Czytaj książkę: «Прощание с любимой игрушкой», strona 2
– Отлично. Тогда до встречи, – сказала она, после чего послышались гудки.
Я положил трубку, откинулся в кресле и закрыл глаза, вызывая в памяти лицо Кэт.
Мы познакомились на третьем курсе института, когда она перевелась к нам с вечернего отделения. Стройная смешливая девчонка с живыми большими карими глазами и собранными в забавный тоненький хвостик светло-русыми волосами. Естественно, что среди моих сокурсников нашлось немало желающих опекать ее. Меня не было среди них, тем не менее, Катя отдала предпочтение именно мне – из-за тяготения к неординарным поступкам, наверное. Вряд ли мой внешний вид произвел на нее неизгладимое впечатление. Сама она так и не ответила мне серьезно на вопрос о том, что нас связало. Она вообще редко бывала серьезной, оттого мне было так легко и светло рядом с ней. Я становился похожим на нее, таким же непосредственным в проявлении своих эмоций оптимистом. Взрослым ребенком. Такая перемена первое время удивляла меня, и еще больше удивляла моих знакомых. Улыбка до ушей так не вязалась с моим прежним образом скромного и тихого мечтателя…
Наших отношений с Кэт никто не мог понять. Потому что это не выглядело как «роман», несмотря на то что нас часто можно было видеть вместе. К определению «дружба между мужчиной и женщиной» кем-то было заведено относиться с иронией и недоверием, да и вряд ли это можно было назвать «дружбой» в общепринятом понимании. Просто два близких и интересных друг другу человека, которые шутят, обсуждают, спорят, флиртуют… но лишь друг с другом, словно никого другого не существует. Эти отношения не старились и не становились тесными, как обувь или одежда. Они не грозили женитьбой, но не были и «бесполыми». Однажды мы с ней выехали на озеро, и это путешествие подействовало на нас обоих – мы не вернулись домой вечером, как собирались, а провели ту ночь вместе на берегу в маленькой, но показавшейся нам такой уютной палатке. Юные, наивные, смешные романтики – мы, казалось бы, перешли грань, которую переходить были не должны. Наверное, возвращаясь поутру обратно в город, она, как и я, тоже думала об этом, опасаясь изменений в нас и наших чудесных, кристальных отношениях. Но та ночь, преисполненная нежности друг к другу и ко всему, что мы видели вокруг себя, оказалась именно добрым, а не злым волшебством. Хрусталь выдержал это испытание, мы остались близки и не действовали друг другу на нервы ни обещаниями, ни претензиями, ни ревностью. Мы по-прежнему были рядом, по-прежнему были довольны друг другом и тем, как складывается наша жизнь. Виделись почти каждый день и вот, через несколько минут нас ожидала новая встреча.
Отвлекшись от своих мыслей, я обнаружил, что на часах уже 18.03. Рабочий день проявил свои лучшие качества. На этот раз непривычную для меня деликатность – под конец работы на меня не свалилось никаких срочных дел. И прекрасно. Хватит работать, «закрываем лавочку». Дорога открыта. Спасибо всем. Вставая из-за стола, я еще раз взглянул на календарь. 21 апреля. Стоило заказать приз «за самый удачный день года».
Припарковался как обычно у куста сирени неподалеку от ее подъезда. Сколько раз мы встречались и ненадолго расставались под ним. Я вновь представил, что через каких-то несколько дней он зацветет и снова превратится в яркое фиолетовое облако, источающее божественный аромат. И частичка этого облака вновь поселится у Кэт дома, потому что каждый раз при нашей встрече я буду дарить ей очередную сиреневую гроздь. От мысли об этом мне стало тепло и радостно. С улыбкой распахнул я старенькую скрипучую дверь ее парадного и стал подниматься по лестнице. Традиционно грязный подъезд с покосившимися деревянными почтовыми ящиками, торчащими из стен пустыми цоколями над разрисованными приличными и не очень надписями электрощитками. Полустершаяся табличка «список жильцов», где напротив квартиры, в которой проживала Кэт, еще можно было разобрать забавную фамилию прежнего жильца – Тырин. На ее лестничную площадку через небольшое прямоугольное оконце пробивался солнечный луч, и складывалось ощущение, что это единственное место во всем подъезде, куда удавалось пробраться весне. И меня это нисколько не удивляло, солнце не ошибалось с выбором, оно особенно охотно светило для тех, кто ждал его и для тех, кто излучал внутренний свет. Как Кэт.
Она открыла дверь почти сразу, но не зажгла свет в прихожей.
– Привет. Проходи в комнату, – прошелестела она и исчезла так стремительно, что я даже не успел разглядеть ее лица в полумраке. Только золотистый локон мелькнул в одиноком блике на обоях.
– Насколько я помню, кто-то собирался коротко подстричься! – весело прокричал я, стаскивая туфли.
Ответом было молчание. Я вошел в комнату. Кэт стояла у окна, скрестив руки на груди, и пристально смотрела на меня. Похоже, снова что-то задумала. «На этот раз ей не удастся меня одурачить», – дал я себе зарок, терпеливо дожидаясь улыбки на ее лице.
– Кто-то собирался подстричься, но передумал? – продолжил я ехидно.
Некоторое время Кэт молча смотрела на меня, затем отвела глаза.
– Да, кто-то передумал, – проговорила она каким-то неузнаваемым глухим голосом.
– Наверное, парикмахер сбежал, увидев, какую красоту ему придется срезать, а? – не унимался я. – Или всю парикмахерскую закрыли на санитарный час, завидев, как ты идешь к…
– Случилось несчастье, – вдруг медленно произнесла Кэт.
Прерванный на полуслове, я не сразу понял смысл этих слов. Улыбка на моем лице замерла, словно не знала, что ей делать дальше. Мне все еще казалось, что взгляд Кэт вот-вот прояснится, и она выдаст какую-нибудь шутку, превращающую такое странное начало разговора в фарс.
– Несчастье? – переспросил я, глупо ухмыляясь и недоверчиво наклонив голову.
– Сбила машина, – послышался ее растерянный голос.
«Это не может быть правдой. Какая машина? Вот она стоит передо мной, живая и здоровая. Все-таки розыгрыш. Надо же, какая артистка на мою голову», – подумал я.
– Тебя сбила машина? И сейчас ты, видимо, лежишь в больнице, да? А я, видимо, твой врач. Вы неплохо выглядите, больная. Похоже, машина отделалась легким испугом и незначительными царапинами? – торжествуя, заговорил я с улыбкой.
Кэт подняла голову и посмотрела на меня.
И в этот момент мне показалось, что остановилось время. От моей улыбки не осталось и следа. То, что я увидел в ее глазах, шокировало меня. Страх. Боль. Молодое и привлекательное лицо Кэт превратилось в маску, на которой проступили незаметные раньше страдальческие морщинки.
Мы стояли и молча смотрели друг на друга. Я понимал, что мне следовало что-то сказать, но в эти растянувшиеся мгновения не чувствовал в себе способности говорить.
– Машина сбила не меня, а человека, переходившего дорогу рядом со мной, – наконец, сказала Кэт, не сводя с меня своего взгляда – колючего, пронзительного. Чужого.
После паузы она продолжила, с нажимом проговаривая каждое слово.
– От удара его отбросило на несколько метров, как тряпичную куклу.
– А ты? – подал голос я.
– Что я? – переспросила Кэт, буравя меня глазами.
– Ты не ранена?
Она снова отвела взгляд, ее лицо приобрело прежнее безучастное выражение.
– Ни царапины, – почти прошептала она.
Я облегченно выдохнул. Что-то в ее состоянии становилось более понятным.
– Расскажи о том, как все произошло, – попросил я.
Молчание. Тишина, которую мне так редко доводилось слушать в этом доме. Она казалась мне неуютной, какой-то пугающей. Мне захотелось, чтобы Кэт поскорее сказала хоть что-нибудь. Но когда она заговорила снова, я пожалел об этом своем желании. Пустота в ее голосе пугала гораздо сильнее.
