Czytaj książkę: «Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий»
От автора
Солунские братья: праведные труды и исторические проблемы
Трудно найти славянина, который хотя бы раз не слышал о святых Кирилле и Мефодии. Солунские братья крепко и навсегда вписали свои имена в историю не только славянских, но и других народов Европы и Азии, которые, будучи вовлечены в орбиту Великой России, получили от нее национальную письменность, так или иначе связанную с именем просветителей славян. Канонизированные как на Западе, так и на Востоке, Кирилл и Мефодий почитаются православными как святые равноапостольные «учители словенские».
Почитание святых братьев не только в Церкви, но и на государственно-общественном уровне началось не вчера, а много веков назад у всех славянских народов.
История праздника восходит к церковной традиции, существовавшей в Болгарии в X–XI веках. Самые ранние данные по празднованию 11/24 мая дня памяти равноапостольных святых просветителей Кирилла и Мефодия, известных также как Солунские братья, датируются XII веком, хотя они были признаны святыми еще в конце IX. В отдельности память святого Кирилла отмечается 14 февраля, святого Мефодия – 6 апреля, в дни их смерти.
Общий праздник святых Кирилла и Мефодия отмечался болгарской церковью и в последующие века, но затем, под влиянием исторических и политических обстоятельств (прежде всего, османского ига), память о нем была утрачена. Только в XIX веке, с началом национального и культурного возрождения славянских народов, возрождается и празднование дня памяти святых Кирилла и Мефодия. Впервые этот день именно как праздник болгарской письменности отмечен 22 мая 1803 года в Шумене1, древнейшем очаге болгарской культуры. По инициативе деятеля Болгарского возрождения2 Найдена Герова (1823–1900) праздник стали отмечать с 1851 года регулярно. 11 мая было избрано в связи с тем, что этот день был общим церковным праздником обоих святых. В 1863 году Святейший Правительствующий Синод Российской империи определил, в связи с празднованием тысячелетия моравской миссии святых Кирилла и Мефодия, установить ежегодное празднование в честь преподобных Мефодия и Кирилла 11 мая старого стиля.
В 1892 году учитель музыки из Русе Стоян Михайловский (1856–1927) написал текст общешкольного гимна, названного «Гимн святых Кирилла и Мефодия». Гимн состоял из 14 строф, из которых обычно исполняют первые шесть. Болгары знают его по первой строке «Върви, народе възродени!» («Вперед, народ возрожденный!»). В 1900 году композитор Панайот Пипков (1871–1942), в то время учитель в Ловече, написал музыку к гимну. С введением в Болгарии Григорианского календаря в 1916 году церковный и светский праздник был объединен в один – 24 мая.
В 1985 году в СССР, когда отмечалось 1100-летие преставления Мефодия, день 24 мая был объявлен праздником славянской культуры и письменности, а 30 марта 1990 года решением 9-го Народного собрания Болгарии 24 мая был объявлен в этой стране официальным праздником – Днем болгарского просвещения, культуры и славянской письменности.
30 января 1991 года Президиум Верховного Совета РСФСР принял постановление о ежегодном проведении Дней славянской культуры и письменности.
В Чехии день святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия (он же – праздник славянской письменности) отмечается 5 июля и является единственным церковно-государственным праздником. Государственным праздником этот день является так же в Словакии и Македонии.
Празднование Дня славянской письменности и культуры в Университете Малайя (Малайзия), 24 мая 2012 года
Празднуют День славянской письменности и культуры не только в Восточной Европе, но и во всех уголках земного шара, и не только славяне, но и те, кому интересен и дорог русский язык. Но где бы его ни праздновали, непременно этот праздник связывают с именами Кирилла и Мефодия, создателей знаменитой кириллицы, на которой пишет большинство славян. Потому что они не только вписали свое имя в историю, но и изменили ее ход, задали вектор развития многим славянским странам на тысячелетие вперед. Нынешнюю русскую, сербскую и болгарскую, чешскую культуры (и в целом – славянскую православную цивилизационную модель) можно назвать кирилло-мефодьевскими, хотя бы потому, что без Солунских братьев в наших церквах сегодня возносились бы молитвы на греческом либо латинском языках и еще неизвестно, не повторили бы русские судьбу вестернезированных поляков или хорватов со всеми вытекающими из этого последствиями.
И потому неслучайно исследователи жизни и деятельности святых учителей славянства отмечают среди их заслуг не только создание современной славянской письменности (и культуры!), но и другие, не менее важные аспекты.
Сергей Первезенцев пишет:
«Оценить труды братьев Кирилла и Мефодия на ниве славянского просвещения непросто – столь много было ими сделано, столь великие подвиги они свершили. И все же попробуем выделить то главное, что досталось нам в наследство от знаменитых солунских просветителей…
В первую очередь, благодаря подвижничеству Кирилла и Мефодия славяне обрели азбуку, которой многие из них пользуются и поныне (болгары, сербы, хорваты, украинцы, белорусы, русские).
Второе великое деяние славянских просветителей Кирилла и Мефодия – перевод на славянский язык
Священного Писания и Богослужебных книг. На основе кирилло-мефодиевских переводов сложилась первая Кирилло-Мефодиевская редакция Библии на старославянском языке… своими трудами Кирилл и Мефодий превратили славянский язык в один из священных языков, наряду с еврейским, латинским и греческим языками. Именно это вызывало неприязнь у немецких священников в IX веке. Немцы, да и вообще латинский Запад, рассматривали Библию как таинство, истины которой могут быть доступны немногим (запрет на перевод Библии на иные языки, кроме латинского, а также ведение богослужений только на латыни сохранялись в римско-католической церкви вплоть до середины XX века).
Еще одно великое деяние Кирилла и Мефодия – обретение мощей и прославление в славянских землях святого Климента папы Римского. Климент I папа Римский (ум. 101 г.) – четвертый по счету папа Римский, занимал папский престол с 88 года. В Христову веру он был обращен самим Апостолом Петром. Но за проповедь христианства в Риме Климента сослали в заточение в Херсонес в Крыму. Здесь проповедью и чудесами он обратил в веру многих язычников, за что и был утоплен в море.
В ранней славянской литературе культ Климента занимал самое почетное место. У славян возникают Житие Климента, «Слово об обретении мощей Климента», другие памятники. Почитание святого Климента особенно сильно было в кирилло-мефодиевской традиции. В XI веке Климент Римский почитался как первый и главный «заступник» всей Русской земли и русского народа. Особый культ святого Климента в конце X–XI вв. свидетельствует о том, что раннее христианство в Киевской Руси было близко к кирилло-мефодиевской традиции.
Постепенное оттеснение культа Климента Римского на Руси начинается с 80-х гг. XI века. В этом было заинтересовано тогдашнее греческое руководство Русской Церкви. Интересно, что культ Климента заменяется культом Николая Мирликийского (Николая Чудотворца), который особенно поддерживался митрополитами-греками. Но даже в XII веке к святому Клименту обращались в тех случаях, когда необходимо было подчеркнуть независимость Русской Церкви от Константинополя.
Святые Кирилл и Мефодий, просветители славян. Кирилл на иконе изображен как схимник, а Мефодий – в епископском облачении
К великим деяниям Кирилла и Мефодия необходимо отнести и тот факт, что с их наследием к славянам и на Русь пришло христианское понимание мудрости, властности, философии. Именно в Житии Кирилла впервые в славянской и русской литературе мы встречаем определение понятия философия. Отвечая на вопрос – «Философ, хотел бы я знать, что такое философия?» – Константин-Кирилл сказал: «Божественных и человеческих дел понимание, насколько может человек приблизиться к Богу, и как делами учить человека быть по образу и подобию создавшего его». Как можно видеть, Кирилл Философ завещал своим последователям понимание философии как, прежде всего, богопознания, и, во вторую очередь, как средство познания природы человека. Следовательно, с философией отождествлялись и богословие, и мирская мудрость, но цель и того, и другого одна – приближение человека к Богу. Как утверждает известный исследователь древнерусской философии В.В. Мильков, в определении Константином-Кириллом понятия философии перед нами предстает «своеобразное богословие, примиряющее веру и знание, сближающее религиозный и философский способы осмысления бытия».
И, наконец, еще одно великое деяние Кирилла и Мефодия – создание кирилло-мефодиевской традиции в христианстве. Дело в том, что, придя в 863 году в славянские земли, Константин-Кирилл и Мефодий застали в Великой Моравии довольно-таки пеструю картину, ибо здесь одновременно существовали разные христианские общины – и латинские, и византийские, и ирландско-британские, и арианские (в последних, видимо, были объединены русы-руги). Причем, сами славяне принадлежали к разным общинам, в которых по-разному объяснялись те или иные черты христианского вероучения. Учитывая и эту ситуацию, и особенности славянского мировосприятия, Константин-Кирилл и Мефодий и разработали христианское учение, позднее названное кирилло-мефодиевской традицией. Кирилло-мефодиевская традиция – это особое течение в христианстве, которое учитывает своеобразие славянского мировоззрения и совмещает в себе черты различных христианских учений.
Кирилло-мефодиевская традиция известна нам сегодня лишь фрагментарно, тем не менее, можно выделить некоторые ее характерные черты. Прежде всего, она сориентирована на раннее, единое христианство, как идеальную форму христианской Церкви и Веры вообще. Именно идеи единства Церкви, равенства всех народов и веротерпимости были главными в кирилло-мефодиевской традиции. Особенно это проявилось в разработке Кириллом и Мефодием славянского церковного лексикона и правил Богослужения, которые совмещали черты разных церквей – и восточной, и западной, и ирландской, и даже арианской. Вероисповедную основу кирилло-мефодиевской традиции составляло Православное учение (в том числе, Никео-Цареградский Символ веры), однако, более светлое и оптимистичное, чем на Востоке, соответствующее коренным устоям славянского мировосприятия…
Важной частью кирилло-мефодиевской традиции были организационные устои. Последователи Кирилла и Мефодия стойко придерживались того, что епископы в христианских общинах, согласно древнеапостольским принципам, избирались, а не назначались сверху. А центрами церковной жизни почитались храмы и монастыри, а не митрополичьи столы. Эти организационные принципы были полностью созвучны традициям территориальной славянской общины, совершенно не терпящей никакой навязываемой «сверху» иерархии»3.
Таким образом, важнейшим результатом деятельности Солунских братьев, стало то, что Православие и та культура (в широком смысле слова), которую новая вера принесла славянам, усилиями Кирилла и Мефодия были славянизированы в соответствии с традициями и характером славянского народа, не стали господствовать над ним, а были усвоены им и действительно превратились в ту «русскую веру» о которой так часто упоминали в допетровской Руси все – от казака Тараса Бульбы4 до царя Иоанна Грозного, который во время диспута с папским легатом Антонио Поссевино сказал иезуиту: «Ты говоришь, Антоний, что ваша вера римская – одна с греческою вера? И мы носим веру истинно христианскую, но не греческую. Греки нам не Евангелие. У нас не греческая, а русская вера»5.
У С.В. Перевезенцева проскальзывает интересное сравнение Кирилло-мефодиевской традиции с особой церковной организацией. Он пишет: «Сама кирилло-мефодиевская традиция не была детально разработана и даже не претендовала на то, чтобы стать отдельной церковной организацией. Тем не менее, она оказала значительное влияние на восприятие славянами самой сути христианского учения. Кирилло-мефодиевская традиция была очень популярна среди славянских народов…интересно, что дольше всего она сохранялась именно в Древней Руси»6.
О степени влияния на Киев той версии Православия, которую создали для славян Кирилл и Мефодий, свидетельствуют выводы, сделанные А.Г. Кузьминым по результатам исследования русских летописей и данных археологических раскопок: «В литературе много спорили о том, кто был первым киевским митрополитом и были ли таковые при Владимире вообще. Между тем, Повесть временных лет на этот вопрос отвечает однозначно и объективно: первые полвека после принятия официальной Русью христианства митрополии в Киеве не было. А что было? А было сочетание двух неодинаковых форм, характерных для арианства и ирландской церкви. Фактический глава русской церкви7 не был даже епископом. Это характерно для ирландской церкви, где аббат монастыря… стоял выше епископов. Такое положение будет и в Новгороде 30-х годов XI столетия, когда церковь возглавлял некий Ефрем, также не имевший чина епископа. Да и Илларион избирался в митрополиты из пресвитеров, минуя епископский чин, что в рамках византийского православия не допускалось. Иными словами, ирландская практика на Руси держалась довольно долго и повсеместно. Но в заключительном аккорде, посвященном княжению Владимира, летописец называет и епископов во множественном числе, с которыми князь советовался. Поскольку митрополии в это время не было, епископов, очевидно, либо избирали по арианскому принципу, либо по ирландскому принципу они наследовали чин своих отцов. Вероятнее же всего, что было и то, и другое»8.
Повесть временных лет сообщает, что ев. равноапостольный князь Владимир при своем крещении при прочтении Символа веры назвал Христа подобосущным, а не единосущным, как полагалось бы в соответствии с византийским православием. То есть, креститель Руси прочитал Символ веры по версии умеренных ариан9.
А.Г. Кузьмин считал, что князь Владимир принял некую версию христианства, испытавшую сильное влияние арианского вероучения. В подтверждение этому он указывает на то, что внутри русской летописной традиции отчетливо прослеживается мировоззренчески и стилистически особое направление, связанное с Десятинной церковью – древнерусским храмом в Киеве, существовавшим в X–XI веках. Кузьмин особо отмечает, что Десятинная церковь была переосвящена при князе Ярославе Мудром, который был «провизантийцем». Сильное влияние арианства на Русь в первые века после ее Крещения, А.Г. Кузьмин объясняет тесными контактами Руси с Крымом и Моравией.
На территории Крымского полуострова располагалась Корсунь, служившая местом ссылки разного рода еретиков и церковных диссидентов. Именно отсюда после своего успешного военного похода Владимир вывез множество церковных книг и утвари. «Очевидно, – предполагает А.Г. Кузьмин, – вместе с книгами были вывезены и какие-то идеи». Он отмечает факт моравского влияния на Русь IX–X вв., ссылаясь на данные археологических раскопок в Киеве, согласно которым часть тамошних древних захоронений принадлежит выходцам из Моравии. Сам характер захоронений свидетельствует об приверженности захороненных в них какому-то неортодоксальному варианту христианства, для которого было характерно двоеверие. (Другие исследователи считают, что на Руси в IX–XI вв. активно распространялось манихейство в различных своих разновидностях10.) А.Г. Кузьмин напоминает о том, что по Моравии некогда расселялись племена ругов – западной ветви славян. А руги во времена раннего Средневековья, в «варварский» период своей истории, как раз исповедовали арианство. Активная роль моравских славян в жизни Киевской Руси отмечается и в старинных европейских хрониках, среди которых особо выделяется хроника X. Фризе11.
Болгарское царство, где сильное влияние на церковное строительство оказали ученики Кирилла и Мефодия, стало еще одним фактором, сыгравшим значительную роль в формировании христианской традиции в Киевской Руси. Как указывает кандидат исторических наук А. Елисеев, «В соответствии с национально-государственными интересами… Владимир решил и кадровый вопрос. Он черпал кадры для церкви из Корсуни и Болгарии. Кстати, Русь тогда принадлежала к Охридской (болгарской) архиепископии. Владимиру нужен был церковнополитический противовес Константинополю – Болгарское царство, в отличие от Византии, не могла бы починить Киевскую державу. И Корсунь, и Болгария могли дать Руси славянские церковные кадры (Корсунь была изначально областью крымских русов-ругов), легко приживающиеся на Руси. Церковнополитическая ориентация на Болгарию, помимо всего прочего, сохраняла языковую самобытность русского православия»12.
А.В. Карташов в «Истории Русской церкви» пишет по этому поводу следующее: «Он не ввел вновь воссозданную им русскую церковь в юрисдикцию Константинопольского патриархата. После своего внутреннего переворота, т. е. решительного и сознательного перехода в христианство, Владимир, как глава народа и государства, не мог не учесть самоочевидной ценности, и с миссионерской и с патриотической точки зрения, того редкостного и огромного факта, что принимаемая им и для его народа новая вера, к счастью, имеет уже и привлекательное национальное языковое обличье. Недостатком вообще античного греко-римского христианства было то, что оно долго и неподвижно заковывало себя в гордые ризы двух имперских классических языков. По доброму инстинкту и без ясного еще миссионерского сознания греческое христианство уступило самочинному захвату Евангелия и культа в национальные сети языков сирского, коптского, армянского, эфиопского и грузинского. Римское же христианство, по национальному бессилию древних и новых, подчинившихся ему инородческих племен, упорствовало с государственной жестокостью в формулировке Евангелия и культа исключительно только на имперском латинском языке. Восточная эллинская сестра римской империи в своем сознательном языковом аристократизме почти не разнилась от своей западной римской половины»13.
Более того, там, где славянские земли попадали под власть христианского Рима, он отнюдь не стремился делать славян прозелитами новой религии. Христианство на славянских земля римской провинции Норик «распространялось лишь среди римлян, которые абсолютно не заботились об обращении в христианскую веру местного населения. Вполне возможно, что это была официальная политика, что подтверждает сам отец Церкви ев. Амброзий, миланский епископ (374–397), который говорит, что варвары смогут обратиться в истинную веру лишь после принятия римской цивилизации, т. е. после полной романизации»14. Так что условием христианизации Рим ставил полный отказ иных народов от своей национальной идентичности. Новая вера стала оружием империи против «варваров».
Поэтому нет ничего странного, что те, кого римляне считали «варварами», принимали не ортодоксальное римско-византийское православие, а свои «версии» христианства. И Киевская Русь в этом смысле не стала исключением. Три центра культурно-религиозной жизни, с которыми были тесно связаны Солунские братья и их ученики, – Моравия, Болгария и Корсунь – и стали теми истоками, откуда она получила и свои церковные кадры, и свою религиозную традицию.
Именно эту кирилло-мефодиевскую традицию, просуществовавшую до позорного собора 1666 года, и называли «русской верой», которая позволила нашему народу сохранить свою идентичность в тисках между католическим Западом и греческим Востоком, не утратить лицо, как утратили его многие другие народы, принявшие христианство из Рима и Константинополя.
К сожалению, об этой заслуге святых Кирилла и Мефодия редко вспоминают светские исследователи их жизни, не говоря уже о церковных. Как не вспоминают обычно и о тех безответных вопросах, над которыми по сию пору безуспешно бьются историки и филологи.
И первый вопрос, который, быть может, покажется странным многим из участников ежегодных празднований Дня славянской письменности и культуры: какую азбуку создали на самом деле Кирилл и Мефодий – кириллицу или глаголицу?
Еще одна проблема, оставшаяся нерешенной и поныне – этническое происхождение Солунских братьев. Были ли они греками или славянами? И греки, и болгары считают их своими сородичами.
Третья – но для русских, возможно, первая по важности – загадка в жизни этих святых – история об обретении Константином-Кириллом во время его миссии в Хазарию книг, написанных русскими письменами. Одни исследователи ожесточенно отрицают возможность существования в середине IX века русской письменности, другие столь же ожесточенно доказывают подлинность упомянутого в Житии св. Кирилла русского Евангелия.
Спорят и о том, на какое из славянских наречий («язык словенск») были переведены Кириллом и Мефодием Священные и Богослужебные книги – южных славян (сербо-болгарский) или западных (виндов).
Неизвестно также время и место создания Кириллом и Мефодием «славянской письменности».
Идет спор и о том, какие именно из богослужебных книг перевели братья.
Как писал в свое время Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, «противоречия и разногласия ученых по разным вопросам жизни и деятельности Кирилла и Мефодия происходят от того, что главные первоисточники для решения этих вопросов имеют легендарный характер и во многом не согласны между собой»15.
Да что говорить, если ставится под сомнение даже место захоронения старшего из Солунских братьев и – между прочим – епископа, ев. Мефодия!16
Автор не столь самоуверен, чтобы считать, что сможет дать ответ на все вышеперечисленные вопросы, после того, как ответить на них пытались лучшие умы русской и зарубежной исторической науки. Но предложить читателю этой книги ознакомиться с некоторыми своими соображениями по данной проблеме он считает вполне допустимым.
