Czytaj książkę: «Я – обычный»
Холодно было, черт возьми. Холодно до безобразия. Промозглая осенняя погода пыталась что было сил выдуть из города все нечистоты и миазмы северным, пронзительным ветром, но то ли старалась плохо, то ли само количество нечистот уже перевалило за критическую отметку, но смрад там внизу стоял нешуточный.
В нечастые минуты, когда по стеклам не молотил дождь и небо не закрывали иссиня-черные тучи, я выходил на крышу и подолгу смотрел на умирающий город, пытаясь определить, кто же остался в живых. Редкие, оставшиеся на ходу машины еще проносились по захламленным улицам, там, где-то внизу, но с высоты пятнадцатого этажа они казались нереально маленькими, словно игрушечными, и скорее всего в них сидели мародеры. Стоя на крыше здания, облокотившись на шаткие железные перила, я до ломоты в глазах смотрел на горизонт, пытаясь рассмотреть тот единственный спасительный шанс, который нам оставался. Нам? Я не сказал, что в офисе нас осталось двое? Конечно, нет, я иногда забывчив и рассеян. Сейчас я исправлю эту оплошность, но прежде попытаюсь объяснить, зачем два клерка закрылись на пятнадцатом этаже одного из центральных, блистательных и привилегированных бизнес-центров три недели назад и, почему они не стремятся наружу. Мы даже написали на крыше большими белыми буквами «Помогите, тут есть живые», но спасать нас никто не торопился, а может, и не было тех спасателей. Даже редкие игрушечные машины, иногда проезжающие – внизу, и то наконец покинули это кладбище. Мы с Марком смотрим на надпись, затем на горизонт и ждем, каждый чего-то своего. Я спасения, он – не знаю. Иногда я даже боюсь его.
Меня зовут Константин Рогожин, я бухгалтер. Самый взаправдашний, умеющий считать и не умеющий драться. Я преуспеваю, за плечами высшее образование, бессонные ночи в родной конторе в ожидании всевозможных проверок, масса сертификатов и дипломов, красиво висящих за моей спиной в кабинете, и я жду повышения.
Сегодня я иду на работу, отличное утро отличного дня.
Зря вчера так засиделись. Голова непозволительно трещит и во рту отвратительный привкус. Мила, секретарь генерального, праздновала свой день рождения. Юбилей как-никак – двадцать пять. Завидую. В свои двадцать пять я пахал помощником за мизерную зарплату, без просветов и выходных, а эта вертихвостка даже сейчас получает больше моего. Может, девкой стоило родиться? Зависть, что она? Мило улыбаемся и машем.
Окончательный разброд в мысли принес громкий вой будильника, и пришлось наконец-таки открыть глаза. Еще пару минут я просто валялся в кровати, глядя в пожелтевший от времени потолок, и собирал волю в кулак для решающего броска до ванной и, наконец, собравшись с духом, сел на кровати. Замутило, отчаянно замутило. К горлу подступил отвратительный липкий комок, старающийся что было силы выбраться наружу. Ну зачем я столько пил? Сам же знаю, что на следующий день буду лежать пластом, а все равно тянулся за всеми. Вроде бы даже тосты орал. Стоп, какие тосты? Чего бы лишнего не сболтнуть. Мила хоть и дура, но обидчивая. Все недалекие чрезвычайно легко обижаются, а, будучи секретарем генерального, она может натворить тех еще бед. Не зря же с ней все так отчаянно дружат? Нет, вроде ничего, все нормально. Поборов наконец тошноту, я нащупал босыми ногами тапки и, обувшись, поплелся в ванную, шоркая подошвами по давно уже не метенному паркету. Присев на край ванны, я включил холодную воду и, набрав в сложенные ладони обжигающе-ледяную влагу, плеснул себе в лицо. Затем еще один раз, потом еще, снова, пока наконец взгляд смотрящего на меня тридцатилетнего мужчины не стал осмысленным. Отлично, зеркало, спасибо тебе, ты лучший индикатор вменяемости своего хозяина на данный момент. Впрочем, нет, простым умыванием в данном случае не ограничишься. Душ, отличный и бодрящий душ. Скинув остатки одежды, я влез в душевую кабинку и, повернув выключатель, чуть не взвыл. Холодно, очень холодно, до ожога, зато ясность в голове и легкость во всем теле. Выключив воду, я спешно выбрался из душа и, критически осмотрев свою физиономию, принялся чистить зубы. С бритьем решено было подождать до следующего удобного случая, к тому же легкая двухдневная щетина мне шла, ну или я так думал, так что предпочтение было отдано щетке и зубной пасте.
Закончив с водными процедурами и немного ожив, я отправился на кухню, как был, голяком, не потрудившись прикрыться, чему нимало не расстроился. Жил я один, так что смущать по утрам мне было некого, да и с личной жизнью все как-то не складывалось. Большую часть своего свободного времени я проводил в офисе, посвящая его неурочной работе или очередному корпоративному тренингу, которыми так богат быт офисного планктона.
Добравшись до кухни, я щелкнул кнопкой кофеварки, закинул в тостер пару ломтей хлеба, достал из холодильника масленку и выставил ее на стол. Что еще, ах да, телевизор.
Усевшись на табурет, я щелкнул пультом, ожидая увидеть новости. Что еще могут крутить в столь ранний час, только их. Мой верный пучеглазый друг отозвался шипением эфира и белесым снегом по экрану. Попытки переключиться на любой другой работающий телеканал ни к чему не привели, и я, оставив это занятие, принялся намазывать на поджаристые тосты масло. Громко звякнула кофеварка, сообщая о готовом продукте, так что и кофе можно было наливать, чем я тут же и занялся. Кофе и тосты утром, а еще лучше кофе, тосты и сигареты. Сигарет нет, все скурил вчера в баре, а купить пачку на утро не удосужился. Вот почему мне так неуютно! Безумно хочется курить. Ничего, тормозну где-нибудь по дороге и возьму сигарет, а заодно и минералки. Можно ларек, лучше заправка. Там и быстрее и чище.
Быстро покончив с завтраком и окончательно приведя себя в тонус, в чем крепкий кофе и немного пищи, упавшей в желудок, сыграли решающую роль. Быстро нацепив свежую сорочку, галстук и костюм, я вышел из дома. Отличная погода, хоть пока еще и темно, да и к лучшему. Люблю выходить пораньше, часов эдак в шесть. Город только просыпается и еще не наполнен гулом машин, криками, суетой и выхлопными газами, а прелестная прохлада в этот час настраивает на великие свершения. Итак, в машину и в офис. Буду сегодня первым. Пусть остальные утрутся. Да, я первый, я всегда первый. Я первый во всем и скоро меня ждет повышение.
Вы только не подумайте, что я тщеславен. Скорее уж наоборот – скромен, трудолюбив, усидчив. По жизни у меня не было ни поддержки, ни страховки, ни мохнатой лапы, так что все мои достижения можно приписать мне и только мне. Накручивание себя на лидерство – это сложившийся ритуал, что-то вроде самогипноза. Если ты сам уверен, что первый и всего добьешься, то так тому и быть. Мысль материальна.
Прокрутив в голове свой ежедневный ритуал лидера, я спустился на лифте вниз и направился к своему автомобилю. Тут меня ждал первый сюрприз. По всему гладкому блестящему черному боку «Фольксвагена» шла противо-естественная, глубокая неровная царапина. Чертыхнувшись, я быстро обошел автомобиль, по пути соображая, сколько времени отнимет вызов страховщика, и, решив, что опоздание того не стоит, махнул на повреждение рукой. Настроение, вроде бы начавшее подниматься после первой кружки кофе, стремительно рухнуло вниз, раскатившись мелкими осколками по асфальту. Путь до офиса, располагающегося в деловой части города, занял минут двадцать, от силы двадцать пять, что не удивительно в столь ранний час, и уже через полчаса я поднимался с подземной парковки на пятнадцатый этаж небоскреба, где располагался офис компании с загадочным названием «Пандея». Никого из сотрудников особо не интересовало происхождение названия, а большинство не знало, чем она в действительности занимается, но вертолетная площадка и огромные панорамные окна по всему вестибюлю были призваны кричать об успехе бизнеса и гениальности рулевых.
– Привет, – пройдя мимо охранника на ресепшене, я приветливо махнул ему рукой, тот махнул мне в ответ, и на этом общение закончилось. Путь мой пролегал вдоль длинного коридора, устланного ковровой дорожкой, вплоть до двери с табличкой, на которой было выгравировано, именно выгравировано мое имя. Без всяких пошлых печатных бумажек или пластика, именно стальная табличка, привинченная двумя саморезами к толстой дубовой двери. Помимо моего имени на куске стали красовалась надпись «Старший финансовый консультант», еще одна галочка моему эго. Толкнув дверь, я вошел в небольшой, но грамотно обставленный лично мной кабинет и, бросив портфель на пол около шкафа с документами, включил ноутбук и полностью погрузился в финансовую отчетность.
Первым, через три часа после начала работы, потревожил меня Алексей, наш юрисконсульт и по совместительству мой партнер в покер по выходным.
– Костик, привет, как голова? – рябой и вихрастый Леха не походил на юриста, скорее уж на скомороха или, в крайнем случае, актера комического амплуа, но тем не менее трудился на этой ниве уже больше пяти лет и, как я понимаю, преуспевал.
– Нормально, – я поднял глаза от экрана ноутбука и потянулся за кружкой с остывшим кофе. – Отчетности навалили, вот и сижу как дурак, а ты как?
– Лучше не бывает, – подмигнул он мне заговорщицки. – Ты, кстати, одним из первых ушел. Мы потом всем скопом ломанулись в клуб, Милка, опять же, спонсировала, и так зажгли, что до сих пор коленки трясутся.
– Ну-ну, – кивнул я скептически. – А если честно?
– Паршиво. – Рухнув на стул, юрист прикрыл глаза и картинно застонал. – Голова что колокол, малейший громкий звук – и мне кранты, ты ведь похоронишь меня по-человечески? – Последние слова было произнесены нарочито протяжно и жалостливо, и вызвали у меня улыбку.
– Обязательно, господин юрист, – кивнул я, – но спасение утопающих дело рук самих утопающих. Скушал бы супчика горячего в кафе, сразу бы полегчало.
– Так пошли, вместе пообедаем, – тут же предложил Алексей.
– Пообедаем? – Я скосил глаза в нижний правый угол ноутбука и ахнул. Аналоговые системные часики показывали половину третьего.
Захлопнув крышку портативного компьютера, я накинул на плечи пиджак и устремился прочь из кабинета.
– Пусто что-то, – догнал меня по пути юрист, – в офисе человек пять от силы.
– Это кто такие стойкие? – улыбнулся я.
– Галя из кадров, – начал загибать пальцы на руке Леха, – Петр Семенович из логистики, мы с тобой, да охранник.
– Дела, – хмыкнул я. Общее количество сотрудников офиса переваливало за пятьдесят и в разгар рабочего дня помещение конторы больше походило на растревоженный улей. К завсегдатаям офисных пастбищ обычно примешивались визитеры, клиенты, рекламодатели и солидная порция вездесущих курьеров, сновавших туда и сюда с огромными цветастыми пакетами рекламных проспектов, корреспонденции и бизнес-подарков. Сейчас же в офисе царила тишина. – Вроде же не все вчера гуляли?
– Не все, – часто закивал юрисконсульт. – Петра Семеновича так вообще вчера не было. Он человек солидный, различные мероприятия подобного толка привык скорее игнорировать, а не посещать. Галя была, это я точно по-мню, ну а охранник не в счет.
– Генерального тоже нет? – задал я наводящий вопрос.
– Ни генерального, ни замов, ни секретаря. Такое впечатление, что все решили не являться сегодня в офис. Может, мы пропустили что, и сегодня выходной?
– Не, – замахал я руками. – Выходной я бы не пропустил, да и ты, разгильдяй, тоже.
За разговорами мы миновали длинный коридор и, вый-дя к ресепшену, направились к дверям лифта.
– Господа, – послышалось сзади, – господа, лифт не работает.
Застыв на половине шага, я обернулся и непонимающе посмотрел на сидящего за стойкой охранника.
– То есть как не работает? – поперхнулся Леха. – И давно?
– Часа три уже, – признался пожилой седой мужчина в серой однотонной форме с нашивками.
– Вы сообщили администрации? – поинтересовался я.
– Сообщил, – кивнул мой собеседник.
– Ну и что? Что они сказали? Когда исправят? – выдал я тираду наводящих вопросов.
– По рации сообщил на центральный пост, – кивнул охранник. – Авария у них там какая-то вроде. Обещали к обеду разобраться.
– К обеду, – хмыкнул юрист и скептически оглядел мертвое табло лифта. – Обед-то вот он, идет уже.
– Я сейчас еще раз свяжусь, – кивнув, охранник полез в ящик стола за рацией.
– Хорошо бы.
Отойдя в угол, мы с Лехой пристроились на подоконнике и принялись ждать результата переговоров. – Тащиться по лестнице вниз, все пятнадцать этажей, удовольствие из сомнительных, а уж подниматься потом с полным желудком так вообще верх издевательства над свободной личностью.
– Ну что там? – не выдержал юрист.
– Ничего не понимаю, – отложив рацию, охранник принялся названивать по телефону. – На связь никто не выходит. Ни дежурный, ни охранники по этажам, ни администрация. Одни помехи в эфире.
– Приплыли, – сморщился юрист, – и что же вы нам прикажете делать? С голоду помирать?
– Отцепись от человека. – Я легонько толкнул в бок своего приятеля, который уже начал было распаляться. – Он-то в чем виноват? В конце концов, всему виной лифт, а если копнуть более глубоко, то управляющая компания, занимающаяся обслуживанием здания. В небоскребе четыре пассажирских и два грузовых лифта, должен же быть хоть один дежурный лифтер?
– Костик, ты гений! – Радостно хлопнул меня по плечу юрист. – Благодаря тебе мы не только с голоду не помрем, но еще и на свободе окажемся. Уважаемый, – это уже охраннику, – не соблаговолите ли открыть черный ход?
– Точно! – наконец понял я. Черная лестница, а по совместительству пожарная, служила для возможных чрезвычайных ситуаций.
– Если открыть черный ход и спуститься на лестничный пролет вниз, – начал объяснять свою идею охраннику юрист, – то мы окажемся у дублирующего лифта в этом крыле здания. Он-то уж наверняка должен прекрасно работать.
– Хорошо, – легко согласился охранник, снимая с гвоздика ключ с черной биркой, – только под вашу ответственность.
– Что не сделаешь для насыщения утробы? – притворно вздохнул Леха и, выхватив из рук вожделенный ключик, ухватив меня за рукав, потащил назад по коридору.
– Эка ты оживился, – хмыкнул я, отнимая свой рукав у юриста. – Да не тащи ты так, что я, маленький?
– Быстрее, – вещал Леха, бодро шагая впереди, – все вкусное съедят. Будем тупить и опять придем к суточному супу и фирменному блюду, а они, признаться честно, уже в печенках. Котлету хочу, большую сочную котлету, и гречки побольше, а еще сока. Да, сока, апельсинового, с мякотью.
Прокручивая в голове все вышеописанные блюда, я только сейчас понял, что действительно проголодался. Во рту образовалась слюна, а предатель желудок громогласно забурчал, подавая неслабые признаки жизни.
– Гляжу, и ты меня поддерживаешь? – Расхохотался Леха.
– Вот что за человек? – покачал я головой. – Только что ведь помирал на стуле, а теперь носится по пустому офису и ржет что лошадь.
– Не лошадь, а конь, – добравшись до запертой двери с надписью «Выход» на зеленом табло, юрист вставил полученный от охранника ключ в замочную скважину. Отлаженный запорный механизм щелкнул где-то глубоко внутри и пропустил нас на лестницу.
– Накурено, – признался я, потянув ноздрями воздух.
– Тут четырнадцатый этаж себе курилку организовал, – пояснил юрист, вприпрыжку спускаясь по широким ступенькам. – Шеф у них не такой ярый поборник здорового образа жизни, так что по поводу табачного дыма они не парятся.
Преодолев первый лестничный марш, мы оказались на площадке четырнадцатого этажа, перед высокими застекленными дверями.
– Вот оно, – Леха с воодушевлением подергал ручку и поделился: – Заперто.
– Ниже пошли, – предложил я.
– Постой, идет кто-то.
За дверью послышалось шуршание и возня, и перед нами появился толстяк. Волосы так внезапно появившегося гражданина были мокрыми от пота и свисали сосульками, придавая толстяку крайне неопрятный вид. Пиджак был порван, одного рукава так и вовсе не хватало, а под глазом зиял большой лиловый синяк.
Подойдя к стеклу, человек остановился и тупым немигающим взором уставился на нас, роняя изо рта слюну.
– Э, мужик, – Леха постучал по стеклу согнутым пальцем, – ты чего, траванулся что ли?
– И подрался, – заключил я, кивая на отсутствующий рукав.
Тупой взгляд и молчание были нам ответом.
– Мужик?! – Юрист снова постучал, на этот раз уже сильнее. – Что с тобой?
Дальнейшее действие произошло в считанные секунды, но растянулось для меня, как будто кто-то нарочно, кадр за кадром, оттягивает пленку в киноаппарате. Получается это у него неловко, потому и сама картинка то ускоряется, то замедляется и изображение идет рыв-ками.
За мгновение манера поведения толстяка преобразилась. Из тупого овоща он в мгновение ока превратился в бешеного зверя. Руки затряслись мелкой дрожью, толстые губы раздвинулись, показав ряд неровных, пожелтевших от кофеина зубов, и он со всего размаха впечатался лбом в стекло. Крепкое, двухслойное, оно выдержало, но удар был столь сокрушителен, что по нему побежали быстрые тонкие полосы сколов, превращая гладкую поверхность в паутину. За первым незамедлительно последовал второй удар, заставив нас отпрыгнуть от водопада стеклянных брызг, обрушившихся на пол.
– Чертов псих! – взвизгнул юрист, пятясь вверх по лестнице. В глазах его отразилось недоумение.
Быстрее всех в этой ситуации сориентировался я. Не дожидаясь, когда толстяк прорвется через запертую дверь, я схватил Алексея за руку и потянул за собой наверх.
– Ходу, Леха, ходу! – орал я на все здание. – Мужик нас не на шашлыки приглашает.
Через несколько ступенек Леха уже пришел в норму и припустил быстрее моего, за пару прыжков оказавшись у тяжелой железной двери, ведущей на наш этаж.
– Костик, быстрее, лезет!
Обернувшись, я увидел, как, все-таки проломив двойное стекло, сумасшедший пытается пролезть сквозь образовавшийся лаз. Осколки, впившиеся ему в лицо, и ручейки крови от порезов на лбу будто даже не мешали, а лишь раззадоривали толстяка. Если бы не тучная комплекция сумасшедшего, то он давно уже прорвался на черную лестницу, и что было бы дальше, сложно себе представить. Нет, конечно, да почти наверняка, мы бы вдвоем справились с мужиком, но проверять это решительно не хотелось, и, проскользнув вслед за приятелем в открытую дверь, я быстро провернул ключ в замочной скважине.
– Успели, – Леха сполз на пол и сейчас старался прийти в себя, тяжело дыша.
– Дуй к охраннику, – кивнул я. – Живее. У него там электрошокер есть или баллончик, в общем, что-то есть.
– А ты?
– А я привалю дверь.
Вскочив на ноги, юрист умчался по коридору к посту охраны, а я еще раз осмотрел последнее препятствие на пути сумасшедшего. Дверь была знатная, стальная, сработанная и установленная на совесть, и ворваться сквозь нее можно было разве что посредством тарана. Так я думал до последнего момента, пока тяжелое тело с той стороны не ударилось о стальную поверхность.
– Ах ты ж, – от неожиданности я буквально подпрыгнул на месте и стал судорожно озираться.
Громоздкой мебели в офисе была масса, но вся она располагалась в кабинетах, так что использование ее ввиду затруднительной транспортабельности было весьма сомнительно. Рядом со мной находились стулья для посетителей, но идею соорудить из них баррикаду я тут же похоронил, едва оторвав один из них от пола. Массивно и добротно эта мебель лишь выглядела, а на деле была легче перышка. Даже такой хиляк, как я, мог преспокойно нести два, а то и три таких стула и ни разу не запыхаться. Вот оно, большое бюро с документацией, поставленное в коридор скорее для солидности, чем для функционала. После появления этого элемента интерьера сотрудники зачастую использовали его для хранения отпечатанных бланков и прочей ненужной макулатуры. Конечно, дотащить такую громадину в одиночку было решительно невозможно. Даже сюда его затаскивали два здоровенных грузчика, но если, предположим, приподнять его за дальний край, поставить на бок, а потом попросту опрокинуть? Бинго!
Стараясь не слушать глухие удары тела об дверь, я подбежал к бюро и, схватившись за дальний край, начал воплощать свой гениальный план в жизнь. Сначала мебель решительно отказывалась хоть как-то отрываться от пола, но, благодаря моим невероятным усилиям, приподнимаемый край медленно, но верно пополз вверх. Стараясь не разжимать пальцев, я уперся ногой в угол, дело пошло существенно лучше, и, наконец, бюро встало на боковую стенку. Отлично, последнее усилие. Упершись в него руками, я что было сил толкнул чертову деревяшку, и та, о радость, накренившись, рухнула на пол, окончательно заблокировав дверь, выходящую на черную лестницу. В тот же момент прекратились и удары, и в офисе наступила противоестественная, звенящая тишина. Наконец, из дальнего конца коридора послышались торопливые шаги.
– Что там? – поинтересовался Леха, показывая на заблокированную дверь.
– Притих, – кивнул я, вытирая выступивший на лбу пот. – Понял, тварь, что уже не прорваться, и дальше пошел безобразничать. – Полицию бы вызвать, а то он там дел натворит. Что, ну что?
– Полиции не будет, – развел руками охранник. – Когда Алексей сообщил о хулигане на лестнице, я первым делом снова попытался связаться с центральным постом. Ничего не добившись, как и во все предыдущие попытки, я все-таки дозвонился на городской телефон ближайшего полицейского участка, но там мне лишь посоветовали смотреть новости и не показывать носа на улицу. Более приватный разговор, как вы понимаете, не состоялся.
– Новости, – хмыкнул я, – пошли тогда новости смотреть.
Единственный телевизор, использовавшийся для прокрутки презентаций, висел в переговорной генерального директора, находящейся за два кабинета до моего. Засиживаясь допоздна, мы с коллегами, бывало, включали огромную плазменную панель и смотрели по ней футбол или подключали игровую приставку, естественно без ведома вышестоящего руководства. Грех этот был небольшой, да и знали о нем все, так что смотрели на это сквозь пальцы. Дисциплина-то не страдает, а показатели растут, так чего футбол вечером не глянуть, если уже домой к началу матча не успеваешь.
– Мальчики, что там у вас? – Из кабинета с надписью «Отдел кадров» наконец показалась четвертая участница нашего действа, ведущий делопроизводитель Галина Вовк, выцветшая дама средних лет с былым отблеском стати, красоты и гармонии, а ныне серая мышь с татуажем вместо бровей и броским, но некрасивым макияжем. Мальчиками она называла всех, независимо от возраста и социального положения, и делала это настолько убедительно, что даже высшее руководство не находило что сказать. В конце концов, весь офис решил для себя негласным уговором, что для госпожи Вовк подобное обращение к коллегам позволительно, и все перестали обращать на это внимание.
– Псих какой-то, – Леха кивнул в сторону двери, придавленной массивным деревянным бюро. – Бошку в кровь расшиб, на людей кидается. Мы, от греха подальше, дверь на ключ закрыли, а Константин еще деревяхой привалил, так спокойнее.
– И правильно, – быстро закивала женщина. – Полицию уже вызвали?
– Вот с этим проблема, – вздохнул я. – Ни полиции, ни ремонтников починить единственный в нашем крыле доступный лифт, ни остальных сотрудников, судя по всему, не ожидается.
– Действительно! – воскликнула Галина. – А где все? Я с утра одна в отделе. Ни бухгалтерии, ни секретарей. Входящих звонков и факсов и то нет. Впрочем, звонили часа четыре назад, спрашивали какого-то Марка, но, похоже, ошиблись номером.
– Ошиблись, – тут же оживился охранник. – Марк это я.
– Мы, кстати, так и не познакомились. – Улыбнулся я и протянул седому руку. – Вы вроде у нас недавно? Я Константин, главный финансовый консультант компании.
– Да, вы правы, – смущенно улыбнулся пожилой, пожимая мою руку. – Два дня, только недавно устроился. Я же военный пенсионер, времени масса, а энергии и подавно. Решил вот подработать.
– Это Алексей, юрисконсульт, и Галина из отдела кадров, – поспешил представить я остальных. – Вроде бы еще кто-то был?
– Логисты еще, – напомнил Леха, – Семеныч сидит у себя в кабинете и в ус не дует. От пасьянса наверняка не оторваться.
– Надо бы позвать Петра Семеновича, – встрепенулась Галина, – он человек разумный, может, что-то толковое присоветует.
– Обязательно, – хмыкнул я, – вот вы и позовите, а мы тем временем в переговорную. Один замечательный полицейский настойчиво порекомендовал посмотреть новости, а мы как законопослушные граждане и налогоплательщики никогда не были глухи к представителям исполнительной власти. Айда за мной к телику!
Ключ от приемной уже по сложившейся традиции принес охранник Марк и, открыв дверь в вожделенное помещение, я щелкнул выключателем.
– Странно пахнет, – Леха потянул ноздрями воздух и сморщился, – как будто кошка сдохла.
– Ты нюхал дохлых кошек? – Как бы между прочим поинтересовался я, направляясь к большому черному прямоугольнику на стене.
– Включай, хохмач, – отмахнулся юрист и уселся в первое же попавшееся по пути кресло.
Быстро справившись с пультом, я принялся щелкать по каналам, но большинство из них транслировали серое шипящее месиво, и лишь на нескольких частотах еще бурлила жизнь.
Первая же картинка новостного репортажа заставила всех остолбенеть.
На экране появилась растрепанная девушка, с испачканным копотью и исцарапанным лицом. Глаза журналистки бегали, в них явно читался испуг, да и камера постоянно гуляла туда-сюда, будто оператор силился устоять на ногах. Сам репортаж велся с крыши торгового центра, куда, очевидно, приземлился вертолет телекомпании. Пилот, на заднем плане, даже не потрудился заглушить двигатели, так что слова девушки почти тонули в реве и завывании пропеллеров железной птицы со стилизованной единицей на борту.
«…тем не менее город оцеплен медицинскими кордонами по всему периметру, – кричала в микрофон журналистка. – Из основных рекомендаций министерства чрезвычайных ситуаций следует выделить основные. Первая – пить только бутилированную воду, исключив попадание в организм воды из канализации. Все порезы и открытые раны следует немедленно обрабатывать, не давая развиться инфекции. На улицу следует выходить только в случае крайней необходимости, исключив любой контакт с любым инфицированным или зараженным. Если у вас все-таки остался шанс покинуть населенный пункт, двигайтесь по окружному шоссе. Проезд по нему пока еще контролируется внутренними войсками, но вскоре и этот путь окажется недоступным.
В точках приема беженцев вам окажут необходимую медицинскую помощь. Вам предоставят кров над головой и горячую пищу.
С вами была Елена Сергеева. Встретимся с вами в вечернем репортаже. Не отключайте свои телевизоры и радиоприемники и не выходите на улицу без острой необходимости».
Камера медленно поплыла вниз, открывая нашим глазам поистине апокалипсическую картину. Город горел. – Несколько столбов едкого черного дыма устремились вверх над промзоной. С высоты, откуда велась прямая трансляция, можно было увидеть десятки, нет, даже сотни брошенных и разбитых машин, и людей, мечущихся, кричащих, проклинающих бога и сатану. Люди внизу, впрочем, были двух категорий, и если первые панически отступали, то вторые лезли напролом, стараясь дотянуться до бегущих. Вот камера выхватила участок площади, по которой из последних сил бежала девушка. Платье ее было порвано в нескольких местах, прическа растрепана, в глазах стоял ужас, а по пятам, прыжками и невероятными кульбитами, за ней неслась беснующаяся толпа. Они не кричали, нет, они ревели, тем самым животным рыком, который можно услышать на одном из каналов про природу. Он преследовали свою жертву, загоняя ее, как загоняют волки изможденную и израненную лань, стремясь настигнуть и вцепиться зубами в глотку, а потом рвать огромные окровавленные куски плоти из еще живой и трепещущей жертвы. Наконец толпа нагнала несчастную и набросилась, как будто она была единым целым, накрыла волной из беснующихся тел.
– Вот ты ж хрень, – достав из кармана пиджака пачку сигарет, я попытался закурить. С первого раза, впрочем, не получилось, руки тряслись, как у пропойцы по утрам. Да что там я, Леха так вообще рванул к окну и, распахнув створки, принялся опустошать свой и без того пустой желудок. Один Марк, пожилой охранник, устроившийся в наш офис дня два назад, сидел молча, не прибегая к никотину и не выказывая никакого проявления слабости.
В дверном проеме появился Петр Семенович под руку с Галиной и в свойственной ему манере поинтересовался:
– Господа, в чем дело, господа? Милейшая Галя в панике, лифт не работает, я попытался позвонить в кафе, чтобы забронировать столик на обед, так там молчат, будто нет никого?
– Петр Семенович, – я глубоко затянулся и выпустил струю дыма в потолок, – у нас тут ситуация.
– И какая же, позвольте спросить? – Отделившись от своей спутницы, логист прошествовал по комнате и уселся в кресло, которое обычно занимает генеральный.
– Да вот, полюбуйтесь. – Пощелкав пультом, я поймал еще один работающий информационный канал.
На этот раз репортаж вел средних лет мужчина, скорее привыкший передавать фронтовые сводки, чем сплетни гламурных тусовок. Говорил он четко, по делу, без лишнего апломба, опять же с крыши какого-то здания, имеющего вертолетную площадку.
– Загадочная эпидемия обрела просто колоссальные масштабы и стремительно распространяется не только по территории Российской Федерации, – кричал он в микрофон, пытаясь перекрыть шум беснующейся внизу толпы. Сведения об очагах поступают из Германии, Бельгии, Украины. По пока еще неподтвержденным сведениям странной эпидемии подвержено более девяноста пяти процентов всего населения Эстонии и Литвы. Ни в коем случае не выходите на улицу, а если все-таки выбрались, то чешите во все лопатки в пригород, туда, где кучность населения сведена на нет, и шанс повстречать инфицированного крайне мал. Идеально подойдут лесные массивы, находящиеся вдали от путей сообщения, острова, любая возвышенность, путь куда можно легко преградить.
Передвигаться старайтесь парами. В первую очередь постарайтесь разжиться огнестрельным оружием, питьевой водой для исключения обезвоживания, медикаментами и парафиновыми свечами. Мобильная связь, электричество и Интернет, скорее всего, будут недоступны, так что, если есть возможность общаться на коротких волнах по городу и длинноволновыми, воспользуйтесь. Частоты для связи с пунктами эвакуации вы видите сейчас в нижней части вашего экрана.
Если же вы оказались заблокированы в здании и не имеете возможности выбраться наружу, любыми средствами покажите спасательным командам ваше местоположение. Идеально подойдут белые тряпки, вывешенные на окнах, или надписи на крышах домов. МЧС при первичном облете будет фиксировать именно такие опознавательные знаки.
