Czytaj książkę: «A Sinistra | А Синистра | Левый Путь»
Описанные в книге люди, баночно-мозговые сущности, события и обстоятельства – вымышлены. У героинь и героев цикла «TRANS- HUMANISM INC.» нет конкретных прототипов в реальном мире. Любые утверждения об обратном являются провокацией или хайпом.
Всякое сходство с экстралингвистической действительностью случайно. Любая попытка обнаружить в книге какие-то намеки и параллели является рептильной проекцией антинародного ума и подсознательным вредительством (статья 83.34 уголовного уложения Доброго Государства).
Высказывания и мнения героинь и героев, их стихи, проза, слоганы, видения, галлюцинации, идеологемы и метафизические трактаты не выражают позицию автора, не являются его прямой речью и служат исключительно целям выпуклой лепки художественно убедительных образов.
Фрагменты пост-карбоновых сакральных текстов публикуются условно-досрочно.
And as we wind on down the road,
Our shadows taller than our soul
There walks a lady we all know
Who shines white light and wants to show
How everything still turns to gold
And if you listen very hard
The tune will come to you at last
When all are one, and one is all…
Stairway to Heaven
– Как отдохнули, Маркус?
Кабинет Ломаса не изменился – или мне просто стерли память о том, каким он был прежде.
Пустой темный зал с видом на космос. В углах пыль и паутина – корпоративные стилисты старались вовсю. Сатурн в широком окне (мы были где-то на обочине дальних колец) и огромный портрет прекрасного Гольденштерна с золотым светом вместо лица.
Я, кстати, никогда не задумывался, что заставило основателя «TRANSHUMANISM INC.» облачиться в темную хламиду с капюшоном на этом портрете. Должен же здесь быть какой-то сюжет? Художественная необходимость? Надо будет спросить у Ломаса.
Но только не сейчас.
Сегодня меня могли неправильно понять: вместо черного адмиральского мундира на Ломасе была сутана епископа. Начальник службы безопасности «TRANSHUMANISM INC.» наряжался так редко – и только перед какой-нибудь душеспасительной беседой.
– Благодарю, епископ. Отдохнул неплохо.
– Опять Рим?
– Да. Свел кое-какие счеты и немного развлекся. Но особого удовольствия не получил.
– Ничего удивительного, – сказал Ломас. – Император на пенсии – это грустно. Радости становятся совсем простыми. Диоклетиан, например, выращивал овощи. Вы, наверно, тоже скоро с плугом по пашне пойдете, как ваш… э-э… Лев Толстой.
Я уже научился замечать, когда адмирал обращается к справке HEV и останавливает время. Это было несложно, потому что меня тоже подключили к ней на прошлом задании. Такое не полагалось мне по статусу – корпоративным начальником я не был – но помогало после зачисток памяти.
– Я мало помню про ту командировку, – сказал я. – Только последние два месяца в Риме. Остальное стерли.
– Тем лучше для вас.
В утрате служебных воспоминаний были, конечно, приятные аспекты – мир казался новым и свежим, и каждый день я узнавал много интересного. О том, что я уже знал это прежде, думать я избегал.
– Готовы приступить к работе?
Я кивнул.
– Вы, Маркус, наш единственный элевсинский мист и получаете специфические задания. Следующий кейс не исключение. Но теперь речь не о спасении человечества, и память мы вам, возможно, не сотрем.
– Каждый раз обещаете.
– Я ничего не гарантирую. Мне неизвестно, что именно вы раскопаете во время расследования.
– Что за дело?
– Ваша прямая специализация. Темная чертовщина, магизм и туман.
Ломас нажал кнопку на столе, и в кабинет вошла пожилая помощница с коньячным подносом. Граненый графин с желтым бальзамом и два стакана. В пепельнице – две раскуренные сигары. Коньяк означал полное подключение к моему мозгу.
– Ну, за ваше возвращение.
Мы чокнулись и выпили. Теперь Ломас видел мои мысли так же ясно, как я – его сутану. Сибаритство и контроль в одном флаконе, подумал я.
– Еще и каламбур, – ухмыльнулся Ломас.
– Простите?
– В том же самом флаконе, – сказал адмирал. – Вместе с сибаритством и контролем.
– Да, – ответил я. – А я даже не заметил, когда вы подключились.
– Оперативник, Маркус, должен все замечать. Вы вот обратили внимание на мою сутану?
Я кивнул.
– Как думаете, почему она на мне?
– Видимо, вы будете полоскать мне мозги.
Ломас засмеялся.
– Именно, Маркус. Ваше новое задание имеет такую природу, что перед ним уместна короткая проповедь. Я опишу вам два духовных маршрута, по которым может идти человек.
– Всегда мечтал об этом узнать.
Начальство не заметило сарказма.
– Вы слышали про правый и левый путь?
– Нет.
– Не заказывайте справку. Я объясню – так, как понимаю сам. Формулировки системы HEV отличаются от моих и могут вас запутать.
Адмирал-епископ пыхнул сигарой, отхлебнул коньяку и подождал, пока я сделаю то же.
– С давних времен, – заговорил он, – люди верят, что человек, усердно совершенствующий свой дух, обретает сверхспособности. Особенно часто такой мотив встречается в восточных эпосах. Мудрец уходит из мира и начинает предаваться аскезе – так называемому тапасу. Этим, кстати, занимался и Будда. Боги, наблюдая за происходящим, обычно приходят в ужас, потому что силы, обретаемые аскетами, позволяют сотрясать небеса. Боги стараются сбить аскета с пути, посылая разного рода соблазны. Прекрасных дев – тем, кто попроще, духовные наслаждения – тем, кто изощреннее.
– Духовные наслаждения? А что это?
– Тонкие состояния сознания, по сравнению с которыми любые чувственные радости ничтожны.
Тон Ломаса намекал, что ему хорошо знакомы эти тонкие состояния, но у меня хватило такта удержаться от расспросов.
– Как вы, наверно, догадываетесь, – продолжал адмирал, – многие аскеты древности не имели высоких и благородных целей. Они предавались аскезе именно с целью получить от богов и демонов отступные. Все это подробно описано в текстах и хрониках – будет интересно, ознакомьтесь.
– При случае обязательно.
– Однако отступные бывают разными. Поясню на литературном примере. В сказках самых разных народов есть повторяющаяся тема – герой залезает в сокровищницу и последовательно проходит несколько залов или комнат. Сперва с медными монетами, потом с серебряными, золотыми, наконец с драгоценными камнями – а в самой дальней комнате лежит невзрачная старая лампа. Она, однако, обладает божественной силой – и поэтому злые духи стараются соблазнить героя прежде, чем тот дойдет до последней камеры. Если герой совсем дурак, он набивает карманы медью в самом начале хейста. Если чуть умнее, его хватает на серебро и так далее.
– Сюжет знаком, – сказал я.
– В этой сказке описаны правый и левый пути. Путь правой руки – совершенствование духа, целью которого является сам дух. Человек не нацеливается ни на какую материальную и даже духовную цель – а идет, так сказать, к вечному свету сквозь постоянно меняющийся ландшафт. Это путь святого. Святой равнодушен к побрякушкам и часто находит лампу, спрятанную в дальней комнате. Иногда он ее даже не трогает. Иногда – освещает ее лучами путь для других.
– Я понимаю.
– Левый путь может быть разным, но целью его обычно являются золотишко и брильянты – как в прямом смысле, так и в метафорическом. Адепт, так сказать, вынуждает богов подвергнуть его соблазну именно с целью соблазниться. Если же продвинутый последователь левого пути устремляется за самой лампой – а такое тоже бывает – то лишь потому, что знает о ее волшебной силе и хочет использовать ее в эгоистических или магических целях. Но сила лампы такова, что нередко ее свет преображает даже подобного жулика.
Я кивнул.
– Другими словами, на пути правой руки духовные и магические силы – например, способность к чудотворству – являются побочным эффектом поиска истины. На пути левой руки, наоборот, истина может быть найдена в качестве довеска к оккультным силам. Что, конечно, крайне унизительно для истины. Путь правой руки – торная дорога к высшему вместе со всем миром, без всяких шорткатов. Путь левой руки – это попытка попасть в рай прямо в калошах с помощью трюков и черной магии…
– А это возможно?
Ломас улыбнулся.
– Как посмотреть. Некоторые утверждают, что именно такой услугой и торгует наша корпорация.
– Значит, правый и левый пути противоположны друг другу?
– Бывает, что они пересекаются в бесконечности. Но отнюдь не всегда. Обычно адептам не хватает жизненного срока. Последний великий учитель Запада, приходивший на смену Христу, вообще не проявил интереса к истине – а только совершенствовал свои оккультные способности для корпоративных разборок.
– Вы про Антихриста? – спросил я.
– Про Гарри Поттера, – ответил Ломас. – Мир пал слишком низко, чтобы заслужить Антихриста.
Я не выдержал и заказал справку HEV. Через долю секунды я знал про Гарри Поттера все.
– Вы хотите сказать, Антихрист – это метафора Гарри Поттера? Или Гарри Поттер – метафора Антихриста?
– Зачем вы так. Гарри Поттер – трогательная детская сказка, где отражается проблематика взрослых. Можно сказать, аллегория левого пути, упрощенная для массового потребления. Сейчас это не релевантно. Забудьте.
– Сотрите мне память, – пошутил я.
Ломас неодобрительно глянул на меня.
– Я трачу время на вступление не для вашего развлечения, а для того, чтобы вы поняли дальнейшее. Как вы знаете, корпорация предлагает клиентам, особенно самым состоятельным, все возможные варианты земного опыта, да и неземного тоже. Однако симуляция правого пути по многим причинам затруднена.
– По каким именно? – спросил я.
– А сами вы не понимаете?
– Ощущаю, – сказал я. – Но очень смутно. Вряд ли смогу сформулировать.
– Я помогу. Мозг в банке не может достичь святости с помощью внешних программных корректив. Для этого нужен внутренний духовный импульс и соответствующий ему ментальный процесс, который корпорация не может убедительно подделать.
– Почему?
– Потому, что в него должны естественно сложиться все силы человеческой души. Вот как ручьи и притоки сливаются в реку. Если начать симулировать этот процесс, придется подделывать всю человеческую личность и ее духовную историю. Целиком, с начала до конца. А это нашим клиентам вряд ли понравится, потому что их может сильно… Как бы сказать, помять. Во Франциска Ассизского нельзя играть. Им можно только быть. Это разница между переодеванием и преображением.
– Да, – сказал я. – Вы отлично выразили мою мысль.
– А вот путь левой руки поддается симуляции достаточно легко, – продолжал Ломас, – поскольку в его основе лежат обычные человеческие чувства. Алчность. Гордыня. Тщеславие. Гнев. Похоть. Все то, что заставляет людей обращаться к оккультизму и магии. Подобные состояния ума вызвать легко – и клиент не перестает быть при этом самим собой. Колдуну не нужно совершенствовать душу перед ее продажей.
– А после продажи?
– Что?
– Можно ее совершенствовать потом?
Я хотел пошутить, но Ломас меня не понял.
– Продажа души, Маркус, это не разовый акт, а многолетний процесс. Больше похоже на запутанные кредитные отношения с банком.
– Вы хотите сказать, наша корпорация предлагает клиентам подобный опыт? Я имею в виду, левый путь?
– Да, – сказал Ломас. – Но это не афишируется. Удовольствие существует только для самых обеспеченных господ.
Я не удержался и заказал справку HEV про левый путь. Точнее, про левые пути – стоило мне увидеть, сколько их, и сразу расхотелось изучать список.
– Конкретный маршрут путешествия может быть любым, – продолжал Ломас. – Как вы видели в справке, вариантов много. В редких случаях клиент знает, во что он хочет погрузиться. Но чаще маршрут подбирает нейросеть.
– Каким образом?
– Бутик подвергает клиента серии тестов.
– Бутик?
– Я разве не сказал? Наше подразделение. Нечто вроде «Юрасика», «Базилио» или «ROMA-3», но для самых изощренных клиентов. Он так и называется – «Левый Путь». Вернее, «Налево».
Ломас протянул мне картонную карточку с золотым обрезом. На ней был квадратик кода в углу и золотые буквы:
– Никогда не слышал.
– Сведения об этом бутике делаются доступными на пятом таере, – улыбнулся Ломас. – А у вас второй. На мелких таерах ходят только слухи, но мы контролируем информацию. И, естественно, не разглашаем сведения о клиентах. Сами они тоже помалкивают.
– А зачем такая секретность?
– Клиенты «Левого Пути» – мировые дигнитарии. Бизнес-лидеры. Моральные и духовные авторитеты. Финансовые маяки человечества. Если общественность узнает, что в свободное время они идут по пути зла, это может привести к негативным имидж-эффектам. Общественность возмутится.
– Я сильно сомневаюсь, – сказал я.
– Почему?
– Во-первых, – ответил я, – все зависит от того, кого мы назначим общественностью. Во-вторых, если корпорация не включит мнение общественности в меню, про него никто никогда не узнает. В-третьих, придется долго объяснять, что такое левый путь. В-четвертых, люди не станут ненавидеть мировую элиту сильнее. Это невозможно технически.
– Все верно, – сказал Ломас. – На фоне прочих узоров нашего бытия подобное может показаться ерундой. Но репутационная безопасность клиента складывается из тысяч факторов. Тут действует статистика. Мы работаем со стогом сена, каждая соломинка в котором потенциально способна переломить хребет верблюду. Поэтому защищать верблюдов приходится от любого стебелька. Другого способа нет.
– Неужели богатые клиенты разбираются в левых путях?
– На пятый таер, Маркус, иначе как по левому пути не заберешься. Хотя есть, конечно, исключения… – Ломас сделал паузу, чтобы я понял, о ком он. – Но часто наши клиенты не понимают собственного сердца. Они талантливые самоучки порока. Гении интуиции и инстинкта. Выйдя на покой, они с удовольствием ныряют в этот мрак осознанно.
– Кто составляет им маршрут и скрипт?
– Помогает бутик.
– Как именно?
– Сети проводят серию тестов, – сказал Ломас. – Допустим, кто-то склонен к некромантии или церемониальной магии – он это и получает. Обычно программа делает микс из нескольких левых путей сразу.
– Почему?
– Любой духовный маршрут, даже самый экстремальный, сам по себе однообразен. Это повторение одного и того же усилия изо дня в день. Слово «путь» существует не зря. Идти по такой дороге – приключение длиной в жизнь. Событий мало. Кино про это не снимешь. А у клиентов пользуются спросом динамические программы, наполненные разнообразными переживаниями, приключениями и спецэффектами. Им не должно быть скучно, понимаете? Поэтому нейросети чаще всего делают для них коктейль.
– Понятно, – сказал я. – Как я понимаю, это совершенно легальная активность?
– Конечно. Хоть и не афишируемая.
– Тогда почему она вызывает интерес у нашего отдела?
– Здесь, Маркус, начинается та часть истории, которую вам, скорей всего, потом сотрут из памяти. Несколько клиентов бутика «A SINISTRA» – на сегодняшний день уже трое – пропали.
– Пропали в каком смысле? В духовном?
– Не шутите так. В самом обычном материальном. Если хотите, в телесном. Они исчезли.
– Вы говорите про мозг?
Ломас кивнул.
– Он исчез вместе с цереброконтейнером?
– Нет, – сказал Ломас. – Мозг исчез из цереброконтейнера.
– Тогда это ответственность обслуживающего персонала. Кто-то попросту распечатал банку и выкрал мозг.
– Мы начали с этой версии, Маркус. Но даже не стали ее прорабатывать. Вариант со взломом банки исключился сразу.
– Почему?
– Контактная обвязка во всех случаях не повреждена.
– Ну и что?
– Вы представляете себе архитектуру подключения отделенного от тела мозга к нейросетям нашей корпорации? Его механику?
– Нет, – сказал я честно.
– Это ажурнейшая и нежнейшая конструкция, которую выстраивают микромашины и наноботы. Мельчайшие проводящие волоски. Операция стоит так дорого, потому что по количеству процедур это равносильно строительству города, только в микромасштабе. Человеку, даже самому опытному хирургу, такое не под силу. Тем более невозможно снять мозг с микропроводов, не повредив контактную обвязку.
– А что с ней случилось?
– Ничего. В этом все и дело. Она просто плавала в контейнере. Совершенно целая, ее исследовали под микроскопом. Она настолько нежна, что к ней нельзя прикоснуться, не повредив. Но механических повреждений нет совсем. Мало того, на нервных коммутаторах не осталось никаких биологических следов мозга. Что по представлениям современной криминалистики невозможно. Такое чувство, будто мозг…
– Растворился?
– Да. Но он не мог раствориться в той самой спинномозговой жидкости, в которой до этого плавал. Ее состав тщательнейше контролируется системой.
– А контрольный фид? Что именно происходило с участниками симуляции прямо перед их исчезновением?
– Мы не знаем.
– Как так?
– Контрольная запись в бутике «A SINISTRA» не ведется. Это одно из условий контракта. Другое условие в том, что мы не знаем точного содержания симуляции, создаваемой для клиентов нейросетями.
– То есть фида нет даже у нас?
– Даже у нас. Нейросеть ничего не помнит. Память, Маркус, стирают не только вам.
– А могло быть так, – сказал я, – что персонал слил из банки спинномозговую жидкость, нацедил туда какую-нибудь кислоту, подождал, пока мозг в ней растворится, а потом…
Ломас посмотрел на меня так мрачно, что я не стал продолжать.
– Это совершенно необъяснимый с научной точки зрения феномен. Я связываю его не с механическими причинами, берущими начало во внешнем мире, а именно с духовной стороной опыта.
– То есть?
Ломас прочертил ладонью линию на столе.
– Есть великий водораздел между материей и духом, на который корпорация все время натыкается в своей работе. Он непреодолим. Тем не менее материя и дух способны действовать друг на друга. Специализация нашей корпорации – материальное воздействие на дух…
– Да, – сказал я.
– А здесь обратный случай. Воздействие духа на материю. И вы, как элевсинский мист, идеально подходите для расследования этого кейса.
– Мне очень помогло бы, – ответил я, – если бы вы позволили вспомнить мой элевсинский опыт.
– Не волнуйтесь, Маркус. Ваша душа все помнит. Не помнит только зыбкая человеческая память.
По духовным вопросам с Ломасом лучше не спорить.
– Воздействие духа на материю, – повторил я. – Вы полагаете, мы имеем дело с феноменом наподобие… Что там – телекинез, столоверчение, все вот это?
– Нет, – сказал Ломас. – Телекинез и столоверчение тут ни при чем. Есть гораздо более близкие казусы.
– Полтергейст? – нашелся я.
Ломас отрицательно покачал головой.
– Радужное тело. Я в данном случае имею в виду не аватар для гей-прайда, а учение тибетского ламаизма, хотя в визуально-эстетическом оформлении есть много интересных параллелей. Но я в этой области не специалист, закажите лучше справку.
Я вызвал справку HEV. Время остановилось – веко Ломаса замерло посередине глаза, не дав ему моргнуть до конца.
TH Inc Confidential Inner Reference
Радужное Тело – высшая реализация в традициях тибетского буддизма и религии Бон, когда физическое тело адепта растворяется в пространстве, превращаясь в радужное сияние (независимой верификации подлинности такого феномена нет). Является результатом углубленной многолетней практики Тхогал, а также некоторых других мистических учений.
Перед реализацией радужного тела адепт обыкновенно просит запереть его в одиночестве в удаленном…
Ниже шло много мелкого коричневатого текста, но я уже понял главное и отключил справку, чтобы снизить стресс.
Время на самом деле не останавливается – ускоряется мозг. Если злоупотреблять системой HEV, гарантированы депрессия и бессонница. Система их лечит, но мозг все равно изнашивается.
– Вы полагаете, наши баночники реализуют радужное тело?
– Вряд ли. Но происходит что-то похожее.
– Тибетские учения входят в комплект левого пути?
– Не знаю.
– То есть?
Ломас пожал плечами.
– Я уже сказал, что мы не в курсе, какие программы составляет для каждого клиента нейросеть. Это приватная информация, и она нигде не фиксируется. Но я сомневаюсь, что мы имеем дело с радужным телом.
– Почему?
– Вы не дочитали справку, Маркус. Во-первых, при его реализации наблюдают пятицветное сияние, радуги и так далее. Ничего подобного персонал цереброхранилища не замечал. Во-вторых, чаще всего реализация не дает полного растворения – тело просто уменьшается. В нашем случае не было замечено ни радуг, ни останков мозга. В-третьих, буддизм – это гуманное учение, основанное на сострадании и самоограничении. О левых путях такого сказать нельзя. Сама исходная мотивация адепта совершенно иная. Значит, это не радужное тело. Но, возможно, феномен близкой природы. Нечто похожее, только из инфернальной зоны духовного спектра.
– Например?
– Возможно, исчезнувшие экскурсанты приблизились к великим тайнам бытия – и наша реальность таким образом себя защитила.
– К каким именно тайнам? – спросил я.
Ломас улыбнулся.
– А это, Маркус, предстоит выяснить вам.
– И как?
– Вы еще не догадываетесь?
– Корпорация хочет, чтобы я изучил левые пути? На это жизни не хватит. И у меня так себе с аналитикой.
– Все проще, – сказал Ломас. – Мы направим вас в творческую командировку. Купим вам личный трип в «Левом Пути».
– Вы хотите, чтобы мой мозг тоже растворился?
– Разумеется нет, – ответил Ломас. – Но другого способа я не вижу. Privacy клиентов высокого таера защищают так серьезно, что мы не выясним ничего про их переживания и опыт, если не зашлем туда нашего человека. Этим человеком будете вы, Маркус.
– Вы, насколько я понимаю, собираетесь отправить меня по терминальному маршруту?
Ломас кивнул.
– Но как вы восстановите скрипт, где клиенту приходит кирдык? Ведь мы не знаем, что там происходит. А мозг во время трипа исчезает не у всех.
– Не у всех, – согласился Ломас. – Но мы заметили любопытную корреляцию между параметрами тех клиентов, с кем это произошло.
– То есть?
– Перед тем, как нейросеть создаст ваш маршрут, – сказал Ломас, – вы пройдете в бутике тест и заполните подробную анкету. У погибших совпадают многие черты. Судьбы, интересы. Запросы. Данных недостаточно для широких обобщений и выводов, но нейросеть сумела составить профиль максимального риска. Мы заполним вашу анкету сами.
– Можно будет посмотреть?
– Нет, – улыбнулся Ломас.
– Почему? Там что-то плохое?
– Дело не в этом. У вас может сформироваться набор ожиданий и опасений, который помешает адекватно участвовать в опыте. Изменится отношение к происходящему. А вы должны быть полностью прозрачны.
– Тесты вы тоже за меня сдадите?
– Нет, – ответил Ломас. – Это другое. Для нормального взаимодействия с нейросетью вам необходимо познакомиться с ней лично. Тесты придется пройти самому. Это как примерка у портного.
– Когда и как?
Ломас положил на стол папку из крокодиловой кожи с золотыми углами.
– Договор внутри. Он типовой.
Я взял папку и зачем-то понюхал ее. Никаких неожиданностей – она пахла дорогой кожей. Запах богатства. На старших таерах любят делать вид, что никаких электронных коммуникаций еще не изобрели.
– Ознакомьтесь в приемной. Можете не слишком вникать. Изменений все равно не будет.
– А могу я…
– У меня сейчас важная встреча, – сказал Ломас. – Бутик ждет вас завтра в полдень. Договор брать не надо, у них своя копия. Бутик не знает, что вы наш оперативник, и считает вас обычным клиентом. Они получат ваш полный профайл.
– Настоящий?
– Нет. У вас будет маска личности. Сеть сочинит вам легенду и подскажет ответы на вопросы в реальном времени, поэтому ничего заучивать не надо. Сам разговор в бутике не слишком важен. С вас просто снимут нейрометрию.
Поглядев на Ломаса, я подумал, что его адмиральская форма чем-то похожа на эту черную крокодиловую папку с золотыми углами. И только потом сообразил, что не заметил момента, когда епископская сутана стала черным мундиром с мелкими золотыми значками.
Начальство как бы намекало.
– Будет исполнено, адмирал.
***
Я не знал, есть ли в Тоскане на самом деле такой городок и точно ли его копирует симуляция – но выглядело все очень достоверно.
Летний зной. Древность, уставшая от себя много веков назад. Желтый и серый камень стен. В просветах улиц – неровные холмы и желтые роллы сена на склонах (допускаю, что ассоциация с японской кухней вульгарна). Оказаться здесь туристом упоительно. Жить – страшно. «Тоскана» происходит от слова «тоска». От нее этруски и вымерли.
Таким поселениям много тысяч лет, и как минимум последние две они пребывают в благородном упадке. В стенах полно римской кладки, но она не самая старая.
Вот назначенное место. Античная арка ворот, вмурованная в средневековую стену. Над аркой – окно с черными ставнями. Ночью их прикрывают, чтобы в комнату не влетали летучие мыши. Такие же делали еще при Нероне.
Между черным окошком и аркой – косая вывеска.
A SINISTRA
ristorante
Мне сюда.
В названии был объективно полезный смысл – чтобы попасть в ресторанчик, следовало пройти под аркой и сразу повернуть налево. Через несколько шагов я увидел витрину и стеклянную дверь.
В витрине – сабля, пыльный кавалерийский мундир с красными галунами и большой фотоальбом, раскрытый на портрете Муссолини. Альбом, видимо, для того, чтобы не вешать в окне откровенный портрет дуче.
Уже полдень. Я постучал в стеклянную дверь и открыл ее.
– Buon giorno!
Улыбающаяся официантка была похожа на живую тыкву со средневековой аллегории. Она с такой энергией указала на столик у окна, что я немедленно сел куда велено.
Я терпеть не могу итальянскую кухню.
Паста, лазанья, пицца – все эти изыски изобрели, когда в осажденных городах месяцами было нечего есть, кроме муки, окаменелого сыра, старого масла да крыс. Средние века в Италии – это сплошные городские осады. Ну и черт бы с ним, но человечество настолько доверчиво, что поверило, будто сыр с крысами на раскатанном тесте – это вкусно, полезно и стильно (опытные маркетологи знают, что последняя бирка заставит уязвленного пролетария купить даже пирог с говном).
Ну ладно, не крысы, а колбаса – а из чего ее делают? Крысы хоть натуральные.
Меню было рассчитано на туристов, желающих попробовать тосканские вкусности, не набирая лишнего веса (симуляция часто имитирует проблематику нулевого таера – в этом корень достоверности). Я заказал суп из тыквы (не знаю, входил ли он в список с самого начала или нейросеть модифицировала меню, уловив мою мысль), грушу с сыром и кофе.
Официантка принесла заказанное очень быстро. Еда была вкусной, но порции – такими крохотными, что только разжигали аппетит. Когда я доел четвертую порцию сыра с грушей, допил третью чашку супа и залакировал это густым как сургуч эспрессо, в ресторан вошел мужчина в черном костюме и того же цвета высокой шляпе – необычном гибриде цилиндра и федоры.
Он походил на пастора какой-то экзотической религии. Или, может быть, на военного преступника, доживающего свой век в глуши.
В руке у него была знакомая крокодиловая папка с золотыми углами. Поглядев на меня, он сделал приглашающее движение подбородком и шагнул в ведущую на кухню дверь.
Рядом с кухней оказалась маленькая комната, где велась бухгалтерия: шкаф, грубый деревянный стол со вделанными в него счетами, два стула. На шкафу горела зачем-то керосиновая лампа – наверно, для атмосферы.
Затворив дверь, господин достал из шкафа накрытый парчой поднос и поставил его на стол. Положив рядом папку, он снял шляпу, обнажив высокий лысый лоб, и повесил ее на гвоздь.
– Присаживайтесь.
Господин говорил по-русски. Возражать я не стал.
Мы сели. Господин открыл папку и некоторое время изучал договор. Потом поднял глаза, улыбнулся и спросил:
– Вам нравится Тоскана?
Чтобы поддержать образ богатого и избалованного клиента, я ответил с надменной вальяжностью:
– Здесь скучно и жарко. Время застоялось как вода в канаве. Я люблю другую Италию.
– Вот как. Какую же?
Я задумался. Почему-то в моей памяти выскочила строчка «Две равно уважаемых семьи в Вероне, где встречают нас событья…»
– Верона, – сказал я.
– На вас, видимо, повлиял Шекспир? Ромео и Джульетта?
Что они, сканируют мысли? Корпорация на это способна. Впрочем, нет необходимости. Очевидная ассоциация.
– Отнюдь, – ответил я. – Хотя теперь, когда вы сказали…
– Чем тогда вам нравится Верона?
Я понял – без справки HEV не обойтись.
– Ну… Знаете, мне кажется, что там до нас долетает самое аутентичное эхо Рима.
– Вы про амфитеатр?
– Нет, это для туристов… Вот хотя бы Каменный Мост, Понте Пьетра. Представьте, как он выглядел в имперские дни, когда был полностью отделан мрамором…
– Вам, значит, Рим интересен, – сказал господин удрученно. – А у нас тут, между прочим, Этрурия.
– Извините, если сказал что-то…
– Ничего страшного. Но должен вас предупредить – все, произнесенное и даже подуманное вами, может быть использовано симуляцией. В том числе против вас.
– Не очень понимаю.
– Это стандартная юридическая формула, не берите в голову. Мы исходим из того, что ваши слова честны и искренни. От них будет зависеть ваш будущий опыт.
Я кивнул.
– Откуда вы про нас узнали, господин Крамер?
Это мое имя в договоре. По легенде я был баночным криптоброкером, недавно перешедшим с третьего таера сразу на пятый.
– Вы меня, я вижу, знаете. А к вам как прикажете обращаться?
– Я не представился? Служитель Ларт.
– Хорошо, господин служитель…
– Просто служитель, – поправил Ларт. – Или Ларт.
Я остановил время для справки.
Имя «Ларт» часто встречалось в этрусских могилах – его писали сажей на глиняных черепках. Видимо, какой-то погребальный ритуал. Шекспировский Лаэрт приходился служителю дальним родственником.
– Как скажете, Ларт. Узнал случайно. Я стал изучать возможности пятого таера – и обнаружил буклет «Левого Пути».
– Где именно? – спросил Ларт.
– А это важно?
– Весьма.
– Вы ставите меня в неловкое положение… Хорошо, я посещал… бордель, если называть вещи своими именами. Название вам тоже сказать?
– Конечно.
– Дом свиданий «Пена веков». Они организуют встречи с великими куртизанками древности.
– И с кем вы встречались?
– С Клеопатрой. В Александрии, во время осады. Я изображал Цезаря. А у нее в спальне на столике с благовониями лежал ваш буклет. Это совершенно не удивило меня в симуляции, из чего сами можете сделать вывод о степени ее достоверности.
Ларт засмеялся.
– Да, – сказал он, – наша реклама дорого стоит, но зато находит правильных клиентов. «Пена Веков» – наш бизнес-партнер. Уверяю вас, что во всем остальном симуляция исторически точна. А реклама появляется в выделенном когнитивном окне – вы выпадаете из симуляции на то время, пока читаете буклет, но забываете про него сразу, когда отводите взгляд. В памяти информация остается, но на целостность опыта не влияет. Как вам Клеопатра, кстати?
Я остановил время, чтобы освежить легенду. С Клеопатрой я на самом деле не встречался, но полное описание симуляции у меня было.
– Честно?
– Конечно.
– Горбоносая и надменная рыжая баба. Не сказал бы, что особо красивая. С требованиями и причудами. Удивляюсь, отчего исторический Цезарь не прибил ее скамеечкой.
