Czytaj książkę: «Меланхолическое помешательство»

Листья, падающие вверх

Осенний сад уныния в моём полном распоряжении. Потерянное место отдушины среди мёртвого города – миллионника, за мной никто не следит, но чувствую тысячи взглядов пустышек, съедающих меня изнутри. Погасшие фонари всё так же издают теплоту солнца, деревья – одиночки тянут древние ветви для мягких объятий. Тишина в абсолюте начинает предавать сил. Стаи птиц рассекают безудержно тёмное небо, словно падающие звёзды.

В этом месте легко потерять течение времени, действий и самого себя. Я всегда боялся этого сада изящных слов как равнину синих деревьев. Природа безудержно восстанавливает власть, удерживает души вокруг себя, обвивает мрачным помешательством с помощью ловчей сети своих детей. Закрыв глаза, приходят очерки "раннего воскресного утра", эти тянущиеся окна сквозь полотно, взывают подняться на второй этаж, другой уровень потайной жизни людей. Шум жизни не беспокоит до того момента, пока он не появится в твоём сердце. Ты будешь бороться, но это бесполезно, как мольба о помиловании перед виселицей. Стоило ли вырывать душу, чтобы шум занял своё законное мнение? Стоило ли бежать за призрачными надеждами, будто за бархатной вуалью нежной любви? Стоит ли сейчас открыть глаза? Да, но сколько подтверждений требуется для уверенности в своих поступках, победы сердца над разумом?

Сапфир правды не зря назван камнем принцесс – разведёнок, а этот парк – садом уныния. Я надеюсь, сильно верю, что при открытии глаз, листья полетят наверх, к своим зелёным истокам среди мёртвой травы и пустынной местности. Я восстановлю природу внутри сада, внутри себя.

Поезда, отправляющиеся в депо

«Я заковываю его в сталь от ужасных людей, которые не знают, что такое любовь, но будучи защищенным, оно не перестаёт быть добрым»

Он бежал. Делал это так, как никогда ранее. Эта ночь пятницы отличается от остальных ускоренным биением его сердца. Казалось бы, этого достаточно. В отдалении, немного выше горизонта, виднеется железнодорожная арка, которая проходит над холодными водами и соединяет два холма. На берегах реки сверкают лиловые листья глицинии, похищая взор ярких и мёртвых звёзд.

На часах 23:48, проехал первый товарный поезд. Грохот от его движения проникает через ушные раковины и распространяется нейронами в мозге, словно шум прибоя из ракушки. Пускай это и не море, но звук настойчивее давит на него. Он не знает, что делать далее. Присев у одинокой берёзки, наконец-то решил осмотреть рану. Бездонный Байкал образовался на поверхности грудной клетки с помощью белоснежного ножа. «Надеюсь только правое предсердие».

Стоит ли думать о том, из-за чего ты умираешь через неопределенное время? Думаю вряд ли. Он считал так же. После создания повязки для ранения он был рад, что кровь не будет беспокоить его сознание своим видом. Он решил двигаться дальше, сквозь тернии к единственной путеводной звезде – населённому пункту в трёх километрах от его тела. Он знал своего убийцу всего несколько мгновений, отчётливо запомнил это угрюмое лицо душегуба. Возможно, он смог бы составить автопортрет, но это не имело бы никакого смысла. Справедливость настигнет убийцу. Не сейчас, вскоре.

Его цель так и останется мечтой буквально в нескольких шагах, нескольких тысяч шагов. Дойдя до поля, герой упал. Ему стало скучно жить, кровь проникает в землю, каждый сантиметр истоптанной травы дышит человеческой горечью, а он – не дышит.

Второй поезд промчался незамеченным. Такова жизнь. Жизнь поездов, отправляющихся в депо.

Могилы

Я Николай Геннадьевич, работаю сторожем на кладбище. Надоело всё в голове держать, да вот и пишу на бумаге. Как судьба меня сюда привела – сердце не ответит. Вроде бы всё шло по плану, как у людей и части нелюдей. Пошёл в школу, потом в техникум, жену нашёл, жену похоронил, так дорожка к кладбищу и тянет. Работал раньше на заводе, да вот сократили из-за производственной травмы. Чуть ли не трагедию закатали, два пальца на станке отрезало, а шуму как на базаре. После этого сидел дома, пьянки гулянки, так и разум потерял. Сосед, чёрт вшивый, предложил на работу пойти, а так как меня, калеку-пьяницу, никто видеть не хотел, спустился вниз по трудовой иерархии. Уж долго газеты листал, маялся, в итоге все дороги вели к кладбищу, но из двух бед (смерти и работы здесь) выбрал худшую. Быть сторожем, да не то, чтобы быть, а существовать.

По началу всё было хорошо, пять золотых на жизнь хватало, работа тяжестью не отличалась. Сиди себе в будке, иногда лопату в руку бери. Вот как помню, 12-е февраля за окном, вышел на прогулку по кладбищу. Вижу на могиле бабушки стоит бутылка “Столичной”. Да-да, именно бутылка, не стакан. Все ведь знают, что сторожи с могил всю еду берут и передают в царство мертвых через собственный желудок, это не секрет нынче. Увидев родимый напиток, я заподозрил неладное. Говорю себе: “Ну, Коля, с кем чёрт бутылкой не шутит, только поставь половину содержимого на место”. Здесь же моя совесть окончательно отправилась в кругосветное путешествие подальше отсюда. Вот только представьте, Вы – мужчина не в самом расцвете сил, жена в гробу, а перед Вами знак Вселенной. Надо брать!

На радости забежал к себе, в каюту жизни среди могил, открыл бутылку и выпил. Ночью тряска началась, из меня за супружескую жизнь столько демонов не пёрло как 12-го февраля ночью. Луна полная, по календарю садовода неурожайный день. Хотя это и не удивительно, какой зимой урожай, но тогда мне было не до этого. Телевизор глушить стали. Смотрю на кроссворд, глаза во все стороны, но не на буквы. Понял я, что нагрешил сильно, пора за женой идти. Иду по кладбищу, и волки песню поют, словно те черти в античной мифологии. Смирившись окончательно, я взял лопату, наточил её и начал копать. Непозволительно чужим людям свою работу оставлять. Выбрав шикарное место (в начале кладбища между чинушей и какой-то красоткой), принялся за дело. Признаю, копал около двух часов, копал долго, копал усердно. Яма была готова, по меркам похоронного бюро хороша, даже очень. Побежал, взял себе деревянную доску из кровати, обволок одеялом её, чтобы уходить с мягким телом и твёрдым осознанием происходящего. Так я и уснул. Сплю, но не сплю, думаю – вот какая она “смерть” на вкус, слышу шум, крики. Господь с небес спустился душу забирать. Естественно, разбежался и бросил ради меня дела небесные? Поднимаю веки медленно, плавно… А надо мной народу набралось, кричит начальник: “Что ж ты, сволочь, устроил театр одного актёра на кладбище? Собак всех распугал, средство для мытья памятников выпил, спишь в яме на доске? А ну вылезай оттуда!”.