
Книга сочетает в себе публицистическую страстность и аналитическую глубину. Тугенхольд выступает как убежденный сторонник «левого искусства», но в то же время фиксирует внутренние противоречия и поиски, которые определяли художественный процесс 1920-х годов.
Рецензия на книгу Я.А. Тугендхольда «Искусство октябрьской эпохи»
Яков Тугендхольд рассматривает искусство первых послереволюционных лет как активного участника исторического процесса — не иллюстратора, а соавтора социальной трансформации. В этом главная оптика книги: искусство мыслится орудием переустройства мира и одновременно лабораторией, где вырабатывается новый язык коллективной жизни.
Сильная сторона исследования — его панорамность. Автор охватывает живопись и графику, архитектуру и театр, прикладные практики и массовое зрелище, показывая, как авангардные формы (супрематизм, конструктивизм, кубизм) вступают в полемику с унаследованным реализмом и как художественные объединения («ЛЕФ», «Пролеткульт», группы конструктивистов) пытаются связать радикальную эстетику с задачами социалистического строительства. Особенно убедительны страницы о «механике массовости»: плакат, агитпоезда, уличные праздники — все то, что превращает искусство из элитарного занятия в инструмент общественного воспитания.
Стиль книги — энергичный, полемический, но при этом аналитически выверенный. Тугендхольд — явный сторонник «левого искусства», однако он фиксирует и нерв эпохи: разрывы между утопической программой и производственными реалиями, между художественной свободой и запросом на понятность, между коллективом и автором. Благодаря этому книга избегает простого идеологического манифеста и становится документом живой дискуссии 1920-х.
Есть и ограничения. Идеологическая рамка иногда делает аргументацию телеологичной: будущее «правильного» искусства выдвигается как норма, а альтернативы — как исторические тупики. Индивидуальные художественные биографии и нюансы поэтики порой растворяются в обзорной картине направлений и объединений. Тем не менее, даже с этой поправкой труд ценен как историко-культурный источник: он позволяет услышать голос критика, который пишет изнутри момента, когда эстетика и политика сплавлены воедино.
Почему книга важна сегодня? Во-первых, она дает ключ к пониманию того, как формируются публичные стратегии искусства — от дизайна городской среды до визуальной агитации. Во-вторых, помогает трезво говорить о «социальной функции» художественного жеста — теме, снова актуальной для музеев, театров и образовательных программ. Наконец, она напомнит, что поиск «нового языка» — это не только формальный эксперимент, но и этика ответственности перед зрителем.
Рекомендую книгу исследователям и студентам гуманитарных дисциплин, кураторам, художникам, а также всем, кто интересуется советским авангардом и культурной политикой раннего СССР. В рамках серии «Тайны забытого архива» это один из тех выпусков, где архив оживает — не как музейный экспонат, а как поле незавершенной дискуссии.
Opinie, 1 opinia1