Идеальное несовершенство

Первые страницы отчаянно не понимаешь, куда попал и что делать. Авторские неологизмы и знаки пунктуации по началу кажутся ошибками и только потом понимаешь, какую адскую работу проделал переводчик. Куча новых терминов, понятий. Тем не менее, не оторваться. Необычно, нестандартно, самобытно. Это моя первая книга этого автора и я в восторге.

Книга понравилась. Очень понравилась сама идея теории Прогресса. Наконец-то в литературе появилась серьезная попытка посмотреть на то, что там после человека, рядом с человеком. Странная помесь Матрицы, компьютерных игр и ООП. Качественная НФ, но далеко не для всех, нужен опыт и подготовка. Через год надо будет перечитать.) Вопросов осталось много.

Почему решил прочитать: я большой поклонник «Иных песен» Дукая . Один из лучших фантастических романов, что я читал. Точка. Как не прочитать второй из трёх романов Дукая. Награды и номинации на литпремии В итоге: сначала я думал, что у Бэнкса безудержная фантазия, потом я прочитал Райаниеми , потом Дукая. Райаниеми настолько изобретателен, что порой его сложно читать, а Дукай - это Райаниеми в кубе, в десятой степени. Постчеловечество в полный рост. Виртуальность, архивирование личностей, свёртка пространства, ускорение времени. Мощь, способная на разрушение галактик. Сквозной темой на рубеже веков является запись и архивирование личности: Лукьяненко в дилогии «Линия грез» в 1996, «Видоизмененный углерод» МорганА в 2002-м, "Идеальное несовершенство" Дукая в 2004-м. Везде это обставлено с разной степенью сложности. У Лукьяненко это жёсткая монополия; у Моргана – встраиваемый в затылок инопланетный чип, записывающий всё в реальном времени или полная запись личности аристократов. У Дукая - добровольная архивация с различной периодичностью. Но тема сохранения личности у Дукая не главная. Главное - невероятный Прогресс цивилизаций, постчеловечество. Виртуальность, ставшая неотъемлемой частью жизни людей, фоэбэ (постчеловеческие сущности) и инклюзии (своеобразные ИскИны) и вездесущие наниты, так называемый нановар. Все зубодробительно сложно. Текст, построение фраз своеобразное. Очень польское, если можно так сказать. Думаю, это намерено. А ещё тире там, где обычно ставят многоточия. Потом в ход идут слэши, двойные слэши, знаки равно и так далее. Читать тяжело, но интересно. Мир несколько камерный – персонажей немного. На момент появления главного героя наблюдается статус-кво между всеми силами Галактики. Но, как только появляется Адам Замойский – всё летит к чертям с невероятной скоростью и в огромных масштабах. Повествование сумбурное, иногда просто не успеваешь переключаться между манифестациями героев. Но сюжет закручен максимально:

«– Наверняка же у тебя нет ничего более срочного, верно? – Ох, много чего есть. У меня Поля полны от приглашений разных персон и организаций, ни одной я не знаю, придется проверять на публичных; и все приглашения – срочные. Появляюсь в любой открытой локации – меня беспокоят дипломаты нечеловеческих империй. Сверхразум из иной вселенной вызвал меня на фехтовальную дуэль. Мета-физическое чудовище преследует меня внутри моей головы и обещает смерть. Я сижу в брюхе бога-изменника вакуума и жду, пока тот смилостивится; а в моем брюхе из моего тела растет невидимая армия. Наверняка я предпочел бы конную прогулку.»

Иногда встречаются зубодробительные, мозголомные куски текста:

«…UI является определенной конкретной точкой в n-мерной репрезентации совокупности всех возможных комбинаций физических постоянных, где n равна числу этих постоянных. Физическая постоянная, будучи подвергнутой крафтовым манипуляциям, становится мета-физической переменной (Z); насколько нам известно, не существует постоянных, свободных от манипуляций.»

Вещь, конечно, уступает «Иным песням» , несмотря на то, что "Идеальное несовершенство" более поздний роман автора. Тем не менее, роман – отличная научная фантастика. 9(ОТЛИЧНО) Книга прочитана в июле 2019-го.

Впервые на книжные прилавки к отечественному читателю Яцек Дукай попал в антологии польских авторов с рассказом "Мухобой" еще в 2002 году. Но лишь спустя двенадцать лет был переведен и издан его роман "Иные песни", снискавший престижные награды на родине и множество лестных отзывов от критиков, высоко оценивших философский подтекст и интеллектуальную игру с читателем. Теперь же пришел черед и не менее впечатляющего романа "Идеальное несовершенство", в котором Дукай смоделировал далекое будущее человеческой и не только цивилизаций. Их развитие прошло столь длинный путь, что оказавшемуся в 29 веке после исчезновения его космического корабля Адаму Замойскому, астронавту из нашего столетия, лишь с огромным трудом удается понять и принять новые реалии. Но лишнего времени на панику или терзания у него нет. Ведь неизвестные силы уже начали охоту на гостя из прошлого, по-видимому, полагая его ни много ни мало — угрозой для вселенной. Или же не угрозой, а ценным призом?

Прогресс является одной из ключевых тем в книге. В смоделированном Дукаем мире он означает не только движение вперед и развитие, но также совокупность уже пройденного цивилизациями данного вида пути по Кривой Реми. Каждому виду — людям, антари, рахабам и уша — соответствует свой Прогресс, поднимающийся по идентичной для всех Кривой вверх, к совершенству. Чтобы отразить всю многогранность, сложность и красоту постсингулярного будущего, Дукай не только придумал филологическую особенность для речи и обозначений постчеловеческих сущностей, которые находятся уже вне гендерного деления, но также разработал собственную терминологическую систему, полноценный понятийный аппарат для всего этого уникального мультиверсума. Впрочем, в этом плане Дукай гораздо милосерднее к читателям, чем Ханну Райаниеми с его "Квантовым вором". Какие-то из терминов поясняются в диалогах и описаниях, какие-то получают определение в предваряющих главы справках. И лишь немногие придется все же расшифровывать самому, опираясь на текст.

Что же из себя представляет дивное новое будущее? Если в "Иных песнях" лидеры-кратистосы вплавляли свою волю в окружающий мир, меняя, морфируя ландшафт и людей, то в "Идеальном несовершенстве" Цивилизации уже переступили на Кривой прогресса второй Порог — Мета-физики — научившись сворачивать, кроить и сшивать ткань пространства-времени. Жесткими протоколами они определили действия и возможности программ — у крафтвара, нановара, биовара. Органика, нанотехнологии, даже само пространство и время — все они становятся лишь инструментами, обыденными и надежными в руках стахсов, фоэбы, оскэ — существ, стоящих на разных ступенях Прогресса. Поэтому первое время Адам Замойский будет жадно впитывать информацию, пытаясь понять, каково его место в этом мире. Вещь во владениях Джудаса Макферсона, главы могущественнейшей в Цивилизации людей корпорации "Гнозис"? Занятная игрушка, странный осколок прошлого или дорогой товар, если верить обрывкам предсказаний из Колодцев Времени?

Фактически, в "Идеальном несовершенстве" антураж оказывается частью сюжета, его философской подоплекой, предоставляя логические детали для итогового уравнения и выводов. Заставив читателя пробиваться через многослойную головоломную модель постсингулярных цивилизаций, Дукай неспешно принимается за препарацию таких понятий, как "человечность", "самотождественность", "смысл жизни". В мире, где тела легко создаются — хоть из инфа, хоть на основе органики. Где сознания стахсов регулярно архивируются на полях Плато, а фоэбэ и инклюзии уже вообще полностью обитают именно там. Где сошедшие с Кривой прогресса Деформанты представляют собой невообразимый калейдоскоп мышления — во всем этом многообразии уже крайне трудно провести грань, ограничивающую "се человек". Но если тело — это лишь пустышка, а не ты сам. Если можно кроить свой разум, перепрограммировать его — привет Грегу Игану с "Городом Перестановок", то до какого момента ты останешься собой? Ведь каждый шаг выверялся и определялся тобою, но тобою "прежним". И Дукай говорит уже не о точке "я", но о линии самотождественности, которая соединяет промежуточные этапы изменения личности.

При желании Дукай легко мог бы превратить книгу в закрученный детективный технотриллер, если бы его интересовала в первую очередь эффектность и доступность истории для читателей. Тем не менее, несмотря на титанический размер информационного слоя, философских и логических выкладок, в романе есть и активно движущийся сюжет. Будто ДНК свиваются две линии, судьбы Анжелики Макферсон, одной из детей Джудаса Макферсона, и Адама Замойского, астронавта из потерявшейся шесть веков назад в космосе экспедиции. Вместе им суждено столкнуться с покушениями и похищениями, пережить блокаду выпущенных на свободу Войн, искать шаткий мостик взаимопонимания и обжигаться о костры недоверия. Искать и обжигаться в странном мире, где культура опирается на многоуровневое притворство и имитации, где правда — самое ценное и обоюдоострое оружие, где разумом жонглируют, а пространством-временем манипулируют, как пожелают. И при этом разрываются между двумя пламенными желаниями. Страхом перед неизвестностью прогресса, заставляющим цепляться за огромный свод регламентирующих каждый шаг и слово правил — Традиции. И между страстью к переменам, к росту, к бегу навстречу совершенству, предельной инклюзии UI, которая откроет сознанию максимум эффективности, божественную власть, объемлющую всю достижимую вселенную.

Итог: постсингулярная НФ, синтезированная на стыке философии, космологии и психологии.

Говорят: «Красота в простоте». В этом случае, данный роман не очень красив. Я бы даже сказал, совсем не красив. И не потому, что он для высоколобых интеллектуалов, а те, кто не понял, просто поленились включить мозги. Нет. Просто вся эта сложность абсолютно искусственна. Создана ради себя самой. Иными словами усложнение ради усложнения, а не ради донесения какой-либо идеи.

Но начнём по порядку. У нас тут будущее, 29 век. Есть люди, пост-люди, пост-пост-люди, инопланетяне. Понятно? В общем-то, да. А если так? У нас тут будущее, 29 век. Есть стахсы, фоэбы, инклюзии, оска. «Чего? – спросит читатель». «Уйди», - скажет автор. «У меня тут будущее, сам разбирайся». И так во всём.

Погружение читателя непосредственно внутрь мира без объяснений – приём известный. Через него мы познаём действительность. То есть это способ познания созданной реальности. Доведения её до читателя. Проблема в том, что автор так увлёкся своим миром, что стал перегружать текст терминами новояза, просто, чтобы они были.

Пример. В процессе чтения мозг часто цеплялся за слова «биовар», «нановар» и всё никак не мог понять, что с ними не так. Пришлось осуществить обратный перевод на английский (да, я знаю, что это польский роман, но слова-то явно англицизмы). В итоге имеем «bioware» и «nanoware», по аналогии с «software» и «hardware». Проблема в том, что никто в английском давно уже так не говорит. Всё сократилось до «soft» и «hard». То же самое и в русском – «софт» и «хард». В крайнем случае «программное обеспечение»/«программы» и «железо»/«оборудование». Никто не говорит «софтвар» и «хардвар». Иными словами, в этом отношении язык упростился. А у автора он усложнился? По прошествии 800 лет? Что мешало использовать просто «bio» и «nano»? Соответственно, «био»/«тело» и «нано»/«наниты» в русском? Для меня ответ один – в этом случае, термины и соответственно мир стали бы более понятны читателю. Но так ведь нельзя, автор же тут «умную» фантастику пишет. При этом проблема именно авторская, поскольку, если верить открытым источникам, варианты перевода согласовывались с автором. Хотя при переводе тетралогии Рюкера ничто не мешало переводить «wetware» как «тело», а «realware» как «реал» (может не совсем грамматически верно, зато стилистически понятно).

То же самое и с игрой в новые роды, местоимения и падежи. Раз у нас тут пост-люди, которые не ассоциируют себя с конкретным полом, то и будут называться не «они», а «ону», будут не «говорить», а «говорилу» и тому подобное. Да, автор пытается нас убедить, что вопрос пола для пост-человечества уйдёт на второй план. Только сам же себе и противоречит, поскольку эти самые пост-люди манифестируются (создают себе образ из наномашин) конкретного пола. На это прям делается акцент по ходу текста. Так что они себя всё равно видят как мужчину или женщину. А значит вся эта игра в словеса не более чем белый шум, нужный для см. абзац №1.

Или возьмём термин «плато». Герой спрашивает: «Это у вас так называется супер-пупер продвинутая версия интернета?» Ему говорят: «Нет, ты что, на самом деле это… отстань, всё равно твой примитивный мозг ничего не поймёт». При этом дальше по сюжету становится очевидно, что это, таки да, супер-пупер-мега продвинутая версия виртуальной реальности, совмещённая с ноосферой. И стоило ли так щёки раздувать? Или автор не может простыми словами донести своё видение до читателя?

Возьмём, к примеру, Симмонса с его дилогией Олимп/Илион. Там тебе и люди, и пост-люди, и инопланетяне, и разумная ноосфера, и ожившие древнегреческие боги. При этом никто даже не сообщает, в какое время это всё происходит. Приходится сидеть и конспектировать, выстраивая хронологию мира. Сложно, но возможно, потому что автор говорит с читателями на одном языке и не считает их не доросшими до его откровений. В итоге к концу дилогии всё выстраивается в нормально осязаемую картину мира. Может это потому, что Симмонс по специальности преподаватель, специализирующийся на английской литературе, а Дукай – философ?

Не нравится Симмонс. Возьмём Моргана с его «Видоизменённым углеродом». То же самое, но значительно проще для восприятия. Вообще, я даже специально полез смотреть, что было написано раньше. Уж больно много идей совпадает. И архивирование сознания, и смена тел, и новая аристократия. Так вот. Морган издал роман на 2 года раньше Дукая. И меня терзают обоснованные сомнения относительно знакомства последнего с творчеством первого в плане получения вдохновения.

Что же остаётся, если отбросить словесную мишуру. Сюжет.

Произведение обрывается на полуслове. Катарсиса просто нет. Вроде бы это должно было положить начало целой трилогии, но прошло 20 лет и… не положило.

Резюме. «Мир фантастики» в рецензии на это роман написал: «Идеальное несовершенство» - не социокультурный футурологический трактат под видом научно-фантастического романа». Нет. Это именно что «социокультурный футурологический трактат под видом научно-фантастического романа». Интересная задумка, испорченная играми в заумь. «Проще надо быть! Проще! Счастье - в простом» (с) Стругацкие.